Ч. 430 Шанхайский погром

Предыдущая страница  http://proza.ru/2025/02/01/1040

Андрей Александрович Попов разослал каждому командиру корабля свой эскадры письма с грифом «Весьма секретно».
 
Вот что он писал: «Нам надо не быть захваченными врасплох, не потерять ни одной минуты, чтобы приготовить наши суда к борьбе с врагами многочисленными, а, следовательно,

главным преимуществом, которое, впрочем, уничтожается тотчас же, как мы будем знать, что война объявлена, потому что с этой минуты мы приобретём могущественного союзника в беспредельности океанов».

Попросту говоря, Попов рассчитывал, что отловить русские корабли на океанских просторах будет нелегко.

Далее он давал конкретные указания, как проводить учения, беспокоился о физической подготовке  матросов и офицеров, их питании, на которое требовал  не жалеть денег. Офицеров, которые будут уклоняться от физической подготовки, Андрей Александрович приказывал отправлять в Петербург.

Контр-адмирала Попова, как всегда, заносило. Вряд ли в Петербурге обрадовались бы приказу адмирала в случае появления в такой обстановке офицера, виновного лишь  в том, что не хотел лезть на салинг в качестве физического упражнения, как того требовал Попов.

Эскадра Попова несла потери в личном составе из-за болезней (холера, дизентерия и др.) ещё до прихода в Сан-Франциско. Во время нахождения в Шанхае матросы напивались некачественной китайской водки с наркотиками.

Пьяному – море по колено. Примерно так случилось и во время нахождения российского корвета в Батавии. Возвращаясь на шлюпке на корабль, командир корвета увидел силуэты двух военных моряков, которые брели в воде канала, как выразился один офицер, «аки посуху».

Командир корвета сначала решил, что это голландские моряки. Но, присмотревшись, определил, что нет, не голландцы, а свои.  Их втащили в шлюпку. Каким-то чудом аллигаторы не сожрали эту парочку. На корабле решили их пристыдить.

Матросов заперли в кладовку и поставили ведро с водкой как насмешку. Когда через некоторое время туда заглянули, треть ведра с водкой была выпита. Больше такие эксперименты не проводили.

Попов требовал от командиров кораблей  поддерживать жёсткую дисциплину личного состава. Но в то же время стоял за разумность наказаний.
 
Контр-адмирал в рапорте управляющему Морским министерством от 20 февраля 1863 года доложил: «Чтобы оградить личность матроса от произвола начальников, а господ офицеров от нарекания в жестокости,

я приказал иметь на каждом судне вверенной мне эскадры особый журнал, в который записывать проступки нижних чинов, так и наказания, определяемые за них».

Это было для вице-адмирала Николая Карловича Краббе не столь важно, есть такой журнал или нет, он на мелочах не зацикливался. Его вывело из себя решение Попова заменить командиров кораблей, назначенных министерством при отправлении из Кронштадта, на молодых офицеров.

Впоследствии в военно-морской истории и мемуарах эту смену командиров во время пребывания в Шанхае назвали «шанхайским погромом».

Кроме того, Попов выделил из своей эскадры отдельный отряд кораблей, которым назначил командовать капитана 2 ранга Петра Афанасьевича Чебышева с разрешением поднять брейд-вымпел (поднимается на стеньге корабля для официального обозначения командира соединения – прим. автора).

Этими действиями Андрей Александрович Попов превысил свои полномочия командующего эскадрой. Но больше всего возмутило Краббе назначение командиром корвета «Рында» лейтенанта Владимира Григорьевича Басаргина.

Басаргин был племянником Краббе. Вице-адмирал был убеждён, что его племянник должен тянуть служебную лямку, как все другие, и не пользоваться никакими преимуществами по отношению к другим офицерам.

Николай Карлович считал, что Попов при назначении командиров кораблей незаслуженно обошёл других достойных офицеров, у которых было больше прав при назначении на должность командира.

Попов, ещё не получив ответа из министерства в рапорте на имя Краббе, уже начал оправдываться, объяснять свой поступок. Особенно нехорошо он поступил по отношению к лейтенанту Владиславу Иеронимовичу Збышевскому, боевому офицеру, имевшему больший опыт плавания в должности старшего офицера на разных кораблях.

Вся вина Збышевского была в глазах Попова в том, что лейтенант был поляком, он просто не доверял ему по этой причине, в сущности, подтолкнув лейтенанта своим оскорбительным недоверием к дезертирству для принятия участия в восстании в Польше.

Вот что писал Попов, оправдываясь перед Краббе: «Збышевский. Трудно придумать какое-либо из достоинств, которого бы он не имел. Тем не менее, корвет, на котором он служил старшим офицером, пришёл сюда последним из трёх, и был слабее своих товарищей.

Общее же мнение, безусловно, отдавало ему не только первую открывшуюся вакансию, но именно корвет «Богатырь», как моему старому сослуживцу, а потому несколько месяцев в обязанности не капитана, а старшего офицера на этом самом корвете, куда он теперь назначен, принесёт ему и мне несомненную пользу.

Для него будет уроком, а меня избавит от нарекания в пристрастности».

В мае 1863 года Попов, продолжая оправдываться, написал Краббе: «Збышевский прекрасный офицер, но в то время я с ним в море ещё не служил, и потому не довольно зная его, 

чтобы довериться ему в ту минуту, когда корвет, на котором он был старшим офицером, пришёл последним и в худшем, чем его товарищи, виде».

Всё это надуманная причина. В конце концов, Попов назначил лейтенанта Збышевского командиром парохода «Америка», являвшегося вспомогательным судном,

причём только на время ремонта парохода в Шанхае, а после окончания ремонта он собирался назначить лейтенанта старшим офицером на корвет «Калевала». Что случилось потом, мы уже знаем.

Продолжение http://proza.ru/2025/03/01/917

На фотографии: Пётр Афанасьевич Чебышев