Дым унесло наших костров... Часть тринадцатая

 
  Воспоминания о работе в лесоустройстве
 
  ПЕРВЫЙ СЕЗОН
  Часть двенадцатая http://proza.ru/2025/01/02/1682

  «Таборовка» на болоте.

  К концу сезона я все чаще стал ловить себя на мысли, что хочется вернуться домой, в домашний уют и тепло. Полевики со стажем в таких случаях говорят: «наелся полем»…
  Густая елка защищала нас от дождя, но не давала тепла и уюта. Мы уныло сидели на плащ – палатке и ждали «у болота погоды». Монотонный шелест дождя убаюкивал, Валерий даже начал похрапывать, но вскоре перестал - сырость и холод и его не располагали ко сну.
  - Так вот, насчет шершней – начальник партии, перестав дремать, заговорил на старую тему. – Кусали меня разные насекомые: мухи, комары, слепни, осы. Самый неприятный кровосос- «строка». Это небольшая кровожадная муха с режуще-лижущим ротовым аппаратом, которая нападает бесшумно и наносит болезненные ранки в виде порезов. Когда их много – только держись. Эту тварь не отпугивает даже вонючий «диметилфталат» и прочие репелленты.
  - Это точно – подтвердил я. Летом во время таксации я надевал плотные голицы на руки. Особенно страдала кисть левой руки, которой поддерживал планшетку. Руки были буквально иссечены маленькими порезами.
  - Вот-вот. Приятного в этом мало. Если аллергии к яду шершней нет - терпеть можно, и место укуса заживает быстро. Но среди этой жужжащей мелочи есть настоящие «бомбовозы», заправленные под завязку ядом. Нападение их на человека не только очень болезненно, но и опасно для жизни. Таких летающих тварей я встретил в Западной Сибири, где работал первый сезон, как ты сейчас. В народе там их называют «девятирик».
  …В августе, сдав месячный отчет, мы поехали всем таксаторским отрядом порыбачить и пособирать грибы-ягоды в давно заброшенную деревню, где раньше жили манси. Место удивительно красивое, а сама деревня лежала в круглой чаше, опоясанной увалами, заросшими пихтачом и елью. Запах от пихты не похож ни на что! По деревне петляла небольшая родниковая речушка с чистейшей водой. На невысоких берегах были заросли дикой малины и яркого красного цветка «Марьин корень». Лично я как раз и собирался пособирать этот корень для мамы и бабушки. Они уверяли, что «Марьин корень» - Пион уклоняющийся – очень полезное растение, особенно для здоровья женщин. Местные жители в тех краях из цветов, корней и листьев этого растения делали травяные чаи, мед и даже натуральную косметику. Наши ребята тоже часто заваривали травяной чай из Марьиного корня, который восстанавливал силы.
  Мы все вместе пошли в лес, оставив собаку для охраны на месте стоянки. Наловили рыбы, набрали ягод, грибов на жарёху. Я набрал пакет корней и зелени Марьиного корня. Какая там природа! И люди на той земле рождались раньше сильными и мужественными. В фольклоре манси сохранились предания о былых богатырях, олицетворяющих непознанные силы природы, способных управлять разными стихиями. Манси уверены, что почитаемые ими богатыри - это реальные личности доисторических эпох, наделённые сверхъестественной силой и способностями. Их считают первопредками, которые покровительствовали племенам манси. По имени богатыря народа манси Полымтолентура названа река Пелым. Старожилы рассказывали, что раньше там прятались скиты староверов. В многочисленных каменистых речках раньше добывали золото.
  Много в тех краях и дикого зверья, но они боятся человека и уходят от него. А вот с этими «девятирями» хватило нам неприятностей.
  На обратном пути, где-то в километре от палаток, на полянке наше внимание привлёк небольшой округлый бугорок из сухих листьев и травы. Из-под него доносилось глухое гудение.
  - Интересно, что это такое? – Спросил техник Леха.
  - Осы или пчёлы, наверное – Предположил инженер Николай. – Не трогайте их!
  - Интересно. Надо поближе познакомиться с местной фауной! – Решил упрямый Леха и концом удилища ткнул в этот бугорок. Он вдруг зашевелился, загудел, и из-под него вырвался рой крупных чёрных насекомых, похожих на шмелей, но гораздо крупнее их. Мы бросились врассыпную спринтерским бегом. Но преследователи оказались быстрее. Сначала раздались крики Лехи, причём это были настоящие вопли. Потом к нему добавились жалобные вскрики остальных. К этому хору пострадавших вскоре присоединился и я, когда один гад впился мне в спину, а другой чуть пониже, прокусив плотную энцефалитку. Движения мои сразу замедлились, как у сонного.
  Я оглянулся назад. Мои друзья тоже не бежали, а плыли в воздухе, беззвучно разевая рты. До места стоянки мы добрались из последних сил. И сразу же повалились на траву. В этот день мы почти не ели. Мне досталось меньше остальных, всего два укуса. Поэтому я чистил рыбу, варил уху, работал «водяным» - спускался к реке за водой, превозмогая боль и слабость. Остальные получили дозы от четырёх до семи укусов и болели два-три дня. Да и потом ещё жаловались. Не знаю, как по научному называют этих «девятириков». Но с тех пор взял себе за правило – быть осторожным в тайге, не проявлять излишнее любопытство, и в случае опасности – не бежать сломя голову, а встать и трезво оценить обстановку. Именно так мы с тобой и поступили на той неделе, когда потревожили шершней…
  Валерий несколько минут молчал, потом, посмотрев в сторону болота, начал насвистывать знакомую мелодию и тихонько запел:
  «…Все болота, болота, болота,
  Восемнадцатый день болота!
  Мы бредем, отсырели от пота...
  Что ж поделать, такая работа,
  Такая работа!...».
  - Эту песню часто пели геологи, работающие недалеко от нас на месторождении пьезокварца к востоку отсюда. Начальником партии у них был Максим. Помнишь, я тебе рассказывал? Не знаешь, кто автор песни?
  Эту песню мы часто пели в походах, и я, недолго подумав, ответил:
  - Это – Гимн болотных геологов, автор, кажись - Александр Дулов.
  «…Пожевав сосновых иголок,
  Восемнадцатый вечер подряд,
  Мы поем лишь: "Крепись геолог!
  Ты ветру и солнцу брат!
  И ветру ты брат... ».
  Дождь все шел, с еловых веток на нас стали падать холодные капли. Валерий ткнул пальцем в помятый снимок:
  - После переправы через ближнее болото пойдем далее на северо-восток. Не доходя до болота «Корабли», повернем на восток… Впрочем, я все же схожу туда, гляну на это овеянное легендами огромное болото, где нашли когда-то старые мачты кораблей.  Мне довелось побывать на таком же огромном болоте в Западной Сибири в первый свой сезон. Оно, помнится, называется «Шайтанова сарча». Запомнилось мне и большое проточное озеро «Леушинский Туман», площадь водного зеркала которого – больше 100 км;. На его юго-восточном берегу находится посёлок Леуши, где стояла наша партия. Еще там тренировались десантники–пожарные ВО «Авиалесоохрана» – они прыгали с парашютами на мягкий мшистый ковер недалеко от озера. Из озера вытекает р. Ах, приток р. Конды - бассейн р. Оби. Эх, какая там прекрасная рыбалка! В реке водятся щука, язь, карась, плотва, ёрш, окунь. Все озера там называются «Туманы»…
  Через пару часов дождь перешел в мелкую морось. Валерий, кряхтя, вылез из-под елки и скомандовал:
  - Ощетинились!
Мы, согнувшись, взвалили на плечи рюкзаки, прямо как в песне Владимира Капгера:
  «…Время идти, дай помогу – и тронемся
  Каждый согнулся, каждый взвалил свой груз
  Мы по тропе, словно по жизни, ломимся
  Скоро она оборвется, ну что же – и пусть….».
  Работая в экспедиции, я никогда не забывал о своих прошлых походах, вспоминал песни своих любимых бардов. У экспедиционников и туристов много общего – любовь к природе, порой экстремальные природные условия, необходимость преодолевать трудности. И все же между экспедиционными маршрутами и туристическими походами есть большая разница. Экспедиция – это по сути  настоящая романтика, «поле» с весны до осени, порой – от снега до снега. При этом там романтиков почти нет. В экспедиции в основном «пашут» работяги, зарабатывая деньги за свой нелегкий труд. Мало кто берет в руки гитару, хотя иногда и поют подшофе песни из серии «три аккорда».
  У туристов в походах все иначе. Спортивный турпоход - это больше надуманная романтика от недели до трех. При этом туристы играют роль неисправимых бродяг-романтиков, поют у костров бардовские песни, переписывая их друг у друга. В этих песнях, как правило, есть суровая природа, чаще всего – горы и любовная лирика, тоска по далекой любимой, которая ждет, а может уже и не ждет в своем бездушном городе…
  - На том берегу отдохнем – опустил меня на землю начальник партии. - . Через болото пойдем вон через тот островок.
  Мы побрели, расправив голенища «болотников». Все равно местами их не хватало, и коричневая болотная жижа заливала сапоги. На подходе к островку опять зарядил дождь. Островок был небольшой, но сухой, и на нем был небольшой лесок с сухостоем. Сушняк был крайне необходим нам для разведения костра. Валерий не случайно повел сюда – он все «прочитал» по снимку.
  - Копать будем здесь! То бишь – вставать – распорядился Валерий, сбросив рюкзак.
  Мы «затаборились» на небольшом холмике, заросшем мелколесьем. Под дождем натянули брезентовый тент, сделали под ним нары из жердей, застелив их пихтовым лапником. Рядом, в заросшей сфагнумом и «кукушкиным льном» низинке, была мочажинка с водой. Вода была коричневатого цвета и имела  болотный привкус, но была чистой.
  - Такую воду можно смело пить и сырую. Сфагновый мох – антисептическое средство, во время войны партизаны использовали его для обработки и перевязки ран. Набери воды, разведи вот здесь костерок и вари "за@булиху" с чаем – скомандовал начальник партии, взяв топор и направляясь в лесок.

  «Нодья».

  Пока я разводил костер и готовил нехитрый ужин, в лесу раздавались глухие удары топора и треск падающих деревьев. После ужина мы с Валерием притащили из леска три сухих сосновых бревна одинаковой длины.
  - Будем разводить «Нодью» - есть такой интересный тип костра. Учись, пока я жив – произнес Валерий. - Нодью разжигают опытные егеря и лесники. Таежный костер должен быть длительного горения. Мелкий хворост сгорает быстро, а если костер необходимо поддерживать всю ночь, скажем, для разогрева ночлега либо укрытия, то потребуется очень много сухих веток. Костер нодья имеет ряд преимуществ перед обычным костром. Самым главным отличием является то, что данный костер может гореть до 4 часов и более, при этом иметь очень высокую температуру, что позволит в достаточной мере получить от него тепло и приготовить пищу. Пламя костра небольшое, но зато дает высокий жар. Костер может состоять из двух или трех бревен. Я считаю, что нодья из трех бревен по эффективности превосходит нодью в два бревна. Горит по времени одинаково, но жар выше.
  Валерий приступил к возведению и розжигу таежного костра, я был у него «на подхвате». Он положил два сухих сосновых бревна на горящий костер, плотно прижав друг к другу и зафиксировал их колышками. В паз между бревнами он разложил уголь от костра и щепу для розжига. Сверху уложил третье бревно, немного приподняв его над нижними, чтобы внутрь бревен, в основной очаг горения, поступал кислород. Вскоре нодья разгорелась, языки пламени стали спокойно лизать сосновые бревна. От костра пошло тепло, которое отражалось от тента и согревало нас. Появилась возможность отдохнуть и просушиться.
  - Горение будет поддерживаться самостоятельно и до тех пор, пока бревна не сгорят. Между бревен сосредоточено основное горение и высокая температура, что позволит согреть ночлег и приготовить пищу в котелке – со знанием дела сказал Валерий.
  Все сухие ветки, листья и траву мы убрали подальше от костра, чтобы исключить неконтролируемое горение.
  - А кто придумал нодью?- поинтересовался я.
  - По всей видимости, костер придумали финно-язычные народы, проживавшие на Урале. Само слово «нодья» происходит от финского «nuotio» и переводится как «костер». Оттуда он распространился за Урал, вплоть до Восточной Сибири и на запад - до Скандинавии. Финно-язычные народы мигрировали на запад именно с Урала. На территории России этот костер и сто лет назад был известен только узкой категории бродячего люда, а сейчас и подавно. В Америке этот костер неизвестен, хотя у коренных народов культура обращения с древесиной весьма богатая. Нодья - костер уникальный. Это единственный костер для ночлега, который можно жечь на глубоком снегу. Другие виды костров будут плавить снег и проваливаться в яму. Правильно сложенная нодья дает тепло всю ночь и практически не требует обслуживания - дает выспаться, а не вынуждает усталого и сонного путника скакать в темноте и холоде у потухшего костра. Главное ее свойство - это саморегуляция горения. Нодья медленно тлеет с редкими сполохами пламени, поддерживает это тление самостоятельно и излучает тепло в горизонтальной плоскости в сторону спящего.
  «…Вот и кончилось лето,
  Беспокойные дни
  Над брезентовым тентом
  Вновь повисли дожди
  Ни начала, ни края –
  Все таежный простор
  У палатки мигая,
  Догорает костер…».
  - Я слышал и читал об этом таежном костре, но на практике его разводить не приходилось. В походах все чаще применяются примуса и горелки, а уж если и разводится костер для просушки и уюта – это в основном простой «шалаш» или «колодец». Да и большие топоры мы с собой не берем – в походной раскладке каждый грамм на учете.
  Надо сказать, что с начальниками партий во время работы в лесоустроительной экспедиции мне очень повезло. Начальник первой партии Александр Михайлович, с которым я начинал, был прекрасным организатором, глубоко знал и понимал лес, относился к нему с глубоким уважением, как к живому существу. Увидев кучи мусора в лесу, пеньки от самовольной порубки или расстрелянные из ружей аншлаги, часто повторял:
  - Любите природу – мать вашу….
  Начальник второй партии Валерий Александрович, с которым мы сидели сейчас у таежного костра, имел, несмотря на относительную  молодость, большой практический опыт, был очень эрудированным человеком. Он увлекался чтением книг о путешественниках, промысловиках и мореходах. Мне пришлось с ним больше общаться в «поле», просиживая длинными осенними вечерами у костра. Но обоих начальников отличал высокий профессионализм, любовь к природе, оба были увлеченными охотниками и рыбаками.
  Вот и сегодня он показал свою осведомленность не только в устройстве этого удивительного таежного костра, но и в истории его изобретения. Дождь все моросил, а мы сидели под тентом и наслаждались лучистым теплом.
  - Евгений, многие известные путешественники и писатели упоминают о нодье: П.Н. Крылов в своей книге «Вишерский край. Заметки из путешествий по Пермской губернии», Мамин-Сибиряк в своих мемуарах в конце 19-го века, И.Н. Глушаков в этнографическом очерке «Чердынские вогулы» в 1900 году, О. Зырянов в повести «Встречи за порогами» и другие.
  Я часто беру с собой на полевые свои любимые книги, которые хочется читать и перечитывать. На этот раз я взял книгу «Мы идем по Восточному Саяну» известного путешественника, топографа и геодезиста Георгия Федосеева, написанную в конце 30-х годов.
  С этими словами к моему большому удивлению Валерий достал из рюкзака небольшую потрепанную книжку.
  – Вот послушай, что он пишет:
  - «Проснувшись утром, я прежде всего ощупал лицо - оно зашершавело и сильно горело. Спальный мешок занесло снегом. В лагере по-прежнему не было костра. Буран, не переставая, играл над гольцом. Три большие ямы, выжженные в снегу, свидетельствовали о том, что люди вели долгую борьбу за огонь, но им так и не удалось удержать его на поверхности двухметрового снега. Разгораясь, костер неизменно уходил вниз и гас, оставляя людей во власти холода. Чего только не делали мои спутники! Они забивали яму сырым лесом, сооружали поверх снега настил из толстых бревен и на них разводили костер, но все тщетно. Им ничего не оставалось, как взяться за топоры и заняться рубкой леса, чтобы согреться. Зудов приблизился к моей постели и очень удивился, увидев черное, уже покрывшееся струпьями мое лицо. Затем он долго рассматривал ямы, выжженные в снегу, сваленный лес и качал головою.- Чудно, ведь в такую стужу и пропасть недолго! - процедил старик сквозь смерзшиеся усы. - Кто же, - продолжал он, - кладет костер на таком снегу? Он сбросил с плеч ношу и стал торопить всех. Через несколько минут люди с топорами ушли и скоро принесли два толстых сухих бревна. Одно из них положили рядом со мной на снег и по концам его, с верхней стороны вбили по шпонке. На шпонки положили второе бревно так, что между ними образовалась щель в два пальца. Пока закрепляли сложенные бревна, Зудов заполнил щель сухими щепками и поджег их. Огонь разгорался быстро, и по мере того как сильнее обугливались бревна, тепла излучалось все больше. Нодья горела не пламенем, а ровным жаром. Как мы были благодарны старику, когда почувствовали, наконец, настоящее тепло…».
  - Федосеев - опытнейший путешественник, но о нодье не знал и чуть не погиб от холода, а Зудов, бывший охотник-промысловик, знал – резюмировал Валерий. - Не рассчитывай на нодью, опираясь только на теорию. Обязательно нужна практика. Если предстоит ночевать у костра, сделай пару выходов на ПВД и потренируйся. Прочувствуй тонкости и ошибки самостоятельно. Тогда ночевка у нодьи не превратится в мучительные пляски с бубном и матюгами, а будет тёплой и комфортной…
  В тот длинный промозглый сентябрьский вечер я узнал, как разжечь таежный костер нодья. Мы улеглись спать рано и хорошо отдохнули в тепле. Когда костер разгорелся, пришлось даже отодвигаться от него. Лишь под утро мы ненадолго поднимались, чтобы поправить прогорающие бревна.
  «…Таежная даль тает в дымке рассвета,   
  Ей северный ветер о чем-то поет   
  Уснуло дождями умытое лето   
  В холодной постели осенних болот…».
  Встали мы еще затемно. Спецовки и сапоги просохли. Приятно было наматывать на ноги сухие портянки и обувать сухие теплые сапоги. На небе догорали звезды, что сулило нам хорошую погоду. Мы выпили крепкий кофе и быстро собрались. Пришлось, правда, целый час заливать болотной водой дымящееся кострище из полиэтиленовых мешков. Убедившись в том, что костер полностью потух и не разгорится, мы направились через болото на северо-восток - к лесу, за которым лежало легендарное болото «Корабли».
  «…Казалось – жить вечно средь кедров и сосен
  В пропахших дымком полевых лагерях,
  Но к нашим палаткам подкралась вдруг осень,
  Нежданно обдав холодком сентября…».

02. 2025 г.