Записки инфильтранта

  Дискрет

     
       
        Скользким престранным вечером я возвращался в сумеречное своё жилище, неся в рюкзаке важный провод и купленную снедь. «Падая или вставая, на вершине либо на дне, плавая или летая, не печалься о завтрашнем дне», - в самом начале Тракторной пропел задушевный баритон. Я осмотрелся. Вокруг было пусто, грустно и темно: подслеповатые морковно-мандариновые постройки, чёрные остовы деревьев, припорошенная  вереница дремлющих колесниц. По сторонам тёмной тропинки светлели полосы ещё не растаявшего снега. Я с осторожностью следовал по ним. 

    "Искусственный интеллект подобен вставной челюсти: выглядит сногсшибательно, но временами выпадает", - совершенно отчётливо раздалось в голове. Много дней мучил этот слащавый голос, звучал внутри черепной коробки, являлся внезапно, влезал без предупреждения. Выдаст что-нибудь, а потом молчит и молчит, на вопросы не отвечает, да и как у него спросить? Бывало, не слышишь его сутки, надеешься, что умолк он навсегда, ан нет. Ночью спишь, а тебе в ухо вдруг: «Любая борьба с собой приближает собственное поражение. А вот и это запиши: беруши - простейший способ заткнуть фонтан чужого красноречия». Последняяя мысль, может быть, верная, да никакие затычки не могли помочь. Оставалось смириться, да и записывать чужое, что я и делал по мере сил.

     В середине Тракторной я выругался. Потому что поскользнулся и чуть было не рухнул на тротуар, однако вовремя извернулся и с трудом устоял, ощутив при этом чей-то враждебный тяжёлый взгляд. Тут и увидел её. Сумрачная сутулая тень расположилась на металлической оградке у седьмого дома; она вовсе и не курила, явно подстерегала - разве в такую пору на оградах добрые люди попусту сидят? Муторный холодок разлился по вискам и затылку. Я замедлил шаги, задумал обойти охотника - нехорошие предчувствия редко обманывали меня. Перешёл дорогу, шагнул через карликовый заборчик и двинулся в проход между восьмым и десятым домами. Здесь во дворе сиял бодренький фонарь, вроде бы потеплело и стылый сквозняк поутих. Пройдя сотню шагов вдоль дома номер двенадцать, я свернул было к Сивкову переулку. Ошибиться я не мог - в той же позе, та же мрачная тень на оградке сидела теперь тут.

    "Правильная статистика - это наука колдовать над числами и умами, - тот же ласковый баритон зазвучал в наушнике, - поэтому тёмный ужас вполз понемногу в сердце Замриты».

    Я замер. Не шевелилась и тень. В это время в окне первого этажа зажёгся свет. Полупрозрачные портьеры пропускали вполне достаточно для того, чтобы  рассмотреть сидящего на оградке. Господин передо мной отдалённо напомнил пингвина, и это сравнение в тот момент меня едва не развеселило, во всяком случае, несколько отвлекло. Одеяние  господина сияло лоском первозданности, будто его только что вытащили из под швейной машины: стёганая иссиня-чёрная фуфайка, того же цвета ватные штаны с отблеском, вороные валенки на резиновом ходу, а там, где должна была быть голова, в воздухе повисла угольная шапка с опущенными ушами. Не сразу до меня дошло, что в этой иллюзии была виновата разделяющая полоса - белый шарфик, повязанный поверх рта, носа и телогрейки. Шарф сливался с сугробом за спиной господина, придавая объекту мертвенно-мрачный, противоестественный вид. Из-под махрового козырька-налобника  поблескивали близко посаженные очи. Свинцовые глаза смотрели стеклянно, не мигая. Так не могло длиться вечно. Я двинулся было левее. Нежданно знакомый душевный баритон громко проговорил:

    - От Судьбы не уйдёшь! - теперь я был уверен, что этот мой внутренний надоедливый голос доносится снаружи, из-под этого белоснежного шарфа.

    - Я и не собирался! — соврал я.

    - Позвольте представиться, Иван Иванович Судьба.

     Господин в телогрейке распрямился и в два прыжка оказался рядом. Я был готов к худшему и выставил пухлый рюкзак навстречу его протянутым лапам.

    - Рад. Рад. Очень рад! - радостно заговорил Иван Иванович, обвивая нас дружескими объятиями.  Голос привычный, почти родной, не мог он принадлежать змею. Я оттаял.

     - Не подарите ли пять минут? Одному мне много, - Иван  Иванович выдвинул из кармана стеклянную полуулыбку.
     - А что у вас?
     - Дрова.

     Меня никто нигде не ждал. Я не спешил. Я согласился. При свете доброго жёлтого фонаря мы устроились на ближней голубой лавочке. Чёрные сорокаградусные "Drova" загорелись быстро, и я подарил этому доброму человеку одну пятиминутку, а потом ещё одну, и ещё... Мой новый друг предпочитал по глоточку, и милые гранёные лафитники у него тоже оказались с собой. Я достал  купленные сардельки и наши скромные посиделки вскоре стали совершенно непринуждёнными. Одного я не мог понять, как он опустошал посуду не снимая шарфик.

     - Верите ли вы в непостижимость нассиба, дружище? - спрашивал он. Я верил.
     - А в шестой угол масселя? - я не знал, но верил.
     - А в существование Замриты - ведьмы мактуб? - я кивал.
     - Иван Иванович, - спросил я в промежутке, - а как вы забрались в мою голову?
     - А вот это тебе не положено знать! - ответил Иван Иванович. - Думай лучше о своём проводе.

     Это прозвучало грубо, но я не обиделся. Я теперь точно знал, что внутренний ласковый баритон вскоре оставит меня навсегда. Острый ножик был приготовлен в кармане.