Битва при Алазане

  Интересно, а кто придумывает позывные аэродромам? Какими критериями они руководствуются и чем ограничены их фантазии? Сдаётся мне, что где-то в глубинных недрах ВВС сидят по кабинетам предпенсионеры и лепят всё, что взбредёт на ум или, может, какие-то тёмные силы непрестанно нашептывают им на ушко корявые слова, а они их тут же пускают в дело. И появляются на свет непонятные Дебаркадер, Бунчук, Чугунка. Но всё же случаются минуты просветления, и, наверное, в такой момент нашему аэродрому достался красивый, благозвучный позывной — Алазан. Чудится в этом названии знойное южное солнце, тянущаяся к свету виноградная лоза, беременная тяжёлыми кистями с янтарными ягодами. Слышится в нём бормотание струй прохладного вина и многоголосые застольные песни. А ещё спокойная, размеренная жизнь без горестей и потрясений. Так оно и было на протяжении нескольких десятилетий, пока не наступила эпоха перемен. В разгар первой чеченской войны в нашем вполне себе мирном учебном авиационном полку случился милитаристский угар. Лето, июльская жара, рутинная служба. И тут бац, как снег на голову! Поступила вводная: организовать будущей ночью отражение предполагаемого нападения на нашу войсковую часть. Начальник штаба полка, недавно прибывший из академии и жаждущий применить полученные знания на практике, понял: пробил его звёздный час. Надо заметить, он очень грамотно, без суеты организовывал охрану и оборону вверенных объектов. Для начала был свёрстан план действий. Затем отобран и заинструктирован вусмерть надёжный личный состав. Дежурным по полку был назначен Моряк, очень ответственный офицер из флотских, тот, что характеризуются одной ёмкой фразой: этот не подведёт!
   А ведь и правда!
   Игорь, недавно прибывший в наш чудный полк из каких-то гиблых мест, уже успел показать себя во всей красе и сходу превратился в легендарную личность. В эпоху всеобщего безденежья, когда зарплату не выдавали по полгода, он единственный из всего личного состава смог выбить денежное довольствие из неприступной Медузы Горгоны, обитающей в финчасти, пред которой пассовал даже командир полка. Причём он не только сполна получил все причитающиеся ему деньги, но и виртуозно довёл последнюю до слёз. Как ему это удалось — неизвестно. Дама монументального вида всегда легко запечатывала рот любому, кто с дуру посмел посягнуть на святые интересы финслужбы. Но не в этот раз! Никому доселе не доводилось лицезреть волевую, с железным характером Медузу, рыдающую словно обманутая первокурсница. После визита Игоря её всем штабом отпаивали валерьянкой, успокаивали, чем могли, подобострастно вытирая потёки туши с красного от слёз лица. Кстати, повторить подобный трюк не удалось больше никому. Моряк на время стал в финчасти персоной нон грата, но это его нисколько не смутило. А ещё он был эрудит: спроси его название столицы любого государства — тут же безошибочный ответ. Но самое главное его достоинство — это строжайшее соблюдение дисциплины. Он всегда действовал чётко по правилам, даже играя в шахматы: взялся за фигуру — ходи, поставил —присохло, таковы условия! Никаких там «переходить» или «я нечаянно дотронулся» у него не прокатывало. Надо отдать должное, играл он очень хорошо, редко кто мог его одолеть. Но это поначалу! Видя, как он безжалостно громит соперников, да ещё унижая всякими прибаутками на сексуальную тему, зрители в большинстве случаев болели против него. Постепенно стала ясна тактика его игры, и потянулись первые счастливчики. И вот однажды такая картина. Матч в самом разгаре и вдруг Игорь прошляпил коня, а соперник, как назло, силён, начинает давить всё больше и больше, и уже близка трагическая развязка. Стоящие вокруг «доброжелатели» с азартом подначивают:
— Моряк ты чувствуешь, что-то упругое упёрлось тебе в корму?
   Наконец, красивый мат в центре поля.
— А давай матч реванш! — брызгает слюной проигравший.
Но соперник оказался непрост, решил выйти из игры в ранге чемпиона:
— Да не хочу я, некогда мне!
— Нет, ты должен сыграть!
  И тут кто-то из болельщиков выдаёт такое, что громкий смех услышали в соседней эскадрилье и прислали гонца выяснить отчего нам так весело.
— Моряк, мы что-то не поймём, ты шахматист или кто!
   Далее шло рассуждение на тему нетрадиционной мужской дружбы.  Долг дотоле униженных возвращался той же монетой!
   Не вынесла душа гроссмейстера такого грубого сравнения, вскочил, выбежал из класса и долго потом не садился за шахматную доску.
   Когда наступило время «Ч», вооружённые до зубов боевые секреты, скрытно, в сумерках выдвинулись на рубежи и заняли окопы по периметру ВПП, предусмотрительно обновлённых командой курсантов. 
— Стоять насмерть, — засело в их мозгах.
   Тихо, незаметно опустилась ночь, жара стала спадать, дышать стало легче. Над гарнизоном повисла хрупкая тишина. Никто не смыкает глаз: авиаторы сидят в окопах, с тревогой всматриваясь в темноту. Напряжение неуклонно растёт. Кажется, вот-вот начнётся! Как назло, начала портиться погода, принесло грозовые тучи, луна, помогавшая вести наблюдение, исчезла, темень — хоть глаз выколи. Ближе к полуночи ещё хуже: разыгралась гроза! Зловещие, пляшущие молнии освещают предстоящее поле битвы. Гром — как предвестник канонады. И вдруг мощный ливень встал мокрой стеной. Нет от него спасения: вымокли до нитки бойцы, залило по колено окопы. Но стихия нисколько не охладила пыл героических защитников, готовых отстоять родной Алазан от врагов. Слава богу, дождь, поспешно вылив тонны воды, быстро иссяк, лишь запоздалые, одинокие капли ещё со звоном падали в образовавшиеся лужи. А коварный враг всё не появлялся. Находчивые военные поснимали мокрую одежду, отжали и развесили на ограждениях просушиться. Тёплая атмосфера позволяла нарушить уставы и продолжить нести службу в исподнем. Жизнь снова наладилась. Грело душу то, что коротка летняя ночь, а там, глядишь, и долгожданный отдых.               
  И вдруг, в самый тёмный, предрассветный час, когда уже казалось, всё обойдётся, со стороны деревни Большая Ивановка неожиданно послышался звук мотора. На передовую линию обороны, в полной темноте, с непонятной целью надвигалось неопознанное моторизованное средство:
— Ну, вот, похоже, начинается… — с тревогой подумали бойцы и крепче сжали оружие в руках.               
  Рокот неумолимо приближался, и когда в мутной мгле обозначился серый силуэт вражеской машины, последовал грозный оклик:
— Стой! Стрелять буду!
  Но непонятный объект продолжил движение.
— И что прикажете делать?
— Оружие на изготовку, одиночными! Огонь!               
— Бах, бах, бах! — звонко полыхнуло в ночи. Вражеская машина отреагировала мгновенно, взревела мотором и понеслась с максимально возможной скоростью по раскисшей, петляющей вдоль «взлётки» дороге. Казалось, сейчас последует ответный огонь. Но тут коварная луна, доселе прятавшаяся за обрывками туч, выглянула и засияла апельсиновым цветом. Отважным бойцам явился в отблесках лунного света ни разу не военный трактор «Беларусь», отчаянно ревущий мотором и мечущий во все стороны комья грязи от колёс, вращающихся с бешеной скоростью. Стрелять больше никто не стал.
— И слава богу!
  Тракторист, как впоследствии выяснилось, прилично принявший с вечера по случаю наличия и мигом протрезвевший по факту стрельбы на поражение, принял единственно грамотное решение: пробиться сквозь убийственный огонь и доехать до БПРС (ближней приводной радиостанции):
— Там всегда вооружённая дежурная смена, они не дадут в обиду простого колхозника!               
— Эх, знал бы он, кто его только что обстрелял!               
   Звук мотора растаял в ночи, потом и вовсе стих.
   Больше посягательств на военный объект не было. Вскоре на востоке посветлел горизонт, заалела заря. Взошло солнце, наступило ясное, умытое летним дождём утро, над полем брани уже рассеялся пороховой дым, и милитаристский задор резко пошёл на убыль. Сразу навалилась усталость, сказывалось нервное ожидание, бессонная ночь, подступающее чувство голода и неопределённость:
— Что же теперь будет?!
   Тот, кто открыл огонь, уже смекнул, что перестарался, и сменил грёзы о грядущих наградах на жгучее желание по-тихому отмазаться от происшедшего. Вскоре поступила команда «Отбой тревоги», подъехал на «Урале» дежурный по полку снимать секреты с позиций. Вымокшие, перемазанные глиной авиаторы, проклиная всё на свете: боевиков, ретивых командиров, погоду, занимали место в кузове, рассаживаясь по деревянным лавкам. Кто-то сказал:               
— Гляньте!               
   На дальнем краю лётного поля застыла подбитая «вражеская техника». Подъехали ближе. Синий трактор, неловко завалившись на пробитое заднее колесо, стоял посреди лужи, уставившись в небо выхлопной трубой. При нём водитель, счастливо отсидевшийся на ближнем приводе.               
— Ребята, дайте закурить! — поднял он печальные глаза на военных в кузове.               
— А меня, вишь, как бандиты уделали! — с горечью произнёс и кивнул в сторону своего искалеченного железного коня.               
— Чуть жизни не лишили, гады!               
— Еле ушёл!               
— На, возьми всю пачку! — кто-то протянул сигареты.               
   Неловкое молчание повисло в воздухе, нахлынуло чувство жалости.               
   Видя, как тракторист растерянно шарит по карманам, добавили к куреву зажигалку. Хотелось хоть как-то загладить свою вину перед простым работягой.               
   После сдачи оружия командование немедля провело разбор полётов. Виновник переполоха, капитан Варашин, претерпел в тот день немало. Начальственный гнев был страшен, его, говоря армейским языком, попросту натянули на глобус. Долго он потом ходил в какой-то непонятной задумчивости, даже привычные для холостяка карты, пьянки, бабы ушли на второй план и не увлекали его, как прежде. Но его крови начальству показалось мало, как ни старался выслужиться дежурный по полку, глобус познал и он, и его помощник — скромный лейтенант первого года службы.
— Это был худший день в моей жизни! — сокрушался потом Моряк.               
   Далее была выполнена операция прикрытия, дабы не выносить сор из избы. Узнает верхнее командование — будет ещё хуже. Всё спустили на тормозах. Хорошо, что колхозник оказался не в претензии, потому как ехал ночью без света с преступным умыслом — умыкнуть корм для домашнего скота с ближайшего кукурузного поля. На том и разошлись.               
   Начальник штаба после этого случая стал как-то проще относиться к служебным обязанностям и личному составу. А когда уволился со службы, подался в страховщики. Мир полон дураками, и их безумную деятельность хоть как-то надо нивелировать!               
   Мне, по счастливой случайности, не довелось поучаствовать в битве при Алазане. Я не попал в команду по случаю дня рождения, был великодушно отпущен командиром домой. Вот и думаю теперь, было это на самом деле или под раскаты грома привиделось мне всё это во сне, когда я мирно спал в супружеской постели после обильного хмельного застолья в ночь со второго на третье июля 1995 года!