Любша - ковать судьбу или любовь Глава 3

На другой день за Сречей  Любша в вечерних сумерках вышла из ковальни. Усталые члены едва гнулись налитые тяжестью, шея покалывала, похрустывала, давая понять изнеможденному телу, что один день праздника, взятый себе для передышки ничтожно мало чтобы обрести отдохновение и наполниться свежими силами. Збышка углядев ее в оконце сидящей на лавке с опущенными меж коленей руками выбежала с крынкой еще теплого козьего молока и ломтем хлеба. Поверх хрустящего пористого жита поблескивал жирком кусок томленного в печи мяса. Оттерев разгоряченные ладони о снег, труженица с благодарностью приняла из рук родственницы пищу и слабо улыбнулась.

– Неужто, князь не обождал кабы ты день другой передохнула? Светло карие с зелеными крапинками глаза подруги выражали крайнюю степень жалости и тревоги. – В край же умаялась. Посетовала Збышка. – С лица спала, одежа болтается, точно на жерди. Так ты себя в конец изведешь и не поспеешь не то, чтобы замуж пойти, а и довести работу до завершения.

– Князь, глядишь и обождал бы, устало проговорила Любша, – да едва ли вороги обождут идти на нас с лихим замыслом. Чем больше я слажу кольчуг, тем более воинов сбережем, да матерей и жен от горючих слез, тем меньше по миру сивых, да убогих станет. Любша вгрызлась зубами в хрустящую корочку теплого хлебушка, вдохнула его благоухание, прожевала, сделала глоток молока. Оторвала кусочек мяса и отправила его следом в рот, блаженно наслаждаясь Збышкиной стряпней.

– Благодарствую тебя, родненькая. И вкусно и в самый раз. Без твоего попечения трудно бы нам было.
 
– Скажешь еще. Смутилась девушка. – Я ж жалею тебя. Любша обняла Збышку, стараясь не опрокинуть крынку с молоком.

– Славная, ты моя. Не отпуская сестрицу из объятий, она улыбнулась. Страсть как я довольна, что ты у нас есть.

Не лукавила кузнечных дел мастерица. Правда руки у Збышки золотые: всё, к чему она прикасается, оживает и наполняется теплом. Работа для неё – удовольствие, и даже самые сложные задачи решает легко и непринужденно. Она всегда найдет занятие, будь то шитьё, кухарничанье или просто помощь другим. Ей чужда лень и праздность. Её душа полна жизнеутверждающей радости, и этот настрой передается всем вокруг. С такой девушкой никогда не бывает скучно: она умеет находить радость в мелочах и делиться ею с другими.

Збышка молча, погладила Любшу по осунувшейся щеке. Она знала и чувствовала, что любят ее в доме родичей. Ни разу не обидели, ни в чем не было ей отказа. Да и преданное яркона Альдона что дочке, что Збышке в равной степени ценное собирала, не скупилась.

– Что матушка, встала ли нынче?

– Как есть встала, да с чего – то принялась твое да мое приданное перебирать. И все сетует, что не умеешь ты ни похлебку сварить, ни с прихватом сладить, ни вышивать, ни шить, ни тесто выбраживать. Говорит, мол мать она худая, коли дочку женским премудростям, не смогла обучить. Я ей, мол нет ничего страшного в том, а она знай свое. И мать она неважная, и свекровь тебя не примет и худо с тобой обращаться станет.

– А ты, что? Любша вытерла потекшее по подбородку молоко тряпицей, которую вытянула из – за пояса передника Збышки.

– А я ей, мол не тревожься матушка Альдона, я ведь завсегда при Любше, да и служанки имеются, а таких стрел, кольчуг, да шеломов, как дочка твоя ладит ни одна девка не сотворит.

– Успокоилась? Збышка пожала плечами.

– Не ведаю я. Она закусила нижнюю губы так, что та побелела. Вздохнула. – Боязно мне как –то, чего вдруг она будто заполошная с этими бабьими премудростями. Жила же ты как – то без них, что вдруг поменялось? После велела мне, все, что вытрясла из сундуков обратно складывать. Да еще новых нательников, что батюшка твой сторговал в Словенске наложила и тебе и мне.

– Что – то нет его. Тронула сердце Любши новая тревога. – Темнеет, а он не возвернулся с серебром и сердоликом от князя, кабы беды какой не приключилось дорогой. Кабы не прознали худые люди, да не напали.

– Молчи, сестрица! А то, как беду накличешь. Рассердилась Збышка не на шутку, блеснув огнем в очах. – Оберег на что тебе даден? Перво – наперво его потри, да заговор прочти. А вдругорядь угомонись и жди.

– И правда твоя, что это я раскудахталась на вроде курицы. Любша слабо улыбнулась. – Слава богам, что ты у меня есть, моя Збышка.

Збышка что – то буркнула, Любша и не расслышала и стремглав пустилась в дом. А юная мастерица прислонилась к стене ковальни, хотела уж было прикрыть глаза и заняться заговором, но вдруг узрела на ветке ольхи ворона. Тот внимательно разглядывал девушку, а взгляд был такой будто и не ворон то глядит, а не иначе как человек. Она вздрогнула, отломила кусок хлеба, бросила под дерево.

– Ешь, братец. Зима нынче суровая, ни людей, ни тварей божьих не щадит. Она ждала, что по обыкновению птица спорхнет в ветки и примет лакомство, но ворон не шелохнулся, глядя по – прежнему внимательно, изучающе. – Ну, как пожелаешь. Ты не отведаешь, так другие птахи за радость примут.

– Ты ли Любша, коваля Янислава дочь? Вдруг молвил ворон, зычным женским голосом. От неожиданности девушка завалилась спиной в снег и больно ударилась головой об угол ковальни.

– Умом я видно помутилась, коль со мной уже птицы человеческим голосом потолковать вздумали. Пробормотала она, поднимаясь и отряхивая налипший к кожаным штанам снег.

– Не тронулась ты умом. Меня ведьма Миярин прислала из Перыни и через меня толковать с тобой станет. Ну, отвечай! Ты ли Любша, дочка яниславова, внучка Огневеда?

– Я. Любша прочистила горло и кивнула головой, приложив ладонь к ушибленному месту.

– По – твоему ли желанию Кеся, суложь  Лита прошение прислала в Перынь с тем, чтобы мать твою от тоски и хвори избавить?

– Не иначе как по – моему. Она снова кивнула и сглотнула.

– В силе ли желание твое, как и прежде?

– В силе, яра Миярин.

– На кого падет бремя платы?

– Я сама расквитаюсь за содействие, яра Миярин.

– Три года твоего времени, вот плата, какую я приму. Уговор заверять кровью станем, буде ты согласна.

– Согласна, яра Миярин. На снег под дерево упал крохотный нож, блеснувший с свете гаснущих сумерек.

– Возьми и порежь ладонь. Любша раскрыла ладонь, и узрела на ней чужую кровь. – Это моя руда , режь в аккурат по ней. Лишь наши руды сольются, так слова и сомкнуться. Я твою мать от хвори спасу, за то же три года твоей жизни возьму. Любша провела по ведьминой крови ножичком и тут же из пореза выступила ее кровь. Обе они смешались.

– Заклято. Прозвучали слова ведьмы. Внемли каждому слову, что я произнесу. Как будешь ехать в Словенск на Комоедицу , так смотри в оба, особливо, когда твой батька станет мальцам подарки раздавать. Ворон замолчал, спорхнул с дерева и вырвал из любшиной ладони ножичек.

– А после?

– А после сердце тебе твое подскажет что да как. Сердце, куда более вещий советчик, чем всякие наставники. Уговор наш держи в тайне, никому о нем не сказывай. И да, за батюшку своего можешь быть покойна, и стемнеть не успеет, как он дома окажется. Я сказала! Ворон исчез будто его и не было, а Любша осталась стоять, в раздумьях.

Пригрезилась ли ей птица, и взаправду ли она сговорилась с ведьмой из Перыни. Раскрытая ладонь не давала ответа, была чиста, словно и не резала она ее несколько мгновений назад. Она уж было помыслила, что все пригрезилось, как с неба упало иссиня черное воронье перо и в морозном воздухе прозвучал хрипловатый смех Миярин. Не прошло и часу, как зазвенели колокольцы в морозном воздухе, а у ворот остановились сани. С подмастерьями вернулся домой задремавший дорогой отец. Вести, привезенные кузнецом, были зловещими. В державе пропадают люди, дальние капища разорены, а волхвы и обитатели их убиты или превращены в камни. И Тени. Странные, но не причиняющие вреда. Пока…