Любша - ковать судьбу или любовь Глава 5

– В ту страшную ночь, рассказывала Ритва следующим днем, устроенная на лавке у пышущей жаром печи в доме родни Янислава, – когда литгальцы нежданно нагрянули полчищами на веси у берегов Мойско, я сражалась плечом к плечу с Ярцом, моим братом и снохой. Ваш сын бился с одним из них. Все шло к его победе над соперником, но вдруг меч в его руке хрустнул, и враг вонзил свой меч в его живот. Брат мой поразил убийцу, но соколика моего спасти не удалось. Смерть была скорой. Он все твердил, что меч чужой взял, был бы батькиных рук творением, ни за что бы не переломился, не стал бы погибелью для него.

Яркона Альдона, которую все отговаривали слушать о последних минутах жизни сына слушала, не проронив ни одной слезы. Бледная, но храбрая, она желала узнать обо всем. Прижимая к себе внучку, сидевшую на ее коленях, она стойко держалась.
– Не знаю, в какой миг пали мой брат и сноха, не ведаю, что стало с отцом. Пришла в себя я на драккаре, груженном пленниками. Такими же несчастными и обездоленными, как и я сама. Уж сколь нас по водам мотало, и какой час вышли в море, запамятовала, да только прибыл драккар в Бирку, где отмыли нас в бане, переодели в ветхое, но чистое и продали в разные места. Что в тягости, я уверилась лишь оказавшись в доме, куда забросила меня Недоля. Ярец, сидевший рядом с матерью на лавке, взял в свою маленькую ладошку ее белую руку и прижал к своим губам, другой же ладонью вытирал ее слезы, катившиеся по щеках. – Не добрыми и не злыми были мои хозяева. Тяжко пришлось, но они смилостивились и оставили детей при мне, как скоро Ярец и Ярка отлучились от груди. Другие рабыни с радостью мне помогали присматривать за детками. Она прикрыла глаза и сменила позу на более удобную.

– Как же ты домой вернулась, дочка? Спросил кузнец.

– Не ведаю, что там у хозяев моих приключилось, но впали они в немилость у своего конунга и изнуждати  продавать свое добро. Знамо дело и нас с детьми, и прочих невольников вывели на рыночную площадь. Купила меня женщина, державшая дом для утех. Стала я прислужницей в поварне, а с детьми разлучили. Их купили купцы из восточных земель. Такие, что везут ребятишек в свои земли. Девочек в гаремы продают, а мальчиков в войско к своим владыкам определяют. Хотела я удавиться от бессилия и страха за деток моих, но одна девица по имени Альгиз вошла в клеть и не дала мне совершить непоправимое. Вот же удача какая! Не зря она носит имя обережной руны. Стала она и мне, и деткам моим оберегом и спасением.

Ритва сделала глоток взвара из расписной кружки, глубоко со всхлипом вздохнула и продолжила свое повествование. – Альгиз уговорилась со своим полюбовником – самым умелым в Бирке вором и он выкрал моих детей. Выкрасть то выкрал, да вот девать их некуда было в доме, где принимали желающих развлечься мужчин. Там нам грозила опасность. Детей снова могли отобрать и продать уже новым хозяевам и тогда, возможно стало бы не так легко их вызволить. Прятали их как могли, но с оглядкой и тревогой, что в любой миг их обнаружат. Но Недоля решила отступиться, а Доля взяла наши нити жизни в свои длани. Мне встретился знакомый из Словенска в том самом доме для утех. Я уговорилась на свой страх и риск, что отдам ему дом, купленный для меня Ярцом в предместье. Я надеялась, что он сохранился в целости, а коли нет то оставалась крайняя надежда– обратиться к вам. Я надеялась, что вы возьмете к себе внуков и рассчитаетесь с человеком, вызволившим нас из полона. Но дом мой занял дядькин сын со стороны матери и отказался не только его освободить, но и признать меня, обвинив в том, что я самозванка.
Смотрящий же, коего я позвала на подмогу велел мне убираться пока в поруб не запер. Озлился на меня мой избавитель, по имени Руслав, кричал. Мало того, что потратился на мое вызволение, так и место мы с детками на лодии его занимали, харчей на несметную сумму нажрали. А суложь его подначивала к князю меня на суд вести. И повели нас, да вот слава богам и предкам! Попались мы на глаза воеводе, что при князе Волхове служит. Выслушал почтенный Ясномысл о моих горестях и выплатил Руславу все, что тот требовал. Мне же сунул серебрушку и велел дождаться, когда он с делами управится и отыщет людей, что помогут отыскать грамоту от том, что я хозяйка в моем доме. Еще волхва следовало отыскать для обряда крови. Они же и помогут мне с дядькиным сыном разобраться и вытурят его прочь. Мы присели на лавке у крепостной стены. Да, пошлют боги Благ небесных и благ земных княжьему воеводе, нам даже кашу с мясом принесли и взвар, дабы подкрепились пока ждем. Стали сгущаться сумерки, но никто к нам не приходил. А тут подошла ко мне и детям женщина, опустилась на корточки и стала вглядываться в лики Ярца и Ярки.

– Янислава кузнеца внуки? Толи спросила толи, сама и ответила она на свои мысли. Я же глядела на нее завороженно, не в силах оторвать взгляд, оглушенная ее могощью. С длинными волосами цвета осенних листьев, струящимися по плечам, словно медные волны, с глазами зелёными, цвета еловой хвои, глубокими и загадочными. Тонкие черты ее лица, скрывали внутреннюю силу и решимость. Платье, украшенное замысловатыми узорами и орнаментами, нашептывающими о древних былинах, создано из плотной ткани тёмных оттенков зелёного и коричневого, напоминало лесную чащу. На поясе меч с рукоятью, украшенной резьбой, изображающей переплетающиеся ветви деревьев и животных. Ноги обуты в высокие сапоги из мягкой кожи, доходящие до колен. Всё её существо излучало спокойствие и уверенность, а взгляд говорил о том, что перед тобой стоит великая защитница своего народа, готовая встать на защиту людей от любой угрозы. Я продолжала неотрывно ее разглядывать, а она сама подтвердила свои догадки.

– Стало быть так. Я кивнула. – Я ведьма Миарин. Живу в Перыни на подворье князя Волхова. Ступай на постоялый двор к Лану в предместье и жди. Через седмицу, на Комоедицу родичи твоего Ярца прибудут и вас к себе заберут. Она вложила в мою ладонь мешочек с монетами и скрылась в глубине княжеской конюшни.
 
– Так от чего же ты не пошла на постоялый двор к яру Лану? Спросила Любша.

– Я пошла, да вот не суждено мне туда попасть было. Когда вышла из крепости, налетел на меня здоровенный детина и велел отдать монеты, что мне ведьма дала, а коли не отдам, то прирежет и меня и детей. Никаких сомнений не возникло у меня в тот миг. Нож его здоровенный в ладони зажатый, лучше любых слов подтверждал, что тать не отступится и выполнит свои угрозы. Отдала я мешочек и пошла обратно в крепость. Но время было поздним и ворота уже заперли. Осталась у нас лишь серебрушка, что дал воевода Ясномысл. Пошли мы искать пристанище. Вот и нашли ту избу, где вы нас и застали. Завершив свой рассказ Ритва откинулась на подушки и прикрыла глаза. Все остальное Янислав, его суложь и дочка уже знали.

– Батюшка, как удалось тебе Ярца отыскать? Спросила Любша.

– На силу. Кабы не князь, Волхов то, упустили бы драккары, полные ребятишками. Эти паскудники из фьордов почитай полторы сотни детей наворовали. Из весей окрестных, да из Словенска, кто без пригляду бегал. Когда мы с Яркой прибыли на пристань, их драккары отчалили. Бросился я бежать к охране, но суденышек свободных не нашлось. Слава богам, что в то же время прибыли ладьи князя Волхова с ним во главе. Он выслушал меня, пустил на борт и погнался за вражинами. На силу догнали. И без боя не обошлось. Нынче их драккары стоят на пристани, а князь Волх послал людей к Облайду Одинсону, требуя объяснений за деяния его людей и уплаты виры за покражу деток из его земель.

– А что после было, деда? Спросила Ярка, отрывая взор от уснувшей матери.
– После мы вернулись в Словенск и князь Волхов помог мне донести тебя до клети, где ты и проснулась по утру.

– А теперь куда мы пойдем? Ярец смотрел на деда настороженно, боясь услышать то, что может ему не понравиться. Не знал пока мальчик каким счастьем стало для семьи его отца обрести деток погибшего сына.

– Домой мы пойдем, внучек. Домой. Внук прижался к кузнецу и расплакался в голос. Отступали страхи, отпускала боль и давящая маленькое сердечко неизвестность.

– А можно мы прежде на праздник пойдем? В поварне девочки поведали – птичек будут к небушку запускать, зраву за богатство зазывать. Там будет весело, станут сладостями угощать и дары раздавать. Ярка обняла брата и с надеждой глядела на деда.

– Мы не лишь праздник посетим, а к князю в терем зайдем. Следует ему и княгине Влатиатар шеломы, что Любша справила отдать, а вы с княжичем Велимиром и княжной Варварой задружитесь.

– А они эти княжичи не злые? Ярец перестал плакать и высморкался.

– Да кто их ведает, княжичей. Без тени напряжения проговорил Янислав. –Не видал я их. Мужчина вздохнул, будто ему и дела до всех остальных детей в мире, кроме этих двоих не было. – Вот пойдем в детинец и сами разберетесь. В обиду уж я вас никому не дам.

Кузнец сидел на лавке, слегка наклонившись вперед, и держал в объятиях своих внуков. Их маленькие ручки обвивали его шею, а теплые щёчки прижимались к его груди. Лицо мужчины, изборождённое пока еще не глубокими морщинами, смягчилось, и в уголках глаз цвета пресумеречного неба, таких же как у этих мальцов, появились едва заметные слезы радости.

Когда – то его дом был полон шума и суеты, но потом всё стихло, оставляя после себя лишь эхо воспоминаний. Сыновья... Они ушли, оставив за собой неизгладимую рану в его душе, в душе суложи и доченьки его Любши. Но сейчас всё изменилось. Отныне в его доме вновь зазвучит мелодия детства, наполняющая каждый угол светом и радостью, воскресением жизни. Эти маленькие существа, такие нежные и одновременно крепкие духом, принесли с собой новую жизнь. Сердце мужчины стало биться чаще. В их глазах он видел будущее, надежду, на продолжение своего рода. Руки его дрожали, когда он гладил их по головам, вспоминая, как когда – то делал то же самое с сыновьями. Но теперь эти прикосновения были наполнены новой силой, новым желанием защитить, уберечь от всех невзгод. В этих детях он нашёл утешение, смысл жизни, который, казалось, был потерян навсегда. Это было чувство, которое невозможно передать словами, но он точно знал одно – оно было настоящее, живое, как сама жизнь.

Глаза Янислава встретились с вспыхнувшими, казалось бы, навеки утраченным светом голубых бездонных озер глаз его любимой Альдоны. Ее щеки заметно порозовели, а движения стали резвее. И пусть она пока оставалась исхудавшей и слабой, но это не беда. Были бы кости и внуки, а остальное волшебство сотворит обретенный смысл жизни и воскресшее в ней желание жить.

– Я жалею  тебя, моя ладушка. Тихо прошептал он суложи.

– Я люблю тебя, мой сугревушка . Услышал он в ответ.