Любша - ковать судьбу или любовь. Глава 10

– Любша вставай давай. Збышка трясла сестрицу за плечо.

– Уже? Ей так хотелось спать, растянуться на мягкой перине, оставаясь под легким одеялом из гагачьего пуха. Она зевнула и перевернулась на живот, обнимая мягкую и теплую подушку. – Я спать хочу, Збышка. Давай полежим еще хоть чуток.

– Дома полежишь. Сердито прервала несносная девчонка ее негу. – Нас к столу кличут. Любша снова зевнула и вытерла ладошкой выступившие слезы. Потом резко села, разглядывая свои руки. – Как так? Она продолжала всматриваться и в чистую белоснежную кожу.

– Что тебе не так? Збышка злилась, – Из – за этого княжеского пира, твоих посиделок у княгини и разговоров с князем Волховом я тоже не выспалась, однако встала и уже привела себя в порядок. Збышка расправила складки на платье цвета топленого молока, не слишком сильно обтягивающего ее фигуру, но при том и не скрывающего ее восхитительную стройность и вместе с тем выдающиеся в нужных местах формы. Ей особо шло и само одеяние, и расшитый янтарем ворот и рукава.

– Ты только погляди на нее! Изумилась Любша. – Госпожа Збышка, устала от княгини, наскучил ей князь. Будто тебя всякий день в детинец зовут и пирами истязают. И уж до чего утомительно заместо того, чтобы похлебку на сорок рыл варить, винами заморскими в княжеских покоях лакомиться. Окстись, девонька! Когда ты еще с княгиней в ее покоях посидишь?

– А ты, что в другой раз меня
с собой не возьмешь? Збышка обиженно уставилась на сестрицу.

– А княгиня меня и не звала в другой раз. Или ты задумала, что мы отныне всякий день к вечерней трапезе станем в детинец ездить, а после в ее покоях вина отведывать, а броня сама себя ковать станет?

– Да, ну тебя, бузюка . Збышка кинула в собеседницу подушкой. –Вставай давай. Али не желаешь со своим князем увидится?

– Желаю! Любша вскочила и стремглав бросилась за занавеску, где стоял умывальник и ночной горшок. Потом вернулась обратно. – Збышка, глянь на мои руки!

– Что не так с твоими руками? спросила, не прерывая своего занятия. Она застилала белым беличьим мехом Любшину постель.

– Да, погляди же! Потребовала дочь кузнеца. Збышка расправила последнюю складку и взглянула на руки родственницы.

– Боги пресветлые! А где же твои шрамы? Она подошла к Любше и провела по гладкой шелковистой коже. Раньше на руках ее до локтей едва ли пядь  можно было без шрамов углядеть, а теперь же они были белые и нежные, что у младенца. Как такое может быть? Ее собеседница пожала плечами.

– Разумею, это Волхов чарами своими исцелил. Вчера, когда мы у княгини сидели он стал разглядывать мою руку. Я смутилась. Так стыдно мне стало, что мои руки безобразные, не в пример другим девицам. Я убрала обе руки, да спрятала под коленями. А когда мы прощались было темно. Так вот он взял мои руки в свои, провел до самых локтей и поцеловал каждый пальчик. Она зажмурилась и слегка вздрогнула от приятных воспоминаний.

– Любша, следует пошевеливаться. Надевай платье. Поторапливала Збышка, – Нам еще искать, где у них завтракают. Она держала в руках похожее по покрою платье, как было на ней, но яблочно – зеленого цвета и расшитое нефритом.

– Откуда этот наряд? Удивилась девушка. Глаза ее в изумлении расширились.

– А вот угадай. Збышка улыбалась, склонив голову вправо.

– Это, бесспорно, ты, моя роднулечка. Обняла и прижила к себе сестрицу. Благодарю. До чего же красиво и ладно. Когда и успела? Ведь я и не видела как ты его расшивала. Она погладила камни на вороте и рукавах. – Да тут работы не на один день!

– Ты много чего не видела, пока в кузне пропадала, умаривая себя до костей. Збышка помогла Любше надеть роскошный наряд.

– Ну, ка покружись. Труженица ковальни раскружилась счастливая и радостная, являя в боковых складках темно – зеленые вставки, расшитые бисером, подходящим по цвету платью. Яблочно–зеленые мелкие стеклышки блестели переливами глазури на круглых бочках.

– Какая роскошь! Восхищалась Любша.

– Правда тебе нравится? Збышка довольная тем, что порадовала родную душу сияла от гордости.

– Да, как же такое может не понравиться? Как же было отрадно, что ее любимая Збышка так заботиться о ней. И забота её — словно мягкий свет утренней зари, когда первые лучи солнца пробиваются сквозь облака, наполняя мир теплотой и надеждой. Каждое её движение, каждый жест, каждая мелочь, которую делала Збышка ради нее, матушки и отца — всё это кажется волшебством, ведь у неё самой дел невпроворот. Но она находит время, силы и желание, чтобы окружать вниманием и любовью тех, кого любит, не прося ничего взамен.

В покои вошла служанка княгини Омила. Ее они вечером видели в покоях хозяйки Словенска. Но она сидела в сторонке, с книгой в руках, не особо интересуясь разговорами, от того гостьи и не напрашивались к ней в собеседницы. Любша знала, что высокая, тоненькая как нежный росток, пробившийся к свету, с мягкими чертами лица, но излучающая силу и решительность Омила была младшей дочерью тиуна Богдана и не раз проявляла свой решительный нрав, когда дело касалось ее обязанностей. Двойственность натуры Омилы подчеркивал и ее наряд: красный сарафан, расшитый бордовыми гранатами и нежным жемчугом, на длиной шее две нитки бус из красного коралла и хрусталя, тоже тоненькие и неброские, но смотревшиеся, как две противоположности.

– Доброго утрица, гостьи. Как спалось, почивалось? Она хитро взглянула на Любшу.

– Не загадывали ли женихов во сне поглядеть? А кузнечных дел мастерица залюбовалась ее ласковыми, похожими на пепел костра глазами, непомерно толстой косой цвета медовых сот.

– Да славненько, ответила Збышка. Вот идем снедать

– И тебе доброго здоровьица, Омила. Любша продолжала любоваться ее мягкой, не броской красотой, подчеркнутой здоровым румянцем

– Пойдемте, девицы, провожу вас в малую трапезную. Она чуть резче повернула голову и подвески на ее очелье блеснули жемчугом и гранатами. – Там нынче соберутся узким кругом.

– Благодарю тебя, Омила. Здесь столько помещений и покоев, что сами мы не отыскали бы куда идти. Любше нравилась эта спокойная, не заносчивая девушка, сосватанная за воеводу князя Русса.

В малой трапезной, где изволили по обыкновению трапезничать узким кругом князь и княгиня, девушек встретила чернавка, прислуживающая за столом. Она добродушно поздоровалась и усадила на отведенные для них места, а Збышка чуть было не присвистнула, когда разглядела это «узкий круг». Полсотни человек разместились за длинным столом, ожидая, когда князь Волх и княгиня Влатиатар возглавят застолье.

– Тот еще узкий круг. Да, у нас на праздниках в доме и того народу меньше. Не приравняешь, бесспорно, к численности вчерашнего пира, но тоже, так себе ближний круг. Это ж сколь снеди всякий раз такой ближний круг съедает, уму непостижимо. Что у них тут, всякий день так.

– Збышка, довольно бурчать. Ты будто тут эту снедь готовишь. Можно подумать кухаришь на княжеских кухнях или из твоего подпола гостей потчуют.!

– К слову, пока ты вчера с князем своим шушукалась, княгиня велела своей
холопке, записать как я мясо в горшочке запекаю и еще несколько советов.

– Не обольщайся, это она из вежливости. Ты же болтала без умолку, а княгиня… Любша не стала дальше дразнить подругу, увидев, как у той выступили на глазах слезы. – Прости меня, Збышечка. Не серчай. Я больше не буду. Это я задирала тебя. Они присели рядом с родителями. – На самом деле никакая княгиня не вежливая, а ты умница, каких свет не видывал. Тихо, чтобы никто не слышал прошептала на ушко Збышке Любша. Обе тихо засмеялись, привлекая к себе внимание, степенной семейной пары. Лица их выражали крайнюю степень недовольства и презрения к ветренным девчонкам. Обе извиняясь улыбнулись и потупили взор.

– Батюшка, вдруг спохватилась Любша, слегка наклоняясь за столом, – мы же не отдали князю Волхову его шелом. Кузнец довольно улыбнулся.

– Будь покойна, доченька моя. Успел я отдать шелом ему. В аккурат перед тем, как он к пристани спустился. Любшу скребнуло сомнение. А вдруг Волхову не понравилась ее работа, вдруг углядел, какие недочеты. – Он доволен, моя родимушка. Ой как доволен. Огладил и сразу надел. Янислав слишком хорошо знал своего ребенка, и для него не остались незамеченным легкое едва уловимое дрожание ее рук, и та складка на лбу, что всегда появляется, когда его дочь сомневается в своих способностях.

– Здравы будьте гости дорогие! В распахнувшиеся двери вошла княгиня в простых домашних одеждах. Гости встали, приветствуя хозяев, чинно поклонились, как того требовал обычай. Волх махнул рукой, предлагая присутствующим приступать к трапезе.

Любша с легкой улыбкой поглядела на родителей. С того времени как отец обрел внуков, с его лица не сходила довольная, почти блаженная улыбка. Точно такая же сияла на лике матушки. Любша посмотрела на Збышку. Кажется, сестрица тоже заметила это и была рада ничуть не меньше преображению яры Альдоны и ее супруга.

Она слегка сжала ладонь дочери кузнеца, приютившего ее и терпевшего не только из милости, как чаще всего в подобных случаях бывает с детьми дальних родичей. Вроде и выгнать не могут, да такие дети, что пятое колесо в телеге. Но ее ничуть не меньше любили, чем собственную дочь. Но Любша уже ни на что, не обращала внимания. Она думала о Волхове и чувствах, бушевавших в ней. Надеялась, что и он увлекся ею и вчерашняя встреча станет лишь зачином в их отношениях.