Глава 43. Ефим

               
               
       Субботний день, выдался на славу. Над головой голубое небо, ни облачка, ни ветерка. Нежная зелень газонов медленно покрывается подсохшими листьями разного цвета, придавая газонам осеннюю прелесть. Деревья, теряя своих посланцев, тихо прислушиваются к происходившему. Солнечные, октябрьские, лучи пытаются согреть окрестности, наполнить души горожан теплом и надеждой. Я сижу на лавочке вблизи фонтана. Струи поднимающейся воды с шумом падают в громадные чаши, центральная заполнена до краев. Масса голубей, выстроившись в ряд на бетонной кромке чаши, поочередно опуская в воду свои нежные головки, они, принимает водные процедуры. Тишина, а кто ее сегодня не хотел бы прочувствовать? Но, внимание отвлекает, сирена воздушной тревоги. Она гремит грозным напоминанием сегодняшней жизни, растекаясь по всему городу. Она тревожит души людей в ночные часы и в течении дня. К великому сожалению, за девять месяцев войны, горожане невольно привыкли к подобным тревожным напоминаниям…

    На меня нахлынули воспоминания далекого детства. Вспоминаю рассказ Серафимы Аркадьевны- беженки из Белоруссии. Тысяча девятьсот сорок первый год. Город Орша бомбит немецкая авиация. Люди прячутся в бомбоубежищах. Молодая женщина с двухлетней девочкой на руках, с котомкой за плечами, четырехлетним мальчиком и восьмилетней девочкой, державшимися за подол ее платья, спешит в укрытие. В людской толчее, перед бомбоубежищем, ее сын, Ефим, потерялся. Потерю сына Серафима Аркадьевна заметила уже в убежище. Оставив девочек, она бросилась к выходу. -Вы куда? Выходить нельзя, убьют!  Кричат ей дежурные. Но, разве можно остановить мать подобными страхами...

    Присев на корточки, возле стены громадного здания, Ефим плакал. А вокруг: взрывы, страшный грохот, пожарища, рушатся здания, огонь и кромешная пыль. Его кто-то хватает за руку и тянет за собой. Это мама, ее голоса не слышно, по красивому, а сейчас грязному, лицу обильно текли слезы. С боем выскочив из убежища, она нашла его. Наконец, все семейство в бомбоубежище. Здесь все кроме папы, он среди защитников города. Ну, а дальше, они- беженцы, шли по дорогам войны на восток. В их стреляли фашисты, они бежали и прятались, вражеская авиация бомбила пассажирский поезд, от горящих вагонов, бежали в поля. Но любовь и мужество отважной матери помогли преодолеть все страхи и трудности. Они добрались до Урала, где нашли приют и второй дом. Там, на Урале, прошли детство и юность Ефима.  Окончив горный техникум и отслужив в армии, он женился. Семья начала увеличиваться, а запасы добываемого угля трестом «Вахрушев уголь» катастрофически сокращались. На предприятиях шло сокращение штатов.  Ефим с семьей переехал в город Мариуполь. Прекрасный город, Азовское море, что еще нужно для трудовой семьи. Работая главным механиком водоканала, он обрел трудную, но интересную жизнь. В их трехкомнатной квартире, расположенной на бойкой улице города, были: уют, покой и радость.  Дети, подрастая становились незаменимыми помощниками. Там он встретил суровые девяностые годы… Беда пришла в семью неожиданно. Тяжело заболела жена. Ее, онкобольную, взрослые дети, повезли на лечение в Израиль – это, была последняя надежда семьи. К сожалению… Дети разъехались, Ефим остался один в трехкомнатной квартире. Обменяв ее на однокомнатную, он продолжал трудиться. Выйдя на пенсию, приехал к нам в Харьков, в гости. Сидя за столом, мы вспоминали свою юность и свалившиеся на нас испытания. Он вспоминал, как будучи четырехлетним мальчиком, оказался один под бомбежкой на городской улице. Мы, со слезами на глазах слушали его рассказ. Но, вот он, уже смеющийся, с гитарой в руках. Ударив по струнам, словно поставив точку под всем сказанным, по квартире растекается его приятный баритон:
                Эх ты, чубчик!           Развевайся чубчик
                Чубчик кучерявый.        На ветру…
 
   Он питал слабость к красоте и таланту. Оба эти качества изумляли и радовали его. А время летело, и невозможно было спокойно слушать новости о происходивших событиях на Донбассе. Россияне наступали, Мариуполь блокирован, в городе шли ожесточенные бои. Ефим болен сахарным диабетом, а недавно перенес инфаркт. Но, возле его находилась женщина по имени Тамара, она как могла поддерживала его, и Ефим начинал восстанавливаться…

   Взрывной волной вынесло окна его квартиры. На дворе март месяц, холодно. Ходить Ефим не мог, лекарств, отопления, освещения, воды и еды в доме нет. Бедная Тамара металась в поисках необходимого… А на дворе весна, липкие, нежные почки деревьев набухли и с нетерпением ждали своего часа. А город горел и рушился. Ефим, измученный холодом и отсутствием лекарств, просил воды, но и ее нет. Тамара, видя муки близкого ей человека, металась в бесплодных поисках… Из тела Ефима медленно уходила жизнь… О чем он думал в последние часы жизни? Возможно, о том, что война все- таки, догнала его через много лет... Он умер в холодной постели и три дня пролежал в кровати. Наконец, мечущейся Тамаре, удалось упросить мужчин, за оплату предать тело Ефима земле. Его схоронили в газоне возле дома. Убитая горем, измученная всем увиденным, Тамара пешком, отправилась к своему отцу, живущему где-то в пригороде города. Оказывается, она прибыла на его похороны. Похоронили отца на сельском кладбище. Тамара просила мужиков, похоронить Ефима рядом с ее отцом. За определенную плату они согласились. Ефим нашел свое пристанище. Ну, а где Тамара? Ее местонахождение не известно, связь отсутствует. Возможно, она в своей квартире, если … Мои дети пытались найти ее, но… Я преклоняю колени перед этой мужественной женщиной и с грустью вспоминаю неунывающего весельчака Ефима. Война догнала его. Вечерний час, багровый диск солнца прячется за горизонтом, оставляя за собой кровавый небосвод заката… Эту трагедию хочу закончить стихотворением сына:  Наш Харьков умный и завзятый,
                Не узнаваем стал сейчас,
                Между сиренами зажатый.
                Там в Мариуполе погиб,
                А может умер, всё едино,
                От голода и жажды сник
                Брат нашей мамы, дядя Фима.
                От той войны он шёл всю жизнь,
                От горя, нищеты, невзгод,
                Не допуская близко мысль,
                Что вновь война его найдёт.
                Он похоронен у подъезда.
                Как хорошо, что нашей маме,
                Про дядю Фиму не известно,
                Что ей не знать об этой драме.
                Опять история вершится,
                И снова грязными руками.
                Но верим, это завершится
                И будет мир, под небесами.
                небесами.