Родина-12

новелла

12.
Юноша в нетерпении тронутых надежд неуверенно принял ягоду, не зная что с нею делать.
- Прошу постоим, когда посчастливится как хорошо; может хотите чего еще, словно перед смертью выдохнула из нутра последнюю надежду в упор своей натуре.
- Давайте еще постоим, тихо прошептал он, странно что то толкает меня к Вам, признаюсь не видел полтора года, беспокоился, что да как, всегда почти каждый день вспоминал Вас, нехорошо верно, поделать ничего не могу, образ Ваш помимо волнует; напоминает, будто в чем то обязан повинится, поговорить с Вами, как?
- Разве так, не знала, как хорошо и я тоже Вас вспоминала, думала про Вас, не надо верно говорить этого; но ничего с собой не могу поделать, каждый раз подхожу к заборчику, смотрю на деревья с Вашего сада и зимой и весной; а осенью очень больно щемит сердце мое, нахлынет в меня не знаю чего и делать, гоню себя от окошка в котором свет так одиноко, так горько, чего потеряла важное, ловлю на себе признание.
- Вот так и живу, не интересно верно Вам, сегодня вот говорю с Вами и радуюсь, горжусь собой и Вами, никогда не придумала бы, что буду вот так душевно разговаривать с незнакомым молодым парнем.
В омут так в омут, не останавливаясь кто толкал на неслыханную смелость, в горячей головушке вихрем закружилось переживания, завертелись звезды, небо перевернулось, не на земле стоит, у прясла соседского, хорошо еще рукой дрожащей предано смотрит в него, в самое сердце ему заглянула, потерялся он, задрожал, затрепетал, не в силах вымолвить что либо; не мужчина, не мальчик, пятясь назад споткнулся о кедр, пытаясь отступить в глубину сада, скрыться в нем, превратиться мышью маленькой, убежать, прошуршав спрятаться в глубину, не готов поняла Серафима, не врала соседушка Любаша. Отцовский кедр не пускал, не давал отступить ни влево, ни вправо, за спиной широкий ствол; видно малодушие, видно струсил, в интернате в дали от родителей приходилось защищать себя самому, хочешь, не хочешь, такая же ситуация назрела сейчас. Надо принимать решение, глаза ее горят огнями, дорогу расчищают они, огромные зовут, страдают, желают, ждут испытать чувства; они одни на весь мир, гордятся им и собой, нельзя их оттолкнуть; в нем зреет мужество, оно кроит всего его, все, все, что было вчера важным, потеряло смысл и только чувство, зажженное внутри трепещет сердцем, нестерпимым огнем проникает по телу, он больше не видит, что она гораздо старше, что на шее висит крестик, что она полная даже при свете луны, душа улетает за моря из ее глаз, он хочет мужественных действий, хочет волною горячего вихря охватить, облететь всю ее, залететь в ее сердце, сжечь себя; она ведь желает того, грязные помыслы, что нечаянно слышали уши, улетают прочь, какая мерзость; у него и у нее веснушки, тучи хмурятся, тают, унося горечь расставания, ему хочется броситься к ней, обнять, закружить, зацеловать всю, увести в рай земной- молодо- зелено; а глаза широко открыты, горят, просят как хочешь как можешь,- сорвать цветочек в омут так в омут, твой венок поплывет, мой потонет. Словно поняв, что происходит, уцепившись у омута будто, ближе подошла, касаясь косою черною по мокрому пряслу, дождь пошел мелкий, не заметили, холодом потянуло от колодца с улицы, глазами встретились, не оторвать, не отвести, прошептала,- приходите к баньке как стемнеет, к двенадцати и ушла, скрылась в зарослях малинника; лето в разгаре, пахнет углями, в небе летит самолет; папа оставил косу, пилораму, ну, ту пилу, чем пилил; шлейки, хомут, удила и подпругу, гвозди в горне он потух.

25.03.2025г.