Воейково - Ленинград. глава сороковая

                Воейково — Ленинград

                Глава сороковая


Ещё до нашего расставания, - моя поездка домой, её отпуск в августе и её путёвка в Карелию, на лодочный туристический маршрут, - мы обменялись адресами.
Базовый летне-зимний туристический лагерь имел своё почтовое отделение, поскольку
в этом практически лесном посёлке вблизи начала цепочки больших и малых,
мелких и глубоких изумительных по красоте природных озёр разнообразных форм, круглогодично совершались всесоюзные туристические маршруты : лодочные, велосипедные, пешие, лыжные.

Так что я был в курсе её значительно приятных новостей о самом лагере,
об "уюте" летних домиков, о составе их лодочной группы, с первого дня появления на базе обучаемой верно грести вёслами, соблюдать самые важные правила безопасности на воде и на земле, в палаточном лагере, во время красивейших вечеров и пронзительно космических карельских звёздных ночей.
Это первое от неё письмо было отправлено накануне выхода туристов на большую "экскурсию", на многодневный увлекательно-познавательный водный маршрут.

Я же отправил для неё два или три своих письма, в которых полушутливо и полу-иронично рассказывал о моей поездке домой, - в обоих поездах соседи оказались компанейскими, весёлыми, интересными в полезном общении, так что нам было действительно жаль расставаться по прибытию на свои станции назначения, -
и про особенности вольного труда в среде моих ровесников, студентов казанского государственного университета.

О физически нелёгких "занятиях" в « суровых » условиях жаркого днём и заметно прохладного вечерами августа на организованной моим другом « шабашке » сказано было заметно меньше, нежели о моих чувствах, о моих мыслях, иногда выражаемых вроде бы и стихами в экспромтном их выражении, - или же в виде вольной ритмической прозы, исходно отличающейся от верлибра.

Быть может и единственным тогда верным способом, письмами, удалось донести
до моей столь разумной любовницы происходящее во мне ради неё, ради новых наших взаимно радостно-счастливых встреч в « совершенно ином » Ленинграде,
нам двоим, совместно, ещё незнакомом по его городскому сентябрю, по его, увы, типичным октябрю и ноябрю, иногда заметно отличающимися от осенних месяцев предыдущих лет в заметно лучшую сторону.
Это когда угасающее осеннее тепло, а затем постепенность нарастающей прохлады
не отягощены долгими нудными дождями, круглосуточно исходящими из упорно-упрямо висящих почти над самой землёй утомляющих не только взоры туч.

                *

Если первое от неё письмо, - конверт с карельским пейзажем, - я прочёл мгновенно
и был очень рад всем новостям,  любуясь ровным аккуратным женским почерком и, главное, вдохновляясь заметно хорошим её настроением, выраженном присущими
только ей интонациями « известных лишь нам двоим » особых слов,
то перед знакомством со вторым её письмом, отправленным из самого Ленинграда,
я интуитивно помедлил, внезапно ощутив нервную холодную дрожь и лавину самых-самых тяжких, в тот момент неоправданных ничем, невероятных неожиданных мыслей, - словно весь мой мир, мгновенно, становится другим.

                *

Из памяти появилось примерно подобное состояние ; но тогда, во время двухлетней службы в Советской Армии, я уже был внутренне готов к приёму огорчений,
поскольку на присланном для меня конверте виден неизвестный почерк.

Не без длительной паузы перед знакомством с содержимым этого конверта, повинуясь именно внутреннему голосу, я прошёл с этим обжигающе морозным конвертом в дальний конец казармы, в ту часть, которая была отведена под служебные помещения, каптёрку, склады и в вечерние часы всегда была безлюдной.

С той части кирпичной казармы вела вниз, с нашего третьего этажа, почти не используемая лестница, - выход на территорию, минуя на первом этаже дверь в комнату дежурного по воинской части и его помощника, мимо двери помещения почты.
Постоянно используемая лестница выводила подразделения со второго и с третьего этажей на бетонную площадку вблизи входа в казармы, вблизи входа на первом этаже в солдатскую столовую.

Да, моё « внутреннее Я », моя нежданная интуиция оказались правы : малого формата тетрадный лист в клетку, бегущие вразнобой буквы неровных двух или трёх строчек ; примитивный текст : « ( имя той, с кем я переписывался не так и долго, - она была девушкой моего друга, но неожиданно для меня началось общение между ней и мной) … выходит замуж. Не надо больше писем на её домашний адрес. Не обращайся ни к ней,
ни к её родителям. Служи дальше. Она тебе ничем не обязана.»

( Маловероятно, и всё же это письмо, из января\февраля 1975 года, может быть
в моём личном архиве. --- Хранение в виде первого « лекарства », обязательно дающего известный иммунитет. )


                *

Так что я был « почти подготовлен » к вероятно неприятным для меня сообщениям, и, увы, оказался безнадёжно прав.
Само письмо предельно лаконично, изысканно вежливо и понятны все его смыслы.

Она встретила в этом лодочном походе хорошего человека, военного, молодого майора, вдовца, отца двоих маленьких детей.
Близких отношений не было, хотя он и настаивал, вежливо и обходительно убеждая её
в обязательных дальнейших длительных отношениях между ними.

Она была категорически против такого ускоренного хода событий и предпочла активную оборону с намёками на всё возможное только после оформления официальных отношений.

Характер и поведение молодого майора внушили ей симпатии по отношению к нему.
Выяснилось частичное совпадение их внеслужебных интересов.
Да и военная карьера молодого человека шла успешно : год назад он отучился
в одной из военных академий.
Перспективы самые хорошие, - в том числе и с видами на службу вблизи Ленинграда,
в том же Ленинградском военном округе.

И она сообщает мне о своём решении : наше общение прекращается ;
она по выходным дням намерена приезжать в Петрозаводск и там иметь свидания
со своим новым знакомым.
Он, тоже по выходным дням, будет её встречать на определённом для их встреч месте.
И они, вдвоём, действительно уважая и взаимно желая друг друга, сознательно
и расчётливо будут далее размышлять о предстоящей свадьбе, о её временном трудоустройстве в его военном городке.

В ближайшие выходные начала сентября она поедет к нему в гости : знакомиться
с его детьми, пока что лишь по цветным фотографиям для неё известным.

Она просила учесть её возраст, её искреннее желание не единожды стать мамой
для своих детей, - а с такого уровня развития взрослым мужчиной, который
чуть старше её возрастом и по-житейски явно мудрее, это может произойти
в ближайшие годы, заодно с обретением неведомых прежде состояний женского счастья и семейных радостей.

Само собою, от неё убедительная ко мне именно просьба : не искать с нею встреч,
не нагружать почту моими письмами,((( разве что единственный раз прислать завершающее, которое позволит ей узнать много неизвестного о себе самой хорошего, очень впечатляющего от меня, тем самым подтвердив новую ступень творческого
моего восхождения на эпистолярные вершины.))).

Само собою, не надо показывать знакомства в случае действительно случайных
наших встреч в пределах и за пределами Ленинграда.

Далее самые добрые по отношению ко мне пожелания, « вселенская благодарность
и космическая признательность » за всё, что было, - было действительно взаимно высоко …


Ни в тот день, ни до моего отъезда я не имел в себе ни желаний, ни сил
на оформление финала наших отношений в виде « умом и чувством помрачённого »  письма.
Это письмо всё же имело место, - созданное в первые солнечные дни сентября 1976 года и затем доставленное мною лично в её почтовый ящик.
Обычный будничный день.
Нашей случайной встречи « я не опасался », - данные мною обязательства исполнены.


                *

Вечером тридцать первого августа 1976 года я приехал в Ленинград.
Московский вокзал, метро.
Витебский вокзал, электричка в город Пушкин( Детское Село, Царское Село ),
рейсовый автобус, квартира дяди на улице Красносельское шоссе.


                *

                Завершение первой части повести.

                25.03.2025