Русская дорога

 

<><><>

Бессмысленно обрабатывать землю, не понимая, что это она обрабатывает, одаривает нас, как в «Сонетах к Орфею» Рильке, прикоснувшегося к русской земле:
Сколько бы крестьянин ни трудился,
Чтобы хлеб на ниве уродился,
Труд ещё не всё. Земля дарит.

(Владимир Микушевич «Умная сила: опыты по исследованию творчества».)

<><><>

...И опять – коварство, слава,
Злато, лесть, всему венец –
Человеческая глупость,
Безысходна, величава,
Бесконечна… Что ж, конец?

Нет… еще леса, поляны,
И проселки, и шоссе,
Наша русская дорога,
Наши русские туманы,
Наши шелесты в овсе.
Александр Блок

<><><>

...Живую душу укачала,
Русь, на своих просторах ты,
И вот — она не запятнала
Первоначальной чистоты.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь.
Она и в снах необычайна,
Ее одежды не коснусь.

Александр Блок

<><><>

Читал стихи Александра Блока. Ах, эти русские, до чего они мне близки! По складу моя тоска — совершенно славянская. Бог весть из каких степей пришли мои предки! Память о безграничном пространстве, как отрава, растворена у меня в крови.
Эмиль Чоран "Записные книжки 1957—1972 гг."

<><><>

Проблема возвращения к невинности поэтому идет через задачу: как восстановить торжественное и милое, ласковое "и изумрудное" (см. о море в этом рассказе), всеми видимое и никем не осуждаемое, детское и одновременно животное общение полов. Приблизиться к детям и к животным, к "травкам" — это во всяком случае сюда шаг; начать отходить от учености, ученых, от книги и академии, однако ничего не теряя в мудрости "непосредственного тайного общения с миром и познания мира", — это тоже шаг не в сторону. Часто я думаю, что для этого просто надо обниматься с животными; начать носить их на руках… Великому мы можем научиться из вздохов животных.

В.В. Розанов

<><><>

«Розанов — вот кто мой брат по духу. С этим мыслителем, нет, с этим человеком у меня больше всего общего».

 Эмиль Чоран

Его мог бы врачевать русский лес, а его меланхолия сродни русской тоске.

<><><>

«Мое «призвание» – жить среди природы, заниматься ручным трудом, что-нибудь мастерить на дворе, а не читать, не писать. По сути, самый тяжёлый разрыв я пережил в 1920 году, когда должен был уехать из родной деревни в Карпатах и отправиться в лицей, в Сибиу. Прошло больше сорока лет, а я и сегодня не могу забыть ту муку бездомного, которую тогда почувствовал и в той или другой форме чувствовал потом все время».

Эмиль Чоран

"Меланхолия – тоска по иному миру. Но я никогда не знал, что это за мир".

Эмиль Чоран

Вся эссеистика Чорана – "мука бездомного", беззвучный крик об утраченном чувстве родного дома, родины. Его философия - странствующий и бесприютный Агасфер, утешающий бездомные души.

<><><>

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик…
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
Вы зрите лист и цвет на древе:
Иль их садовник приклеил?
Иль зреет плод в родимом чреве
Игрою внешних, чуждых сил?
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах!
Для них и солнцы, знать, не дышат
И жизни нет в морских волнах!
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
Не их вина: пойми, коль может,
Органа жизнь глухонемой!
Увы, души в нем не встревожит
И голос матери самой!

Ф.И. Тютчев

<><><>

"...Россия всё мне становится ближе и ближе; кроме свойства родины, есть в ней что-то ещё выше родины, точно как бы это та земля, откуда ближе к родине небесной”

Н.В. Гоголь

<><><>

Искусство

Дерево растет, напоминая
Естественную деревянную колонну.
От нее расходятся члены,
Одетые в круглые листья.
Собранье таких деревьев
Образует лес, дубраву.
Но определенье леса неточно,
Если указать на одно формальное строенье.

Толстое тело коровы,
Поставленное на четыре окончанья,
Увенчанное храмовидной головою
И двумя рогами (словно луна в первой четверти),
Тоже будет непонятно,
Также будет непостижимо,
Если забудем о его значенье
На карте живущих всего мира.

Дом, деревянная постройка,
Составленная как кладбище деревьев,
Сложенная как шалаш из трупов,
Словно беседка из мертвецов, —
Кому он из смертных понятен,
Кому из живущих доступен,
Если забудем человека,
Кто строил его и рубил?

Человек, владыка планеты,
Государь деревянного леса,
Император коровьего мяса,
Саваоф двухэтажного дома, —
Он и планетою правит,
Он и леса вырубает,
Он и корову зарежет,
А вымолвить слова не может.

Но я, однообразный человек,
Взял в рот длинную сияющую дудку,
Дул, и, подчиненные дыханию,
Слова вылетали в мир, становясь предметами.

Корова мне кашу варила,
Дерево сказку читало,
А мертвые домики мира
Прыгали, словно живые.

1930
Николай Заболоцкий

<><><>

Всё проходит, но всё остаётся. Это моё самое заветное ощущение, что ничего не уходит совсем, ничего не пропадает, а где-то и как-то хранится. Ценность пребывает, хотя мы и перестаём воспринимать её. И подвиги, хотя бы о них все забыли, пребывают как-то и дают свои плоды. Вот поэтому-то, хоть и жаль прошлого, но есть живое ощущение его вечности. С ним не навеки распрощался, а лишь временно. Без этого жизнь стала бы бессмысленной и пустою.

Павел Флоренский

<><><>

Ничто не проходит.

А.П. Чехов

<><><>

Русь

Есть у слова «русь» и ещё одно значение, которое я не вычитал
в книгах, а услышал из первых уст от живого человека. На севере,
за лесами, за болотами, встречаются деревни, где старые люди говорят
по-старинному. Почти так же, как тысячу лет назад. Тихо-смирно я жил
в такой деревне и ловил старинные слова.
Моя хозяйка Анна Ивановна как-то внесла в избу горшок с красным цветком. Говорит, а у самой голос подрагивает от радости:
— Цветочек-то погибал. Я его вынесла на русь — он и зацвёл!
— На русь? — ахнул я.
— На русь, — подтвердила хозяйка.
— На русь?!
— На русь.
Я молчу, боюсь, что слово забудется, упорхнёт, — и нет его, откажется от него хозяйка. Или мне послышалось? Записать надо слово. Достал карандаш и бумагу. В третий раз спрашиваю:
— На русь?..
Хозяйка не ответила, губы поджала, обиделась. Сколько, мол, можно спрашивать? Для глухих две обедни не служат. Но увидела огорчение на моём лице, поняла, что я не насмехаюсь, а для дела мне нужно это слово. И ответила, как пропела, хозяйка:
— На русь, соколик, на русь. На самую, что ни на есть, русь.
Осторожней осторожного спрашиваю:
— Анна Ивановна, не обидитесь на меня за назойливость? Спросить хочу.
— Не буду, — обещает она.
— Что такое — русь?
Не успела она и рта открыть, как хозяин Николай Васильевич, что молчком грелся на печи, возьми да и рявкни:
— Светлое место!
Хозяйка от его рявканья за сердце взялась.
— Ой, как ты меня напугал, Николай Васильевич! Ты ведь болеешь, и у тебя голоса нет... Оказывается, у тебя и голосок прорезался.
А мне объяснила честь по чести:
— Русью светлое место зовём. Где солнышко. Да всё светлое, почитай, так зовём. Русый парень. Русая девушка. Русая рожь — спелая. Убирать пора. Не слыхал, что ли, никогда?
Я слова вымолвить не могу. У меня слёзы из глаз от радости. Русь - светлое место! Русь - страна света.

Милая светоносная моя Русь, Родина, Родительница моя! Мне всегда виделся невечерний свет в русом имени твоём, коротком, как вдох счастья.

Тут уж никуда не денешься. Тут всё из первых крестьянских уст...
—-----------------------

С.Т. Романовский «Русь»