Рейс 4480

     Вышло так, что Тишкин Николай Петрович никак не поспевал, кроме как самолётом, в пункт Б, где его ждали хоть кровь из носу ровно через пять часов. От пункта А, в котором он находился, пятьсот километров. В общем пришлось ему впервые за очень долгое время нарушить данное себе обещание никогда не летать самолётами. Давал его не случайно: четверо из его родственников погибли в авиакатастрофах. А ещё он до ужаса, до дрожи и до тошноты боялся высоты.
 
     Так что Николай Петрович пребывал в полном унынии. А тут ещё как назло накануне вылета ему попались на глаза в интернете откровения старого авиатора, хорошо знающего авиационную тему. Во всяком случае, что касается безопасности полётов. Тот такого понаписал, что сейчас, следуя в аэропорт, у него не просто руки дрожали - его трясло.

     - С неба только падают! – ещё раз напугал его тот специалист.  – Сразу и в большом количестве. - По моему мнению, основная причина всех аварий и катастроф в воздухе - человеческий фактор. - Хотя нас уверяют что этот вид транспорта безопасен, могу смело утверждать из собственного опыта, что это не совсем так! - Любой полёт это риск. - В некоторой степени игра со смертью! - На море и на суше есть хоть какой-то минимальный шанс спастись.

     В общем настоящая лотерея, не сомневался Тишкин. В одном случае надеются на выигрыш, а в другом на проигрыш: то есть не оказаться владельцем билета на несчастливый авиалайнер. По своей частоте такие выигрыши и проигрыши в этих лотереях, наверное, сопоставимы. Но Николай Петрович, как вы понимаете, не был игроком, чтобы ставить на кон свою жизнь. И вот пришлось.

     В аэропорту было всё по-простому. Не из мегаполиса же летел или областного центра. Всего три рейса в сутки. Перед посадкой почти никаких бюрократических церемоний. Диктор, оповещавший приятным баритоном по радио о вылете рейса 4480, которым летел Тишкин, мог даже пошутить, пригрозив опоздавшим отправить их по назначению лошадьми.
 
     Пассажиры, видимо, не разделявшие смешливое настроение работника аэропорта, потянулись унылой стайкой к стоянке самолёта. Это был Ан-24, последний экземпляр которого сошёл с конвейера где-то полвека назад. Лишь пара говорливых молодых парней, возможно, скрывавших за говорливостью страх, громко обменивались своими наблюдениями критического содержания касательно аэропортовской действительности.
 
     Оказавшись в салоне самолёта, Николай Петрович к вящему унынию и с возросшим беспокойством отметил его странную неухоженность. На некоторых креслах не хватало кусков обшивки. Из каких-то торчали пружины и куски поролона, где-то не было ручек.

     - Ну да и ладно, лететь-то всего-ничего, - подумали, наверное, пассажиры, занимавшие молча и с откровенной озабоченностью свои места. А вот упомянутые парни молчать не стали: принялись скандалить со стюардессой по поводу состояния салона. Та, мило улыбаясь, ничтоже сумняшеся громко «успокоила» и их и сразу всех пассажиров: «Не переживайте, пожалуйста! Это последний рейс нашего самолёта».
 
     Николай Петрович покрылся холодным потом, а когда взревевшие двигатели лизнули длинными языками форсажного пламени бетонку взлётно-посадочной полосы, по его телу поползли мурашки: - А не загорится ли самолёт!? Он внутренне сжался.
 
     Отпустило его, когда самолёт вынырнул из облаков в небесное безграничье. Там яростно светило солнце. Тишкину почему-то вспомнилась вычитанная где-то информация о том, что, если оно вдруг погаснет, то Земля погибнет всего через восемь минут двадцать секунд. - А если погибну я, Тишкин, то не произойдёт ровным счётом ничего, - с горечью подумал он.

     Ещё один, последний приступ тревожности случился у Тишкина в момент посадки, когда самолёт врезался с ясного неба в огромную грозовую тучу. Где-то совсем близко даже сверкнула молния. Облегчённо вздохнул он только тогда, когда колёса самолёта стукнулись о землю в аэропорту назначения. Стюардесса объявила о благополучном прибытии, что в первый момент не вызвало у пассажиров никаких эмоций. В салоне царила тишина. Было даже слышно, как по обшивке самолёта решетит упругими струями дождь. А потом их будто прорвало - заговорили все разом, выдав, наверное, что до этого момента находились в состоянии внутреннего напряжения.

     Повеселевший Тишкин, ступив на землю, ещё раз категорически запретил себе впредь летать. Вспомнил пошутившего диктора.  – А что, раньше и на лошадях не опаздывали. – Куда мы-то теперь так заспешили!? - Впрочем, чего там, и предки тоже спешили. - Не врал ведь наш знаменитый литературный классик про тройку написавши: «Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не даёт ответа».

     Поднявшееся настроение при мысли, что всё обошлось, что он жив, заставило Тишкина игриво подумать: - Я не трус, но я боюсь!

27 марта 2025 года