The Flight of the Night Owl

                The Flight of the Night Owl
                By Metamonk Angelblazer,
                2025-03-30

       A great owl, pale as a specter of dawn, burst from the gnarled branch of an ancient red cedar, its wings stirring the damp twilight air like the whisper of a forgotten prayer. Startled by some unseen presence—divine or damned, who could say?—it vanished into the emerald abyss of the forest, its mournful cry echoing through the vault of trees: Hoo, hoo... As though the very earth groaned beneath the weight of its secret.

       Big Alex lifted a calloused hand to his brow, shielding his eyes from the last embers of the dying sun as he traced the creature’s fleeting shadow. A question, long buried in the crypt of his soul, stirred within him—an old wound, unhealed, festering in the dark.

              "Times are not chosen."

       The words rose from the depths of memory, unbidden, like a voice from the whirlwind. And in that moment, the scales fell from his eyes. How often had he wandered the labyrinth of his own solitude, believing his life barren, a wasteland without purpose? Yet now he saw: meaning was not some distant citadel to be stormed, but the very breath in his lungs, the ground beneath his feet. If the world would not bend, then he must bend himself—not in surrender, but in transfiguration.

       To live so that shame never darkens the soul... He recalled the words of Saint John of Kronstadt. To kindle, however faintly, the divine spark in those who walk beside you — is this not the highest calling? Is this not the narrow path that leads to life?

              "Times are not chosen; in them, we are forged or undone."

       Yet the Dragon had not fled. No — it had only coiled deeper into the crevices of time, its many heads hissing in the shadows, multiplying with each turn of the year. It was the same beast that had haunted Holy Russia since the days of her baptism: the eternal struggle between the flesh and the spirit, between the current that drags men down and the conscience that cries out to heaven.

       Alexey sighed, his gaze lost in the fathomless dark of the gathering night.

       "O Lord," he whispered, "Russia swings upon the pendulum of ages, ever between Golgotha and Gehenna. To resist the torrent is to drown; to silence the conscience is to perish. And yet—must we always choose between the knife and the noose?"

       The forest held its breath. Somewhere in the distance, the owl cried again — or perhaps it was only the wind, sighing through the leaves like the voice of one long departed.

       And the silence was its answer.


              Author's Note:

       Infused with the spirit of St. John of Kronstadt, this parable weaves themes of divine providence ("times are not chosen"), the inner struggle for righteousness ("shame never darkens the soul"), and the ceaseless battle between worldly currents and eternal truth.
       "For what is a man profited, if he shall gain the whole world, and lose his own soul?" (Matthew 16:26)


                Полет ночной совы
              Автор: метамонах Ангелблазер,
                2025-03-30


      Огромная сова, бледная, как призрак зари, сорвалась с узловатой ветви древнего красного кедра, её крылья взметнули влажный сумеречный воздух, словно шёпот забытой молитвы. Напуганная незримым присутствием — божественным или проклятым, кто знает? — она растворилась в изумрудной бездне леса, и её скорбный крик отозвался под сводами деревьев: У-ух, у-ух… Будто сама земля стонала под тяжестью своей тайны.

       Большой Алекс поднёс грубую ладонь ко лбу, прикрывая глаза от последних углей угасающего солнца, и проследил за мелькнувшей тенью существа. В нём шевельнулся вопрос, давно погребённый в склепе его души — старая рана, не зажившая, словно гниющая во тьме.

              «Времена не выбирают».

       Слова поднялись из глубин памяти, незваные, как голос из вихря. И в тот миг пелена спала с его глаз. Сколько раз он блуждал в лабиринте собственного одиночества, считая свою жизнь бесплодной, пустошью без смысла? Но теперь он видел: смысл — не далёкая цитадель, которую нужно штурмовать, а само дыхание в лёгких, земля под ногами. Если мир не согнётся, то согнуться должен он — не в покорности, но в преображении.

       Жить так, чтобы стыд никогда не омрачал душу… Он вспомнил слова святого Иоанна Кронштадтского. Зажечь, хотя бы слабо, Божественную искру в тех, кто идёт рядом — разве не высшее призвание? Разве не узкий путь, ведущий к жизни?

              «Времена не выбирают; в них мы либо закаляемся, либо гибнем».

       Но Дракон не сбежал. Нет — он лишь глубже заполз в трещины времени, его многочисленные головы шипели во тьме, множась с каждым оборотом года. Это был тот же зверь, что преследовал Святую Русь со дней её крещения: вечная борьба между плотью и духом, между течением, что увлекает вниз, и совестью, взывающей к небесам.

       Алексей вздохнул, его взгляд утонул в бездонной тьме надвигающейся ночи.

       «Господи, — прошептал он, — Россия качается на маятнике веков, вечно между Голгофой и Геенной. Сопротивляться потоку — значит утонуть; заглушить совесть — значит погибнуть. И всё же — неужели наш выбор вечно между ножом и петлёй?»

       Лес затаил дыхание. Где-то вдали сова крикнула снова — или, может, это был лишь ветер, вздыхающий в листве, как голос давно ушедшего.

       И тишина стала ответом.


              Примечание автора:

       Пронизанная духом святого Иоанна Кронштадтского, эта притча сплетает темы Божьего промысла («времена не выбирают»), внутренней борьбы за праведность («чтобы стыд никогда не омрачал душу») и непрестанной битвы между мирскими течениями и вечной истиной.
       «Ибо какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26)