Родина-15

новелла

15.
- Что как ненормальный вскрикиваешь, ты во время оргазма, ах да ты же мужчина, молодой правда еще, но вскрикиваешь и стонешь будто не твой голос, будто сам по себе, из тебя исходит, меня то поражает и я тоже становлюсь подобии тебя, такой же невыдержанной; интересно, а как я вскрикиваю, как утка подстреленная охотником; я утка выходит, или что то подобии этого, расскажи, расскажи как интересно.
- Пожалуй этого невозможно пересказать, не нахожу как это пересказать, как передать состояние твое, мое; что в эти мгновенья чувствую я, как кажется, ты что переживаешь, что чувствуешь, легче в сто раз было набить морду твоему Степану, да он и не сопротивлялся; вспоминай хотел после драки пойти помолится в церковь, поставить Петру, который отвечает за любовь и прелюбодеяние в миру, помнишь как кричал в драке, что наконец то ангелы услышали его глас алкающего надежды, что мол свершилось, то ждал с нетерпением; а что ждал так и не понял, объяснишь Серафима, что?
- Хотел, чтобы его сильно отдубасили, как он меня дубасил перед совокуплением, по материальному чтобы выглядело; ты, что же не помнишь, когда нашли его в доме невменяемо пьяным, он же лежал, валялся нагишом на полу в трусах и ты верно к моему стыду виде,л что торчало от туда, вот так он и начинал всегда свою оргию, с этого; а потом вел меня упирающуюся в беспамятстве иногда, просто тащил на плече словно куль картошки в эту самую баньку, на это же ложе и творил свои нужды, так он и выражался, когда тащил на себе,- мол бог терпел и нам велел и все одиннадцать лет, вот так; я возненавидела этот доморощенный секс, но чтобы возбудить меня, вишь что удумал, пирсинг называет бандюга; видишь здесь продето колечко маленькое, не приметил верно, приметил,- интересует, для чего, так вот когда не насытится по нормальному, он вдевал вот это в это, ты думал для чего тут такая конструкция, таким образом удовлетворял свою прихоти; в кольцо ту леску привязывал, вишь у него тут узел морской, рыбу вещал будем ловить; а мне каково и давай дергать руками, при этом деле за леску, которую пропускал через плечо и я кричала от неожиданности сильно в испуге, что порвет мне клитор и орала полоумной, да напротив распаляла его, он шибче меня распирал, будто животное, так раздвигал мои ягодицы, что в страхе еще сильнее орала, отключалась и воскресала от боли, не помню, что со мною вытворял пьянчуга; но в конце оказывалась на полку, он парил меня, хлестал двумя березовыми вениками. C тобою иначе, с тобою я чувствую себя женщиной, с ним жертвой, он зверь, я шлюха; одно и спасает, запись в паспорте, да дети от него; вот как дело обстоит у меня, у других может по другому, через два дома знаешь Леухиных то, знаешь обое алкаши последние, сын их от побоев в дурака обратился, мычит, который нечленораздельно, они и дня не проходит, бьют его чем попадя; будет полено под рукой, поленом угостят, будет топор и топором по голове угостят, ремнем, вожжами так балуются, вешался много раз, не от них, от побоев, не переносит их из дома убежал, мыкается, не ночует, не ест, не спит, так голову отколошматили в дурака превратился
- Да знаю его и его брата безрукого старшего, алкаш тот еще, слоняется по поселку, ничем не занимается, спит на сеновале, домой не ходит, бьет мать свою и деньги трясет с отца на выпивку,
- а эта шалава, Козлова на прямую ходит ко мне в избу и совокупляется с моим Степашкой, ничего не боится и огласки; она все про всех знает их тайные стороны и твою мне обсказала, не волнуйся, хорошая сторона и очень завидно, что со мною выражается таскаешься, что мол шалава я, при муже таком набросилась на молодого паренька, обучаешь мол разврату,- ну какой разврат, не знаю, не ведаю, что со мною делается, в любви с тобою не знаю,- обскажи, расстанемся если что не так.
- Что же это такое это про меня ты что говоришь, про меня я, по одному зову пошел набил морду негодяю, ты же мне с таким пылом обсказываешь ваши вывороты,- смотришь, смотришь на него, на себя, с каким то наслаждением клещами вцепляешься в него, тянешь в баню, хочешь как он попользовал тебя, не получится как ненормальный вскрикивал уже в апогее страсти настигнутой начинки, чем это хуже его в любви, чем и не зная границ в трепете в стука сердца колес, не контролируя свою натуру дал волю не юноше; а разбуженному в нем мужчине, он опрокинул полное тело ее на козлиную шкуру, поднял полные ноги на плечи, раздинув ягодицы по топчану, засунул едва признав, чей это такой большой, вроде не его, в лоно этой расщелины и сжав ввел половину в нее она застонала, ойкнула; но не сопротивлялась и надвинулась на него, отчего Николай зверем начал мять и ее и  лоно. Она изворачивалась было, но вышло обратное, глубже вошла на него в трансе конвульсий содеянного в агонии от стыда, в отражении ее бездонно страстных зрачков, в которых отразилось и страстность и боль и рыдания он орошал ей желанья; герой мой любимый, мой самый желанный, родной. До последней минутки, до последнего дня, он настойчиво цепко, орошал до конца; отрываться от схватки, отцепиться от них, не могли ни канаты, ни моря, ни цепя, ни ты боженька дерзкий круиз, не дыши не неси и свою не моли, душу, плаху неси, мы крестуем молебен; мы со страху вольны, голубые низины, нам ключами верны, нас на гору возьми, и на крест вознеси с той выси откупается адом, в глубину новизны, нам по горну трубят, из низов, из цепи, из чудес и хулы, век который в сознании носим поток образца в подсознании и науки мосток, что творится в истоке, у него в кулаке образец подерюги крест зажатый в груди; так похожей на рок, бились долго и скудно из каскада руна, аллегории лунной, жрицы капали схрон кипятком на догон до конца, до конца; вот почто золотой, страсть ожглася канвой, злополучною ложью не закроешь роток; не то сон наваждений, на глоток рассуждений, покажи, расскажи, тело тискай гори, видишь она в омут затянет, так тяни свой нарцисс, до конца и без края, мальчик милый, родной в кукле крыльями счастье, скрипкой шепчет любовь, верой в бога безбрачье, сатана на расход.
Куклой в ритме несмазанной телеги, вскрикивая нечленораздельные возгласы восторга и чего то высшего она тряслась, хотела этого впервые, чтобы оно повторялось; к черту марксизм-ленинизм, трудовые будни и поддонки разного уровня, что опутывают ее,- ни кому не отдам, все в меня, все в меня, я с тобою мальчишка, бог готов я лечу.

31.03.2025г.