Родина - 21

новелла

21.
Налоги, логи и подлоги, про наши земли и дороги и про поля и про луга и просто жизнь в столбах текла и про колодца и крапиву и про гудящий рупор и малину и про программу партии народу, с отравой земляной прогрева и про коров и про навоз и про ту яму, где извоз, шипит, щетинится, клубится скариды, размножают глисты; они большие и толсты, в обхват, с руку и очень злы; шипят, клубятся, не забыть, глаза глядят в прорывах жуть, все чем богаты, тем и рады, везут в отвал говно робяты, не молоко отходы, шпроты и человеческие шмотья нутра, из животов своих куда, то надо их свозить. Вопросов множество тугих, они обговорили и что такое, что нужник, не с детства отправное, про тихие березки и поля, про то писал Есенин для нас, не для прелюбодеев, он мать рязанскую любил и Николай любил и мать, отца, сестер и братьев; но не любил считать чужой посад, ему дороже свои любимый сад, что малой родиной зовется и что в ней приходило тоже солнце и тоже жег с утра и глину и песок суглинок и болотный шелк; там лилия цвела, там рос пырей лягушка, там в колодце квакала с нутра и это тоже он слыхал, не только рож колхозов шепот, там ласточки, им гнезда вили, там он в унынии бродил и тискал гирю; ну ту, которую тащил из центра через кладбище, будто Мцыри свой первый марафон "по муромской дороге" прямиком по улице родной, на звезды он смотрел, продумывал, что он герой как он и тонко подмечал, задач стоит перон и поезд жизни на прогон и то начало песни, перелома; а из полей несло говном и из них блистали желтые глазища и он бежал ужаленный вонищем и пес иль волк бежал за ним, не отставал на оиту, снизу скакал огромными прыжками, от страха сердце сжало сразу и гирю бросить на себя начхать не смог, ее болезную отдать ведь так мечтал и так желал примерно также, как ласкал свою толстушку Серафиму; ее он тоже полюбил, такая уж любовь судьба намыла; а мама думала гуляет по крапиве, чтоб отужаленным родится Равином и в баньке смыть прекрасного лица веснушки солонины, покаяться Христу Иисусу еврейской писаниной, не так, не то, Николка верил за себя и гиря понял будет тяжела; вот аллегории начало, а Мцыри, лишь подкова зла и это вести, не спрашивая бога и гвозди и фанеру и краску зелень умбру для факстрота и стекла для окон, по две на каждой на руке, в зажатом исполнении; да полюбите же тычинки и полюбите же девчонку и Серафима ,та же и с полетом и одна и таже завязь и выпирающие прелести пехоты и соцнакоплений ягоды томленья, отдать такое встречается в природе; в итоге завязь и цветут цветами клевера люцерны и картофеля до боли, землей несет и это тоже его дровни и это Родины из лыка туески и это ивы круглые от солнца панорамы, уздечки, гвозди и крючки, заклепанные шлейки и узды, хомут и дуги и возжа, для тройки дуги, удила, свиные витые ремни, из них плелись в руках молвы, умельцев русская поклевка, плевали в кулаки и в бой, пошли деревня на деревню, кто посильней и поверней, покосы узкие полоски, косилась косы и разносы, не дуги в переплет, завязь тычинке пестик не указ, любил он Серафиму тихо, как небо над собою лихо, как тучи в сырость на тепло, при лампе Ильича светло и телу хочется ласкать и телу хочется светится; в него не в банный дух влюбится, ты можешь делать, что захочешь, перетерплю любовь оточишь, свечою радости сиянья ,огнем печи меня изрань ка, люблю тебя моя оглядка, погладь меня тому и рада, скажу тебе мой бледный рыцарь простую истину послушай.
- Растения продолжают свой вид, у животных по другому у самок выделяется яйцеклетки, у самсов сперма, такие вроде мальком рыбки; но очень, очень маленьких размеров, но они такие шустрые, бойкие, задиристые, главный из них самый шустрый совокупляется с яйцеклетками и происходит завязь плода; оно входит обоснуется в матке, прикрепляется к стенке и потому всегда испытываю свою причасность к тому ,что это происходит внутри меня и так рада, полна зависимости от твоей решительности, что готова совокупляться с тобой без конца и с каждым разом это завладевает во мне больше и больше; стыд уходит, тело, душа желают войти дальше и дальше, желает любить тебя долго, так долго, на сколько способно переносить эти страстные уколы, не жалей меня, это природа и вся я желает любить тебя без конца, не зато, что ты любишь мое тело; а за то, что делаешь то страстно, без оглядки нежно, искренне, без оглядки рассудка отдаешься мне; от чего горю, это сильнее меня, какие свечи, какой бог, какие пересуды; этого не испытываю, лишь живу в том процессе, горю иногда вся в себе, в тебе; это мальчик мой наша тайна, знаю никому не скажешь, да и не поймут того, что сами не испытывают, потому люблю тебя, какой ни есть худой, веснушчатый,- радуюсь, что так безрассудно тискаешь, мнешь меня и мое тело, бьешься со мною в одно целое, в одно тело и он такой, такой желанный, гоню мысли,- не будешь ходить ко мне, умру, не смогу выдержать и дня, так вляпалась в тебя,- мне все равно, что сделает со мной Степан, то что он совершал со мной, это не то, что мы проделываем друг с другом,- это не объяснить, не рассказать, этим жить надо, вот что с нами произошло; а то леска, леска,- какая мелочность, то понуждал меня принимать ложное за правду, я и рада ощутить хотя бы подобие счастья, грубо конечно; но ты понять должен, надо подниматься на ту высоту, на что думаю нас природа чувственного естества определила; с тобою как хорошо, даже просто полежать, обнявшись, потому что родственные души, ну хватит моралистики как рассуждаешь ты, ну- ка заверти карусель, чтобы не повадно было жить, с оглядкой пусть будет, как будет,- закружи ка меня в венском танце как обожаю тебя, твои кудри, твои веснушки, твои подвиги; терзай мое тело, люби меня так, чтобы неповадно было, чтобы сердце обрывало в горячем вихре, чтобы орала я скаженной без ума кричала, еще, еще войди в меня, глубже, будь родней, ближе, настойчивее, старательнее; знай церемониться не намерена, не хочу.
От таких слов он не церемонясь повернул ее на зад, в позу лягушки, повернув в икрах нежные мягкие икры в натяг, так что тело натянулось в ягодицах, они вывернулись в полную величину разгладились ямки и бугорки; оттуда показалось лоно с налитым клитором и дольками половинок барышни и медленно, медленно ввел будто в наказание свой член, уже без удивления, что такой большой, напряженный, налитый кровью в ее влагалище и старательно, в тоже время настойчиво стал входить в лоно; полные руки и плечи тряслись от рыданий и страсти, зад округлился, натянулся в предел возможного, она сама раздвинула ягодицы, насадилась на него и без церемоний показывая как надо их сжимать, постанывая в изнемождении, зашевелила ими его же руками, показывая, что так и надо и его же руками, такими крепкими, сильными побуждала сильнее мять, раздвигать ее лоно в стороны, не церемониться и уже побойчее, настойчиво водить его размеры внутрь и натаскивать, не церемонится натаскивать их на него; при том не забывать раздвигать и раздвигать ее жаждущую плоть и так до сумасшествия, не жалея водить его, уже в полный размер, в лоно и так около часа и вконец не выдержав этого темпа, вскричала,- быстрее, смелее, как можешь и он уже на деле не стреножил, ни себя, ни свою плоть; в дрожи содрогании, с неимоверными усилиями заработал над ее телом как она хотела, обое разом закричали, что то нечленораздельно- дикое и в оргии оргазма обоюдного размола вошли в раж, отчего и баня и полок и окна трещали, сверкали то ли от луны, то ли от мощных толчков, бьющихся взаимо телес, проснулись, когда светила полная луна и слава богу, никто не стоял с ружьем.

13.04.2025г.