Собака на пустыре

 Посвящается Анне Гроголь-Алексидзе,
Руководителю Русского Национального балета,
Заслуженному деятелю искусств
и
Михаилу Кандаурову, музыканту, композитору,
виртуозу- балалаечнику

Музыка ее заворожила. Алиса блаженно вытянула и размяла под столом слегка распухшие после дневной репетиции ступни.  Сомкнула веки и вдруг почувствовала, что ее душа как будто отделилась от тела и вознеслась куда-то высоко-высоко… Она танцевала. Ее душа танцевала… Танцевала в небесах, прямо на облаках.  На пушистых облаках, на пуантах… Нет, не на пуантах, а в хрустальных туфельках. Странно, но Алиса совсем не ощущала боли после недавно перенесенной травмы - ни в связках, ни в мышцах.

 Однако ее мысли почему-то вдруг потекли в другую сторону.  Что с ней будет, когда волшебная музыка закончится? И зачем она только согласилась танцевать на этом злополучном вечере… Ведь с балетом покончено раз и навсегда. Столько лет не танцевала, а тут… Пошла на поводу у главрежа драмтеатра. И все ради того, чтобы он мог похвастаться – вот, какой, мол, у меня директор… Умница-красавица, организатор, каких поискать, да еще и танцует… Ладно, сама виновата… Проехали. С балетом все кончено.

 Алиса поджала под себя ноги. Хватит! Хватит! Но сердце продолжало замирать и петь в такт удивительной мелодии, а ноги отказывались слушаться голоса разума.
- Золушка, - тихо прошептала она, — Это же «Золушка» Архиповского. Ее танец на балу.
- Что? – раздался недовольный голос режиссера. – Какая еще Золушка! И зачем вообще ты притащила меня на этот дурацкий корпоратив? Я уже устал от череды бесконечной эстрадной попсы.
Алиса открыла глаза.
- Как зачем? Ради Него. Ради Золушки. Его нужно брать.
- Кого?
- Его! Этого мальчика. Он гений! Гений!  Вы слышите? Гений! Самородок из Крыма! И сам тоже сочиняет музыку!
-  Согласен, этот вот парень под завязку очень даже неплох… Чтобы извлекать такие звуки из простой деревяшки с тремя струнами… Но…
- Его нужно брать, - с раздражением перебила Алиса. – Он может все! Создаст неповторимую атмосферу, ауру и станет украшением в каждом нашем спектакле. Как вы не понимаете?
- Но куда?  Куда? У нас нет ставки музыканта в штатном расписании.
- Оформим осветителем или электриком.
- Ну…, не знаю…
***
Алексей уже собирался уходить, когда в подсобку ресторана ворвалась Алиса.
- Молодой человек, погодите. Я… Я хочу предложить вам поработать в нашем театре.
- Но я не актер… Извините, пожалуйста. Мне надо идти. Если на электричку опоздаю - потом в общежитие не   пустят…
         Он уложил балалайку в футляр и решительно направился к выходу.
- Сынок, ты хоть бутерброды с собой возьми на дорожку…, - нежно проворковала невесть откуда взявшаяся тучная буфетчица и перекрыла ему дорогу.  – От ужина отказался. Вон какой худенький. В чем только душа теплится… Одни глазищи. А играл-то как! Как играл… Я за стойкой аж вся прослезилась… Тарелку уронила…
- Спасибо большое. Мне нельзя ресторанную еду. Язва.
- Да тут с колбаской вареной… докторской… Бери, бери… Сам не съешь, на крайняк ребятам в общаге отдашь. Не пропадать же добру.
- Подождите, вы ведь даже не выслушали моего предложения, - прокричала вслед застывшая в дверях Алиса. Она не ожидала отказа. Ее серо-голубые глаза сверкали. Алексей остановился. Алиса затараторила, боясь его упустить.
 – У нас на выходе сейчас интерактивный новогодний спектакль… «Кабаре». Ну что-то вроде шоу. Зрители сидят не в зале, а как-бы в ресторане за столиками… и… и… вы… вы могли бы поучаствовать… Мы хорошо заплатим.
- В качестве кого? Опять развлекать полупьяных олигархов? Мне сегодняшнего корпоратива уже хватило. Им не нужна моя музыка… Я же не Стас Михайлов. Под нее не потанцуешь.
- Вы не поняли. Это спектакль. Настоящий спектакль. Наши драматические актеры, народные и заслуженные, сами будут исполнять различные номера – петь, танцевать, декламировать стихи… для обычных зрителей. У вас есть возможность показать себя и исполнить свои произведения на вашем чудесном инструменте. А потом, потом будут и другие спектакли… Это же шанс… Поймите.
- Спасибо. Только как я могу сравниться со всеми заслуженными и народными… Да и народная музыка сейчас никому не нужна, балалаечники нынче не в моде. Тем более в столице.
- Как не нужна? А я… А мне …?
- А нам?! - пробасила буфетчица. - Разве мы не народ? Не дури, парень! Соглашайся!
- Извините, спасибо, конечно, на добром слове, но я уже принял решение, да и объявление о продаже инструмента в газету подал. Если покупатель найдется, то как раз на обратную дорогу денег хватит. Нахлебался я уже московской жизни по самые уши - с этой игрой по подземным переходам и кабакам.
- Ну что же, - резко воскликнула Алиса. – Вольному воля. Уговаривать не стану. Но если передумаете, вот вам моя визитка. Позвоните.
 ***
На последнюю пригородную электричку он, конечно же, опоздал.
- Может, пешком? Тут всего-то две остановки. Не ночевать же на вокзале среди забулдыг и алкашей. Еще в ментовку загребут, как бомжа, без московской регистрации, - будто черт прошептал ему на ухо. – Все равно в общежитие не пустят. А так… Как раз к утру и придешь…  Свежим воздухом подышишь.
Алексей с сомнением оглядел свое ветром подбитое демисезонное пальто.
- Да, пальтецо у тебя не по сезону, но ничего - ты парень молодой, крепкий. Выдержишь.
- А если в снегу замерзну?
- Морозец по московским меркам небольшой, бывает и хуже. Не Крым, конечно, но за несколько месяцев столичной жизни пора бы привыкнуть.
- А как в гололед, да в концертных туфлях на тонкой подошве…?
- А ты осторожненько так, вдоль путей, чтобы с дороги не сбиться…Фонари тут всю ночь горят.   А метель начнется – так голову балалайкой в чехле прикроешь. Ей ведь не страшно в надежном чехле. А тебя хоть как-то, но все же пурги защитит.
Алексей оглянулся по сторонам. Опоздавшие пассажиры куда-то рассосались.
- А! Была не была.  Где наша не пропадала.
Алексей спрыгнул с перрона и побрел вдоль железнодорожных путей.
***
Очнулся он от какого-то странного ощущения. Кто-то нежно целовал его обмороженные щеки. В снежной пелене Алексей увидел глаза. Ее серо-голубые глаза. Они сияли добротой и смотрели ласково и преданно… Совсем не так, как тогда…, в ресторане, словно хотели сказать – что же ты наделал, дурашка. Ведь мог окоченеть и погибнуть на этом заброшенном пустыре. И никто бы тебя не нашел.
- А как же вы…, то есть ты, - произнес он, осмелев, осипшим голосом, - как же ты меня здесь нашла?
Она ничего не ответила, а только лизнула его в нос влажным языком.
***
- Ешь, ешь, голубоглазая. Колбаска вареная, вкусная. Как раз для таких породистых собачек, как ты.  О, да у тебя и ошейник есть… с номером телефона хозяина. Тоже, как и я, потерялась. А может…, заблудилась в этом бездушном мире.  Ну, пошли потихоньку. Светает. Снег, кажется, прекратился.  Дойдем до общежития - от вахтерши позвоним.

       Алексей с трудом поднялся. Черт, похоже, лодыжку подвернул! Пошатываясь, он заковылял в сторону станции. Собака не двинулась с места и смотрела вслед, не мигая, страдальческими глазами.
- Ну, не хочешь, как хочешь. Сама дорогу до дому найдешь?
Собака взвизгнула, неожиданно ухватила его за штанину, словно призывая куда-то подойти.   Она подбежала к небольшому сугробу и стала яростно разгребать его лапами.
- Ну что? Что? Что там такое?
    Из-под снега показался футляр его балалайки.
- Ах вот ее куда отбросило…и запорошило.  Спасибо, дружище. Только боюсь, что теперь она мне больше не нужна. Вряд ли ее кто-то купит. Пусть найдет тут покой. Оставим здесь это сокровище, вдруг кому-нибудь еще пригодится. Как думаешь?
  Четвероногое сокровище, видимо, думало иначе. Ухватилось за край чехла зубами и вытащило инструмент на свет божий.
- Ладно-ладно не лай. Так и быть возьмем мою бывшую подругу с собой. Только чур - сама потащишь. Я что-то пальцев не чувствую. Собака одобрительно тявкнула и поволокла балалайку за собой.
- Стой! Куда?! Нам же в другую сторону!
***
- А я и не сомневалась, что вы позвоните и придете. Ой! А это кто-тут у вас за спиной?
- Другая моя спасительница. Извините, Алиса Георгиевна, можно от вас ее хозяину звякнуть…