Титька

Я помню, как мама, меня младенца прикладывала к своей груди и кормила своим молоком. Тогда мне оно казалось самым вкусным лакомством на свете и ничего лучше не было. Причем, если сосать именно титьку.

Сейчас то уже после двоих детей, вспоминая вид молока жены, которое она выцеживала в баночку, я то понимаю, что это молоко… мягко говоря, далеко не коровье, но в то, моё младенческое время оно было для меня всем!

Часто титька, а вообще, обе титьки были пусты и нечего было особо высасывать из мамы. Но я помню просто любил её вкус, этот сладковатый мамин привкус. Молоко то прибывало, то заканчивалось, да и не всегда я голоден был, и просто быстро не засыпал за обедом или ужином, поэтому мама часто выцеживала, в то время, когда я отдыхал.

Помню, как она меня в первый раз обманула, вместо титьки подсунула мне бутылочку с резинкой. Я сразу понял, что это что-то не то, и стал протестовать, ругаться. Я сразу почувствовал, что мне подсовывают не мамин сосок, а нечто не настоящее, резиновое.

Впрочем, когда мама, поддавшись на мои протесты, меня снова прикладывала к груди, та уже оказывалась пуста. В итоге, голод не тетка и мама меня как-то переубедила, что через ту резиновую соску можно получить много вкусного её молока. И это было действительно так. Я сразу, без всякой натуги получал мощную двойную порцию еды и сразу вырубался на полдня.

Как-то я потом догнал, что бутылка с резиновой соской – это стопудовый вариант поесть, в отличии от титьки. Впрочем, меня мама иногда продолжала прикладывать, но чаще, когда на меня накатывала ностальгия и депрессия по утраченному. Меня это успокаивало, давало какое-то утешение, надежду и убаюкивало.

Потом случился новый обман, неожиданно из соски высасывалось не мамино молоко, а какое-то другое. Жирное, сытное, густое, как сейчас мне роялчизбургер воспринимается.

Помню я снова запротестовал и выразил своё недовольство, что мне подсовывают какую-то дичь! Но это длилось недолго. Я быстро входил во вкус. Более того, меня даже тот же объем маминого молока перестал насыщать, я оставался голоден. В итоге потом я пил другое молоко и не жаловался.
 
Иногда я подползал к маме или даже уже притоптывал и требовал титьку, и она мне её давала. Но там уже почти ничего не было, кроме сладких воспоминаний. Но давала она мне титьку всё меньше и меньше, так как мои появляющиеся зубы её кусали. Ей было больно, и она начала меня убеждать, что я уже большой, чтобы сосать титьку.
 
Она меня достаточно быстро убедила. Я на какое-то время перестал интересоваться женской титькой. А когда уже в подростковом возрасте вновь заинтересовался, то уже совершенно в новом качестве.