О радости несчастьям врагов

В рассказах евангелистов  о последних часах жизни Христа удивляют подробности того, как воины и начальники глумились над Ним.
Мы можем удивляться жестокости древних веков, рассматривая «экспонаты»  в музее пыток, которые одно время гастролировали по всей стране.  Там изощрённую лютость наказания  оправдывали  благой целью посеять в людях страх перед  преступлением.
А палачи Христа испытывали наслаждение от вида беспомощности их жертвы.
Это гораздо больше и хуже, чем знакомое многим желание уязвить ненавистного человека. Можно ли чем-то уязвить  приговорённого к распятию.
В псалмах Давида  сказано, что «Праведник возрадуется, когда увидит отмщение на нечестивых».
Может быть, сознавая себя праведниками, наказывающими зло, они радовались своей правоте после некоторых тяжёлых сомнений в ней?
Но в книге Иова радость о погибели врага  и торжество при виде его несчастий  названо преступлением, подлежащим суду!
               Можно представить грубость нрава солдат и слуг, назначенных для исполнения казни.
Но «насмехались же вместе с ними и начальники», которые любили демонстрировать всем свою учёность!
              Какова же природа радости, с которой они предавались своим насмешкам?
Почему те, кто считал себя ревнителем благочестия и правильной веры, так бесстыдно радовались гибели своего врага?
Можно понять жестокость людей, стоящих перед выбором убивать или быть убитым.
А чем объяснить наслаждение жестокостью в отношении  беззащитной жертвы?
Ницше называл жестокость древнейшим праздником человечества.
 И в жестокости этой не стоит искать особенность  национального характера.
Посмотришь на орудия пыток, представишь  способы казни  прошлых веков, и, может быть, проникнешься гордостью за страну, в которой преступников не убивают камнями и не сжигают заживо.
Известна жестокость маньяков к своим беспомощным жертвам. Замечена особая жестокость у людей трусливых и униженных в своих глазах,  когда обстоятельства позволяют им её проявить.
Чуть перефразируя Б.Шоу, можно сказать: жестокость  - расплата за  страх или унижение.
Палачи Христа испугались разоблачения  их лицемерия?

Помним явление не очень давних лет, когда людей осуждали за их книги или мнения.
Мифы красят «нежным светом стены древнего Кремля»…
До сих пор «Холодок бежит за ворот» при воспоминании о временах, когда
травлю инакомыслящих  «общественность» поддерживала «горячо», одобряла искренне,  иногда приговаривая:  «не читал, но осуждаю».
Было очень важно создать обстановку общественного презрения и ненависти.
Чтобы требование наказания исходило от народа.
Разве можно было напугать или уязвить всеобщей ненавистью какого-нибудь маньяка Чикатило?
А вот людей, которые считали себя борцами за правду и  узниками совести, отдавали на осуждение толпе.
Чтобы другим было неповадно.
          
«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» - написано в  Новом Завете.
Нельзя ли узнать врагов Бога по тому, как нравится им глумиться, насмехаться, бить и  добивать беспомощных?
Во всяком случае, даже  ирония, как средство осмеяния и унижения человека, уже должна сильно настораживать, если нет природного отвращения к «гнилому языку».
Интонациями  издёвки и насмешливости  телевизионные дикторы и политологи часто пытаются придать силу своим доводам.
Речи и проповеди иногда украшают подобием исступления, полагая, что «пламенность» сочтут за признак правоты.   Истории известны многие печально известные ораторы.
К сожалению, не ошибаются  наблюдатели, обнаружившие явное сходство  приёмов   этих ораторов с «почерком» современной пропаганды.
                Интонации бывают сильнее самих слов! Глумливых  интонаций уже мало для полного торжества победителя в дискуссиях: самым наглядным образом  страну учат презирать оппонента,  изливать свой «праведный гнев»  ему в лицо и, даже, «давать волю рукам».
Неужели случайно на совершенно разных по тематике передачах ТВ процветает атмосфера    крикливости, в которой невозможна никакая дискуссия?
               «На что нам ещё свидетелей!» - воскликнул в исступлении, «разодрав одежды», первосвященник в ответ на слова Христа. И после этого   стали плевать в лицо и бить.
Истории известны случаи, когда  в обществе разжигается такая атмосфера исступления.

Мы можем затрудняться в разрешении  самого предмета спора.
Но способны заметить ухищрения той стороны, которая прибегает к приёмам психологического насилия.
Там, где во мнениях  есть элемент веры, могут быть разногласия.
Сначала от государства просят  защиты от оскорблений  чувств верующих, а потом могут потребовать наказания  за недостаток почтения к ним.
Вспомним бурные продолжительные аплодисменты на партийных съездах СССР, Китая и  Северной Кореи… - Это происходило и происходит на глазах тысяч людей и не вызывает ни отвращения, ни протеста здравого смысла.
Потому что,  он уже перестал быть здравым ещё с тех пор, когда на «воскрылиях» священных одежд фарисеи писали заповеди Моисея в знак свой праведности и учёности.
«Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди…» –  сказано о них в Новом Завете.
 Но вспоминают эти слова  и в наше время, например,  при просмотре телерепортажей  из самых главных и высоких кабинетов: для первых лиц стало обычаем показывать себя публике,
воплощая  образ открытой для всех взоров власти и прозрачной политики.
Мы, как правило,  не можем сказать ничего плохого о том, что нам показывают.
Но сам обычай такой «публичности» от сценария до исполнения вызывает чувство неловкости и стыда.

Почему же воины первосвященников не насмехались над разбойниками, которых распяли потом рядом с Христом? Неужели Христос  так сильно оскорбил чувства верующих, назвавшись Сыном Божиим?
Откуда такая страсть к лицедейству вплоть до тернового венка  на голову и насмешливых поклонов до земли?   
Похоже на то, что все, кто насмехался над Христом, «разжигали» себя для того, чтобы не   чувствовать угрызений совести за свою жестокость. 
Конечно, воины исполняли приказ, которого не могли ослушаться.
Но кроме приказа было ещё требование толпы, требующей отпустить разбойника Варраву, а Христа распять.
Закон того времени не обязан был быть понятным для всех и не допускать разночтений.
Он был  нужен как повод для суда и приговора.
Тем более, когда дело касалось вопросов религии или политики, здания которых построены на зыбкой почве «субъективного восприятия».

Глумление палачей Христа удивляет гораздо больше, чем обычай бить кнутом осуждённых или сажать их в холодный каменный карцер за какие-то провинности.
Помним детскую игру, когда шутливо, но ощутимо бьют кому-то  сзади по уху, прикрытому ладонью, и тот должен угадать, кто его ударил? 
Дети, чаще всего, не  знают, что в эту «игру» играли палачи Иисуса Христа, приговаривая: «Прореки нам, … кто ударил Тебя?».
Бывает насмешливость добродушная, от которой смеется даже тот, кого выставляют на смех.
Она отличается от прочих тем, что ни при каких обстоятельствах ничем никому не угрожает.
Не зря же говорят, что, смеясь, люди расстаются со своими недостатками.   
Насмешливость палачей Христа  более чем язвительна.
Она убийственная.

Ещё не было проповеди о любви к врагам.
Но уже было предостережение о том, что радоваться их смерти и несчастиям – это тяжкий грех.
Эту радость, практически, приравняли к радости победы над врагом.
Уже второй век россияне отвечают себе на вопрос «Кто виноват?».
О т  того, что отвечают  долго и не успешно, он  звучит иногда так насмешливо, будто нас спрашивают: «Прореки, кто тебя ударил?».
 В отличие от детской игры,   если кто-то угадывает, его бьют сильнее.
                Библия предостерегает: «Лукавство языка удали от себя»;
«Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе».
 В книге  «Премудрость Соломона» прямо говорится о «неправо умствующих»:
 «испытаем, какой будет исход его, ибо если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его… Испытаем его оскорблением и мучением…»
Фарисеи не могли не знать этих слов Писания. Но поступили в точности так, как запрещалось поступать. И не стыдились называть себя гарантами справедливости.
Причиной злобы, ослепившей их ум, был страх перед разоблачением их «набожности».
Они не служили Богу, а обратили себе на службу веру людей в Него.