Радушные. Держащая купол. Глава пятая

Шли годы, наполненные учением, трудом, радостями и печалями. Годы взросления и новых превращений. Годы прощаний со старыми подругами и встречи с новыми. Княжича она больше не видела. Пару – тройку лет он присылал редкие весточки и подарки, а потом….

Потом он был занят и далеко. Князь Родомысл отправил его вверх по Двине наместником, когда взял под себя племя латгалов. Вместе с братьями воевал с ливами. Строил и укреплял городище. Потом все три его старшие брата погибли и, Твердислав остался единственным наследником своего отца. Воевода тоже бывал все реже и реже. Привозили от него гостинцы, но вот уж как два года и от него не было вестей. Сердце хоть и чуяло недоброе, но воспитанница Ведагоры избегала глядеть об их судьбе. То ли зная все наперед, то ли опасаясь подтвердить для себя свои подозрения.

Она выросла высокой девушкой, с огромными бирюзовыми очами. Яркие как спелая земляника губы очерчены четкой линией, длинная шея, покатые плечи, густые светлые волосы с легким пепельным отливом достигали середины бедер, стройное, но крепкое натренированное тело, таило в себе не лишь мощь физическую, но и томность женской гудящей как расцветающая после зимы земля силы. Она не впечатляла своей резкой яркостью, а скорее манила и обволакивала не бросающейся в глаза наблюдателя мягкой женственностью, многомерно очаровывая и покоряя, проникая в собеседника до самой глубины его сути.

Давно закончилось обучение Полонеи. Почти все ее подружки разъехались. Большую часть отдали замуж, несколько девушек уехали служить в храм Лады, что на юго-восточном берегу Ладоги. Одна из них уехала на остров Руян служить в Арконе, сиротки, которым обитель выделяла скромное приданое, старались ехать в княжеские и боярские терема, следить за юными наследницами, ее подруга Пейджин вернулась на родину в Поднебесную, а Полонея по – прежнему, оставалась при Ведагоре.
Занятий искать особенно не приходилось. Всегда было чему научиться среди сокровищ книгохранильницы. Всегда в скиту появлялся кто-то из волхвов – странников или странниц – чародеек. И она с искренним восторгом как морская губка впитывала все новые и новые знания, умения, мудрости. Да и те знание, что в путешествии своем на Руян и Сейдозеро она приобрела, требовали постоянного внимания и тренировки. Она всегда помнила, что рано или поздно придет время, когда настанет пора свершить ей то, ради чего она получила знания и святыни на Руяне и на Сейдозере.
Однажды ее позвала к себе, матушка Ведагора. За годы, что они провели вместе волхва не изменилась. Она было все такой же красивой, стройной, наполненной силой и излучающей эту силу в зависимости от состояния, в каком пребывала. А уж их– состояния, она мудро блюла, не давая себе воли быть предсказуемой или неуместной.
Когда девушка вошла, и поклонившись устроилась после приглашения хозяйки покоев на широкой резной скамье, волхва осмотрела ее долгим проникновенным взглядом.

– Я давно должна была тебе все рассказать, да не решалась. Малодушничала я, девочка. Прости. Но отец твой уж два года тому, как погиб, когда с посольством возвращался из Велико – Моравского государства. А на княжьем дворе … Она закашлялась. – На княжьем дворе уже есть невестка. Девушка молча смотрела на свою воспитательницу. – Уж не знаю, толи они там забыли о тебе и об уговоре свадебном запамятовали, толи посчитали ненужным вспоминать. Отца твоего не стало, пользы он больше не принесет ни на полях сражений, ни на мирных нивах княжеской выгоды. Женщина замолчала, провела рукой по правой щеке и вздохнула. – Конечно, невеста знатная и приданое обширными землями принесла и воинов тьма встала под стяги наследника, для них это теперь лучше, когда столько всего случилось за эти годы. Где ж им знать какой ты стала в нашем дремучем лесу, и какими умениями ты обладаешь, и что ты успела совершить в своей короткой жизни. Волхва достала с полки кувшин из чеканного серебра, два кубка и налив в них вина, один протянула девушке. Полонея долго всматривалась в кроваво бордовую глубину напитка, словно пытаясь найти там подтверждение словам своей воспитательницы. Сделала один глоток, а потом осушила кубок разом.

– Прости меня девонька, прости, что раньше тебе все не поведала. И за то прости, что не велела глядеть все самой. Ты моя лучшая ученица. Боялась я, что в какой – то момент ты бросишь все и перестанешь учиться. Ведь все эти годы я наблюдала, что одна лишь мысль о том, что ты станешь женой нашего княжича, придавала тебе сил и желания познавать все новое и новое. Быть лучшей. Это я вложила тебе эти мысли. Но иначе же и быть не могло. Княгиня всегда должна быть лучше всех остальных, ибо одной красотой не будешь ни сам сыт, ни соратников не приобретешь.
Полонея сняла кожаные башмаки и с ногами забралась на лавку, подтянув колени к себе. Видя, что ей зябко, Ведагора накинула на девушку большую шаль, скрывшую ее полностью. Потом снова налила в кубок вина и протянула воспитаннице. Та отрицательно покачала головой, отказываясь от напитка. – Пей, пей, приказала ей старшая женщина. – Это не поможет, но, просто выпей. Девушка снова залпом осушила кубок. И плотнее закуталась в шаль. Волхва позвала девочку из – за двери и велела ей принести сундук, описав его и место, где тот стоит. Когда две девушки внесли большой обитый тонкими полосками серебра резной сундук, женщина снова обратилась к Полонее.

– Это вещи твоего отца, которые были с ним, когда он возвращался из посольства и… Дальше она не договорила, а лишь вложила ей в ладонь ключ. Полонея спустилась на пол рядом с ним и провернув в замочной скважине ключ, открыла сундук. Там лежала одежда отца, мешочки с монетами, ларь с драгоценными украшениями, пожелтевшие листки дорогой восточной бумаги, мамин и ее портрет, что отец сам писал на тонких дощечках и оружие воеводы. Глубже она уже не стала разглядывать содержимое сундука, а взяла одну из отцовских рубах и прижала к лицу, вдыхая еще не выветрившийся запах родного человека.

– Я знала, что все уже так. Спокойно сказала девушка. – Знала, но старалась гнать от себя и эти знания, и эти мысли. Ты не виновата ни в чем, матушка. Разве лишь в том, что как можно дольше старалась уберечь меня от боли и разочарования. Они долго молчали в полной тишине, было слышно лишь потрескивание горящих свечей.

– Ты богатая невеста, Полонея. - сказала ей тогда Ведагора. – Сможешь выбрать себе любого мужа или пойти к Твердиславу второй женой, потребовав правды. Люди, что помнят твоего отца, найдутся и найдется тот, кто вступится за тебя и за правду. А, коли учесть, что с твоими заслугами, все, кого не призовешь, встанут на твою сторону. Отец твой был весьма почитаемым человеком, принесшим князю Родомыслу вельми славы и земель, что под его воеводским предводительством приросли к Родомысловым владениям. Да и уговор был заключен. И приданое передано. Стало быть правда на твоей стороне. Девушка подняла на говорившую глаза.

– Ты все это говоришь, потому что я должна уйти?

– Да. Не следует тебе здесь оставаться, нынче уж точно. В тебе столько силы, знаний и умений, что ни я, ни ты не имеем права держать тебя здесь, пока ты молода, пока ты не применишь свои знания и не обретешь опыт в их применении. Если ты по – прежнему будешь только накапливать чары, то вместе с твоим же даром они выжгут тебя изнутри. Да и не для того ты получила свои знания и достижения, чары первозданного хаоса, чтобы сидеть в скиту и ждать вестей от перехожих каликов. В любом случае, что бы ты ни решила, а имение в Полоцке и все имущество твоего отца принадлежит тебе. Она встала с тяжелым вздохом на ноги, подошла к своему столу и из открытого небольшого сундучка достала свиток и передала его девушке.
 
– Это тоже от твоего отца. А я всегда останусь для тебя и другом и учителем, хотя ты, несмотря на юные годы уже смогла превзойти меня в волховских и лечейных науках. И ты … По щекам женщины катились слезы. – Ты останешься моею любимой дочерью, которая стала мне дороже всех тех, кто вышел из этих стен. Лишь благодаря тебе мне удалось притупить боль утраты по моей дочери Волдане. Ведагора ласково смотрела на девушку, усевшись на огромном сундуке. Женщине хотелось подойти и обнять ее, но она, зная нрав своей девочки, решила все же сделать это позднее.

Полонея смотрела на женщину, словно обмерла, снова стала равнодушно ворошить в сундуке скарб отца, взяла один из мешочков с монетами и пересыпала их ладонь. Холодное золото быстро нагревалось на горячей плоти. Она подумала, что даже не знает, как ими распоряжаться. Ей никогда не приходилось что – то покупать и за что – то расплачиваться самой. Здесь в лесу все было просто. Все готово и под рукой. Да и в странствии своем давнем с Ведагорой и Чаромудрой она сама не распоряжалась монетами. Все устраивали старшие.

Теперь она одна. Да у нее были матушка Ведагора, и другие наставницы, подружилась она со многими воспитанницами за столько лет, но.... Одна…. Всю свою жизнь она была частью чего–то, а теперь…. Одна. Это не укладывалось у нее в голове. Она высыпала монеты в сундук, положила сверху мешочек, взглянула на свою воспитательницу, повернулась и вышла из покоев.

Девушка зашла к себе в светелку, взяла плащ, сумку, висевшую на спинке кровати, лук, колчан. Почувствовала на груди тяжесть ожерелья с павлинами, взяла его в ладонь и посмотрела, словно впервые видела этих сказочных птиц. Обида и злость накатили с такой силой, какой она и не помнила давно в себе. Брошенная княжеская невеста, что есть мочи, рванула жемчужную нить и крохотные жемчужины с треском рассыпались по полу. Бросив подвеску на ложе, опрометью выскочила из клети. Девочки – привратницы, завидев разъяренную Полонею, и удивляясь ее состоянию, ибо никогда не видели ее такой, без всяких вопросов открыли перед ней калитку в воротах и, она не говоря ни слова, выскочила из скита и метнулась через наезженную дорогу в лес.
 
В лесу беглянка долго бродила, сидела на берегу лесного озера, слезы все не приходили и оцепенение не покидало. Когда наступила ночь, она устроилась рядом с берегом озера под старым выворотнем, и сидела, глядя в черноту прозрачной воды, в которой нынче не отражались ни луна, ни звезды.

По заведенному в далекие времена порядку, она должна была покинуть место, где прошло ее детство и юность. Закончившие обучение ведуньи должны были уехать из скита и идти в мир, где были нужны их знания и вещая сила. Можно вернуться в дом отца, но его больше нет. Да и домом ей не было это поместье. Она же с рождения жила в детинце при княгине лишь изредка появляясь в имении, когда отец мог провести несколько дней с дочерью, отложив державные дела. Она не увидит там отцовских веселых глаз, его крепкие руки больше никогда не обнимут ее, заслоняя от всего мира. Он больше не даст ей засахаренного имбиря, что привозили купцы из земель под названием Срединная Империя Китай или, как эту страну называл отец – Поднебесной. Родина ее подруги Пейджин. И они никогда больше не будут вместе рисовать на деревянных дощечках и бумажных листочках тонко отточенными угольками.
И краски!!!!  Эта мысль отозвалась новой болью. Больше он не будет показывать, как из всего чего только можно делать чудесные разноцветные краски, смешивая образовавшиеся порошки с жиром и живицей. Она больше никогда не заснет у него на коленях, убаюканная сказами о дальних странах, о маме, о том какой та была красивой, как ждала ее и любила. Можно, конечно, потребовать, чтобы молодой князь взял ее второй женой. Эта мысль вызвала новую волну гнева. Не бывать этому! Еще никогда женщины ее рода, из поколения в поколение воспитывавшиеся, у волхвиц, северных вёльв, сейдкон не были вторыми женами. И, вряд ли кто – то из женщин ее рода унижался, требуя совершить свадебный обряд насильно. Мать ее – восьмой ребенок конунга Гейрлейва была единственной женой ее отца, его единственной любовью, пока не ушла родами, так и не дав жизнь ее брату – близнецу. Да и сколько она помнила рассказы о своих прародительницах, никто не приходил к женихам попрошайкой.

Нет! Она не какая – то попрошайка, которая будет просится на двор к князю Родомыслу. Она..... Сейчас она уже не знала, кто она и что ей делать, но точно знала, что с Твердиславом она больше не желает видеться. Ни с ним, ни с его лживым отцом.

Она с трудом заставила себя зажать ладонями себе рот, когда проклятье уже готовое было сорваться с губ и полететь над гладью темного ночного озера и, отразившись от его поверхности взмыть в небеса. Нет! Она и так не унизит своего достоинства. Она не какая-то черноротая девка, чтобы тратить вещую силу на такое непотребство. Не для того она столько прошла испытаний, не для того она проделала свой путь и не для черных проклятий столько вещих людей вкладывало в нее по крупице свои знания.
Можно поехать к деду в свейские земли... Но Полонея никогда его не видела, и не знала, что произошло с родственниками ее матери за Варяжским морем. Тут в лесу, вести доходят редко, с отцом в былые его приезды они про деда не заговаривали, да ей и не особенно было интересно отправиться туда. Настанет время, позовут родичи матери, последует. Может и в живых уже никого не осталось, кто помнит о том, что ее мать вообще была на свете. В голове промелькнули воспоминания о словах волхва из Священной дубовой рощи, но она не посчитала нынче их важными.

Пришел рассвет, но она так и не приняла решения, куда пойдет, и что будет делать дальше. Злость на князя и его сына улеглась, оставшись тупой болью предательства на сердце, но с рассветом пришел голод. Молодое здоровое тело требовало пищи. Она поднялась из – под выворотня, размяла затекшее от долгого сидения тело. Умылась в озере, вдоволь напившись прохладной чистой воды. Потом взяла свою суму, поискала в ней что – нибудь съестное, но там не было ничего, кроме ломтика вяленой лосятины. Покрутив мясо в руках, и осознав, что его ей, насытиться не хватит, а возвращаться в скит она пока не собирается, девушка хитро взглянула на озеро, подошла к большому камню, лежавшему в локте от берега. Уселась на него, стала рвать мясо на мелкие кусочки. Потом побросала их в воду, и повела ладонью над зеркальной гладью. Долго ждать не пришлось. На приманку приплыл огромный с пуд весом сом. Девушка вложила в лук стрелу и, натянув тетиву, сделала меткий выстрел. Спрыгнув с камня на берег, она сбросила свою одежду и нырнула в озеро за добычей, ловко достала рыбину со дна, приволокла на берег и, стала плескаться в холодной воде. Вдоволь накупавшись, девушка выбралась из воды, подняла раскинутые руки на встречу, восходящему дневному светилу и отдалась теплеющим лучам нового дня.

Собранный хворост уже лежит сложенный в костерок, огонь пляшет, поглощая свою жертву. Добыча ждет, чтобы ее разделали. Полонея достала из сумы сухие травы, соль, и уже приготовилась начинать разделывать рыбу, когда увидела среди ветвей хромого волка, старого знакомца всех тех, кто жил в скиту. Его давно изгнали из стаи. От старости волк лишился почти всех зубов, и лишь иногда молодые серые сородичи подкармливали его, когда было вдоволь пищи. Но большую часть времени волк побирался возле лесной обители. Сердобольные воспитанницы или выносили ему еду за ворота или сбрасывали лакомства с высокой стены. Глаза девушки встретились с глазами животного.

– Добро пожаловать, дедушко. – ласково проговорила она. – Подходи, присоединяйся. Добрая у нас с тобой нынче трапеза будет. Она с трудом отрезала голову сома и отнесла ее в воду, потом накромсала маленькими ломтиками рыбье мясо, сложила его на лист лопуха и положила в сажени от себя подальше от огня, дав животному знак, чтобы тот приступал к угощению. Серого дважды приглашать не пришлось. Он подошел, принюхался и стал жадно заглатывать мелкие куски угощения. Полонея посолила шматы мяса, сдобрила их пахучими травами. Часть пристроила на веточках над огнем, а один большой ломоть завернула в стебли дикого чеснока и, обмазав тут же найденной глиной уложила под углями в горящем костре. Волк, проглотив все, чем угостила его девушка, с нетерпением ждал следующей порции яства, Полонея не помедлила снова угостить беззубого охотника. Кусочки сома снова оказались на листе лопуха. После трапезы, она до самых сумерек бродила по лесу, а когда они сгустились, Полонея постучала в покои к старой наставнице.


– Здрава будь, матушка! Воспитанница переступила порог и поклонилась.
– И ты, дитя. Ведагора встала из – за стола, за которым работала, размяла затекшие члены и потянулась – Что решила? Ты можешь остаться тут сколь захочешь долго. Никто тебя не гонит.
 
– Я знаю, что не следует оставаться, матушка. И нет проку. Девушка перевела дыхание. – Есть ли, матушка, где старая ведунья, чтобы я поехала и поселилась у нее? Глядишь на старости лет я и приглядела бы за ней, а там как боги призовут ее к себе, осталась бы за место нее? Полонея проговорила тихо, опустив глаза в пол. – Да и сама, знаешь, что придется в путь отправиться, когда призовут Радушные, а сомнений в том нет, что призовут. Пожалуй, оно и к лучшему, что у князя на дворе другая невестка. Кто знает, как бы потом тяжело мне было покидать мужа и детей, будь они у меня.

– Я подумаю, Полонея. Славно, что ты знаешь, что это не выход, и что рано или поздно твой Рок тебя призовет и тебе придется выполнять то, ради чего ты…. Женщина внимательно смотрела на девушку, стараясь почувствовать, что у той на душе. Но понять не смогла. Ее воспитанница давно уже превзошла ее в некоторых умениях.

– Когда придет время, тогда и буду исполнять свой Рок, а пока…. Полонея неопределенно пожав плечами, спокойно смотрела на свою наставницу.

– Ступай в баню. Попарься и пусть огонь да вода смоют с тебя печальные думы. Ласково приказала женщина. Девушка поклонилась наставнице и отправилась выполнять распоряжение. В бане были ее подруги. Они сняли с Полонеи смятую рубаху, да хлестали вениками так, словно дух хотели вышибить. Облив напоследок студеной водицей из деревянного ведра, подали ей квасу холодного.

Сморенная жаром бани и опьяненная запахами целебных трав она задремала на лавке, что стояла на крылечке бани. Ее товарки, завершив все свои дела и начисто отмыв парилку, позвали вечерять. Вместе с подругами она направилась в трапезную, где полакомилась горячим хлебом с парным молоком, сдобренным пахучими травами, а после отправилась спать в чистую клеть, оконцем выходящую на рукотворный пруд, где насельницы растили карпов да карасей.

Кто – то заботливо собрал рассыпавшийся жемчуг ее ожерелья и вместе с подвеской положил в миску из мыльного камня, оставил на ее ложе. Сундук с вещами отца стоял тут же рядом, а ключ от него лежал сверху. Полонея повертела в руках миску, разглядывая в ней бусины и подвеску. У нее возникло желание выбросить в озеро все это до боли родное ей великолепие. Она уж было, открыла окно с выдувными стеклышками и, стала открывать решетку на нем, но остановилась. В раздумьях поглядела наружу. А после вздохнула и достала крепкую шелковую нить, обожгла о свечу ее конец и стала нанизывать бусинки, роняя слезы на слившихся хвостами и шеями сказочных птиц.