Радушные Держащая купол Глава двенадцатая

Обряд вхождения Чеславы в род Полонеи Любомир провел на капище после славбы и треб на Ярилу Вешнего. Селяне, что пришли на славление, по большей части остались на богатое угощение по случаю вхождения Чеславы в Полонеин род и два светлых праздника были справлены с веселыми песнями, шутками и танцами на полянке рядом с обителью волхва и его воспитанников.

Довольная дарами сельчан, их теплыми поздравлениями и пожеланиями,Чеслава сияла как яркое весеннее солнце. Казалось, что именно в этот светлый день она окончательно оттаяла. Отпустила прошлое с его радостями и горем от потери родных, приняла пережитое и отправила боль за окоем своей души. Словно лишь сейчас она окончательно почувствовала, что стала родной, полностью принятой своей подругой, а теперь уже сестрой Полонеей. Слетели оковы отчужденности и отгороженности, ее и доселе великолепная краса, словно расцветилась новыми красками.

Девушка наполнилась мощным потоком уникальной для каждой женской силы, внешней энергичностью и тихим спокойствие. Уверенность и стать проступили в каждом ее движении. И голос преобразившись изменился. Стал более глубоким и мягким, но одновременно твердым и решительным. Твердята глядел на возлюбленную, словно и не узнавал ее, словно видел впервые эту великолепную красавицу в синей верхней рубахе, расшитой затейливыми узорами, подпоясанной серебряным поясом с подвесками, в красной телогрее из кожи молодого ягненка, расшитой бисером, в новых сафьяновых сапожках, с обручьем на голове, на котором позвякивали нежным звоном серебряные колты с утицами. Глядел и не мог наглядеться. В нем самом происходили неведомые ему ранее превращения. До этого дня, его чувства и отношение к девушке были не зрелыми, юношескими, больше похожими на желание воспротивиться отцу в его упрямстве найти сыну выгодную жену, причинить неудобства от выбранной им избранницы, то теперь в нем родилось присущее лишь зрелым мужам ощущение самости и желание защитить. Во что бы то ни стало оградить свою избранницу от всего мира, ревность ко всему, что может коснуться дорогого ему существа и всепоглощающее чувство ответственности за нее и за все, что их связывает, и будет связывать дальше. Доселе пылавший в нем огонь юношеской страсти, безудержной и не имеющей границ, грозивший выжечь все или погаснуть при первых житейских трудностях стал более насыщенным, словно в него вместо быстро прогорающих щепок и сушняка положили добротные поленья из твердой древесины. Юноша в одночасье стал мужчиной, осознавшим, что в его руках бесценное сокровище. Женщина, дарованная ему самим небом. Любимая дочь богов. И теперь он в ответе перед богами за каждый ее вдох и выдох.

– Хороша девка! Ничего не скажешь. Да, вот только нам она все равно не подойдет. Твердята почувствовал на своем плече ладонь отца. Задумчивость мигом слетела и в душе возникло злое возмущение на родителя. – Где уж ей даже в таких уборах как нынче сравнится с приданным дочки посадника из Жнивок. За той дают коня, три дюжины поросят, корову стельную, рухляди без счету, да золотом две сотни монет. А уж как разодета девица, сколь у нее побрякушек разных, рубах шелковых, кожушков да шуб…. Мужчина ненадолго замолчал, продолжая оценивающе разглядывать Чеславу, что танцевала в хороводе с девушками. – А эта, хоть и разодела ее нынче знахарка, да взяла в свой род, все ж бесприданница. Так, что сынок нет более смысла тянуть, пора сватов засылать в дом Перетяга, пока кто другой не подсуетился и не увел у нас богатую невесту. С ее приданным мы и с посадником породнимся и, дела поправим, что разладились после того, как, те паршивые ляхи меня с товаром нагрели. Яробор посмотрел на хмурое лицо сына. – Ты давай и не пытайся отцу то перечить. Я жизнь прожил и давно уразумел, что вся эта любовь и страсти юношеские проходят, а завсегда приходится заботиться о пропитании, да о том, чтобы достаток рос. Монета к монетке, скотина к скотине. А там, через пару тройку лет, коли никто не позарится на твою Чеславу возьмешь ее второй женой. Глядишь к тому времени и дела поправим, и избу тебе новую справим. Твердята в упор посмотрел на отца. В его сжавшемся кулаке треснула ветка вербы.

– Нет, отец. Коли не позволишь мне взять в дом Чеславу женой первой и единственной, я в княжье войско подамся. Коли жив останусь, то и без приданного Перетяговой дочки обойдемся.

– Не будет тебе на то моего благословения, чтобы в княжье войско идти. Не за этим я четыре лета откупался, а чтобы сыны мои дома оставались. Желваки на лице мужчины от злости напряглись и, на шее вздулась вена. – Я все сказал. Зло проговорил Яробор.

– И я все сказал, отец. Не бывать Перетяговой дочке моей суложью! Вон брату Хотомиру ее сватай. Он на торжище на нее уж который раз заглядывается. И Руслава ему улыбалась. Вроде бы как они и шушукались в лавке со сладостями.

– Ты мне это все…. Яробор повысил голос, но договорить не успел.

Рядом появился один из воспитанников Любочада. Хлопец поклонился в пояс и произнес:

– Здрав будь, Яробор Кресомыслович. Волхв тебя кличет. Говорить с тобой желает. Яробор зло погрозил кулаком перед носом сына, и тут же отправился за хлопцем.
На крыльце летней кухни Любочада за длинным дубовым, отполированным локтями воспитанников столом сидел волхв. Обычно спокойный и ладно настроенный, сегодня божий служитель выглядел суровым. Его покрытые морщинами руки, скрещенными лежали на пустом столе. Яробор взошел по ступенькам, поклонился волхву и встал у другого конца стола, в ожидании приглашения присесть. Любочад небрежным жестом указал мужчине на лавку и тот, чувствуя себя словно нашкодивший ребенок сел на самый край и подобострастно стал ждать начало разговора.

– Славно, что пришел Яробор. Заговорил старик. – Дело у меня к тебе, важности великой. Яробор приложил правую ладонь к сердцу, слегка склонил голову.

– Я все сделаю, чтобы ты не повелел, отче. Все что нужно для капища и его насельников, все достану и привезу.

– Не за капище у меня к тебе дело, Яробор. Волхв протянул руку за кружкой ароматного взвара, что поднес отрок, показал отроку рукой на гостя и тот угостился следом за хозяином.

– Ну, так в чем же дело, отче? Я твой вечный должник, ты вправе требовать все, что пожелаешь. Коли б не ты, то сестра моя, опозоренной бы, осталась, когда понесла тогда от полоцкого тысяцкого. Волхв утвердительно кивнул головой и сделал глоток взвара.

– Верно. А вот нынче я хочу заручится твоим благословением и сговориться о том, чтобы ты сватов заслал в дом знахарки нашей Полонеи.

– Не бывать этому! Вскричал Яробор. Мужчина вскочил с лавки и хлопнул кружкой по столу. Хрупкая без глазури глина раскололась и, взвар расплескался по столу. Волхв махнул рукой поодаль ожидающему отроку и тот мигом все вытер и убрал осколки со стола.

– Ой, ли? Так уж и не бывать? Все так же спокойно без эмоций на лице спросил старик.

– Я уже подыскал невесту для сына. И лепная она, и родовита, с приданным богатым. Словом, не чета этой голодранке Чеславе. Пусть вон знахарка ей другого мужа подыщет. Может, кто и позариться на красу ее. Я нам не чета она. Не примем мы такую в доме своем. Пусть знахарка хоть тыщу раз ее в свой род принимает. Не – че – та. Отчеканил разъяренный Яробор. – Что о себе возомнила эта девка и эта знахарка? В род она вишь ли взяла эту голодранку, чужую. Да кто она сама то такая? Тоже же ведь невесть откуда взялась. Пришла откуда ни возьмись, заняла избу Желиславы покойницы и распоряжается тут, кто на ком жениться будет. Да и тебя, человека почтенного, с толку сбивает. Сына моего наущает воле отцовской перечить. Вон он уже чуть с кулаками на отца родного не напустился из – за этой приблудной.

Волхв спокойно слушал разъярившего и брызжущего злобой Яробора, продолжая делать из кружки маленькие глотки взвара.

– Разве это дело, отче. Когда сын отцу поперек идет? Разве так нам боги и предки повелели? Любочад допил взвар и отодвинул кружку. Его ровная спина и хмурый вид не предвещали ничего хорошего для Яробора.

– Это все?

– Все, отче. И не о чем тут уговариваться. Хочет Твердята аль нет, а не возьму я никого невесткой в дом кроме Перетяговой дочки.

– Ну, коль тебе так Перетягова дочка мила, то и возьми ее для другого своего сына Хотомира. Он, то вроде бы как с охотой к ней.

– Не хочет Перетяг Хотомира в зятья. Да и не говорил я про него с ним.

– Не хочет или не говорил? Ехидная улыбка скользнула по лицу старого волхва. – Ну, так и поговоришь, после как я завершу с тобой беседу. Он с семейством тут. А дочка его Руслава с твоим сыном Хотомиром в малиннике шушукалась, когда я с капища возвращался.

– А чего это они в малинник пошли, коли малина то еще и не цвела? Спросил удивленно раздосадованный отец.

– Наверное, дело молодое и не сладость малины эту пару туда позвала. Волхв снова ехидно улыбнулся.

– Да им….. Я!... Яробор вскочил с лавки и перекинул одну ногу.

– Сядь! Прозвучал утробный громовой голос волхва, каким он обычно вещал заговоры для изгнания нечисти. – Я не еще не завершил беседу с тобой. Яробор еще больше занервничал, кумекая ослушаться ли волхва. – Коли ты все сказал, теперь я скажу. Яробор перекинул ногу на место и сел. – Когда твоя блудливая сестрица понесла от тысяцкого Янислава, то вспомни, сынок, она ни ему, ни роду его ровней не была. Все ее богатое приданное, что вы могли за ней дать, не составило и годового его жалования. Хоромы, в которых ее после свадьбы поселили, да житье, каким она нынче живет не чета твоему роду. Для его родичей она была такой же голодранкой, как ты нынче зовешь Чеславу. И его родители не такую себе невестку желали. Но как ты пришел ко мне. И твою опозоренную сестрицу взяли невесткой в родовитый дом за мои заслуги. Так? Волхв приподнял правую бровь, в упор глядя на собеседника в ожидании ответа.

– Так, отче. Понуро подтвердил тот.

– Помнится ты, после еще и несколько доходных сделок заключил, урядившись с гостями на свадьбе. Так ли?

– Так, отче.

– А чего ж ты нынче за приданное чужое хватаешься, словно завтра у тебя маковой росинки в доме не будет? И чем тебе Чеслава не угодила? Смириться не можешь, что сын тебе перечит? Или, что с любимой жить в ладу станет?

– Так, отче перечит. Да и дела мои пошатнулись. В конец ляхи обманули.

– А я тебе, что про тех ляхов упреждал ? Громко призвал к ответу волхв.

– Что обманут они меня. Обреченно ответил мужчина. – Нечистая попутала.

– Ты тут ври, да помни, с кем разговор ведешь! А не я ли тебя с пеленок знаю? Нечистая к этим делам никакого отношения не имеет. Горазды все на нечистую, свои оплошности скидывать. Это жадность тебя твоя попутала. Думал, что срубишь по легкому и дело с концом.

– Прости, отче. Яробор сгорбился и опустил голову на сложенные на столе руки.
 
– Так вот. Слушай меня внимательно и не смей перечить. Ты тут про Полонею разорялся, про род ее, про то, что она, как и Чеслава пришлая, что избу Желиславину унаследовала. А видал ли, ты какую избу она рядом с Желиславиной на новой заимке отстроила? Бывал ли в ее избе? Видал ли двор ее, скотину?

– На что мне? Достанет и того, что Твердята туда к Чеславе таскается. Огрызнулся Яробор.

– Так вот пойди и погляди. На всю округу такой избы нет. Да и род знахарки не чета твоему. Она не токмо предков знатных имеет, но и лучшая воспитанница и любимица не безызвестной тебе Ведагоры. И ты, кабы задумывался не токмо о мошне, а и о счастье родного сына мог давненько это все прознать. И для чего, ты думаешь, в род свой Чеславу Полонея нынче взяла? Яробор пожал плечами. – Да затем, дурень ты скупой, что собирает она для девушки приданное не хуже, чем за Руславой дают, а то и побогаче. Лицо мужчины оживилось, глаза полыхнули живостью.

– Отче! Так, то ж совсем другое дело. Коли Руславу взять за Хотомира, а Твердята возьмет себе Чеславу, то….. Он уже мысленно прикидывал свою выгоду от этих союзов.

– Так вот и я о том же тебе толкую. Ну, так что? Согласен с Полонеей уговариваться?

– А то! Да с превеликой радостью, отче. Мой род – их род. На красном лице Яробора сияла алчная улыбка. Волхв же ухмыльнулся и тихо сам для себя чтобы собеседник его не слышал, проговорил: «Быстро же забыл, что Чеслава пришлая. Вот же жадный паскудник. Весь в деда своего. Подожди. Полонея то не дура, чай отдавать свое добро в твои алчные загребущие лапищи». Любочад жестом подозвал отрока, тот скоро подошел к воспитателю.

– Иди, сынок, отыщи Полонею. Скажи, просил я ее прийти.

Отрок поклонился и тут же исчез за деревьями. Знахарку не пришлось долго ждать. Лишь успели на столе выставить доски и блюда с угощениями, как она вышла из – за деревьев со стороны большого оврага.

– И снова здравствуй, отче. Она низко поклонилась волхву. Тот улыбнулся своей добродушной улыбкой и жестом показал ей на лавку. – И тебе крепкого здоровья, Яробор Кресомыслович. Обратилась она к сидевшему напротив места, куда она присаживалась будущему свату.

– Сказывай, красавица все, что желала. Мы с добром уговорились с отцом жениха. Она внимательно поглядела на расплывающегося, в заискивающей улыбке Яробора.
– А скажу я вот что. Чеслава мне отныне ближе сестры родной. От того. Она сделала глоток горячего взвара из сушеной земляники. – От того я даю за ней приданое, кое и положено давать за сестрой, да еще такой красавицей и умницей. Она снова замолчала. Взяла шмат хлеба, достала из-за пояса свой нож и стала вальяжно намазывать на него масло. Потом откусила, медленно прожевав, оглядела яства на столе и, подцепив ножом небольшой кусочек запеченной в глине лосятины положила его на хлеб сверху масла, снова надкусила, наблюдая за тем, как нервно ерзает на лавке собеседник. – Ну, так вот, Яробор Кресомыслович. Чеслава, сестрица моя получит в приданное избу новую, что после того, как мы уговоримся ставить будут. Место для избы я уж приглядела на краю селища, по дороге к моему дому, чтобы сподручнее нам сестрам видеться было.

– Ох. Только и сумел выговорить сват.

– Избу с пристройками, баней и хлевом, сараями для сена и всей рухлядью для молодых. Она снова замолчала, откусывая свое лакомство, запивая взваром и походя, наблюдая за мужчиной, который весь обратился в слух. Закончив с яством, она продолжила. – Колодец, летнюю кухню с навесом для белья тоже поставим до свадьбы.
– Это правильно. А, то, как же молодым без колодца то? Деловито произнес Яробор.

– Куры, гуси, утки и поросята то Чеслава сама возьмет сколь будет в хозяйстве.

– А сколь в хозяйстве? Жадно блеснув очами, поинтересовался переговорщик.

– Поболе, чем за Руславой дают. Поболе, дорогой сват. И молодым будет вдосталь, да и тебе в хозяйство перепадет быть может.

– А что за скарб ты даешь за невестой? Видно было, что он уже отошел от отповеди Любочада и старался предать себе и своему слову весомость, словно от его ответа еще что – то зависело.

– Все! Четко проговорила девушка. – Все от лавок до последней ложки серебряной.
– Серебряной? Удивился мужчина.

– Да. Подтвердила Полонея и взяла с блюда несколько вяленых ягод смородины. – Бычок, телочка, пара коз тоже перейдут в дом молодых.

– А лошадь? Как же молодым без лошади? Стал наглеть он.

– А ты, что сына на все готовое отправишь и даже лошадь ему с собой не дашь? С лица Полонеи улетучилась вся милость. – Ты ж не княжича сватаешь. Глаза ее были похожи на грозовые тучи, повеяло холодом. Мужчина съежился.

– Да, о чем разговор. Знамо дело, что за мужик то без лошади. Будет ему лошадь. А свадьбу? Свадьбу кто оплатит? Чьи харчи будут?

– За свадьбу не переживай. Харчей вдоволь, а к свадьбе и поболе будет. Теперь твой черед говорить о выкупе за невесту.

– А золото? Разве за невестой ты золота давать не станешь? Слушая его и, поражаясь наглости, Любочад поперхнулся перепелкой, что жевал, слушая беседу.

– За невестой не стану. А невеста получит и золото, и прикрасы ценные и одежу, коей достанет еще и дочерям ее.

– Ну, разве золото не в семью мужа за невестой передавать положено?

– Невеста наша не в доме мужа жить будет, а в своем и своим хозяйством. От того и все золото, что она получает положено оставить при молодых.

– А может ну ее избу эту. На что столько золота на все изводить, да мороку устраивать? Выделим мы молодым светелку в родительской избе. Пусть под присмотром стариков живут. А ты с невестой передашь золото, что собираешься на все эти постройки отправить. А, то, как бы чего не вышло.

– Чего как бы не вышло? Она сердито приподняла бровь. Мужчина снова съежился под взором знахарки.

– Ну, молодые девицы они не смышленые, а так под присмотром свекрови Чеслава всему научится, да и со старшими невестками ей будет, о чем поговорить. А как научится, мы и сами молодым избу справим. Полонея усмехнулась его словам и желанию как можно быстрее и побольше золотишка заграбастать в свое распоряжение.

– Да не переживай, ты Яробор Кресомыслович. Чеслава у меня всему научена, и умениями своими многим свекровкам еще подивится даст. Не в обиду суложи твоей будь сказано.

– Так молодые мошной то пользоваться рачительно не умеют. А то все потратят на всякие безделушки. Вона сколько соблазнов на торжище, а в Полоцке и по боле будет.

– А я на что сестре? Словно не понимая, куда клонит собеседник спросила Полонея.

– Али я не сумею рачительно уследить за тем, как сестрица моя своими сокровищами распоряжается. Она сделала нажим на слове рачительно и паузу перед словами моя сестра. Видно было, что понял он уже, не видать ему приданного Чеславы в своем доме. Все его мысли отражались на лице как написанные угольком. Волхв даже хохотнул, не сдержавшись от растерянности Яробора. Вроде бы тот получит за невестой для сына в разы больше, чем дают за Руславой. Но то, что его к распоряжению всеми этими богатствами хитрая знахарка не подпустит, похоже взбесило того не на шутку.

– Уговорились. – Сдался он. – Когда можно сватов засылать? Он тяжело вздохнул. Но лихо улыбнулся. Видать новая хитрость созрела в голове.

 – Да на третий день после Спожинок в аккурат будет.

– Чего ж так долго то? Это ж сколь времени то пройдет. – спохватился сват. Полонея, смекнула, испугался, что такую богатую невесту увести за четыре луны могут.

– А куда торопиться то? Пусть молодые попривыкнут, что теперь все уговорено, что ничто не помешает их счастью. Пусть будущий жених свободно приходит к нам в дом как гость дорогой. Избу да двор пока начнем обустраивать. А ты пока мест решишь, какой выкуп за невесту дадите. Ведь за Руславу то ты тоже бы выкуп давал. А чем моя сестра хуже? Она подцепила ножом кусок тонко нарезанного копчено сала, свернула его в трубочку и отправила в рот.

– Так Руслава же со своим приданным в мой дом въедет, а тут …. Не сдержался и выдал все свои планы Яробор.

– Знамо дело въедет, дорогой сват. Сказала Полонея, словно не замечая досады собеседника на складывающиеся не по его плану договоренности. – Вот сосватаешь ее за Хотомира и въедет. Так, что скучать вам не придется. И светелка, ты сказал, у тебя для молодых есть. Будет где всем разместиться в твоем доме.

– Уговорились, сватья. Будь по - твоему. Ждите сватов на третий день после Спожинок. Только ты невесту то никому больше не засватай. Уж как молодые то любят друг друга. Как подходит Чеславе мой Твердята. Мой Твердята так и вовсе жизни без Чеславы не видит.

– Будь спокоен, дорогой сват. Будь спокоен. Как Чеслава решит, так все и станется. Коль хочет Твердяту, получит. Она ласково и хищно улыбнулась.

– А коль не….. Он не договорил, сообразив, что это уже перебор.

– Коль что, дорогой сват? Спросила Полонея, понимая, что хотел сказать мужчина.
– Ничего, Полонеюшка. Пора мне. Он поклонился девушке одной головой и в пояс волхву. Поздно уже. Пойду сына порадую, тем, что я согласился и урядился за сватовство. Он словно ужаленный сбежал по ступенькам и бегом припустил в сторону дороги, где народ постепенно собирался по домам, дабы поспеть засветло.

– Еще бы он не согласился. Смеясь, проговорил Любочад. – Чай не какую-то голодранку в невестки возьмет, и не калик перехожий за нее уговаривался.

– Благодарствую тебе, отче. Вот уж жадный нам свёкр достанется. За таким глаз да глаз нужен, чтобы Чеславу не обобрал.

– Да уж, дочка. Ты старательно следи за всем, пока молодые не притрутся. А то ведь Твердята нравом мягкий. Глядишь, отец его разжалобит, он, и добро жёнкино раздавать почнет, в отчий дом перетаскивать.

– Добро, отче. Добро. Она встала из – за стола. – И мы уж поедем восвояси, а то скотину кормить еще да коровушку и коз доить время скоро наступит.

– Как справляться то станешь, когда Чеславу замуж отдашь? Справился волхв.

– А, как и раньше справлялась. Мне ведь много не надо. Все почитай ей отдам, да людям, коли кому пособничество понадобится. Да и не нынче я отдавать ее стану. Пусть до следующего лета при мне поживет. Яробор поволнуется упустить такую невестку, да и Твердята ее ценить по более станет, коли подольше подождет. Ну, здрав будь, отче. Она обняла его и расцеловала в обе щеки. Старик поцеловал ее в лоб.

– Благословляю тебя, дочка моя мудрая. Пусть боги тебе во всем помогают.

– И тебе, отче. Она скрылась за деревьями. А старик остался сидеть за столом. Вскоре его отроки накроют на стол и соберутся всей честной компанией, вечерять, поделиться новостями, да услышать от старого волхва мудрые наставления.