Радушные Держащая купол Глава шестнадцатая

Утром с третьими петухами привезли Ланку. Ее нареченный передал знахарке новый жбан с молозивом. Девушку перенесли в избу и уложили в клети. Полонея сняла с нее ветошь, осмотрела все тело несчастной. Гаян хотел было уйти, но хозяйка избы остановила его.

– Останься, Гаян. Останься, ведаю, тебе польза будет и от моей науки. Она омыла девушку слабым настоем жарени  и смазала мазью, приготовленной с вечера из молозива. Ланка протянула уцелевшую руку и слабым голосом прошептала.

– Ты сможешь убрать следы?

–Да. Полонея положила руку на не обожженную часть головы девушки. – Все исцелим и уберем. Все будет ладно. Ты просто спи и будь покойна. Все будет ладно, Ланка. Девушка вздохнула, закрыла глаза и погрузилась в чуткий сон. Знахарка вместе с воспитанником волхва вышли из клети, но оставили дверь открытой.

– Вот, Полонея взяла с полки несколько листов с записями и положила их перед усевшимся за стол воспитанником волхва. – Здесь ты сможешь найти все об ожогах и как их исцелять без следа. – С девушкой ты сделал все правильно, все для того, чтобы она выжила и не умерла от яда собственной разлагающейся плоти. А все остальное есть здесь, а чего нет, тебе поведаю я по мере того, как она будет исцеляться. Ты все узришь своими глазами, будешь делать со мной, и из знания это перейдет в твое умение. Полонея вышла во двор. К ней подбежал Крижан.

– Ну что с ней, Полонеюшка? Исправишь ли красоту ее? Он с надеждой смотрел на хозяйку.

 – Да, как знать. Крижан. Как выйдет. Дадут боги – исправлю. А нет. Так твоя невеста в шрамах и останется.

– Нельзя в шрамах, милая. Лицо молодого человека превратилось в маску скорби.
– От чего ж нельзя? Она здорова. Все ее добродетели при ней. Как пела соловьем, так и заливаться станет и деток тебе нарожает справных да ладных.

– Матушка сказала, коли не вернется к ней красота, так и в дом порченную не пустит. Не нужна ей невестка без красы. Да добро все у них погорело, приданное. Знахарка внимательно смотрела на причитающего гостя.

– А ты что, Крижан?
 
– Что я? – спросил молодой мужчина.

– Тебе то, Ланка, тоже увечная не нужна? Только красавица с добром и скарбом? Ты же говорил, что любишь ее.

– Знамо дело люблю. Как боги видят, люблю. Только, что же я могу поделать, коль матушка не….

– Коль матушка твоя ее не пустит, то ступай к князю в дружину. Ты, вон какой справный, да и следопыт добрый. Лета через три вернешься, свою избу поставишь, скарбом обживешься.

– А приданое? Спросил неуверенно Крижан.

– Сгорело приданное, Крижан. Новое будет сбирать, пока ты у князя служишь.

– Так это ж сколь времени пройдет? А мне жениться нынче нужно!

– Вот и женись, Крижан. В весях еще полно красавиц, да с приданным.

– Но я же Ланку люблю! Одни боги ведают, как люблю! Ты же все можешь. Вон сколь увечных поставила на ноги без единого шрама! Лицо Полонеи стало жестким и потемнело от гнева.

– Ты, паря, богов сюда не впутывай. К твоим словам ни они, ни любовь отношения не имеют. Ступай – ка лучше себе со двора и подумай. Коли нужна, тебе Ланка возьмешь ее, какая есть. А коли тебе лишь красавица нужна, да, с приданным, то забудь к ней дорогу.

– Ну, я же….

– Ступай! Приказала хозяйка, заметно повысив голос. Тот, не смея спорить с ней, поспешил удалиться. Полонея зачерпнула в ковш воды и плеснула ему след.

– Чего это ты на него напустилась? Чеслава подошла сзади, неся полное ведро свежесдоенного молока, над которым поднимался едва заметный парок. Хитрый рыжий котяра уже вился у ног девушки, предвкушая добрую мисочку теплого яства.

– Про любовь он тут сказывал. Как Ланку любит.

– И что ж в этом худого? Он же жених ее и жалеет нареченную. Ну, и любит, надо полагать.

– Да не ее он жалеет, а красоту ее потерянную, да скарб погоревший. Да себя жалеет. Не нужна им вишь невестка порченная да нищая. Любовь у него, вишь такая. Сам, то поди тоже под синими небесами ходит. Неровен час…. Она замолчала.

– Но ведь и меня бы свекор не принял, коли б ты приданое мне не дала. Задумчиво проговорила девушка. 

– Я тебя не за свекра отдаю. А за Твердяту. За ним я наблюдала и его проверяла. Коли б отец не позволил бы взять тебя без скарба, он бы и к князю подался, да и дальше куда, лишь бы с тобой быть. А этот….
 
– Полонея, что случилось? – на пороге избы показался Гаян.

– Да ничего, друже. Вздохнула молодая она. – Ничего нового и чудесного. Все ладно. Не волнуйся, братец.

Через седмицу раны Ланки начали заметно затягиваться. Девушка посильно помогала по хозяйству и все поглядывала на ворота, ожидая своего нареченного. Еще через несколько дней прибыла ее матушка навестить. А как отбыла, то Полонея нашла свою подопечную плачущей в хлеву. Та стояла, обнимая корову, сотрясаясь всем телом от рыданий. Знахарка подошла в девушке обняла ее, и они вместе опустились на кучу сена.

– Плачь, моя горлица, светлая. Слезы уносят боль. Она гладила Ланку по плечам. – Плачь, моя зорюшка ясная, плачь, слезы очищают душу и опустошают сердце. А заместо пустоты придет покой. А там и сама решишь, чем сердце наполнить. Горечью обиды или радостью предчувствования нового счастья. А там, как боги дадут.
– Ты знаешь уже? Сквозь рыдания спросила.

– Знаю, милая. Все к лучшему, ясенка, все к лучшему, девица.

– Что же к лучшему то? Не прошло и седмицы как Крижан стал похаживать к Драгице – моей подружке. Матушка сказывает, что его семья не прочь взять ее в невестки. У нее и приданное есть. А я….Вот…. Матушка Крижана сказала моей, что ни в жисть не пустит на порог порченную невестку, и чтобы я навеки забыла дорогу к ее сыну.
– Ты хочешь стать женой человека, которому нужно твое приданное? И лишь твоя красота? Который тебя не любит и, всю жизнь ты будешь делать то, что велит ему мать. Ибо своей головы у этого парня нет. Он и пальцем ради тебя не ударит. И то, что он метнулся к подружайке твоей, уже говорит о многом.

– О чем говорит? Он что ее теперь любит?

– Любит? Да, малодушен он! Так и было бы по жизни. Случись что - он переметнется. На что тебе такое нужно?

– Но я же…. 

– Только не говори, что ты его любишь…

– А скажу! Голос девушки звенел от обиды и нерастраченной боли.
 
– Ладно. Через пару тройку седмиц краса твоя возродится. Пуще, прежнего станет. Приданное… Приданное, я тебе соберу побогаче того, что сгорело.

– И? – Ланка смотрела на знахарку, не понимая к чему та клонит.

– И ты посиди тут и подумай. На что тебе такой муж, которому нужна не ты, а все что поудобнее. Красивые, да с приданным всем нужны.

– Но ведь все так живут. Неуверенно сказала девушка.

– Все. Закивала головой Полонея. – Все так и живут. Без любви, по выгоде, битые и мужем и свекровкой, мятые и клятые. Вечно ждущие, когда муженек вернется от очередной подружки. Ведь краса дело скоротечное. В родах уйдет тонкая талия и крепкие бедра, спина согнется от тяжести работы. Все так живут, Ланка. Все, кто не видит, на что идет и не ищет лучшего. Кто не утруждает себя ожиданием и внимательностью. Если ты «Все», то дам я тебе майна, больше, чем у Драгицы твоей, и красу мы твою выправим, краше прежнего. И придешь ты в доме этой женщины, и будет она тобою помыкать, и ты лишь тумаки познавать, да воле ее подчиняться. Ибо у Крижана то своей воли не будет.

– Вроде бы я понимаю тебя. Задумчиво сказала девушка, – Да только мудрёно, ты все сказываешь. Схватилась за голову Ланка. – Повсюду ведь свекрови волю свою невесткам навязывают. И нельзя ослушаться родительницу.

– Нельзя, Ланка. Но и свекрови и воля их разная бывает. А Крижанова мать уж две невестки сгубила работами тяжкими, а одну хворой, отправила к родителям обратно. Мало того, что девку сгубила, когда поленья в тягости заставляла таскать, так что та и дите потеряла и на ноги не встала, так ведь и приданое ей не отдала, ни горшка какого завалящего. А сыночков своих от тяжкой работы бережет.

– Но ты же ездила в Веретенцы и выправила ей ноги, ходит она.

– А то, что деток у нее может уже не быть?

– Разве ты ей не поможешь с детками то?

– Я то, сделаю все, что смогу. Но там как боги справят. Любовь и рождение деток – это лишь в их власти. Я не всесильна. Я человек. И тоже под богами хожу. Не все мне по силам.

– Значит, ты сможешь хотя бы колдовством своим усмирить злой нрав матери Крижана и приворожить его ко мне, чтобы он ни в жисть на сторону не мотался?

– Я то смогу. Только никому счастья от этого не будет. Жадность его матери и вредный нрав завсегда будут вылезать наружу. А самовлюбленность Крижана, она тоже бог весть, что будет воротить. Да и зачем? Крижан не единственный мужик на свете. И боги лишь ведают, от чего тебя уберегли, тем что майно твое сгорело, и ты пострадала. Так пострадала единожды, а коль сложилось бы иначе, всю жизнь бы локти кусала. Думай, Ланка. Я достаточно тебе сказала. А еще скажу, что коли мужчина достойный и истинно любит, то свою возлюбленную и без скарба берет в жены и с отметинами на лике, и ребятишками. Ибо он душу зрит, а не образы, со временем теряющие свою временную прелесть. Полонея поднялась с сена, погладила корову, что тыкалась носом в ее голову и вышла из хлева.

Сгущались медленно сумерки. Солнце село за лесом и утихли цикады. Лишь изредка голубь звал свою любимую. «Кугудка, кугудка….» Во дворе стояли люди князя в ожидании пока, любующаяся утихающим днем, Полонея обратит на них внимание.

– Здрава будь, хозяйка. Князь прислал тебе гостинцы.

– Благодарствую, братцы. И вы здравы будьте. Что ж так поздно то?

– Да по княжьим поручениям задержались.

– Коли дел на сегодня нет, то ступайте в избу поешьте и оставайтесь на ночь на сеновале.
 
– Останемся, коли не причиним неудобства, хозяйка. Три дня в седле. Утомились.

– Ну, тогда и баню себе топите. Чеславушка все покажет. Отдохнете с дороги, а с рассветом и в путь двинетесь.

– Благодарствуем. Старший гридень из прибывших поклонился и привязал коня к коновязи.

– Может чем помочь тебе, хозяйка?

– Да пока все сделано, помощь не нужна. Но в грядущем не откажусь, коли предложите. – Теплая нежная улыбка коснулась ее губ. – Пойдемте. Она пошла в избу. Гости направились вслед за хозяйкой.

Когда вошли, Полонея попросила Чеславу накрыть на стол и махнула рукой на лавку, указывая, куда поставить дары князя. Воины перекусили и отправились топить баньку. Из хлева вышла заплаканная Ланка, встретилась глазами с одним из гридней по имени Умир. Молодые люди некоторое время смотрели друг на друга, пока Ланка не опомнилась и смущенная убежала в дом. Это не ускользнуло от внимания Полонеи. Она вышла из избы вытрясти половик. Глядя вслед девушке, ведунья весело усмехнулась и пробормотала себе поднос:

«Красота она не в тебе, красавица, а в глазах смотрящего на тебя. Толи еще будет, горлинка, толи еще будет. Эх, Крижан, Крижан….. Упустил ты свою птичку счастья. Ты упустил, а вот этот дадут боги разглядел и сбережет».

Умир зачарованно смотрел в след давно скрывшейся в избе Ланке. От наваждения его не оторвали даже смешки товарищей и внимательно- пристальный взгляд хозяйки, которая возвращаясь в избу тихо напевала «Лелье Радо, Любо Дея, Драго Ладо, Лелье, Жива, Нежа……» тихая любовная песня продолжала звучать из ее уст и когда она вошла в избу и стала перекладывать в сундуке мешочки с травами, склянки и настойками. На душе было спокойно и радостно, что передалось и всем остальным, кто был рядом. Кот подошел к хозяйке, потерся о бедро, сидевшей на полу девушки, и получив ответную ласку, улегся на подоле ее платья, раскинувшемуся по полу, поигрывая бубенцами на ее кушаке.

Темнота заполняла избу, прокрадываясь по закуткам, а потом прячась от зажжённых Гаяном свечей и плошек с горящим ароматным маслом, оставляя вместо себя покой приходящего вечера. На крытых подоконниках настежь открытых окон стояли дымящиеся плошки с сушеными травами, отгоняя стремящихся по своим кровожадным делам комаров и мошек.

После жаркой бани гридни пришли в избу, где девушки уже поставили на стол томленную в сливках с лебедой и дикой морковью зайчатину, ширичную  кашу с топленым маслом, маринованные стебли дикого чеснока, пироги из сныти с яйцами и ревенем, вепревые ребра зажаренные в печи с хрустящей корочкой, хмельной холодный квас в большой глиняном кувшине, что после подпола покрылся капельками испарины.
За столом Умир из – подтяжка наблюдал за Ланкой, за изящными движениями ее рук с длинными ладными пальчиками. Изредка встречаясь с мужчиной глазами, та смущалась и наспех их отводила либо в сторону, либо в стол и в своем смущении постоянно касалась обожжённой щеки и шеи, где едва затянулись раны, покрывшись тонюсенькой розовой кожицей.

Старший гридень Есислав рассказывал забавные истории из времен, когда служил на дальних рубежах и ходил с князем в походы. В своих рассказах он даже вспомнил добрым словом воеводу Владияра, от чего у Полонеи сначала защемило сердце, а потом разлилось по телу тепло от воспоминаний о отце и от его светлого образа.
«Батюшка, тебя уж сколь нет на свете белом, а люди с добром поминают, тебя родненький» мысленно обратилась она к покойному родителю.

Чеслава попросила Ланку спеть. Та сначала отнекивалась, но потом, когда Гаян достал с полки гусли, подбадриваемая всеобщей просьбой запела. Звуки нежного голоса полились по избе, упархивая в отрытые окна теплой летней ночи. Песня девушки о потерянном полонянкой доме, живущей в дальних краях,под чужим палящим солнцем, среди людей чужих и недобрых навевала тоску и печаль.

Начался дождь, орошая землю благодатной влагой, прибивая пыль и летающий повсюду тополиный пух. Легкий ветерок заполнил пространство горницы, словно подпевая чудесной певунье, что подбадриваемая голосами благодарных, заинтересованных слушателей, пела одну песню за другой.

На рассвете гости засобирались в дорогу. Умир постоянно озирался по сторонам в поисках Ланки, а когда сели за стол перекусить перед выездом, то он с надеждой поглядывал на дверь клети, где обитала девушка. Но та так и не появилась ни к столу, ни попрощаться. Откушав томленной в печи вепрятины, вымоченной в соке прошлогодней клюквы и завернутой в листья хрена, кашей изо льна, посыпанной жареным на конопляном масле диким луком, свежим творогом, сдобренным медом, орехами и жирной сметаной, гости покинули радушный дом знахарки.
 
К полудню из леса вернулась Ланка с двумя корзинками крепеньких маслят, среди которых примостился короб с пахучей земляникой, быстро заполнившей своим ярким ароматом избу.

– Уехали? – обратилась она к Чеславе, скорее не спрашивая, а утверждая.

– Уехали. Чеслава зачерпнула ладонью горсть спелых ягод, принюхалась, блаженно закрыла глаза и отправила лакомство в рот. –Тебе гляжу тоже Умир приглянулся. На лице Чеславы играла веселая улыбка.

– А что и тебе? – Спросила девушка и смутилась своего вопроса.

– Нет не мне. А ты ему приглянулась. Чеслава взяла деревянное корыто, высыпала в него грибы и стала заливать студеной водой.

– Ну, вот еще скажешь! Ланка выглядела расстроенной. – Кому я теперь могу приглянуться? Разве, что какому старику или чудищу, еще вдовцу с выводком детишек, чтобы растить их, да обихаживать. А Умир…. Он такой… Она задумалась, подбирая слова – Ладный. В нем есть что – то такое, что я не знаю…… как образ описать словами. А у меня нет ни красы, ни приданого.

– Ну, вот заладила ты опять со своей красой. Сказала вышедшая из своей светелки Полонея. – Краса твоя – дело времени и умений. Не я ли тебе сказала, что красота она не в тебе, а в глазах смотрящего на тебя?

– Как это, Полонеюшка? Что значит это? озадаченно спросила девушка, поворачиваясь к хозяйке.

– А то, что сердце человека чует гораздо больше, чем видят очи. То, что человек состоит не только из крови и плоти, но и из невидимых глазу чувств, духа и много чего другого. Это как ветер, который приносит запах, это дух и душа единые в теле. Это все то, что присуще лишь одной тебе, или одной мне, Умиру и прочим. Это то, что отличает нас ото всех остальных. То, что может быть мимолетным, а может дать всходы любви и ладу великому.