Радушные Держащая купол Глава восемнадцатая

На другой день, лишь расцвело, Полонея с девушками отправилась в лес собирать травы. Постепенно солнце стало припекать и жаркий летний день вступил в свои права во всей красе и великолепии ярких красок и чарующих лесных звуков. Собирательницы решили передохнуть на берегу реки и искупаться в прохладных водах.
Вдоволь наплескавшись и нарезвившись, девушки достали тонко нарезанные ломти вепрятины, пахучий хлеб на закваске, что испокон веков сбраживали в скиту, где выросла Полонея и сыр с пахучими травами. Уставшие и охлажденные они с удовольствием принялись за еду, наслаждаясь каждым кусочком.

– Дозволь спросить? Обратилась к Полонее все еще робеющая перед знахаркой Ланка. Полонея неопределенно пожала плечом.

– Ты взаправду сможешь до конца меня излечить, и я вновь буду красивой? Скоро я смогу вернуться домой?

– Отправиться отсюда ты можешь в любой момент. Но ведь дома то у тебя нет. Так что и торопиться некуда. Она села и внимательно всмотрелась на воды журчащей реки, быстро несущейся, огибая затон из камней. – А вылечить ты в любой момент себя сможешь сама. Все, что нужно я и Гаян сделали. А остальное. Может стать делом твоих рук, а вернее помыслов.

– Как? Удивленно спросила девушка, усаживаясь на корточки и подавшись всем телом в сторону Полонеи. Та достала из сумы нож и сделала легкий надрез у себя на запястье. Проступила алая кровь.

– Принеси воды. Она дала озадаченной Ланке деревянную чашу. Девушка быстро исполнила просьбу и передала заполненную посудину обратно. Полонея начала всматриваться в воду, ее дыхание стало замедляться, пока девушкам не показалось, что она совсем не дышит.

– Ой! – послышался голос Чеславы. – Ланка ты видишь то, что и я?

Ланка зачарованно смотрела на чашу и знахарку, озаренную голубоватым светом с золотистыми искорками. Полонея словно слилась с водой в чаше. Свечение все усиливалось, становилось объемнее и ярче. Золотистые искорки превращались в всполохи, вспыхивая разными цветами, пока чаровница вместе с чашей не скрылись в мареве густого жемчужного света. Через несколько мгновений жемчужное свечение пропало.

Полонея опустила в чашу руку, а когда достала, то и порез от ножа и струйка крови исчезли с кожи чародейки. На месте раны осталась гладкая чистая плоть.

– О-о-ох! Протяжно произнесли в один голос Ланка и Чеслава.

– Ты хочешь сказать, что я тоже так смогу? Ланка набрала в грудь воздух, глаза ее сияли от впечатления увиденного и предвкушения своей возможной силы. Полонея кивнула утвердительно головой.

– Но как?

– Так же, как и я. Совершенно спокойно сказала Полонея.
 
– А я? Я смогу? Заволновалась Чеслава.
 
– И ты сможешь. Кивнула головой чародейка.

 – А почему ты мне прежде такое не показывала?

– А разве тебе было нужно? Ты здорова, болящих тебе пользовать надобности нет.

– А это можно делать и другим? – с волнением спросила Ланка.

– Можно. Вы сможете это делать тем, кто вам кровник или сродник.

– А от чего же ты не делаешь так со всеми, коли так проще? – удивлялась Чеслава.

– На что все эти травы, примочки и прочие причиндалы?

– На все своя мудрость, Чеславушка. Можно и рукой все снять, и огнем выжечь. Но вот всему своя мудрость, свои чары и своя сила. Для всякой волшбы и дела свои меры. Живительная сила не терпит баловства и требует большой отдачи от тех, кто ею пользуется. Для того и существуют травы, примочки и причиндалы.

– Когда ты нас научишь? Когда я смогу вернуть красу свою? Снова оживилась Ланка.

– Всему свое время, солнышко. Это умение уже посеяно в вас. Да и не я его посеяла. Это глубинная женская природа. А, я лишь включила этот дар в вас. Дар самой Даны – Матушки. Немного тренировки, и когда настанет время, на твоем теле не останется и следа от ожогов. Дана, сама решит, когда придет твой час. Не болтайте другим о том и не показывайте это умение, даже самым близким и родным.

– А от чего? – задала вопрос Чеслава.

– А от того, что люди боятся неизвестности, боятся того, о чем не ведают. И ваше превосходство над ними может поселить в них сначала страх перед вами, а после зависть и ненависть, а ненависть вызывает жестокость. Так что, Ланка, поживешь еще с луну у меня. Матушке твоей я велела не казать сюда лика. Людям, что из веси приходить станут, на глаза старайся не показываться, а затем все подумают, что ты просто излечилась. Полонея поднялась с земли, поклонилась реке. Взяла свои сумы и корзину. – Пойдемте домой. Нужно поставить пиявки Козимиру. И собрать ему снадобья с собой.

На крыльце сидела Агна, с дочкой на руках. Женщина выглядела заметно отдохнувшей и набравшейся сил. Темные круги под глазами ушли, на щеках играл легкий румянец.

 – Гляжу, с тобой все ладно, Агна. Сказала с улыбкой хозяйка, кивнув выходившему из избы Казимиру.

– Низкий поклон тебе, Полонеюшка от нас обоих. Пусть боги хранят и берегут тебя, красавица. Да пошлют тебе мужа державного…. Вдруг он вспомнил, что не пристало знахарке желать, как обычной девице, осекся. Полонея осмотрела супругов, оказала каждому из них положенную им помощь. А к вечеру они отбыли домой вместе с доченькой своей Малкой.

Несколько дней пролетели в обычных хлопотах и заботах. Ничего необычного не происходило и все шло своим спокойным ладным чередом. Гаян вернулся на капище к своим товарищам и Любочаду. Приходили и уходили люди, получая помощь.
Полонея долгими часами бродила по лесу, собирая травы и коренья в одиночестве. Несколько раз заезжал Умир, якобы справиться не нужна ли помощь знахарке. После его приездов Ланка становилась веселой. Целыми днями пела заводные любовные песни. А когда над ней кто-то подшучивал, она сначала замолкала в смущении, а потом снова начинала петь. После одного из таких визитов молодой мужчина встретился на лесной тропке с Полонеей.

– Что – то ты к нам зачастил, Умир? Али в Полоцке дел нету? А ли так у князя принято, чтобы его гридни по весям и выселкам шастали без дела?

Молодой мужчина, смутившись спрыгнул с коня и поклонился встреченной.

– Здрава будь, лечейка. Я… Он запнулся. – Я хотел…

– Да вижу я, чего ты хотел, Умир. Чем уж и приглянулась тебе Ланка? Вон в шрамах вся. Страшненькая теперь. И приданое у нее все погорело. И мать с сестрами без избы у родичей ютятся.

Глаза молодого мужчины сверкнули едва скрываемым гневом.

– Почто ты так про нее? Не страшненькая она! А красавица, какой в свете не сыскать.

– А ты прямо по всему свету ездил и красавицы тебя там вереницами встречали, Умир?

– Да уж и ездил, и встречал. Только так чтоб к сердцу пришлась, как Ланка ни одной.

– Ты мне это брось, паря. Она хоть и огнем меченная и скарба по его вине лишившаяся, а не какая – то загульная. Вот поправится, отдадим ее замуж за приличного человека. Хоть она и без приданного, но где – нибудь ее и примут.

– А чем я тебе не приличный, лечейка? Я уж, который год у князя служу. Окромя похвалы ничего от старших не слыхивал. Да и сама ж ты можешь спросить Родомысла. Коль гостинцы тебе шлет, то с тобою знается и не чужая ты ему. А избу ее матери с сестрами поставить могу, и приданное мне ее не нужно. Дома у меня пока своего нет. Не было мне нужды в доме. Живу в гриднице. Но добра накопил, что и ни на один дом хватит. Отдай мне ее в жены! Лицо Полонеи озарила теплая улыбка.

– Вижу, ты с добром пришел, Умир. С добром и встретим. Я не праве отдавать ее или держать. На то у нее матушка есть. Так, что коли ты с ней сговоришься, то и боги вам в помощь. Ближе к Карачуну Любочад вас оженит. И поедете вы своей дорогой в крепость, где служить тебе воевода Межко Венцеславович назначил.

– А ты почем знаешь про то, что в дальнюю крепость меня отправляют? Удивился гридень.

– Я тут тоже без дела не сидела. Все про тебя разузнала. Хлопца к воеводе засылала. Вот он про тебя мне все и отписал. И про нрав твой, и про подвиги твои ратные, и про то, как с сотоварищами ты завсегда в ладу, всегда на подмогу придешь, живота не жалеючи. Как рьяно ты державе и князю служишь.
 
– Эка ты шустрая! Он засмеялся веселым грудным смехом. Глаза его лучились радостью. – И не смущает тебя, что заберу ее далече от родной сторонки.

– Так, ты же не в полон ее берешь, а в жены. Коли любить ее станешь да заботиться, то мне, то какая забота, где она жить будет. А близко иль далече. Люди то везде живут. И везде одинаковые. Есть и ладные, а есть и лихие. А с любимым везде хорошо, коли любимый заботится и любит. Коли он человек храбрый и честный.
 
– Благодарствую тебе, Полонеюшка. И на слове добром и на благословении твоем сердечном. Только ты скажи мне. Что так долго ты назначила до Карачуна нам ждать? Неужто, нынче ожениться не можно?

– Отчего ж не можно? Можно и нынче. Токмо, вот невеста твоя, давеча была нареченной другого и, не прошло и луны как воспылала к тебе чувствами. В ее приятии я уверенна. Но вот вы всего, то ничего как повстречались, и ты едешь на новое место служить. Может, стоит вам чувства проверить? Что она не из обиды к бывшему жениху тебя принимает, а ты, приехав на новое место воеводою там более подходящую девицу не встретишь.

– Нет мне более подходящей, чем Ланка! Горячо сказал молодой мужчина. – Она мне так по сердцу пришлась, что роднее и ближе ее не сыскать.

– Вот и поглядим. Не торопитесь. Жизнь у вас долгая. Я видела. Чувства проверите, решите свои житейские дела. А на счет приданного. Так она и подготовит, что поспеет к зиме. Да и я, и родичи ее не поскупятся. Подумай, может следует тебе ее с матерью и сестрами забрать. Все же, пока ты на службе, подмога родных ей кстати придется. За мать Ланкину и сестер не тревожься. Нравом они приветливые, козней чинить не станут.

– Права ты, Полонеюшка. Коли так советуешь, соглашусь я. Так вернее будет. Помоги мне ее у матери сговорить, коли она согласится!

– Помогу, чем смогу. А все остальное боги справят. Умир низко поклонился молодой женщине, вскочил в седло и направил коня в сторону Полонеиного двора.

Ланка сразу дала согласие. Чтобы не возбуждать лишних слухов, Полонея попросила племянника купца Семислава привести к ней на двор Гельчу с младшими дочками, дабы Умир мог спокойно, без любопытных чужих ушей с ней сговориться о свадьбе старшей дочери.

Та прибыла и дождалась, когда вдругорядь Умир приехал навестить свою возлюбленную. Порешили за свадьбу, и что Умир заберет будущую тещу с младшими дочками к себе. Гельча счастливо плакала и благодарила Полонею. Но та, смеясь ответила, чтобы женщина богов благодарила, а не ее.

– Боги творят свои дела руками людей, Гельча. Смеялась Полонея.