Игра в искажение искажённой реальности Поэма

Красными звёздочками обозначены истые винисты. Слева направо: Шустер, Вульфий, Ваньша, Майкл и Дэс.

***
Хотелось бы рассказать, как стихи
вплетались в обычную, временами
серую жизнь, и как они её,
в свою очередь, разукрашивали.
   
Пусть не говорят, что на четвертом курсе
Военно-медицинской академии
в 1976 году не было поводов выпить.
Они были. И наша компания их не упускала.
В феврале-марте нельзя было не употребить
по случаю XXV съезда КПСС,
утвердившего «Основные направления
развития народного хозяйства СССР
на 1976-1980 годы». Ибо душа не выносила
масштабности такого события.
Мы поднимали стаканы «за торжество и
победы любимой партии народа»,
за разного рода чувства, наполнявшие
наши «комсомольские сердца».
 
 Чувства, требующие бытового
«расслабителя-релаксанта»,
были разные и возникали
в разное время учёбы в академии.
Уместно вспомнить шустовское:

«А как первое х/б в поте, да траве,
А второе х/б без пятна на мне,
Ну, а третье х/б рукава в вине,
Их залили мне, да в разгульном дне…»
   
В мае этого же года нельзя было
не выпить за известие, воспринимаемое
некоторыми как большой позор –
присвоение «дорогому Леониду Ильичу»
звания Маршала Советского Союза.
 В сентябре некоторые на курсе
помянули умершего Мао Цзедуна,
хотя многие восприняли это не как поминки,
а как праздник, с надеждой, что закончатся,
наконец, в Китае, надоевшие всем,
«культурные революции».

И как было пропустить освобождение
Луиса Корвалана, генсека чилийских
коммунистов, если по радио и по телевизору
то и дело распевали: «Эль-руэбло унидо,
ямас сера венцидо / Эль-руэбло унидо,
ямас сера венцидо», и суровые чилийцы
грозили всему миру кулаками.

Почему мы не были трезвенниками
и почему выпивали? – мы были так
воспитаны, «наши сердца бились в
унисон с советским народом,
с политической жизнью нашей страны
и торжеством коммунизма во всем мире».
Сказав это, я вдруг понял, что оказался
в прошлом, – тогда такие фразы были
наиболее распространёнными и уместными,
хотя сейчас они звучат странновато.

 Я намеренно гипертрофирую нашу
зависимость от этих событий, хотя
говорить о том, что наш Курс полностью
был отстранен от происходящего в стране
и в мире, тоже являлось бы заблуждением,
ведь подходить к 1976 году с теперешними
мерками, по меньшей мере глупо и неуместно.
Таким образом, начало этого рассказа не что иное,
как попытка очередного ремейка прошлого.
   
Если вам показывают войну, а вы её боитесь,
приблизьте её, играйте в неё, но делайте это
только формально ответственно,
внутри понимая, что это несерьёзно, даже весело, –
и первоначальный страх как правило пройдёт.
Так происходит борьба психики с фобиями.
Подобный универсальный механизм
психологической защиты используют дети,
однако очень важно – не заигрываться.
 
Итак, в 1976-ом мы решили сыграть
в искаженную реальность года, в то,
к чему мы обязаны и должны были
приспособиться, и что нам не нравилось:
сыграть в помпезный съезд, в эти партии
(коммунистические, социал-демократические,
народно-освободительные), в нарастающий
культ «дорогого Леонида Ильича» –
этого короля абсурда, в этот кошмар
«командира тяжёлых пулеметов,
орденоносца, с правом ношения на груди
всех блестящих предметов»
(цитата характеристики душевнобольного
из учебника психиатрии для медицинских сестер).
   
Мы в очередной раз намеревались сыграть
в окружающую нас действительность
с её застойно-запойным временем,
с пивными ларьками (близнецами)
на каждом перекрёстке; с водкой,
продаваемой в доступной посуде
(чекушка, четвертинка, малышок,
косушка, фунфырчик, мерзавчик, шкалик),
которая по цене была доступнее,
чем хорошее марочное сухое вино.
Нам надо было снять весь этот
тяжёлый груз с души, необходимо было
обсмеять это всё в нашей компании,
и чтобы избавиться от абсурда – выпить.
   
Кроме того, на Курсе в нашем кругу
усилились тенденции к разброду и
шатаниям. Общие дружеские отношения
были размыты групповщиной,
фракционностью и всевозможными
уклонениями от общей линии,
принятой на 2-ом году обучения в академии.

В общем направлении культуры пития
появились и сформировались разного рода
уклонения и оппортунистические течения
самого широкого спектра, такие как:
левые «Беззакусонисты», стойкие центристы –
«Винисты» (Майкл, Дэс и др) и, наконец,
оставалась как фундамент наиболее
консервативная правая фракция –
«Шустистов-Вульфинистов».   

Возникла острая необходимость
объединения под знамёнами
«Винизма», на внеочередном VI сходе.
Для повышения его значимости этот сход
предполагался как интернациональный.
   
Все, «движимые единым порывом»,
начали готовится к этому событию.
Радио обращение к винистам всего мира,
как обычно, записывали на магнитофон
на одной из конспиративных квартир.

Напомню, в это время все средства
массой информации были заняты
освобождением Луиса Корвалана,
а «винисты» курса в свою очередь–
поиском пропавшего Майкла Печальского.
А товарищ Майкл скрывался где-то
в районе 6-ой Красноармейской.
   
После согласования было решено
эти два события объединить
из-за их тождественной важности.
Идея Шустова и Дэса легко легла на мотив
гимна чилийского коммуниста Виктора Хара:
«Пока мы едины, мы – непобедимы!».
Передача «Голос Шустизма-Вульфинизма»
заканчивалась вновь написанным гимном
и словами: «Вы слушали передачу голос
Шустизма-Вульфинизма из Петербурга,
следующую передачу слушайте
на волнах 2.87 и 3.12 сотых метра».
Если вы помните, столько стоила «казёнка».
«Голос» и все сообщения в нем озвучивал Дэс.
   
Итак, VI сход состоялся на Петроградской у Дроня –
друга Вульфия ещё по университету в его дворницкой.
 (Алик Дронь учился и подрабатывал дворником
на Петроградской стороне, имея служебную жилплощадь).
Все участники расселись за столом,
уставленном выпивкой и скромными закусками.
В торжественной тишине, нарушаемой хихиканьем
наиболее невыдержанных представителей
левых фракций, прослушали радиопередачу «Голос»,
прозвучавшую из старенького магнитофона.
 
Небольшое отступление. Надо отметить,
к Сходу все участники были уже подготовлены,
каждый, в соответствии с принятой в компании
теорией «премедикации», принял
не без удовольствия и куража небольшое
количество спиртного, и все были уже,
как принято говорить, навеселе.
   
Когда же в конце передачи «Голоса»
зазвучал гимн «Винизму» все дружно
a cappella подхватывали припев,
напомню, на мотив песни Венсеремос,
надеюсь вам известный:   

Налей, налей, стаканы пополней,
Налей, налей, стаканы пополней,
И опрокинь … скорее свой стакан,
Ведь так нас учит Майкл Веселан.
Майклуха, хороший, ты дай нам выпить тоже.
Майклуха, хороший, ты дай нам выпить тоже.
 
Так пей вино и водку, и коньяк,
И пей с душою, а не кое-как,
А если пуст … окажется карман,
То водку купит Майкл Веселан,
Майклуха хороший, хлебай вино калошей.
Майклуха, хороший, хлебай вино калошей.
 
А если враг отравит наш первач,
То не услышит он наш скорбный плач,
Так бей врагов и с трезвостью борись,
И нам поможет физалкоголизм.
Майклуха, хороший, ты дай врагам по роже.
Майклуха, хороший, ты дай врагам по роже.
 
Когда ж беда придёт к тебе домой,
И сил не будет справиться с бедой,
Друзей зови к себе гулять и пить,
Нет горя, чтоб нельзя было залить.
Майклуха, хороший, с одутловатой рожей.
Майклуха, хороший, с одутловатой рожей.

Майкл молчал. Забегая вперед, сообщу:
в конце вечера он всем доказывал,
что последние строчки про его рожу
придумали его враги с перепоя.
   
После того как прозвучал гимн, встал Шустов –
секретарь Схода, объявил его открытие,
и в свою очередь предоставил слово Майклу.
Майкл зачитал приветствие
виниста-интернационалиста Изи Слайдмана:

«Ах, теперь далече я от дома,
Сколько верст тянулись тракты, тропки,
За овином свежая солома,
Сладостно кусает сдобу попки.
 
Дядя Хаим – хлебороб курчавый,
Ловко поправляет лемех плуга,
И рукой натруженной, корявой,
Лошадёнки подтянул подпругу.
 
Тётя Фрида, мудрая крестьянка
По меже плетётся в синагогу,
И навстречу набожной селянке,
Выхожу один я на дорогу.
 
Гой, ты Русь, крестьянское раздолье,
Я гоню вотще воспоминанья,
Лет уж пять, а может быть и более,
С пашей я не ездил на свиданье.
 
Но ужо колхозник твердо знает,
Что далёк он от анахронизма,
По деревне накось изб шагает –
Учение Шустизма-Вульфинизма».

Приветствие виниста-интернационалиста
было встречено бурными и продолжительными
аплодисментами, что на конспиративном языке
означало: можно было налить, выпить со стола.
За соблюдением регламента строго следил
секретарь Схода Шустов с каменным лицом.
   
Далее было зачитано послание из Украины
от виниста товарища Миколы Налейбаба
(воспроизводится со слуха и как запомнилось):
«Як умру дык пахавайтэ,
Меня в бочце з пiвом,
Чтоб с утра до позней нiчки,
Веселенько было,
Чтобы бочка мне казалась,
Харненьким шiночком,
Пахавайтэ и Параську
у тую же бочку».
Короткое обращение было выслушано
молча и тоже встречено «аплодисментами».
 
Затем секретарь – товарищ Шустов
зачитал приветствие талантливого
модерниста-виниста товарища Колоа Мбуло
с некоторой непривычной африканской
спецификой, сопровождая спич плавным
движением правой руки:

«Понесло – понесло, понесло – развезло
Многоликую пестрь по океану цинизма.
Понесло – понесло, а мое ремесло
Облицовывать кирпичи винизма алебастром поэзии.
 
Как кровожадная пантера хитрый и стойкий
В зарослях мандрагоры для силы и храбрости
Я выпиваю баньяновую настойку
И закусываю ее маисом».

Вне всяких сомнений в этом месте –
«бурные и продолжительные аплодисменты»
и блеск в глазах присутствующих.
   
Наконец слово для отчётного доклада
было предоставлено генеральному
секретарю товарищу Вульфиусу. Он встал.
Сделал простое маскообразное лицо.
И постоянно причмокивая, начал читать по бумажке:

«Ува-жае-мые…таварищи (чмк) и
наши дара-гие зару-беж-ные хости (чмк)
стало доброй тради-ци-ей… пить за мир…
пьют сичас все (оживление за столом) … 
впереди …канешна (чм) камму-нисты…
не отстают от них камса-мольцы (возгласы одобрения),
пианэры и октябрята».

После этих слов гордо поднятое лицо Вульфия
без единого признака эмоций,
буквально окаменевшее лицо,
осмотрело сидящих.
Не будем пересказывать доклад
генерального секретаря, слушать его
было не просто, но весело.
Доклад понравился, так как часто
прерывался словами Вульфия:
«Дол-гиЯ…и пра-далжи-тель-ны-Я…. Апладисмен-ТЫ…