Радушные Держащая купол Глава тридцать седьмая

Перенег нашел царевича и его подружку у родника, на заднем дворе. Они смеялись и брызгали друг в друга водой, словно малые дети. Старик улыбнулся. Давненько он не резвился подобным образом. А зря! Дитя внутри своего естества нужно сохранять до самого момента, пока не оборвется нить жизни в Яви. Это сохраняет в сердце родники живейные, что не дают привыкать к чудесам, черстветь душой и обрастать коростой. Это сохраняет силу и молодость и не дает дряхлости овладевать сознанием. Этому его учили с младых ногтей и мать его покойница и наставники. И ведь он тоже всякий раз говорит это своим ученикам. Им, вишь, говорит, а сам. Он вздохнул.

«Ты, девочка уж в который раз сама того не подозревая, помогла мне посмотреть на себя иначе, исправить ошибки, пока не поздно.» Он широко улыбнулся, показывая оба ряда белоснежных зубов. «А не поздно ли?» Вдруг закралась в его голову мысль. «Коли под самым носом враг образовался. Кому ты служишь Яволод?».

Старик огладил бороду и вытащил из волосков своей белой как снег бороды тонкую чешуйку с коры сосны. Ребята продолжали резвиться, не замечая глядящего на них наставника. «Хорошо, коли ты Яволод просто желаешь продвинуться выше в статусе, а коли ты…». О том, что возможно его главный помощник может быть приспешником Нежити, он даже думать боялся. От этих мыслей по спине прокатилась струйка холодного пота, и дух запирало внутри. На ум пришло воспоминание о том, что рассказывали его товарищи. На Руяне стали пропадать люди. Их приносят в жертву чудовищу, прибывшему из вод, что наполночь отсюда. Отродясь такого не было, чтобы на острове приносили жертвы Темным богам и чудовищам. Это место для всех богов и всех их почитателей, но все что нарушает равновесие здесь творить запрещено. Он снова вспомнил, что Яволод был крайне, не доволен, тем, что девчонка потребовала себе свой меч.

«Значит ли это что – то или тот просто зол, что дитя Мирокол отправляет состязаться за Станицу и кто лишил ее тогда чаровной силы?»

– Здрав будь, Отче. От мыслей старика отвлек голос Полонеи, что уже разгибала спину из поясного поклона. Она стояла перед стариком прекрасная, светящаяся полная сил, чар, и нежной прелести юности со всеми присущими этой самой юности радостями.

– И ты доченька, будь здрава. Волхв приобнял девушку и поцеловал благословляющим поцелуем в лоб. – Узрел я, как ты зажглась, словно звездочка под танец Радников. Это я скажу впечатляющее зрелище! Во всей красе в тебе вспыхнула природой данная тебе сила. Слава богам и предкам! С облегчением вздохнул волхв. Он обнял Сарда и расцеловал в обе щеки.

– Признали тебя Радники, царевич! Вишь как. Хоть ты и за шесть тысяч верст отсюда родился, а суть твоя близка собратьям. Рад я, сынок! И за тебя рад и за нас. Он снова посмотрел на Полонею. – Скажи – ка мне девочка. А кто надоумил тебя именно этот меч взять? Ведь в тот день ты даже чарами своими не обладала.

– Мардара, отче. О том и хотела с тобой потолковать нынче.

– После, детка. Поупражняемся и потолкуем. Он снова обратился к юноше. – Царевич, ты коли я старый не ошибся, сговорился с Араном и Вербеной в таверне встретиться?

– Так. Подтвердил Сард, кивая головой.
 
– Ну, вот и мне бы не мешало прогуляться в город и полакомиться ребрышками ягнятины, что готовит суложь хозяина таверны. Он огладил свой плоский живот и улыбнулся одними губами. Его глаза при этом оставались серьезными и выдавали невеселые думы, завладевшие старым волхвом. – Мастерица она еще та. Как соберетесь, Сард возвращаться к себе на Туран, снедь бери у Эйлы. Она такие чары наводит, что свежее то мясо годами храниться, а вяленное и того пуще. Хлеб и лепешки ее во век не черствеют и плесень их не берет.

– Добро, Отче. У нее и скупимся. Согласился Сард и проследил за взглядом старика. В дверном проеме промелькнул силуэт. Кто – то их подслушивал. И от того, волхв решил перенести важный разговор.

– Ну, ладно. Давайте приступать. Слыхал я, что оба вы не стреляли никогда их самострела. Ребята покачали отрицательно головой. – А вот и зря, детки. Нынче первый тур состязания за Станицу пройдет не на луках, как, бывало, до этого, а на арбалетах. Так, что спутайте в оружейный зал, возьмите себе по арбалету, арбалетных же стрел и болтов и пойдем вместе постреляем. Я тоже поупражняюсь, а то давненько не приходилось брать в руки стрелковое оружие. Пока вы выберете, я схожу в свою клеть и возьму свой.

Когда ребята вернулись, выбрав себе оружие, то их взору предстал лежащий на каменных плитах волхв Перенег, убитый несколькими арбалетными болтами, один из которых пришелся в висок, а другой в сонную артерию.

– Он еще жив, зови на помощь, Сард. Полонея наклонилась к старику, стараясь влить в того живительные силы. Но чары, которыми были заговорены, нанесшие смертельные раны болты, препятствовали ее усилиям.

– Яволод. Это Яволод. Тихо прошептал Перенег, уносясь за предел, где его ждал Громовержец, которому тот служил всю свою жизнь. В ладони Полонеи остался какой – то колючий предмет. Рассмотреть она его не успела, потому что прибежали стражники, служки, Сард и тот самый Яволод, который больше всех кричал, сокрушаясь о смерти своего начальника и наставника. Она вложила то, что передал ей умирающий, в карман за подкладку сапога между шелком и сафьяном. Началась суматоха. Оглушенная горем, Полонея даже не успела сообразить, когда Яволод ударил ее в грудь ногой, направляя разящие чары вместе с ударом, и как ей за спину заломили руки и куда – то поволокли. Следом волокли царевича. Она не могла сопротивляться, сковавшим ее чарам и потеряла сознание, когда слишком туго затянули на шее колоду, сковавшую ей шею, руки и ноги.

Когда девушка пришла в себя, то оглядевшись в тусклом свете, проникающего сквозь крохотное слуховое окно под самым потолком подземелья, она запаниковала в ужасе от произошедшего с волхвом Перенегом и от того, что, по всей видимости, все подумали, что это она и Сард убили старика. Но почему? Ответов на свои вопросы она не могла получить, от того, что сковывавшая ей шею, руки и ноги колода, лишала ее не только чар, но и способности мыслить. Полонея постаралась глубоко вздохнуть, но у нее ничего не получилось. В груди была такая нестерпимая боль от удара Яволода, да и колода столь крепко стягивала горло, что она предпочла дышать носом и по не многу, чтобы хоть как-то суметь терпеть.