Любша - ковать судьбу или любовь Глава 13

– Проснись, проснись стрыня. Ярка забралась на Любшу поверх одеяла из гагачьего пуха, нежно похлопывала тетку ладошкой по щеке, а другой рукой щекотала ей чем – то нос.

–Пойди поиграй с бабушкой, Ярка. Шибко спать хочется. Запросила со стоном пощады Любша. Она глубоко за полночь легла в постель. Мастерила на новый лад шелом воинский. Обрадовалась, что вышло даже лучше, чем загадывала, да на радостях еще два выковала, да собрала. Силен был дар деда, и говорить нечего. То, что иной кузнец за месяц другой творит, с тем она часа за три четыре управляется.

– Открой глазоньки и погляди, что мне наш жених привез. Упрашивала девочка. Любша открыла глаза и увидела шелковый платок, расписанный диковинными птицами и яркими цветами.

– Что за жених у тебя, Ярка появился? Спросила девушка, ссаживая с себя племянницу и отворачиваясь от нее к стене.

– Жених, что подарки мне дарить подвязался. Ярка потянула с нее одеяло. – Ну вставай же ж, плеха . Девчонка стащила с тетки одеяло и со смехом выскочила из девичьей.

– Это я то, плеха. Любша вскочила и бросилась догонять маленькую вредину. – А, как задницу надеру. Она выбежала в главный покой и наскочила на высокого мужчину в овчинном тулупе, покрытом легким налетом снега.

– Вот это я понимаю, услышала она знакомый насмешливый голос. – Так заскучала, что в ночной сорочке встречать выбежала.

– Князь! Она смутилась Любша вглядываясь в его лицо и погибая в глазах мужчины.

– Я. Он подхватил ее на руки, прижался к себе и впился в губы девушки поцелуем. Она и не думала отказываться и перечить. Сердце частило, отбивая короткие удары, а она вдыхала его запах, смешанный с морозом. И лишь долгие мгновения спустя вспомнила, что она только с постели и из одежды на ней лишь рубашка тонкого сукна.

– Я не прибрана. Заметила Любша смущаясь. Попыталась высвободится, но присел, не выпуская ее из рук на лавку и прижал к себе. Снова целовал, изучая губами ее лицо, шею, впадинки на ключицах. Долго смотрел в ее глаза. – Я с тобой собираюсь прожить до последнего вздоха. Как ты мыслишь, сколь раз ты будешь при мне неприбранная. Она завороженная и притихшая в неге пожала плечами. – Каждым утром, лебедушка моя, каждым вечером.

– А в другое время дня мне будет позволено облачаться во что – нибудь, кроме рубахи? Он рассмеялся.

– Дозволяю тебе, моя любимая, одеться. Взгляд его был насмешливым. Выходи во двор. У нас нынче маленькое странствие. Он поцеловал ее в лоб. – Давай, бегом. Он поставил ее ноги, а сам поднялся и направился к двери. – Собирайся, а я пока пойду с Яниславом, гляну на избы, что он для нас поставил, может привезти, чего следует. Братец седмицу собрался в вашей поместье гулять.

– А ты? Глаза ее смотрели с надеждой вглядывались в зелено – золотистую тайну. – Ты останешься с братом? Он улыбнулся озорно и по – мальчишески.

– Нет с братом я не желаю оставаться. Надежда в ее глазах стала гаснуть. – Я останусь с тобой, моя княгиня! Он снова подхватил ее на руки, поцеловал в лоб и прижав к своей груди, покружил.

– Шельмец! Крикнула Любша после того, как он ее отпустил, на бегу, скрываясь в девичьей.


Волхов зычно, но не громко стал читать заговор, одновременно выплескивая на плоский у вершины валун содержимое ковша. Вода вместо того, чтобы растечься, собралась горкой и стала подниматься вверх. На поверхности камня выросла стена воды, похожая на дверной проем мерцающий серебристо – голубыми всполохами. Мужчина несколько раз провел перед проходом рукой, скользнул в его податливое нутро ладонью и кивнул головой, как бы убеждаясь, что все вышло, как задумано.

– Милости прошу, светлая яра. Князь взял за руку возлюбленную и ступил в проход. Без единого сомнения Любша шагнула следом и будто погрузилась в совершенно иной мир звуков — приглушенный, мягкий и замедленный. В ушах ощущалось давление воды, заглушающее прочие шумы, создавая своеобразную тишину, наполненную дрожанием. Ей чудилось, что она находиться внутри огромного пузыря.
Слышалось тихое журчание и бульканье, она видела пузырьки воздуха, поднимающиеся вверх, словно маленькие серебряные бубенцы. Иногда доносились глухие удары, идущие откуда – со стороны и снизу, мелькали серые тени, ускользая вдаль. Она слышала свое дыхание и дыхание спутника отчетливое и ритмичное. Чувствовала успокаивающее шипение воздуха, входящего и выходящего из груди. Этот звук становился зачаровывающим, повторяющимся фоном.

Неожиданно все закончилось, и они оказались у каменных врат. Величественные, возведенные много веков назад, с мощными столбами покрытые вековым мхом и вьюнком, они тянулись к небу, напоминая о былой славе и величии. словно стражи прошлого. Их мощные столбы, были испещрены резными узорами, изображающими мифических существ и сложные геометрические орнаменты. Некоторые знаки Любше были известны, но большую часть она не только не могла разобрать, но вообще никогда не видела. По обе стороны от прохода возвышались шпили, завершающиеся маковками увенчанными перуницами. Молнии–перуницы, символы странствий и переходов на большие расстояния и между мирами светились золотом отражая дневное светило, ярко сияющее в необычайно голубом почти сапфировом небе.

Над вратами находилась башня. Ее высокие окна, обращенные к четырем сторонам света, манили подняться по тут же расположенной изогнутой каменной лестнице и прикоснуться к тайне тех, кто мелькал в их широких проемах. Девушка подняла голову и разглядела на острие вершины башни две скрепленные меж собою золотые свастики. Они крутились и вокруг своей оси, и в обе стороны.

Волхов дал ей вдоволь налюбоваться творением древних мастеров и повел вниз с заросшего низенькой изумрудной травой холма, на котором располагались врата в сторону дивной красоты града, расположенного вдоль берега реки. Через реку был возведен каменный мост, с резными парапетами. На столбах парапетов взметнулись в небо шпили подобные тем, что находились по обе стороны врат, увенчанные перуницами. Но шпили на столбах моста завершались полыми внутри двенадцатигранниками, наполненными, чуть выходящим мерцающим туманом сиреневого цвета.

– Что это за место? Что за врата?

– Это град Радимич. Здесь живет племя радимичей. Их перевопредок Радим и основал в незапамятные времена сею твердыню, он указал на врата с башней, через которые они здесь появились и на город, протершийся перед ними.

– В храмах хранится множество святынь. Некоторые из них прибыли с созвездия Лебедь, другие с Мерцаны еще в те далекие времена, когда наши предки пришли на землю – матушку, гонимые силами тьмы. А есть и такие, происхождением коих и вовсе покрыто тайной, но они по–прежнему сильны и стоят на страже рубежей земли старозаветного Радима.

Любша смотрела на город, любуясь его незащищенным стенами величием, теремами резными, легкими словно кружево, покрытыми красной черепицей и раскрашенными яркими красками, блестящими на солнце глянцем.

– Почему у них нет крепостной стены, неужто не опасаются врагов? И эти врата, из коих мы вышли. Разве не положено у врат ставить стражу?

– Что за сила оберегает Радимич и земли племени мне неведомо. То держится в строжайшей тайне, а во врата не проскользнет никто, у кого сердце переполнено тьмой, и кто приходит со злым умыслом. Перемелет такого в жерновах пространства и времени.

Тем часом Волхов провел вертящую головой в изумлении Любшу вглубь города. Улицы Радимича вымощенные деревянными плитами, создавали ощущение уюта и чистоты. Вокруг высоких о многих поверхах теремов раскинулись зелёные сады и островки леса, наполненные цветами и деревьями, что добавляло святыне радимичей очарования. На встречу и по разные стороны путникам спешили по своим надобностям жители города, одетые в нарядные, искусно расшитые камнями и богатой вышивкой.

– Тут все такое деятельное, бойкое, живое что ли. Подивилась гостья града. –А люди, словно никогда никакой беды и не ведали. Вот бы и нам так!

– Ведали, любимая, еще какие беды они ведали. Волхов вздохнул. – От того и живут затворно. Чужаков не пускают, чужих богов не жалуют.

– А как же торговые гости?

– И чужим торговым гостям в их земли путь заказан. Волхов был заботливо терпелив. И сам ведь помнил, как впервые оказался в этом граде, как трепетало сердце и хотелось, чтобы в землях отца и дядьев все было бы так свободно и спокойно. Но где уж там! В их землях все иначе. Слишком много разномастных мелких и великих племен, прибывающих со всех концов света купцов, ратников и путников. Вот и оказывается их жизнь как монета о двух сторонах. Они растут и расширяются, наполняясь людьми и богатством, но всякий миг приходится держать ухо востро, ибо позволить себе расслабиться, значит стать уязвимыми. Позволить себе жалеть кого –то, значит дать в руки того, кого жалеешь неоспоримое преимущество, не малое оружие против себя же самих. Ведь благодарят лишь за первый кусок, за второй уже нет, а на третий покрикивают, что не так даешь, и не в той мере, на какое их жрало расширилось.

– И как у них получается при этом богатеть? Получать товары из далеких земель, специи, ткани, украшения?

– У них все по большей части свое. Но гости торговые продают им свои товары на границах и их товары там же забирают. А здесь мир и старые устои.

– И как же народ? Не ропщет на то, что им затворно жить доводится. Хоть и в мире, да без нового, непознанного.

– Не ропщет. Перво – наперво на родине их никто не удерживает силой. Кто желает может пойти в любые земли и вернуться, когда вздумается. После обряда сути, когда волхвы убедятся, что не изменил человек своей родине, не предал устои, не преступил законов Прави, вернувшийся может жить и трудиться как вздумается, соблюдая Покон и правила их племени.

– И коли оступился?

– Видимо гонят поганой метлой.

–И как же у них выходит жить в мире, ставить торговым гостям удобные для них условия?

– Только имея неоспоримое превосходство можно позволить себе такую роскошь как мир. Любша вздохнула. Улыбнулась проходящей мимо супружеской чете с тремя ребятишками.

– А сам то ты, как попал сюда и меня привел? Разве мы для них не чужаки? В ее голове роилось столько вопросов. Все вокруг было таким захватывающим, увлекательным.

– Я не совсем чужак. Я внук Велеса – Змея. Ко мне отношение иное. Им врагом я не стану, ибо суть не позволит. А ты кроме того, что со мной пришла, так еще и дар Сварога Небесного кузнеца при тебе. Для них ты куда более своя, нежели я и даже собственные обыватели.

– От чего так? Волхов улыбнулся. Как же радовала она его своей живой, неугомонной и исключительной натурой. Каким открытием для него была ее природа дуальности. В ней столь мудро переплетались и вежество и дерзость, наивность и хитромудрие, скромность и яркая страстность. Он бы не удивился, будь она коварной и осмотрительной к тем, кому она на доверяет, а уж ее желание познать и впитать в себя новое, так вовсе будило в нем бурю эмоций и непреодолимую тягу открыть ей мир в его многогранности.

– От того, что здесь в устье реки Сожь со времен куда более древних, чем времена прихода на эти земли родимичей находится святилище Сварога Небесного кузнеца. И они с глубоким почтением относятся к тем, кто владеет его дарами.

В полусотне сажен перед ними предстал еще более богато украшенный и обширный дворец из массивного камня и бревен. Раскинувшийся на четырех холмах со множеством переходов и башенок, теремов, увенчанных острой крышей со шпилями со свастиками, и квадратами Сварога, где ромб в основе квадрата олицетворяет плодоносящую силу, мать – сыру землю. Четыре луча означают четыре стороны света, четыре лика бога – кузнеца, а также то, что Сварог видит одновременно и знает всё и может предупредить о любой опасности, отвести беду или наоборот — привлечь желаемое Благо и блага. Очаг в центре обозначает кузнечный горн, из которого в четыре стороны вырываются четыре языка пламени. Убранство и красота дворца в разы превосходили строения той части города, по которой они уже прошли.

– А это что за дворец такой диковинный? Любша даже забыла, как дышать, настолько захватывало дух, увиденное ею.

– Это детинец.

– Ну, да. Надо полагать детинец. Должно быть, мне и самой следовало догадаться, ведь он краше и больше всех здесь. Она разглядывала невысокие, почти символические ворота, ведущие во внутренние дворы и вымощенную слюдой, змеевиком, сердоликом, янтарем и каким – то похожим на морошку камнем дорожку, опоясывающую дворец. Дорожка была шириной с аршин . Рядом с искрящейся на солнце дорожкой к коновязям привязаны лошади, терпеливо ожидающие своих хозяев.

– А что же их князь ничего не боится? Ни тебе стен, ни рва с кольями или водой.

– Вон ту дорожку вокруг дворца видишь?

– Вижу и удивляюсь. Как так слюда и прочие камушки под ногами и копытами лошадей, колесами повозок не рассыпаются в труху.

– Ну, так не простая та дорожка, а зачарованная. Она похлеще стен крепостных в две сажени толщиной будет. Волхов остановился и попридержал рукой спутницу. Они стояли минуту– другую, а после ворота сами собой распахнулись, и князь провел спутницу во двор. Утопающее в зелени и разноцветных каскадах цветущего марьиного корня простанство казалось нереальным. Возникало ощущение, что не по камнем выложенной земле идешь, а будто паришь над ней, не касаясь тверди ногами. Такими они стали легкими.

– Доброго здоровья, князь Волхов. С чем пожаловал? Чем удружить тебе, светлый муж можем? Рядом возник старец, облаченный в белоснежные одежды, украшенные скромными металлическими бляшками с отчеканенными на них Сварожьми квадратами. Его длинная борода и волосы, слегка колышимые ветерком, остались темно – русыми, лишь чуть припорошенными сединой. Взор сапфировых глаз старца вроде бы и проникал глубоко внутрь, но был задорным и отчасти насмешливым. Он не подавлял своей значимостью и важностью, а казался этаким своим парнем. Но не было сомнений в том, что это волхв и весьма высокого полета. Его венец и посох обладали столь невиданной мощью, что слабому бы не подчинились.

– И тебе дорого здоровья, волхв Сваргополк. Волхов почтительно поклонился. Любша последовала его примеру. Старик же приблизился вплотную к гостям, взял за руку Любшу и вгляделся в линии на ее ладони.

– Однако. Удивился волхв и повел головой в сторону. Брови его в изумлении приподнялись вверх. Волхов хотел было объяснить с чем пришел, но старик его опередил.

– Вижу уже. И сам могу тебе поведать, что за нужда привела вас к нам. Тот, кто передал ей свой дар Сварога Небесного кузнеца передал его впопыхах. А так не делается. Такую могощь лета передают. А она еще и девка. Помниться за все века, что такой дар людям был нашим Небесным покровителем передан, всего пять таких было. Да и то, две из них и трех лет не смогли его удержать– преставились. Еще бы с лето не привел бы ее, то и разорвал бы ей жилы переданный да не освоившийся дар. И стал бы он ей ни даром, а проклятием. Уморила бы себя почем зря.

– Поможешь? С надеждой и почти детской просительностью в голосе спросил князь. Да и не князь в нем сейчас говорил, а человек ужаснувшийся тому, что его любимой грозит опасность, что ее дар не столь для нее безобиден, как могло показаться.

– Ты и представить не можешь с каким удовольствием. Добродушно проговорил волхв Сваргополк. Он прищурился, внимательнее разглядывая Любшу. –. Самому любопытно обряд провести. Лет пятьдесят проводил лишь для двоих братьев. Их обоих Сварог благословил, когда прадед уходил за грань. Старик снова перевел взгляд на Волхова. – К князю то заглянешь или сразу к святилищу направимся?

– Как не заглянуть? Невежливо бы было прийти в Радимич, дойти до его дворца и не поприветствовать. Он усмехнулся. – Так ты ждал нас, старик!

– А – то! Сам знаешь, без меня тут мошки не летают. Да на обряде без князя и его суложи никак.

Волхов знал и вспомнил, что мать ему рассказывала, о Сваргополке. Сразу после рождения из одного младенца высокого волховского рода Сваргаяров творят путем мудреных обрядов двенадцать. И с лица, и по силе, и по возможностям они равнозначны. Когда мальчики растут то постигают разные умения во всех сферах, но то, что постиг один, тем владеют и другие. И круговорот обмена умениями у них происходит постоянно, да еще не лишь меж собой, но меж наставниками. И жить они могут бесконечно, ожидая пока родится подходящий младенец. Его так же сварганят числом двенадцать. Эти двенадцать достигнут возраста тридевятого царства и тогда старики предшественники, воспитавшие каждый свою часть священного бортища уходят на покой. При том еще двадцать семь лет они бдят за своими учениками –волхвами Сваргополками. От того и имя у них такое.

– Ну что ж, идем, провожу. Радогуш у княгини. Княжич сегодня пошел, нарадоваться не могут. Вот и разделишь с княжеской четой ликование. Волхов скользнул взглядом по любимой, в груди стало жарко. Как же он будет счастлив, когда эта женщина подарит ему дитя. Перед взором проносились образы, как он будет лелеять ее в ожидании наследников, как они будут пестовать своих кровиночек. И непременно он хотел от нее и дочь. Наверное, всякий любящий муж хочет продолжения не лишь себе, а жаждет видеть проявленной доченьку. Ту малую росинку бытия, в ком створожились  черты и природа ее матери и его самого.

Гости прошли за волхвом вглубь двора, несколько раз свернули и оказались у неприметной двери, скрытой от глаз плющом. Волхв коснулся ее своим посохом, невидимый замок щелкнул и дверь распахнулась.

– Поднимемся сразу в прихожую княгини Перуники. Нечего нам по дворцу петлять. Радимич ступил в темноту, которая тут же осветилась вспыхнувшим на навершии его посоха серебристым со всполохами оранжевого светом. Посох осветил лестницу. Винтовая лестница ведущая вверх, кружащаяся вокруг центральной колонны имела широкие гладкие ступени. Каменная кладка стен покрыта разноцветными изразцами, многие из которых в небольшом квадрате в пядь каждое ребро вмещали в себя целые образы, повествующие о неизвестных гостям событиях и героях.

Свет, проникающий через узкие окна, играл тенями на стенах, добавляя сверхъестественности восхождению. На втором поверхе оказалась обитая кованой ажурной решеткой дверь. Волхв прошел мимо, поднимаясь выше, пока не остановился у такой же двери на третьем поверхе, к которой, как и на входе приложил свой посох. Так же щелкнул невидимый замок и дверь распахнулась, являя взору прихожую. Помещение представляло собой настоящий живописный триумф творчества мастеров кисти, где каждый штрих и деталь вызывали восхищение. Пол усыпан яркой плиткой в шахматном порядке, создавая ощущение игры и контраста. На стенах красовались выполненные с удивительной точностью с изображения величественные сцены охоты, обрядов, сюжетов чародейств. Эти образы были полны жизни и столь красочны, что казалось они, эти люди и волшебные существа по мановению посоха Сваргополка сойдут на пол и станут приветствовать или напротив, строжить гостей.

Старик указал Любше на одну из множества широких лавок, покрытых парчовыми мягкими настельниками.

– Присядь, дитя. Передохни. А ей это так требовалось, чтобы во все глаза разглядывать красоту, нежданную. – Пребрана. Позвал он тихо, слегка стукнув посохом.

В прихожую не вошла, а вплыла девушка. О ее статусе говорила одна толщиной с молоденькую березку коса цвета мореного дуба длиной во весь ее рост. Эта дивная красавица была подобна восходящему солнцу, освещающему мир своим сиянием. Лицо её было нежным и чистым, как первые весенние цветы, а глаза, глубокие и выразительные, напоминали озера, полные тайн и загадок. Одежду ее и одеждой то не назовешь. Облачением лишь. Ведь оно было настоящим произведением мыслетворчества и искусного исполнения. Платье, украшенное драгоценными камнями и золотым шитьем, облегало фигуру, подчеркивая каждую линию её тела. Кружевные рукава, расшитые бисером, ниспадали до самого пола, создавая ощущение легкости и изящества. На голове её красовался венец – кокошник, инкрустированный сияющими прозрачными как роса камнями. Каждый шаг, каждое движение ее были исполнены грации и величия. Она двигалась так, будто танцевала под музыку невидимых мелодий, оставляя за собой шлейф аромата, который мог бы свести с ума любого, кто его почувствовал.

Укол ревности зацепил ее чувства. Она ощутила себя какой – то недоженщиной при виде этого дивного создания. Она украдкой взглянула на Волхова, но он казалось, вообще не замечает диву. Лишь слегка кивнув в знак приветствия Пребране, он любовался образами на стенах. «Это коли у них челядинки так выглядят, то какова же княгиня? И Волхов, коли видит таких красавиц, от чего же свататься ко мне вздумал? Ах, как же она не в пример мне дивна! А вдруг завидев такое, он передумает и захочет сосватать не меня, а какую– нибудь родственницу князя Радогуша, ведь статус позволяет ему кого угодно в жены брать». От этих мыслей все в ней скукожилось, комок подступил к горлу, в ушах зазвенело. Князь словно ощутив ее состояние подошел и взял за руку.

– Брось, любимая. То пустое. Мне не нужен кроме тебя никто ни в этом мире, ни во всех других. А она во всем своем великолепии лишь существо чародейное. Служит из рода в род при княжеских женах. Ты бы видела какие хлопчики в палатах князя! Тогда мне впору и самому задуматься, уж не прогадала ли ты с выбором. От этих слов ком в горле исчез и стало до неимоверной степени спокойно и защищенно. Он склонился над возлюбленной и поцеловал ее в темечко. А она смутилась, от того, что успела позабыть о том, что он читает ее как развернутый свиток.

– Идемте, голубки. Княжеская чета с нетерпением вас ждет.

Он направился к самой широкой двери и вошел в ее проем, ведя следом гостей. Любше после прихожей казалось, что ее уже ничем не удивишь, но то, что предстало ее взору в гостиной княгини ошеломило.

Величественные палаты, полные света и красок. Стены, украшенные яркими росписями, поражали воображение своим великолепием. Цветы, птицы и орнаменты переплетались в причудливом узоре, создавая ощущение волшебства и живого дыхания природы. Каждый уголок этого пространства был наполнен красотой. Каждая деталь несла в себе частичку души, сотворившего это чудо.

Центральное место занимал длинный стол, выполненный с мастерством и любовью. Его деревянная поверхность отполирована до блеска, а резные ножки в виде василисков восхищали точностью исполненной резьбы. Рядом стояли кресла с высокими спинками, обитые плотным шелком. Они манили присесть, отдавая тело в их власть. Окна, украшенные витражами, пропускали мягкий свет, играющий на стенах и потолке.

Каждое стеклышко в этих окнах уникально, каждый цвет рассказывал свою быль.
Это место дышало духом глубокой старины, оно словно живое, хранящее множество тайн и загадок было пропитано и новизной. Здесь чувствовался дух времени, который невозможно передать словами, чувства и эмоции, проживаемые обитателями дивных палат. По периметру стен высокие резные шкафы, заполненные свитками, книгами, статуэтками животных и флакончиками разных размеров и форм. Так и хотелось полюбопытствовать и разглядеть каждый предмет, зачитаться, погрузить в начертанное в этих свитках и книгах, и остаться здесь пусть не навсегда, но хотя бы пока не перечитаешь все это. И возможно ли столь великое множество книг прочесть?

В покой вошли двое. Мужчина одет просто и не незамысловато. В простую рубаху из беленого льна, расшитую обережными узорами. Из всех украшений на нем был лишь брачный браслет, да на шее амулет Сварожич– Радимич. Восьмиконечная звезда – коловрат из красного золота.

Этот символ отождествлялся с богом кузнецом, раскрывал скрытые возможности, оберегал от темных сил, исцелял, укреплял родственные узы, дарил владельцу божественную силу умение с достоинством исполнять свой Рок, выходить из жизненных перипетий и усиливал его собственную силу, как чаровную, так и мужескую.

– Рад! Безмерно рад видеть тебя, друг Волхов! Уверенное властное лицо князя Радогуша озарилось широкой улыбкой. Он шагнул к гостю и стиснул его в крепких объятиях. Взгляд строгих проницательных глаз заискрился теплом и искренним приятием. Через несколько мгновений Радогуш выпустил Волхова из медвежьей хватки и повернулся к Любше. Он склонил голову в едва заметном поклоне, проложил правую руку к груди и подошел к спутнице внука Велеса – Змея. – И тебе, огненная птица рад, как сестрице неожиданно обретенной. Он положил ей крепкие, видавшие и меч, и ласку большие ладони на предплечья и расцеловал в обе щеки. Голос князя был глубоким и резонирующим, отражая его авторитет и значимость, но при этом располагал к его обладателю, ибо радушие и приятие с каким он приветствовал гостей было чистосердечным и открытым.
   
После его радушного приветствия к Любше подошла, поклонившись Волхову княгиня Перуника. Муж передал ей из рук в руки девушку, будто она была ценной реликвией. Перуника обняла ее.

– Приветствую тебя, соратница. Лицо княгини дышало спокойствием и благородством, её голубые глаза смотрели прямо и открыто, а полные чувственные розовые губы, имеющие мягкую округлую форму, слегка улыбались, словно приглашая присоединиться к тайному шутливому разговору или намекали на то, что они обе принадлежат к какому – то заговору. Естественная полнота ее губ создавала ощущение гармонии и баланса в чертах лица. Нижняя губа слегка выступала вперед, что добавляло лицу Перуники немного дерзости и вольности.

В целом красота хозяйки Радимича была мягкой и неброской, Её пшеничного цвета волосы, заплетённые в две косы со множеством прядей перекинутые на плечи, покоились в накосниках – сеточках из мелких жемчужин и завершались жемчужными же ромбовидными подвесками. На каждой жемчужине поблескивал в солнечном свете, льющемся сквозь цветные стекла витражей, белый перламутр. И казалось будто все они – эти жемчужинки содержат в себе мощь водных гладей с их неизведанной глубиной.

Белая плотного шелка рубаха с золотистой отделкой и вышивкой по вороту, рукавам и подолу выглядела так, точно была ее второй кожей. Так естественно она подчеркивала развёрнутые плечи молодицы и выражала её гордость и уверенность в себе, что лишь усиливало впечатление от её мягкой красоты, и наводило на мысль, о правдивости людской поговорки: не человека красит одежда, а он ее.

Княгиня взяла юную гостью за руку и провела к столу, на котором неизвестно откуда и как появилась красная скатерть и множество многорожковых подсвечников с уже зажженными свечами. Ахнув от изумления, Любша уставилась на стол. Он ломился от изысканных кушаний. В центре — огромный жареный кабан, украшенный зеленью и фруктами. Его золотистая кожица блестела в свете свечей, а аромат вызывал сводящее с ума желание вкусить мягкой с жирком плоти. Рядом с ним — большие блюда с различными видами мяса: перепелки, утка, куропатки, все они приготовлены с разными специями и соусами. Рядом с мясом стояли блюда с разнообразными гарнирами: капуста, каши, тушеные грибы, репа, и другие овощи, приготовленные с маслом и травами. Была и разнообразная рыба, икра в золотых пиалах. Здесь же были огромные караваи хлеба, свежевыпеченного и манящего хрустящей корочкой. А сладостям на княжьем столе та и вообще было можно дивиться не передивиться. На столе красовались, пирожные, печенья, фрукты, залитые медом, и ягоды, политые кремом, пирожки разных форм и размеров. Все это украшено сахарной пудрой и красочными цветами из теста и чего – то такого, что Любша никогда не видела. На столе также стояли кубки из хрусталя и обилие графинов с разного цвета вином, наливками, медами, морсами и просто чистой водой.

Перуника рассмеялась тихим, но звонким смехом и смех этот, навевал мысли о разговоре звезд в ночном небе.

– Мне нравится, как ты изумляешься! Ты не скрываешь чувств и желаний. Это так дивно. Мягкий, теплый ее голос звучал как шепот летнего дождя. – Не смущайся, присядь. Тебе следует хорошенько подкрепиться. То действо, что ждет тебя в святилище, отнимает прорву сил, сама знаю.

– У вас в Радимиче все проходят подобные действа? Изумилась Любша, обернулась и взглянула на мужчин. Сваргополк, что–то тихо растолковывал князьям. Перуника снова рассмеялась.

– Отнюдь. Она положила в рот ягоду земляники. – Лишь те, кто владеет даром Сварога Небесного кузнеца.

– И ты? Любша закашлялась. А княгиня закивала. По всему было видно, что ее позабавило изумление гостьи. Она снова тихо засмеялась. Но ничто в ней не выдавало ничего, что могло навести на мысль, что молодица глумиться над кузнечных дел мастерицей. К столу подошли мужчины. Князь Радогуш положил ладони на плечи супруги, наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Что тебя так развеселило, моя ладушка? Радогуш занял место во главе стола по левую руку от княгини, указал волхву и Волхову присаживаться.

– Да, вот, поведала нашей гостье, что я, как и она владею даром Сварога Небесного кузнеца. Ее это привело в изумление.

– Да. Хотя чему я могу еще удивляться, когда вы живете у святилища Сварога Небесного кузнеца. Лишь сейчас она обратила внимание, что не смотря на всю свою мягкость и округлость, тело княгини было крепким и сильным, объятия, которыми она одарила ее несколько минут назад тоже не походили на объятия нежной молодицы.

– Я же говорил, тебе, лебедушка, что и кроме тебя есть девицы с таким же даром как у тебя. Любша лишь пожала плечами. – Ладно. Он повернул голову к Радогушу. Давай – пресветлый князь за трапезу примемся. Нам бы в святилище явиться загодя до полудня. Там все готовят, но мой брат Сваргополк желает приглядеться к той, коя в обряд пойдет. Князь коснулся кубка, но Волхов его опередил.

– Постойте, прежде чем мы примемся за трапезу, позвольте мне преподнести вам скромные дары. В покои вереницей вошли пять девушек. И все они были Пребранами. Одинаковыми с лица и лишь в одеждах различались цветами. Князь достал из своей котомки, которую Любша при нем хоть убей до сего момента не видела, ларец и с поклоном передал княгине.

– Прими, княгиня Перуника, сей дар. Буду польщен, коли тебе он по сердцу придется и хоть лишь единожды ты дополнишь сим гарнитуром свою дивную красу. А уж коли и не раз наденешь ты сии прикрасы, то поведаю мастеру, что за дива их приняла и полюбила. Он поднял крышку на ларце и передал его супруге Радогуша. Вот теперь настала ее очередь удивляться. И она изумилась дивной красоте, представшей ее взору. Прикрасы, что покоились в ларце и прикрасами то было сложно назвать. Это были символы величия и благородства. Головной убор, в виде короны, сверкающий зелеными камнями в кружеве из алмазов гордо возвышался над остальными украшениями. Он был исключительным, создающим эффект звёздного мерцания. Зелёные камни, переливались всеми оттенками леса, отражая свет и придавая украшению живость и природную красоту. Ниже были ожерелье и серьги, подвески и браслеты, пара колец и фибула. Изумрудные камни, окружённые белыми бриллиантами, создавали гармонию цвета и формы, вопия о роскоши и изысканности.

– О, боги пресветлые! Воскликнула княгиня, разглядывая подаренное ей великолепие. Уж чего у нас тут только нет, но такой красоты я не видала. Сияющими главами она взглянула вначале на супруга, а после на дарителя. Поднялась со своего места и нежно прикоснулась губами щеке, наклонившегося над нею Волхова.

– Изумительная вещь. Подытожил хозяин Радимича, любуясь восхищением супруги.

– Тебе дружище нечто более простое, но надеюсь полезное. Волхов протянул Радогушу кольцо. Оно излучало серебристое свечение. Украшеное крупным синим кристаллом, окруженным множеством мелких голубых кристаллов. Свет от кольца образовывал водную арку, искрящуюся и переливающуюся,

– Это то, о чем я думаю? Радогошь взял подарок и вгляделся.

– Верно, брат. Из – руки княгини Влатиатар. Хозяин встал и приобнял друга. По его лицу было видно, что подарок пришелся ему по душе.

– Благодарю, Волхов. Уж и не чаял я разжиться такой диковиной. – Как ею управлять?

– Покрути, шесть раз на указательном пальце и Влатиатар выйдет на связь. Кому ка не мастеру знать все тонкости ее мастерства. Любша восхищалась подарками, припасенными для хозяев. Ведь когда входила в покои княгини, смущала тем, что пришла в их дом без даров. Она, конечно, не могла подарить им нечто подобное, но все же приходить с пустыми руками не считалось невежеством. Теперь девушка с душевным трепетом ждала и предвкушала, что же волхву преподнесёт ее возлюбленный. А то, что подарком его не обделит сомнений у нее не было. И она не ошиблась.
Волхов достал из котомки круглый футляр и преподнес его Сваргополку.

– Прими, отче, сделай милость. Старик степенно кивнул, принимая дар. Он открыл футляр, достал оказавшийся в нем свиток.

– Фолиант душ — связывает души людей и существ. Задумчиво произнес волхв. – Шептун Ведагона. Знатная вещица. Благодарю тебя внук Велеса – Змея. Без него нам ох как сложно было Ведагонов для радимичей подбирать. Сколь покалечили ребятишек, сколь безумств с ними происходило без него. Наш ведь тогда твари из Кровавого полчища сожгли. – Удружил, сынок. Кланяйся деду от меня. А теперь дети. Он оглядел сидевших за столом, –следует ускориться с трапезой. Время не ждет. Через два часа полдень настанет.

– Ешь плотнее. Обратился он к Любше. – Хмельного не пей, лишь воду ключевую. Он самолично взял хрустальный кувшин и налил в ее кубок вина. Князь махнул застывшим Пребранам, давая понять, что они могут приступить к прислуживанию за трапезой.