Радушные Держащая купол 2 Глава четырнадцатая

Матросы получили швартовые и оттолкнули судно от земли. Оно медленно оторвалось и плавно набирая ход двинулось к выходу из гавани. Скорость нарастала, равно как и волнение отплывающих в неизвестные дали странников. Стоящие на борту люди, отвернувшись от берега, где остались провожающие, стремительно тающие по мере отдаления от Руяна теперь глядели вперед. Туда, где небо и водная гладь встречаются на горизонте нежно принимая друг друга в объятия как любовники, что не в силах расстаться ни на миг. На отдалении и впереди с позади двигались другие судна, покидающих Руян гостей.

Прошедшие не легкие испытания юные чародеи старались предчувствоваться к тому, что ждало их там, за кромкой пенящихся вод на Борнхольме к примеру и далее на пути их странствия, где каждого из них ждет почтенный Юхан Доаиву Айла, у которого для каждого из собравшихся на этом судне свое вещее слово и веда.

Стремительно бегущие, словно запоздавшие куда – то по одним им известным делам легкие облачка, похожие на дымок бежали по светлеющему утреннему небу. Там впереди вставало дневное светило, озаряя бордовыми, переходящими в розовые с желтизной всполохами горизонт. Туда, на встречу извечному свету Ра бежал, подгоняемая двенадцатью веслами и чарами мореходов дубас – поморское судно, перебегая с волны на волну, оставив далеко за кормой Руян и все его извечные тайны.

– Когда будем на Борнхольме? Прозвучал заданный Ведагорой вопрос. Волхва проверяла чистоту застланных беленым полотном тюфяков, набитых пахучим разнотравьем накрепко устроенных на лавках, приколоченных к стенам судна. Убеждаясь в их безупречной свежести, одновременно проверяла выделенное им помещение на наличие вредоносных чар.

– На рассвете третьего дня. Ладара устраивала свой скарб в нише подле выбранного ею ложа и натягивала плотную сеть, чтобы пожитки не валились с полок во время движения.

– Споро. Мне по душе столь быстрый ход судна. Собеседница взбила подушки на своей лавке, и принялась проверять ложа Полонеи, Пейджин и Таймы. – Шутка ли шестьдесят с гаком саженей!?

– Я намеренно выбрала дубас Славентиров. Все суда этого рода славятся быстроходностью и безопасностью. Их добротно оснащают всем необходимым, не скупясь на удобствах путников. Вот уж полторы сотни лет как не было ни единого крушения или пропажи их суденышек. К прочему, те, что предназначены для путников завсегда вот такие удобные и благоустроенные. Здесь есть место, где омыться и приготовить пищу. Этот дубас раза в два с половиной больше против своих собратьев, от того мы так вольготно могли разместиться в укромных каютах

– Вот, что, что, а пищу, слава богам и нашим благодетелям нам не скоро придется готовить. Усмехнулась Ведагора, приглаживая волосы. – Столько снеди нам пожаловали горожане, что до самых земель саамов не будем пополнять запасы. Да, хранят и оберегают их пресветлые боги и Всевышний.
Волхва достала широкое конопляное полотно, щетку для волос и пахучее земляничное мыло в стеклянном горшочке с плотно притертой деревянной крышкой. – А, вот омыться – это в самый раз. Она вдруг притихла и тяжело вдохнула сладкий аромат, разглядывая красную прозрачность нежного варева работы покойной Чаромыдры. Волхве вспомнился путь на Руян. Как она, Полонея и Чаромудра ликовали в мощи бушующей стихии.

– Эх, Чаромудра, Чаромудра, больно рано ты ушла, подруга. Больно рано. Мне неимоверно тебя не достает. Ладара молча присела рядом и обняла подругу, с которой свела их почившая чародейка. Рядом с дверью послышались голоса и раздался стук.

– Дозволите ли, красавицы. Ожель распахнул дверь, не дожидаясь ответа. Глядя на притихших женщин, ведун мигом уразумел, о чем печалятся подруги. В синих глазах старика блеснули слезы и боль от потери его молочной сестры, самого родного по духу существа за всю его долгую и насыщенную жизнь резанула будто укус подколодной, но он тут же приосанился резко вздохнул и надел лучезарную улыбку. – А, ну девки не сметь! Не сметь, говорю! А то выпорю как нашкодивших ребятишек. Кому как ни вам ясно, что она рядом с нами. Он ударил кулаком по стене и поморщился. – Ступайте на воздух! Бегом! Там дети ждут вас к трапезе. Женщины, не переча, поднялись с ложа и направились мимо него на палубу. Ожель в воздухе продемонстрировал, что шлепает по мягкому месту Ладару, идущую следом за Ведагорой. Молодая женщина обернулась и хихикнула. – То – то. Нравоучительно протянул наставник молодых ведунов, а сам чуть задержавшись вытер со щеки все же пролившуюся слезу и с тяжелым вздохом поспешил к молодежи.

– А ты чего в духоту помещения лезешь? Ожель приостановил входящую в каюту Полонею, легко приобняв девушку. – На воздухе трапезу накрыли.

– Позже, почтенный Ожель. Подумать надо. Собеседница улыбнулась лишь одной половинкой губ и мягко высвободилась из объятий старика. – Ты ступай, сделай милость. Я одна хочу побыть.

– Случилось что? Он вспомнил странное поведение подопечной Ведагоры, когда та поднялась на дубас. Ожель изучающе ждал ответа.

– Вот это я и хочу выяснить. Полонея растирала запястье правой руки.

– Подсобить? Она хотела вначале отказаться от содействия ведуна и уже приготовилась вежливо об этом сказать, но вдруг передумала.

– Да. Подсоби. Там. Она указала большим пальцем правой руки наружу. – Есть щупленький матросик в зеленых портках. На его груди занятная такая подвеска. Я прошу тебя, почтенный Ожель приглядись – ка к нему, а после сообщишь о том, что тебе показалось.

– Ну что ж. Ведун размышлял не долго. – Так тому и быть. Пригляжусь к твоему хлопчику. Он повернулся чтобы выйти, но снова обратился к собеседнице. – Ты тут не засиживайся слишком долго. Сама знаешь, что есть тебе побольше нужно. Мардара сказывала, не до конца ты восстановилась. А уж сколь сил тебе на долгий путь понадобится и что там впереди… Он неопределенно повел в воздухе рукой и не дожидаясь ответа вышел.

– Лют. Позвала Полонея своего Ведагона, оставшись одна. – Лют. Снова прозвучал ее голос, нарушающий мерное поскрипывание досок обшивки и оснастки дубаса. Она подождала пару минут, прикрыла глаза и поискала в пространстве вороненка, усаживаясь поудобнее на своем ложе.

– Чего тебе, неугомонная? Тельце птицы сформировалось из клуба черного дыма, в мгновение ока возникшего под потолком каюты. Повеяло духом разряженного после грозы и молний воздуха. Возникая рядом с Полонеей, сын Варуны всякий раз приносил этот запах с собой.

– Спросить надо. Поди сюда. Обладательница Знамени Арконы похлопала по белоснежному полотну, покрывающему набитый травой тюфяк на ее ложе. Глядя как тот мнется и кокетничает, пристроившись на тюфяке, она достала из мешка небольшой сверток и развернула его рядом с собой. На тонко выделанной коже оказались вяленая килька, сушеные ножки лягушек, семечки льна, мелкие рачки и прочие любимые Лютом лакомства.
Вороненок сверкнул антрацитовым глазом, не дожидаясь уговором, порхнул к лакомству и клюнул попавшийся первым кусочек сыра.

– Пересолили. Заключил он сам для себя, сосредоточенно перебирая лапой свои яства, не обращая внимания на нетерпеливо ожидающую его внимания Полонею. Лют взял кедровый орешек, расколол его клювом и сплюнув на пол скорлупки, проглотил.

– Лют, не пакостничай. Строго сказала Полонея. Вороненок склевал пару лягушачьих лапок. Его глазки – бусины сверкающего на солнце антрацита с синеватыми искорками зажмурились от удовольствия.

– Я тебе не белка, чтобы со скорлупками такое лакомство глотать. Он проделал тоже самое еще с несколькими орехами. Но на пол сплевывать не стал, а сложил горку из скорлупок на краешек кожи. – Полог сотвори. За стеной чужих ушей тьма, есть и весьма любознательные. Он многозначительно смотрел на собеседницу, кивая на небольшое круглое оконце, забранное выдувными стеклышками, нынче открытое, давая возможность свежему морской воздуху проникать в помещение, наполняя его запахом соленых водорослей, завяленных на солнце. За окном мелькнула тень. – Что-то ты, невеста княжича Твердислава позабыла все, чему тебя учили. Полонея выглянула в окно, но никого не углядела. Досада за свои промахи, отразилась на лице девушки, снова обратившей взор на своего Ведагона.
Она взмахнула обеими руками, обводя пространство и проговорила заклятье. – Ведаю я чего спросить желаешь. Но, как и раньше тебя предупреждала Зоряница, так и нынче скажу, что это лишь твое дело разбираться с тем, кто в бытность твою на Руяне перед нашим знакомством лишил тебя силы.

– Силы? Удивилась Полонея. – Ты хочешь сказать, что меня тогда лишил силы этот щуплый паренек? Полонея даже не могла поверить в то, что этот задохлик мог обладать хоть сколь – нибудь значимой силой, что его не смогли распознать раньше.

– Верно.

– А зачем? Что я ему сделала?

– Ровным счетом ничего. Он поковырял клювом, выуживая из общей массы льняные и кунжутные семечки, ягодки вяленой клюквы и морошки. – Ты многим, кто имеет на тебя зуб ничего не сделала, тем не менее, они считают своим долгом переломить твою хрупкую шейку или твой неугодный некоторым хребет.
Лют стал водить клювом, будто принюхиваясь. Вскоре его взгляд упал на тюки, устроенные под лавками. – Вы решили в землях саамов торговать божедревником? Думаете там его нет?

– Это Пейджин для чего – то его набрала. Она похлопала по одному из тюков под своим ложем. – Ты, Лютушка мой родимый не отвлекайся. Кто он таков?

– С этого и следовало начинать такой важной особе как ты, Полонея. А то, что я ему сделала? Зачем он так со мной поступил? Почто же меня – дитятку обидел? Тьфу. Срам, да и только.

– Сказывай давай. Разозлилась Полонея. – Чего глумишься, птичий останец? Лют тяжело вздохнул. – Может тебя снова о стену приложить?

– Но-но-но! Ты прекрати меня оскорблять, ведьма! Я все-таки тебе не просто птица я….

– Сын бога Варуны. Закончила за него Полонея. – За гору провинностей отправленный быть моим скоропощником. А раз тебя твой отец отправил, то и исполняй свой божественный долг, а то, как донесу на тебя.

– Кому? Он вспорхнул с полонеиного ложа и стал тянуть с полки над ее головой сверток. Тот не поддавался его натиску. Недолго понаблюдала за тщетными попытками высвободить сверток сквозь ячейки сети, которой были затянуты все полки в каюте, уберегая тем самым скарб, находящийся на них от падения, она достала сверток сама и развернула перед птицей.

– Так и знал, что ты скупердяйка. Самое вкусное то не стала доставать. Вороненок с вожделением уставился на гору лещины, представшей его взору. – Знала ведь, что я….

– Да, я всегда знала, что ты прожорливый. Девушка закинула ногу на ногу, взяла горсть орехов и стала класть по одному в рот, пока этот мелкий задавака ест, преисполненный своей важности.

– Он твой родич. Внук сестры твоего деда Герлейва, Регинлейв. Полонея прекратила жевать и в недоумении уставилась на собеседника.

– Ты ничего не путаешь?

– Обижаешь, Полонея – Радица внучка конунга Герлейва. Обижаешь, Держащая Купол. Разве я хоть раз что –то путал? Я Ведагон! Ведагоны ничего не путают.

– Тогда прекрати клевать, как бездонная курица и толком все объясни! Полонея разозлилась еще пуще.

– Заберу. Вороненок вперил на подопечную свои блестящие круглые глазки, несколько раз взмахнул крыльями и остатки лакомств исчезли, словно их и в помине не было в созданной им воронке в полторы пяди обхватом. – На потом. Уточнил Лют.

– Не перестаю тебе удивляться, Лютушка. У твоего отца такие пиры знатные, а ты бедных людей объедаешь, побираешься. Полонея рассмеялась мелодичным заливистым смехом. Возникшее ранее напряжение стало спадать. «Все ж, что – то придумаю, коли Лют о нем знает. Да и заметила вовремя я родича – вражину».

– Скупердяйка! Бедной птичке пожалела лакомств. Он снова помахал крыльями, создавая воронку. – На ка вот, полакомься. Ведаю, по нраву тебе. На колени Полонее упала небольшая деревянная коробочка. Девушка открыла крышку и ахнула!

– Имбирь! Коробочка доверху была наполнена медовым имбирем. Глаза Полонеи засверкали, она напрочь позабыла о странном родственнике. Подцепив ногтем тонкую пластину, принюхалась к пряному аромату, прикрыла глаза и откусила. Остро – сладкий вкус коснулся языка. Рот наполнился слюной. Девушка озорно глянула на своего друга и блаженно вздохнула, посасывая угощение.

– Угодил, Лютушка ласково проговорила сладкоежка. – Угодил. Вот же угодил. Следом за первым кусочком имбиря, во рту оказался другой, обжигая язык острым привкусом после того, как сходила сладость меда. – Ты уж о родиче моем поведай, не томи, соколик. Расслабленное ее лицо осветилось краснеющими всполохами солнца.

– Ты ополоумела от обжорства? Возмутился Лют. – Какой я тебе соколик?

– Прости, родимый мой ворон. Поправила себя Полонея. И вдруг стала серьезной. – Давай! Сказывай уж! Голос ее стал властным и громким.

– Ну, так слушай, моя красавица. Он степенно переступил с ноги на ногу и стал важным. Выглядело это столь забавно, что Полонея едва сдерживала себя, чтобы не начать потешаться над сыном бога Варуны. – Названная тебе нынче Регинлейв была старшей сестрой твоего деда. Её самым великим проступком в глазах внука было то, что семейство, где родилась бабка было многолюдным. Как ты знаешь, это большая редкость у чародеев, вёльв и колдунов.

– Ну, так то же дивно! Заметила озадаченная собеседница вороненка. Сколь она себя помнила, ей всегда грезилось об огромной семье, где много братьев, сестер, тетей, дядьев и разной степени родства других родичей, кого можно любить, о ком заботиться, с кем слова заветные говорить, тайнами делиться.

– Это тебе, Полонеюшка дивно, но не нашему Ньорду, что был назван в честь одноименного парню бога. И нужно сказать, что с рождения мальчик обнаружил немереную силу, благодаря стараниям вёльвы Ригенлейв, о коих та основательно раскаялась. Но, что выросло, то выросло.

– Я в толк не возьму, куда ты клонишь, Лют. Терялась в догадках Полонея.

– Да ты не нарушай моего сказа, и разом все поймешь. Лют вспорхнул с места, где сидел, сделал несколько кругов под низким потолком каюты и вернулся на свое место. Полонея же насупилась, давая понять, что Ведагон хватил лишку в своих сегодняшних подначках. Она прикусила губу, не желая ссориться, но Лют то наверняка знал, что бушует в мыслях и чувствах потомка Ригенлейв. – Наподдавать мне не терпится? Он хитро глядел на девушку.

– Сам ведаешь ведь, шельмец. С напускной суровостью проговорила подопечная Люта.

– Ну, так вернемся к Ньорну, моя любительница медового имбиря. Родившись в многочисленном роду, где все без исключения владели тем или иным даром в разной степени силы, наш мальчик познакомился с весьма любопытными людьми. Теми самыми, что управляли чудовищем, убившим вашу тетку Эидис, убитым давеча тобою на Рюгене.

– И? Нетерпеливо заторопила собеседница.

– И они, то ему и поведали, что слишком многого он – великий колдун, отмеченный небывалым могуществом и избранностью лишился в связи с неумеренной плодовитостью своих родичей. Он опустил клюв в кружку, стоявшую у изголовья ложа и напился.

– Как прикажешь тебя понимать?

–Да, нечего тут понимать, Полонея. Все проще, чем яйца сварить. Его новые соратники быстро разъяснили Ньорду, что тому следует избавиться от всех своих родичей, в той или иной степени обладающих, мало – мальски стоящим даром. Сделать это определенным образом и тогда.

– И тогда могощь его кровных родичей перейдет к нему. Перебила Люта Полонея, закончив за него очевидную истину. – Ну, и много он преуспел? Перед ее глазами возник образ подвески на шее паренька. – Теперь то понятно, что меня смутило в нем. Вспомнила! Разгорячилась чародейка. Она вскочила на ноги и стала мерять шагами крохотный островок пола занятой лавками каюты. – Вспомнила я!

– Говори уже! Что ты вспомнила!

– Точь - в - точь такой же храниться среди украшений моей покойной матери в поместье у батюшки. Что подтверждает наше родство. Она потерла подбородок. – Помятуя о том, что ты мне нынче поведал, можно заключить следующее: мой братец Ньорд жаждет меня отправить к праотцам. Лют кивнул.

– Тогда я в толк не возьму, отчего же он это не сделал раньше. Когда он лишил меня дара, он же мог и убить меня.

– Не вышло у него. Могу тебя заверить, он старался. Ох как старался.

– Так, что же ему помешало?

– В храме Свентовита Исфандияр, в храме Перуна прискакавший туда нежданно негаданно белоснежный конь Свентовита, после Мардара, а далее я, вернувший тебе твой дар и … Он склонил голову на бок. – А ты меня чуть было не пришибла.

–Так много ли он сдушегубил родичей наших? Снова повторила свой вопрос девушка.

– Да, включая вашу бабку Ригенлейв, своего брата близнеца двух младших сестер, мать, всех до едино кровников и сродников по материнской линии. Он помолчал, давая Полонее возможность осмыслить меру сотворенного Ньордом. – Несмотря на все его старания, в роду Герлейва еще остались ведающие. Вот взять хотя бы тебя. Полонея задумалась. Ей вспомнился вечер по приезду в Полоцк вначале ее путешествия с волхвой Ведагорой и чародейкой Чаромудрой. Волхв Чаровед. Он говорил о том, что родичи по матушке однажды будут просить ее содействия, о том, что она не должна отказывать и не раздумывая устремиться на выручку роду. В голове проносились с немыслимой скоростью мириады обрывков слов, образов, ощущений, мыслей. Одни принадлежали ей, другие знакомым девушке людям, третьи же тем, кого она ни разу в жизни не видела. Все это закружилось настолько сильно, что к горлу подступила тошнота и стало душно, не смотря на раскрытое настежь круглое оконце. Полонея усилием воли скинула наваждение и отхлебнула из кружки воды, переводя дыхание.

– Так что же мне с ним делать? Недоуменно спросила она у ведагона. Она снова села на лавку. Зажала между коленей дрожащие ладони. Облик ее и без того оставлял желать лучшего после битвы с чудищем. Она оставалась бледноватой, не до конца округлилась, до неузнаваемости исхудавшая во время болезни. Ее била крупная дрожь. Он не чувствовал в девушке страха. Это было нечто другое. Осознание безысходности и глубокого горя о тех, кого она даже не знала. На ее лице были видны все ее мысли.

– Знамо дело, убить. Прозвучал здравый отзыв собеседника.

– Стало быть убить его следует. Произнося это, она ровно пробовала его на вкус. – Убить. Повторила спокойно.

– Ну, да. Голос прозвучал глухо. Он понимал, что по сути своей она юная девочка, не смотря на все пережитое ею на Руяне, не могла взять в толк, будучи чистой душой, как можно было угробить своих родичей, лишь заради того, чтобы увеличить внутренний резерв своей силы. Ведь, случись что, эта малышка готова была пожертвовать всем ради близких и родных, хотя и мягкотелой ее нельзя назвать. – Разве что ты решишь отдать ему себя во имя преумножения его могощи на заклание.

– Уши от дохлой нерпы ему, а не моя могощь. Очнулась от тяжелых переживаний Полонея. – Сдохнет, выродок мерзкий. Не от моей руки, так… Не найдя подходящих для мести личностей, ибо не знала никого из рода своей матери, она резко выдохнула и встала. – Что я должна делать? Как мне его убить?

– А вот здесь я уже не советчик. Далее тебе придется решать, как поступать. Пора мне. Он задрал голову наверх и под потолком каюты вновь заклубился черный дым. – Все, что могу тебе посоветовать, это чтобы ты оставалась завсегда на чеку, предупредила своих друзей, внимательно наблюдайте за командой и вступайте в дело, когда он сам раскроет свои намерения. Глядишь, ты чего нового узнаешь, что пойдет впрок, и принесет практические результаты. Не дожидаясь ответа, Лют порхнул в клубящуюся чернотой воронку.

– Занятное бытописание. Полонея устроилась на ложе, в размышлениях пожевывая очередной кусочек имбиря. – Не соскучишься. А я уж было распереживалась, что с тоски помру без движения на небольшом дубасе.