Любша - ковать судьбу или любовь Глава 21

Лишь утром Любша разглядела роскошные покои, куда проводила ее Нарта. Ночью все виделось мутным. Она и не пыталась разглядывать.

От усталости падая с ног лишь и успела, надеть кружевную рубаху и тонкой ткани, как упала на мягкое ложе, так сразу же и погрузилась в легкий сон без сновидений.

Теперь же она лежала в царящей здесь тишине, нарушаемой лишь тихим журчанием воды, струящейся в большом круглом окне, волшебным образом заменившей стекло или какой другой материал. Вода мягко переливалась сквозь оконную раму, создавая иллюзию прозрачной завесы, которая одновременно отделяла и соединяла внутренний мир покоя с окружающим лесом.

Просторные покои украшены множеством изысканных предметов, каждый из которых кажется живым, будто создан специально для этого места. В центре помещения возвышается широкое мягкое ложе, покоящееся на массивных бронзовых рыбах, чьи плавники и хвосты изящно изогнуты, поддерживая основу кровати.

Рыбы казались настолько реальными, что создавалось впечатление, будто они вот – вот оживут и начнут двигаться под тяжестью ложа. Кресла вокруг стоят на тонких ножках, но их сиденья удерживаются не чем иным, как огромными клешнями раков, чьи панцири сверкают перламутровым блеском при каждом колыхании света. Эти кресла приглашают присесть, обещая комфорт и уют, хотя их необычная конструкция вызывает легкое чувство удивления и восхищения. Но самое удивительное зрелище открывается возле стены, где расположен умывальник. Это не обычный умывальник, а миниатюрный водопад, который ниспадает тонкой струей прямо со стены, разбиваясь о каменное основание и собираясь в небольшом бассейне. Вода стекает вниз, создавая мелодичный звук, напоминающий мелодию лесных ручьев. Повсюду, в этих покоях ощущается присутствие живой природы: мягкий свет проникает сквозь ветви деревьев снаружи, играя тенями на стенах, а легкий ветерок приносит ароматы цветов и хвои. Кажется, что эти покои являются частью самого леса, органично вписываясь в его естественную красоту и гармонию.

– Проснулась. Любша вздрогнула от неожиданности. – Здрава будь! Ведь так у вас у людей говорить принято. У ложа с ворохом одежд в руках стояла Нарта. Сегодня она была облачена в дивный наряд из прозрачных розовых тканей, создающий впечатление, что она парит в воздухе, как и ее отец вчера.

– А у вас, что не принято желать здоровья?

– А чего нам его желать, когда оно у нас всегда есть. Нелепо ведь желать того, что есть. Надо бы желать, чего нет.

– А чего у тебя нет? Без всякой задней мысли спросила Любша. Но лицо Нарты стало вдруг расстроенным и из голубого превратилось в серое.

– Ты издеваешься? Она открыла в оскале рот и показала два ряда острых, как у летучей мыши зубов. Любша о неожиданности вздрогнула.

– Да с чего бы мне над тобой издеваться? Я перво – наперво лишь вчера к вам попала, а вдругорядь не знакома ни с вашими порядками, ни с печали. Нарта закрыла рот и создала на лице подобие улыбки.

– Неужто взаправду не ведаешь? Недоверчиво спросила дочь Водяного. Гостья отрицательно покачала головой.

– Что ты чувствуешь вот здесь, когда у тебя случается, что – , чего ты долго –долго ждала или когда у тебя вышло сотворить, то, что ты давно желала, а оно все не выходило и не выходило? Девушка вздохнула. – Или встретила того, кто тебе дорог, но ты давно его видала.

– Как что? Удивилась собеседница хозяина покоев. – Радость, восторг, умиление, гордость.

– Ты не поняла меня человечка. Это в голове ты понимаешь про радость, восторг, умиление, гордость. Она снова похлопала себя по груди. – Что у тебя тут?

– Тепло, горячо, будто пташка крылышки раскрыла, будто могу своим существом весь мир обнять.

– А я не могу. Она опустила голову чуть вправо и кивнула. Тяжелый вздох снова заполнил покои. – Кода бы не знала, что такое бывает, то не думала бы об этом. А так бывает наслушаешься русалок, то лучше бы лишь со снулыми рыбами и водилась. Вот и снова я подслушивала в ночи, как Днея раз за разом пересказывала, что ты не побрезговала ею, русалкой и волосы ей расчесала, теплом одарила. Вот уж сколько дней прошло, а то твое тепло в ней все еще есть. И так жалко стало Любше эту девчоночку, так защемило сердечко, что она вскочила с ложа, подбежала к ней и прижала к своей груди, выпуская в водяную волну нежности, приятия, тепла и восторга. Нарта замерла, затаилась, а после задрожала. Они так и бы стояли еще, но вдруг, вода в окне исчезла и показалась голова Нырка.

– Долго вас к столу еще ждать?

– Идем, идем. Быстро проговорила Нарта, высвобождаясь из объятий человечки. – Благодарю. Она проговорила это и прислушалась к тому, что происходило у нее в груди. – Я лет триста говорю это слово, и лишь сейчас, оно звучит иначе. Она прикрыла глаза и повторила. – Благодарю. Снова предчувствовалась. – Благодарю. Что хочешь за это? У меня есть золото, камни, жемчуг. А хочешь рыбу, которая бесконечно мечет икру? Могу дать чешую дагона.

– Благодарю тебя, Нарта, только чувства, что я тебе передала были искренними, рожденными жаром сердца. Если бы я хотела тебе их продать, то не вышло бы ничего. Есть у меня и золото и камни и жемчуг. Сколь есть, того и достаточно, а коль твое возьму, то в другой раз, как встретимся, не выйдет у меня снова тебя согреть теплом моего сердца.

– Почему?

– Да, от того, что ты и сама будешь думать, что это лишь из – за твоих сокровищ. Можно продать тело, но нельзя продать любовь.

Через час – другой, Любша, попрощалась с водяными и русалками и отправилась в сопровождении Жабки к чертогам Лешего. Лишь вышли они за пределы владений водяного, перешли затихшее пространство, похожее на давно не езженную просеку, Жабка пригнула раз, другой, третий и оказались они у границы владений Лешего Живца. Жабка съежилась и тут же исчезла, будто убоявшись чего – то.
Перед Любшей в воздухе зависла лёгкая туманная завеса, переливающаяся мягким зелёным свечением. Она медленно струилась, будто живая, плавно огибая невидимые границы владений Живца. За спиной Любши вдруг простерлись бескрайние водные просторы, где каждый всплеск воды казался мелодией, напоминавшей песни вилоктов, а каждое дуновение ветра приносило свежий аромат озёрных трав. В том царстве властвовал Водяной Нырец, ее новый знакомец – древний дух рек и озёр, хранитель подводных тайн.

По другую сторону завесы возвышались густые леса, полные таинственных шорохов и шепотов. Там, среди вековых деревьев, жил Леший Живец – хозяин лесных чащоб, знаток тропинок и укромных уголков природы. Его владения были наполнены жизнью: звери, птицы и даже самые крошечные насекомые знали о его присутствии и почитали его мудрость.

А граница, находилась посередине двух разных, но взаимосвязанных миров, сейчас находящихся из – глупой ссоры владык этих миров на грани войны. Эта дымчатая завеса была пока все еще была тонкой нитью, соединяющей два противоположных начала, но стоит лишь качнуть чашу весов кем – то третьим, например таким как тот же Ксай… Любша поежилась.

Много она слышала историй о том, что бывает между бывшими друзьями, когда гордыня или обида не дает им вовремя опомнится. Ладно бы сами владыки подвергали свою жизнь опасности, но ведь за ними стоял их малый народец. Дальше размышлять она не стала. Попыталась шагнуть за завесу, но у нее ничего не вышло. Она снова попыталась проникнуть во владения Лешего, но из – за завесы вышли три дивных существа с зелёным лицом, покрытым узорами, похожими на рисунки на листьях, облачённые в доспехи, напоминающие кору могучего дуба. Волосы их, тонкие и гибкие, похожи на ивовые прутья, увенчанные мелкими узкими листьями. Вместо привычного железного меча они держали в руках зелёные сферы, излучающие мягкий свет, заключающая в себе силу леса.

– Чего ломишься? Сказал один из них. Голос его звучал мягко и проникновенно, как шелест листьев под ветром. Он был бы немного приглушённым, с нотками древесной шероховатости, похожий на эхо в лесной чаще и так не вязался с его грубыми словами. Она бы улыбнулась, кабы в этот миг ей было до смеха. Сферы в их руках, такие притягательный, вдруг угрожающе заискрились внутри молниями.

– Приветствую вас, стражи владений Лешего Живца, прошу вас меня пустить к вашего владыке. Дело у меня к нему.

– Нет у нашего владыки дел с теми, кто приходит от Нырка, а уж тем более с человеками. Пошла вон отсюда.

– Нельзя ее отпускать, вдруг она посланница колдуна, который ворует наших детей и превращает в розовых чаек. Может быть, именно она и соблазняет их посулами, а потом уводит к нему. Проговорил другой. Все трое кивнули и Любшу вмиг спутало жалящими молниями – путами, которые вырвались из сфер стражей.

Она даже не успела ничего сказать. Тело скрутило такой невыносимой болью, что девушка не выдержала и закричала. Но, не обращая внимания на ее вопли они втащили ее за завесу и поволокли. Кочки, ветки, корни деревьев впивались в тело, усиливая и без того обожженное молниями стражей тело. Сколько времени длилась эта пытка, она не могла бы сказать, но в какой –то момент они остановились, тело ее стало свободным, но через мгновение ее пихнули и она полетела вниз с сокрушительной скоростью.

Она даже не успела подумать, что сейчас удариться или разобьется, как приземлилась на что – то мягкое и чавкнувшее при ее приземлении. «Мох» подумалось ей, и она расплакалась в кромешной тьме.Так плачет маленький ребенок, потерявшийся в лесу или так надолго оставленный взрослыми, что уже и не верит, что его найдут или вернуться. Устроив голову на котомке из княжеского детинца, которую Нарта наполнила едой ей в дорогу, она плакала, пропитывая слезами плотную холстину. Но когда сил на оплакивание своей судьбы не осталось она заснула, держа в руках свой оберег и от чего– вспоминая крохотных вилоктов, лишь, потому что постоянно встающий образ Волхова перед глазами доставлял боль и сожаления, что его она больше никогда не увидит. Кода она проснулась, то почувствовала, что от мокрого мха ее одежда стала вымокла, она замерзла и проголодалась. Любша встала, размяла затекшее, обожженное и исцарапанное тело. Постаралась размяться, и призвать в руки Сварожий огонь, но вдруг послышался голос.

– Не делай этого. Это может навредить лесу. В воздухе, чуть выше ее головы среди танцующих молний и клубов зелёного дыма, появилась фигура. Это была прозрачная женщина с длинными светлыми волосами, одетая в белоснежное платье, которое развевалось вокруг неё, подхваченное ветром.

Её глаза сверкали ярким, пронзительным блеском. Существо мягко спланировало вниз и встало рядом. Оно повернуло голову будто бы прислушивалось к узнице. Она отходила на несколько шагом, потом приближалась вплотную. Каждый шаг, который она делала, оставлял след из искр, создавая ощущение, что она парит над землей. Её образ излучал силу и величие, но при этом хрупкую ранимость.

– Я знаю для чего ты пришла, давний потомок дивьего народа. Не обижайся на стражей. Голос ее одновременно мягкий и могущественный, как звук хрупких колокольчиков и бронзовых бил, звенящих вдали, проникал в самое сердце, вызывая трепет и восхищение, напоминая о вечности мира и чудесах мироздания. – Беда помутила их разум. Я отведу тебя к чертогам Лешего Живца. Я замолвлю за тебя словечко, но вначале поешь. Путь долгим не будет, но отнимет много сил. При разговоре губы ее не шевелились и туманный лик не менял своего спокойного выражения, но при этом не выглядел мертвой маской. Напротив, в нем было столько приятия и нежности, что узница залюбовалась, желая разглядеть каждую черточку.

– Кто ты? Не выдержала и спросила Любша. Она уже развязала свою котомку и достала оттуда еду, рукой предлагая существу присоединиться к трапезе. На удивление Нарта ей положила вполне себе человеческую еду. Мясо, сухофрукты, сыр, зелень, редьку, вяленые ягоды. – Не побрезгуй, госпожа.

– Я Орба. Прозрачная женщина вдруг улыбнулась и покачала головой. – Мы никогда не едим, но нам нравится, когда существа из плоти и крови вкушают пишу, способом, принятым у их лучших предтавителей.

– Что это значит?

– Ты про что?

– Да про все. Орба это твое имя или племя? И что ты имеешь ввиду под способом, принятым у лучших представителей существ из плоти и крови, вкушающих пищу.

– Не буду рассказывать обо всех, но многие из твоего вида, принимают пищу сверх меры, и она вместо того, чтобы стать для них нектаром, превращается в яд. А Орбы – это, она вдруг стала бесформенной, потом приняла форму шара, овала, звезды, елки, меняя цвет от белого до голубоватого, золотистого. – Обычно мы такие. Мы сущности творения, когда Всевышний создает миры, он призывает нас.

– А откуда вы появились?

– Мы были всегда. Нами пронизано Мироздание, и ты тоже нами пронизана, как и все в этом мире. Что касается людей и иножити, владеющих чарами и дарами, то нас в подобных просто больше.

– Отчего так? И отчего ты предстала передо мной в образе женщины.

– Отчего в одних больше или меньше, то скажу, что таков порядок. А в образе женщины я предстала лишь оттого, что тебе так проще меня было бы воспринять и не испугаться. Но ты поторопись, твое время не терпит.

– Еще лишь один вопрос, пожалуйста. Нетерпеливо попросила Любша. Конечно, вопросов в ее голове был, что пчелиный рой.

– Спрашивай.

– Почему ты мне помогаешь?

– Этому миру еще не время погрузиться во тьму. Прозвенел голос Орбы.

– Что это значит. Но она Орба молчала. Тогда Любша поняла, что та больше ничего не скажет. Она быстро дожевала сушенное яблоко, запила его водой из фляжки, а остальные припасы затолкала обратно в котомку и повесила ее за спину. Орба приблизилась к девушке, приложила прозрачные ладони к ее ушам и Любша завертелась вверх тормашками, будто упала с высокого обрыва. Все закончилось быстро, и незваная гостья Лешего оказалась стоящей рядом с ним. Он смотрел на болото, а по его щекам текли слезы.

– Нырку мало было погубить мой лес, он решил меня еще и развеять? Голос Лешего был спокоен, будто он ожидал нечто подобное. – Что ж, делай свое дело, ведь я и так почти мертв. Мой лес погибает, и я не в силах его спасти, мое единственное дитя, обернулось розовой чайкой и пропало, влекомое зовом неведомого колдуна. Я сокрушен, мне незачем быть.

– Выслушай ее Живец. Проговорила Орба, появляясь перед ним и исчезла.

– Приветствую тебя Владыка Живец. Любша низко поклонилась. Помнила она слова Нарты, что иножить не желает здоровья, оно у них есть.

– Ты перед тем, как меня развеять, решила передать послание от Нырка? Обреченно спросил Леший.

– Ле-ееее-ши-иии-й Очнись закричала Любша. Он вздрогнул. Его фигура сотканная из самого леса с длинными руками, похожими на ветви, покрытыми мхом и лишайником, ноги, уходящие корнями глубоко в землю, волосы, напоминающие листву, развевающуюся на ветру, переливались всеми оттенками зелени, глаза, глубокие и мудрые, сверкнули янтарным светом, отразив солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев повернулась к взбесившейся человечке, – Лиший! Я не собираюсь тебя развеять. Да я пришла от Нырка, но если твоя дочь улетела розовой чайкой, то, возможно она еще жива. И твой лес еще не умер, и быть может есть шанс его спасти. Он расправил длинную рубаху из древесной коры, украшенную узорами из лесных цветов и трав.

– Я испробовал все средства. Больше ничего не могу. Его голос звучал мягко и мелодично, как шёпот ветра в кронах деревьев, но она то слышала по рассказам людей, что он может быть грозным и устрашающим, когда он защищает свои владения от непрошеных гостей.

– Твой лес болен, но жив. И Нырок к этому не имеет никакого отношения. И его дочь Нарту пытались обернуть розовой чайкой, но вовремя рядом оказалась русалка Днея. А коли так, то….

– Ладно, махнул рукой Живец. – Рассказывай, что обещал мне за свой венец Нырок.

– Ничего не обещал. Пожала плечами Любша. – Он просил тебе передать, что никогда ничего плохого не делал ни тебе, ни твоему лесу и просил вернуть корону, потому, как и в его владения скоро могут прийти чужаки и порушить испокон веков установленные устои. Он вгляделся в глаза переговорщицы янтарным и у нее возникло ощущение будто ее погрузили в сосуд жидким пузыристым медом.

– Вижу, что ты не врешь и веришь в то, что говоришь. Расскажи тогда, для чего ты, человечка с даром Сварога Небесного кузнеца, влезла в разборки иножити? Вижу, что не золотом и жемчугами тебе посулил Нырок. И она рассказала, и про Волхова, и про его дружину, и про ведьму, и про Ксая с его мечтами тоже рассказала. Он задумался.

– Если ведьма твоя про этого не соврала, то не только моему лесу грозит беда, а и…. Он не договорил и на долго повисло молчание, прерываемое лишь шелестом сухих крон, раскачиваемых ветром. Любша чувствовала, как от него исходят незримые волны, будто он прощупывал своей силой владения.

– Я отдам тебе венец, Нырка. Но пообещай, что ты отыщешь мою дочь. Вижу, что коли пообещаешь, ты исполнишь. Поклянись самым дорогим для себя, и забирай.

– Как я могу поклясться, если я ума не приложу, где твоя дочь. И все, что мне известно, лишь то, что кто – то превращает юную невинную иножить в розовых чаек и они после этого пропадают.

– Не знаю. Но мне от чего – то кажется, что ты сможешь найти мою Живею. Слезы покатились из его глаз, падая на рубаху из древесной коры и оставляя на ней темные пятна. – Это болото, он указал на окрестности, – еще недавно было опушкой леса. Здесь прыгали белки, пели птицы и пели свои песни вилокты, а теперь даже лягушки не поселись здесь, даже навки обошли его стороной. В ее груди возникло такое ощущение, словно якорная цепь на судне с рёвом рванулась из глубин, издавая пронзительный скрежет, как будто старые кости, трутся одна о другую.

– А почему Орба не поможет? Ведь меня она к тебе привела? Схватилась за скользнувшую в сознании мысль, как утопающий хватается за соломинку.

– Она ничего не сказала, когда я ее спрашивал, но вот зачем – то привела тебя из ямы, куда мои стражники бросили. От того, я и решил, что ты как – то можешь мне помочь. Так, что забирай венец и можешь уходить. А коли найдешь способ спасти мою дочь, не погнушайся иножитью, найди мою розовую чайку.

–Пойдем вместе, владыка Живец. Любша протянула ему руку. Пойдем к твоему старому другу, с которым вы так глупо разругались. Прошу тебя, спрячь до поры свою обиду, гордость, позволь помирить тебя с другом. Она умоляюще смотрела на Лешего. – Ведь куда лучше поговорить напрямки, чем гонять друг к другу гонцов. А коли удастся мне что разузнать, то клянусь светом белым, краше коего и милее нет для меня ничего, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти и спасти твою дочь.

– А если он меня развеет? Без тени эмоций спросил Леший. Она пожала плечами.

– Ты же уже был готов к тому, что тебя развею я. Так от чего бы не рискнуть. Леший взял, протянутую ладонь человечки и шагнул в сторону владений своего старого друга.