Любша- ковать судьбу или любовь Глава 22

После того как Любша привела Лешего с венцом Водяного во владения Нырка, от отдал ей золотник лунного серебра, Днея с подругами сопроводили ее к Словенску и остались ждать в уговоренном месте. За одно и сладости, чтобы силы подкрепить.
А ей же следовало посоветоваться с княгиней, Владычицей Оху, а возможно уже и с прибывшей матушкой Волхова Шелонью по поводу розовых чаек, бесчинств, творящихся во владениях Живца, забрать у Оху зелье и отправляться к ведьме Шимори, чтобы выковать иглу и получить у нее сведения, где искать Волхова с ратью и исцеление для них от чар Ксая.

Сейчас в ожидании того, когда откроют городские ворота, она сидела на камне под раскидистым кленом поглаживая, гладкие пластинки перламутра на фляге подаренной дочерью Водяного при расставании.

– Прими это в дар, сказала ей Нарта, – Не в оплату, а просто от чистого сердца. Да, да, у иножити тоже есть сердце. Усмехнулась Нарта. – Ты дала мне то, в чем я нуждалась, о чем грезила. И этот осколок жизни, все еще теплится внутри меня, радует. Нарта погладила свою грудь. – И тебе я даю, то, в чем нуждаешься ты. Ведаю, что ладишь ты броню для войска своего князя. И пусть добрая броня, послужит доброму делу. Пока воины, коих он отправляют в бой служат доброму делу, броня твоя будет лучше, чем прежде, но лишь бесчинства творить станут, то им же она и погибелью окажется. Любша взглянула на флягу. Была она поистине великолепным творением. Её корпус, гладкий и обтекаемый, был искусно отделан переливающимися пластинами перламутра, которые светились изнутри мягким, теплым светом. На горлышке фляги красовалась массивная пробка, увенчанная огромным изумрудом, сверкающим всеми оттенками зелёного под лучами света.

Камень был настолько чист и прозрачен, что казалось, будто он излучает собственное сияние. Золотую цепочку, соединявшую флягу и пробку, украшали изящные подвески из жемчуга. Жемчуг мерцал нежными белыми бликами, создавая ощущение легкости и воздушности. – Это вода из источника, ты можешь, делая одну работу получить семь, стоит лишь прочесть знаки на твоем обереге.

– На этом? Любша достала из – под своей рубахи родовой оберег, пришедший по линии матери из далеких земель на берегах реки Ас. Водяная утвердительно покачала головой.

– Вода в этой фляге никогда не закончится, даже когда источник иссякнет. На лице девушки отразилась тревога. – Ты можешь дать испить из нее всем, кому пожелаешь, оставить своим наследникам. Но помни, и передай тем, кому она достанется после, что корысть не допустима. Она, корысть, повернет чародейство против своего хозяина. Они обнялись.

Но Нарта вдруг задумалась и взглянула на вилокта, постоянно норовящего прыгнуть Любше на руки или на плечо, заглянуть в глаза. – Мы не знаем их язык. Когда–то давно знали, но не теперь после того, как утратились многие дивьи связи. Может быть ты когда – нибудь встретишь представителей древней расы, у кого есть такие же вязи, как на твоем обереге, постарайся расспросить о вилокотах. Это поможет нам защитить их в лихие времена.

Мимо прошел отряд стражников. Любша вгляделась в их незнакомые лица. Уставшие, изможденные, осунувшиеся. Кто – то был в ее кольчугах, кто – то в шлемах и со ее стрелами в колчанах. Сердце вдруг кольнула игла совести и червь сомнений стал грызть нутро.

А, что, если она ошибается? Что если зря тратит драгоценное время на то, чтобы отыскать Волхова и его ратников. Что если их в живых, то нет? А она вместо того, чтобы ковать кольчуги, шеломы, стрелы, способные спаси тех, кто так нуждается в ее броне, бегает по чужим владениям и занимается не весть чем. Но в этот момент браслет на ее руке стал теплым она коснулась его и почувствовала, что Волхов жив. Прикрыла глаза и постаралась успокоится, найти равновесие и новый слой искренности в том, что она делает.

– Мой сын жив. Услышала она низкий, хрипловатый голос, звучавший будто из– под земли. На ее плечо опустилась мягкая ладонь. Любша повернула голову вправо и подняла глаза на женщину рядом. Она была прекрасна, но в её красоте таилась угроза. Её кожа, гладкая и блестящая, представала то слегка смуглой, то поблескивающей тонкой змеиной чешуёй, переливавшейся в свете восходящего солнца. Волосы, длинные и чёрные, спадали волнами до самой талии, а глаза, глубокие и зелёные, как два изумруда, гипнотизировали. «Шелонь» подумала Любша. Черноволосая красавица кивнула.

– Чего ты тут сидишь, дочь? Отчего не идешь в город? Тебя там ждут.

– Устала. Только и смогла сказать девушка.

– Пойдем, сейчас будет легче. Она взяла ее за руку, помогла подняться с камня.

Два изумруда вновь вгляделись внутрь нее существа. Шелонь вздохнула. – Ты такая еще юная, а столько несешь на своих плечах. Её голос был мягким и низким, но за этой нежностью скрывался холод, который мог заморозить душу, а мог и снять тяжесть. Она говорила медленно, растягивая слова, но каждое слово будто острым кинжалом проникало прямо в сердце и срезало тяжесть, сомнения и боль. – Ты делаешь все правильно. Ты ищешь любимого. Найдешь ли? Боги лишь ведают. Ведают, но молчат. Даже мой отец Велес Змей молчит и ничего определенного не говорит.

– От чего молчит? Почему не поможет своему внуку? В отчаянии спросила Любша. Ей стало на много легче. Чары Шелони сняли большую часть груза, а то, что осталось уже не придавливало ее к земле.

– От того, что у богов, и у Вышнего нет здесь других рук кроме человеческих – Рук его детей. И этот мир, подарен нам. Людям и спасать наш мир придется самим, ради нашей вечности. И нелюдям тоже. Добавила мать ее возлюбленного, предчувствуя вопрос о том, что она – Шелонь, лишь наполовину человек, об иножити, бытующей тысячами лет, о ведающих и колдунах. Поняла?

– Понимать, понимаю, да принять не могу.

– Это молодость. Улыбнулась Шелонь. – Ей присуще не смирение и не принятие, иначе бы это было нечто иное, а не пылкая страсть, которая отличает юных от стариков, переживших множество утрат и нашедших хрупкий меж тем, что есть, и чего бы хотелось. Идем. Расскажешь все. Твоих русалок я уже угостила, сил предала. Хвала им за преданность. Верно, хорошая ты девочка, коли и нежить за тебя горой стоит. Любша смутилась. Коли и взаправду станет она, как мечтается суложью Волхову, то не простая свекровь ей достанется.

Они вошли в город через с крытую в стене калитку. По тайному переходу прошли в покои князя, где он держал малый совет. В просторном, освещённом мягким светом факелов помещении с высоким сводчатым потолком, поддерживаемым массивными деревянными балками, стоял аромат пихты и живицы, смешанной с травами. В центре длинный деревянный стол, с тонкой искусной резьбой. На столе свитки пергамента, перевязанные кожаными ремнями, и несколько тяжёлых бронзовых подсвечников с горящими свечами.

Во главе стола, на отличающемся от остальных кресел, сидел князь Волх. По правую руку от мужа Владычица Влатиатар, по левую свободное кресло. Там же сидели Владычица Оху, ведьма Миарин, и три незнакомых Любше мужчины, с отличительными знаками княжеской власти. Они были неуловимо чем – то похожи. Все четверо встали, когда девушка вошла и ринулись в ее сторону. Один подошел вплотную, остальные остановились на шаг позади него.

– Здравствуй, Любша, доченька. «Князь Словен» мелькнула догадка и она еще больше смутилась, забыла поклониться, так и глядела на отца своего возлюбленного, которому было около семидесяти лет. Возраст лишь добавил ему величественности и благородства.

Его волосы, когда – то черные, теперь украшены серебряной сединой, придающей ему вид мудрого старца, обладающего тайными знаниями мира. Лицо его, хотя и сохранило прежнюю строгость и решительность, так роднивших его с сыном, но стало более выразительным. Глубокие морщины вокруг глаз свидетельствовали о пережитых бурях и испытаниях, но эти линии лишь притягивали к нему взгляд. Глаза его такие как у Волхова, переходящие от всех оттенков зеленого и золотистого были таким же проницательными. От него веяло не только силой, но незыблемой мудростью, имеющей лишь ему ведомую основу.

Руки сами потянулись к нему, и она прижалась к отцу своего любимого, к человеку, основавшему этот прекрасный город и положившему начало сплочению народов под единой властью, с едиными законами на ее родных землях. Безмерная благодарность за его труды затопила ее сердце сильнее, когда он крепко прижал ее к себе, прежде коснувшись сухими губами лба. Слезы выступили на глазах цвета предсумеречного неба.

– Ну полно, девочка, полно. Все наладится. Все наладим. Шептал ее князь, низко склонившись над выглядевшей в его объятиях совсем уж крохотной Любшей.

– Что ж ты брат сам все обнимаешь нашу мастерицу. Отвлек на себя внимание, стоявший за его спиной мужчина, похожий всем на него, но лишь с одной разницей. Волосы его, когда– то ярко рыжие сохранили часть медного оттенка, став теперь почти седыми. – Дай и мне обнять крошку, а то ты, боров ей все кости переломаешь.

Она вмиг оказалась в объятиях этого старика, если так можно было выразится о сохранившем свою мощь мужчине. – Я князь Рус. На нее пахнуло запахом прелых под яркими солнечными лучами листьев, что хранят в себе тело прошедшего лета. Смущенная и довольная встречей со всеми братьями князя Словена, вкупе с Истром Любша села на приготовленное для нее место, справа от ведьмы Миарин.

– Голодна? Спросила ее Влатиатар, кивком голову указывая на блюдо с пищей, приготовленной специально для нее, чтобы подкрепилась с дороги. Любша отрицательно покачала головой, укладывая свою котомку за спину и разглядывая убранство покоя. На стенах вместо оружия висели гобелены, расшитые золотыми нитями, изображающие сцены из жизни предков князя Словена, их подвиги и победы, путь его и братьев в эти земли. В красном углу помещения стоял небольшой алтарь, на котором установлена Янтра  с фигурками богов покровителей княжеского дома и Словенска. На ней дымились благовонные травы, смешанные с живицей.

Атмосфера спокойствия и уверенности, царившая в помещении, настраивала бы на задушевные беседы, если бы не те обстоятельства, что заставили собраться всех здесь. Ладно князь Рус прибыл лишь с другой стороны озера Мойско. Но ведь князь Истр правил в землях по берегам реки Истр .

Шелонь заняла место по левую руку с сыном. Любша удивилась, он чего Волх не посадил отца рядом, но не стала размышлять. Не ее то дело, в княжеские порядки мешаться. Ей и без того забот хватает. Взгляд Волха обратился к отцу с внимательным ожиданием.

– Чего ждешь, сын? Словен свел брови на переносице.

– Начни совет, отец. В обычно суровом голосе проступили едва заметные нотки обожания, почитания и преклонения пред родителем. На миг он стал ребенком, который считает своего отца небожителем, чем– то великим, до чего ему еще ох как далеко, но однажды он станет таким же. Словен улыбнулся, улавливая в тоне сына, все то, что он бы уже никогда не сказал. По заслезившимся глазам было видно, что приятна ему сохранившаяся в его ребенке детская робость перед ним.

– Нет, сын. Ты теперь здесь правишь, тебе и дела вести. Он переглянулся с супругой и остался доволен ее легким кивком головы, чуть приподнявшимися в улыбке уголками губ, свидетельствующими о том, что Шелонь согласна со словами мужа. Волх кивнул и повернул взгляд к гостье.

– Мы прошлым вечером обсудили сложившиеся события. И предприняли некоторые шаги, дабы разузнать, что твориться на наших и соседних землях. Ведьма тебя не обманула. Этот Ксай взаправду готовиться сотворить все то, о чем тебе поведала Шимори. От того наши ведьмаки и ведьмы ведут переговоры с представителями всех чаровных сообществ, не зависимо от предпочтений в их подходцах способах достижения целей. Теперь готовы выслушать тебя, яра Любша. Что удалось тебе? Она сделала из кубка несколько глотков и рассказала, все, что произошло с ней с прошлого посещения княжеского детинца. Не стала скрывать и того, что дочь Нырка одарила ее флагой с заветной водицей. Глаза всех засияли.

– Ты принесла ответ на вопрос, что мы обсуждали ранее. Сказала княгиня Влатиатар. Из своих земель матушка Шелонь привезла сапожных дел мастера. Он шьет такие сапоги, что, будучи легкими, избегают всяких ловушке. Высотой они в аккурат до бедра, где заканчивается кольчуга. И тоже не пробить их никами стрелами. Любша оживилась.

– Так может, княгиня он и с броней нам помочь сможет?

– Нет. Ответила за невестку Шелонь. Мой племяш лишь обувку ладит. Всякую, не лишь для воинского снаряжения. На броню у него дара нет. Любша от досады вздохнула.

– Жаль. А, то разом бы за лето мы всё войско бы снарядили новой броней.

– Раз уж случилась столь дивная оказия, то ты могла бы передать, под мое слово свою флягу для Кобрака. Ты пока Волхова ищешь, а Кобрак в семь раз больше сапог для воинов сотворит. Любша не раздумывая передала флягу царице Шушмора.
 
– Коли со мной, что случится, передайте отцу, пусть Ярцу в наследство отдаст, или Ярке, коли ко из них пользы державе сможет принести больше.

Шелонь достала из–за пояса кинжал и уже поднесла его к ладони, собираясь дать клятву на крови, но Любша ее остановила.

– Постой, царица. Не гоже мне с тебя клятвы брать. Ведаю, что по чести все сладите. А коли решите не в мою род сию вещицу отдать, так – то воля ваша. Ты с мужем державу создавала, твоим потомкам на этих землях править, вам и решать, кто сей предмет на добро державе большее обернет. Пока доброму делу служат поделки, сотворенные при помощи этой водицы, то все будет ладно, а коли худому, то во зло обернется такая помощь для того, кто с помощью поделок зло творит.

– Все честь по чести, произнес Рус, дольный поступком возлюбленной Волхова. А братьям шепнул, чтобы другие не слышали. – Коли племянник женой ее возьмет, позвольте за Вольгу отдать.

– Обойдешься. Возьмет ее Волхов женой, дай лишь время его отыскать. Сын ни на какую царевну ее не сменяет.

– Скажи мне, яра Любша. Обратился к девушке князь после рассказа о ее приключениях и принятого по фляге с заветной водицей решения. Он перебирал пальцами, составляя из них разные фигуры, пытаясь скрыть напряжение и работу мысли. – Ведь ты когда у Нырка лунное серебро просила, ты же не весь металл собиралась в дело пускать. Останется ли что от того серебра после того, как ты иглу ковать завершишь?

– Верно, князь. Она обвела взглядом лица присутствующих. – Кузнец всякий раз, приступая к новой, ранее не изведанной им работе берет руды на десятую, а иной раз и на двадцатую часть сверх, того, что требуется, чтобы при ошибке, было из чего исправлять.

– И ты взяла? Он внимательно ждал ответа девушки.

– Верно, князь, взяла. Двадцатую часть. Не бежать же мне, коли сразу не выйдет к водяному. Работу такую не следует обрывать, ведь после и не случится завершить, как задумано. Присутствующие кивнули друг другу, подтверждая что – то известное лишь им.

– Вот, мы решили, пока ты с лешими и водяными дружбу сводила, Сказала Оху. – Что тебе следует выковать стрелу, что станет противником той игле.
 
– Где говоришь та стрела останется, когда Шимори завершит, начатое тобой.

– Точно не ведаю.

– Сдается, что в сердце ведьмы игла должна покоиться. Подпитывать зельем ее тело. Ведь и боги, для коих Идун яблоки из своего сада носит не единожды должны их отведать, а время от времени. Добавила свое мнение волхва Свазара, доселе скрытая пологом невидимости. Она сидела в дальнем конце стола, будто ее и не было тут до времени.

Любша поднялась со своего места и поклонилась женщине. Нынче наряд ее был простым. Но и в грубой домотканой рубахе, не лишенной знаков причастности к служителям Матери – Сва, она по – прежнему выглядела величественной. И глаза ее и голос, были такими же, как в те дни, когда Любша видела ее на обрядах.

– Как сотворишь стрелу малую, добавь к ней вот это. Прозвучал низкий с едва уловимым шипением голос Шелони, – И вот этим зельем и каплей крови Шимори заполни ее. Любша взяла из рук ее рук склянку и крохотный мешочек, протянутый ей матерью Волхова, достала из него крупинку руды. Предчувствовалась.

– Небесное железо. Заключила кузнечных дел мастерица.

– Верно мыслишь, доченька. Да не простое то небесное железо. Это то железо, что упало с небес в далёкую ночь, когда мир был сотворен, все уже было как задумано Всевышним, но Его творение ещё не знало ни войны, ни горя. Этот металл настолько редкий и чистый, что смог сохранять чары первотворения даже спустя мириады лет. В него я уже запечатала чары, кои вплетутся в твои, когда стрелку ладить станешь.

– Но не работала я таким металлом никогда. Любша испугалась. Вдруг не справится, напутает.

– Не имеет важности с чем ты работаешь, главное слушай свою чуйку и иди вслед своему дару. Все как всегда.

– А ты, сдается мне желаешь уничтожить Шимори, коли она против нас после пойдет.

– И пойдет. В том нет сомнений. Она и без того владеет чарами поболе, чем сотни ведьм вместе взятые. А получив себе бессмертную безнаказанность, вообще берегов знать не будет. Вмешалась в разговор ведьма Миарин, которая помогла семье Янислава отыскать внуков с матерью. – Не держишь ли зла на меня, за то, что за помощь мою взяла с тебя три лета твоей жизни. Глаза Миарин светились зеленым в ярких всполохах факелов и свечей. – Коли желаешь, здесь и верну. Ведь все изменилось с тех пор. Ты невеста моего друга Волхова, а я перед ним в неоплатном долгу. Любша покачала головой.

– Нет, яра Миарин. Долг платежом красен. Ты свою работу сделала и плату по праву получила. Мне ведь может и не пригодятся те мои три лета. Одни лишь боги ведают, выберусь ли от ведьмы, не сгину ли после. А тебе они еще службу могут сослужить. С тем же Ксаем войну вести. А князю я пока и не невеста вовсе. Не успел сватов заслать и обряд свершить. И случится ли то, после поглядим. Верю, что с добром ко мне отнеслись за мои заслуги, а не от того, что родичу вашему приглянулась. Но ответа не последовало. Да и не нужен был тот ответ, ведь и без того ясно, что коли бы Любша не была той, какая есть, не выделил бы ее Волхов среди прочих.

– Подготовить ли покои, чтобы передохнула? Спросила княгиня Влатиатар.

– Благодарю, княгиня. Любша положила в свою котомку склянки и заговоренное небесное железо и поднялась на ноги. – Отдохнула бы с радостью, но следует к ведьме отправляться за дела браться. Такое вот еще дело у меня к вам, коли и стрелу делать буду, то нужно как – то так сотворить, чтобы Шимори не догадалась ни о чем. Задумались. Вдруг Миарин срезала прядь своих волос и протянула Любше.

– Ты как стрелку ладить почнешь после иглы, брось в огонь. А я других ведьм соберу и Шимори отвлеку. Славно, что имя ее узрела. Иначе бы нам к ней не пробиться.

– Не зря же, старая не на шутку испугалась, когда она назвала ее по имени. От того пуще следует от чар ее беречься. Не спустит такое, паскудить начнет.

– Прощаться не буду. Поклонилась Любша, когда вышла из– за стола. Явось и свидимся. И не говоря ни слова покинула малую залу совета, а после и Словенск. Впереди был путь к дому Шимори.