Любша- ковать судьбу или любовь Глава 24

– Ну, что ж. Порадовала ты меня, кузнечных дел мастерица, порадовала. Уже утром, когда натешилась ведьма своим обновленным обликом, они сидели на лавках за столом в ее избе рядом с новенькой печью, сложенной Шимори, когда Любша творила свои чары. – На реке Ас на третью ночь от этого дня зацветет цветок чаровной.
Папоротник. Слышала, небось. Цветет раз в лето, когда уравнивается мужская и женская сила. Их всего шестнадцать по миру и цветет то всего. Пятнадцать цветут, где придется, а вот то, что тебе нужен лишь чуть поодаль от устья реки Ас. Выходит, он из Нави и Навий же царь – Вий приходит из своего мира полюбоваться им, позволяя, чтобы лесное зверье светом его исцелилось. Так вот тебе все то знать ни к чему, а лишь следует пробраться через земли чуди. На глаза им не кажись, а тайком к цветку проберись. Но не легок путь будет для русалок. Земли там для них чужие, неизведанные, дивьими тропами не проплывут. Придется селенки прикладывать. Едва ли и поспеете. Она легко подпрыгнула с места и из–за печки вынесла оттуда черную свечу. – Как доберетесь с твоими русалками до устья реки Ас, вертайтесь обратно верты четыре, там зажжешь вот эту свечу, она и приведет тебя к камню виеву, где тот цветок от зари веков распускается, силой света и тьмы наливается. Она предложила Любше отвар и вдруг глянула на ее ладони, благоухающие зельем, что та в иглу вливала. – Что же ты натворила, глупая? Нельзя тебе было в зелье Хель руки пачкать.

– А ты меня упреждала, старая? Что не остерегла. Молодой да гладкое лицо ведьмы исказилось гаденькой улыбкой. « Не сойдутся тьма со светом, как бы не оттеняли друг друга, да все ж разные» Она хотела напуститься на ведьму, да вовремя вспомнила, что и она то ничем не лучше. Ведь в ее котомке лежит стрелка, что убьет эту паскудницу, коль та пакостить на землях наследников Словена станет».

– И, что теперь? Задала она ведьме вопрос, не ожидая от той ничего хорошего.

– А то, что коль тебя в две луны не поцелует тот, кого любишь ты и любит тебя, то Мара твоя за тобой придет и в свои чертоги заберет. Любша лишь усмехнулась.

– Рассказывай, что с цветком делать?

– Цветок возьмешь и принесешь сюда, а его из него зелье сотворю. Оно мало того, на Волхова с его ратью тебя выведет, так и исцелишь его, дав испить лишь одному волку из всей стаи. И тогда, все волки в человеков обернуться и к своим ратным делам вернуться. А коль успеешь все вовремя сделать, он – Волхов тебя поцелует и станете вы жить поживать, как на душу придется.

– Красиво поешь, Шимори, ладно как все у тебя выходит. А не боишься, что за то, что я с жизнью по твоему недогляду попрощаюсь, тебе клятва твоя аукнется, на крови заклятая.

– Не аукнется. Я тебе ничего худого не делала. А то, что ты глупая и криворукая, иголку и испачкавшись наполнить не смогла, так – то не моя вина.

– Поживем– поглядим, ведьма.

– А то, захочешь не сгинуть, при условии, что Волхов твой тебя целовать откажется, или опасаешься, вдруг откажется от тебя, то я тебе зелье прямо сейчас сварю и перебьет оно худое колдовство от зелья Хель. Только после мы с тобой подружками станем. Она блаженно улыбнулась. – Ох и почудим тогда! Мир вздрогнет. Любше припомнились слова ведьмы Миарин, о том, что эта помолодевшая ведьма при своих то силах, совсем берега потерять может. Мысленно девушка поблагодарила царицу Шушмора за ее предусмотрительность. Осталось лишь иглу ей передать и можно к реке Ас отправляться. – Ты столь великое множество с моей помощью вещиц чаровных накуешь, свет не видывал. Сколь ведаю я про такие, да сама сварганить не могу, а ты мне в том и подсобишь. Слава твоя, как великий кузнечных дел мастерицы по всему миру греметь будет. Злато, да сребро реками в рученьки твои потечет. С злата хоть есть, хоть пить станешь, да вон хоть горшок ночной сварганишь. Дворец отгрохаем, заживем. Она с надеждой ждала, что Любша сейчас ей скажет: «Приступай к зелью».

– Давай чудовищности ты как– нибудь без меня чудить возьмешься. А я уж, коли, что и к Маре в чертоги отправлюсь. Все верно туда отправляться, на вечность на земле никто не задерживается.

– Эх, ты безмозглая. Да со мной ты хоть и не вечность протянешь, да все тысчонку другую лет проживешь.

– Я не ты, мне умирать не страшно. Коль и сделала я кому чего худого, так все не зла, сочтусь с родной то богиней. Это у тебя тьмы за плечами, что света за Матушкой Сва. Так, что тебе твои стежки– дорожки, а мне мои, ясные, еще предками проторенные.

– Запамятовала что ли, что как помрешь то кольчуги свои, стрелы да шеломы ковать не сможешь. Отец твой дар не получит, коли Огневед до посмертия сам ему не передал, а племянник твой Ярец мал еще такие дары принимать. Сгинет ведь дар твой вместе с тобой. Голос ее звучал проникновенно, будто под кожу пробирался Любша покачала головой.

– Было бы на кого, ту броню надевать, а уж светлые боги да предки и без меня разберутся кому их дар перейдет и как людям служить начнет. Так, что чуди до поры до времени без меня.

Любша поднялась и подхватив котомку покинула ведьмину избу. Яркое солнце ослепило ее радужным светом, согрело проникая в душу, и очищая от ведьминых слов и хоть крепкого и красивого, да все же тлена ее избы.

Лишь спустилась она к реке, как встревоженные русалки оказались рядом, ожидая вестей.

– Давай те покинем ее, она бросила короткий взгляд на ведьмину избу, – владений. Устроимся поудобнее и поговорим. Так и сделали. Отплыли русалки верст на тридцать и остановились в местечке, где величественные скалы возвышаются над спокойной гладью воды, их склоны покрыты мхом и редкой растительностью, словно зелёные пятна на серой коже гиганта. Любша подняла голову к небу, а там чучи плывут, отбрасывая длинные тени на землю, наполняя пространство ощущением умиротворения и домашнего тепла. Вдалеке виднеются красные крыши домов в веси, напоминающие крошечные огоньки в этом царстве камня и воды. Любша скинула рубаху, в которой у ведьмы была и окунулась в холодные, пробирающие до костей волны. Мысли о смерти тревожили, но не вводили в отчаяние.

Ей не хотелось умирать и не видеть больше лиц родных и вот таких дивных мест, каких во множестве на земле – матушке. Но после их растворили ледяные потоки, когда подумала, что там в чертогах Мары, тоже будет на что поглядеть. Она вышла из воды, встала нагая под лучи жаркого солнышка, подняла руки кверху и запела, песнь хвалы свету белому, солнцу красному, земле матушке, водице Данушке.

Отлегло. На сердце стало спокойно и легко. Собрала она кучку хвороста, запалила костерок, повесила на палках на одну лишь кружку котелок и ожидая, пока вода для взвара нагреется рассказала русалкам как се было у ведьмы, умолчав лишь о стрелке, на всякий случай.

– А коли и взаправду все так случится, что Волхов тебя не поцелует? Как же мы без тебя?

– Привыкли ведь, добавила Дамара сокрушенно.

– Да и сладостями при тебе вволю лакомимся. Внесла свою лепту Дайна.

– И весело так с тобой. Сколько веселья и за пять лет не бывает, за с тобой за седмицу. Вдруг подала голос всегда молчавшая при Любше Дарна.

– Может пусть тебе ведьма то зелье сварит? Длата жалостливо посмотрела в глаза девушке.

– Или может русалкой станешь. Будет вместе навеки. Попросила Днея.

– Нет, подруженьки. Покачала головой Любша, улыбнулась. Так ей приятно было, что по – своему они к ней привязались, своей русалочьей любовью полюбили. Коли что, то, где– то свидимся. Она взглянула на Дайну. – Попрошу княгиню, пусть она вам сладости раз с седмицу к реке приносит, балует. Дайна сразу успокоилась, кивнула головой принимая обещание и потеряла интерес к беседе. Присоединилась лишь тогда, когда Любша выложила припасы, заварила себе взвар и стала попивать исходящее паром духмяное разнотравье.


К Словенску прибыли ночью. Любша вошла через тайную калитку в город, тайным же ходом прошла к княжеским покоям. Встретившаяся ей служанка княгини Омила, поведала, что все князья и княгини в отъезде, а когда будут не сказали. Велела Любша дать ей перо и чернила. Быстро написала, как Омила принесла требуемое, письмецо для царицы Шелони, вложила в него склянку со стрелкой и камень, что из навьего огня вышел. Велела передать матери князя и поспешила покинуть Словенск.

– Под водой поплывем, как в реку Ас выйдем. Стала посвящать ее Днея в подробности их пути к устью реки Ас. – Верно сказала ведьма, что места там для нас чужие. Сами бы мы глядишь и сунулись туда за какой надобностью, но с тобой не станем судьбу искушать. Там и русалки, и водяной нам чужой, а со своим договариваться, чтобы слово замолвил, времени нет. Так и вышло, до реки Ас плыли дивьими путями, а после Любша надела на голову шар из рыбьих пузырей, наполненный воздухом, и плыли под водой.

Глубина реки Ас скрывавшая в своих глубинах тайны веков поразила ее дивными картинами. Вода здесь прозрачная, но чем глубже погружаешься, тем она становится все более загадочной и таинственной. Солнечные лучи, проникавшие сквозь толщу воды, играли на дне, создавая причудливые узоры света и тени. Рыбы, словно серебряные стрелы, мелькают среди водорослей, а песчаное дно искрилось, будто усыпанное золотыми пылинками. Когда солнце уходило за горизонт, мир под водой менялся. Лунные лучи, пробиваясь сквозь густую речную гладь, создали волшебную атмосферу. Свет луны рассеивается в воде, превращаясь в мерцающий поток, который освещал. Водоросли колыхались в такт невидимому ветру, а рыбы становились почти призрачными, скользящими в этом серебристом свете. Иногда казалось, что время здесь остановилось.

Когда они вдруг вынырнули из – под воды, то оказались вреди бескрайней водной глади, от горизонта до горизонта раскинувшейся во все стороны, как зеркало, отражающей первые лучи восходящего солнца. Вдали, где глаз уже теряет границу между небом и водой, виднеется едва заметная полоска суши, окутанная утренним туманом. Величественная река, пробивающаяся сквозь века, разлилась широко и мощно, соединяясь с морем, создавая впечатление бесконечности. Вода гладкая, как стекло, лишь редкие волны слегка рябят её поверхность, оставляя за собой серебристые дорожки. Чайки, белые и грациозные, парят над водой, их крики эхом разносятся по всему пространству. Время от времени рыба весом в пуд выскакивала из воды, сверкая своей чешуёй, и встречаясь взглядом с человеком словно снова уходила под воду, как брошенный драгоценный камень.

– Тебе бы поесть, сказала Днея. – Слишком длинный путь мы проделали, а с того раза, у скал у тебя и крошки во рту не было.

– Нет покачала головой Любша, до берега, от которого идти к камню осталось лишь и следует плыть. Ночью заалеет папоротников цвет, а сколь еще к нему добираться, одни лишь боги ведают. Снова поплыли, пока не достигли берега окаймлённого густыми зарослями камышей, над которыми кружат стрекозы, сверкая прозрачными крыльями на солнце. На заливных лугах, покрытых сочной зелёной травой, мирно паслись упитанные коровы, козы и овцы их бока блестели от чистой вычесанной шерсти, колокольчики на шеях мелодично звенели при каждом шаге. Могучие кедры возвышались поодаль от берега за заливными лугами. Их кроны создавали плотную тень, защищающую от жаркого солнца.

На берегу раскинулось небольшое селение, утопающее в зелени садов и огородов. Бревенчатые дома с резными наличниками и ставнями украшены узорами, каждый из которых рассказывал свою историю. Крыши домов покрыты соломой или тесом, придавали им уютный и тёплый вид.

В стороне от селения на берегу возвышалась деревянная крепость. Её стены украшали резные фигуры зверей и птиц, а ворота охранялись деревянными статуями воинов. Над крепостью поднимаются золотые купола, увенчанные восьмиконечными звёздами и свастиками – древними символами солнца и благополучия. Ветер колах флюгеры с петушками, казавшимися живыми, с играющими на их объемных начищенных телах солнечными бликами.

– Нужно подальше убраться отсюда, чтобы тебе незамеченной в лес войти. Вот то местечко с отмелью… Дамара указала рукой не договорив и направилась в указанном ею направлении, потянув Любшу за левую руку, за которую держала ее на воде. Там ты пойдешь в лес и зажжешь ведьмину свечу.

– Стой, Дамара. Остановила русалку Любша. Я не стану зажигать свечу Шимори. Вы сами мне поведали о том, что хозяева этого места с опаской относятся к чужакам, от того зачаровывают всех.

– Так. В один голос подтвердили служанки.

– Сдается мне к чужим они подобным образом относятся неспроста. Вероятно, им есть, что хранить и от того я пойду, как и положено человеку честному. Все честь по чести поведаю и спрошу благословения идти сквозь угодья к камню, где должен расцвести нынешней ночью чаровной цветок.

– Ты шутишь, уточнила Днея.

– Нет. Любша потерла оберег на висевший у нее на груди. Он вдруг стал стал таким теплым. Она взглянула на древнюю вязь на его поверхности. Она мерцала оранжевыми всполохами.

– Да они же сразу тебя зачаруют! Ты лишишься разума! Ужас на лице Длаты был не поддельным.

– Лучше бы с ведьмой спелась, скудоумная. Зло бросила Дарна.

– Не всякие чары меня возьмут, да честным быть иной раз выгоднее. Земли эти от нашей державы далеко. Меж нами нет ни мира, ни войны. От того мы ни друзья, ни враги. Да и как бы они не относились к чужакам, а все мы под небом одним живем и следует поведать им о Ксае.

– Не дури, Любша, постаралась удержать от опрометчивого шага Дайна. Но Любша уже не слушала. Она сама доплыла до берега. Высушила свою одежду и пошла к крепости.

– Паморочная. Услышала она за спиной голос Дайны.