Любша - ковать судьбу или любовь Глава 26

– Баня готова. Банник на славу постарался. Парок легкий духмяный в парной клубами поднялся. Да и банница уж венички запаривает, травы да смолки раскладывает. Притирки и горшочки каплями росы покрываются, гостью в сумраке парной дожидаются. В дверях стояла девушка, что встретилась ей на воротах. Убедившись, что ее расслышали и приняли во внимание, она выскочила вон, громко хлопнув дверью. Хозяева переглянулись, одновременно сжали губы в тонкую ниточку и покачали головой. Любша поняла, что бушующая эмоциями и непосредственностью привратница, не впервые не посчитала нужным сдерживать свои порывы.

Яра Ярмиль вышла из главной залы, а после вернулась с рубахой, напоминающей собственный наряд.

– Возьми– ка мою одежу. Твоя уж вовсе пришла в негодность. Как соберешься к камню, дам тебе что – то более подходящее случаю. Любша оглядела себя и осознала, на сколько была права хозяйка. Размытые пятна по всей поверхности рубахи, ткань местами с подпалинами – сказалась работа ковалем в неуместной для этого одежде, подол обсатался. Она устыдилась виду, в каком свалилась на голову приличным людям, вспомнила сколько у нее красивых нарядов дома.

При мысли о последнем, ей вдруг стало грустно. Всего несколько дней отсутствия разделяли ее с родным порогом, а казалось, что она целую вечность мотается по миру. Слава богам все складывается благополучно, и возможно ей удастся выбраться из леса нынешней ночью с заветным цветком, отыскать и снять с его помощью чары с Волхова и его рати, и тогда, как и прежде его губы сольются с ее губами в желанном поцелуе, что станет ее спасением….

– Любша, ты не хочешь отнести своим подругам русалкам лакомств и рассказать, что с тобой все ладно? Они переполошили всю рыбу в реке, своими нервными заплывами. Пришлось успокаивать наших русалок, воинственно настроенным к чужакам. Они ведь так же, как и мы стражи. Прервал ее размышления хозяин. Она посмотрела на него и благодарно улыбнулась.

– Простите, что доставляю вам столь много хлопот. Она взяла у Ярмиль сменную одежду, блюдо со сладостями для своих подруг и вышла вслед за служанкой, вызвавшейся проводить ее к бане.

Баня стояла у самой кромки воды, словно охраняя покой широкой реки Ас. Её стены, сложенные из массивных брёвен, были покрыты мхом, который придавал строению ещё больше очарования. Из трубы лениво поднимался дымок, источая аромат горящих дров.

Вокруг бани росли раскидистые ивы, их ветви нежно касались поверхности воды, создавая ощущение уединения и покоя. Рядом с баней находились деревянные мостки, ведущие далеко в воду. Повсюду царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками, доносившимися из селения. Мычание коров, пение птиц, шёпот ветра в кронах деревьев и тихий плеск воды о песчаный берег.

У входа в баню ее ждали дивные существа. Чета банников. Любша не стала давать воли своему удивлению, лишь поклонилась в ответ на низкий поклон духов – хранителей бани, представших в проявленном виде.

– Добро здоровьица, дива–дивная, чуда–чудная. Я Потий, значится, а вот она, он кивнул на иножить, стоящую рядом, – женка моя, стало быть. Знатная банница. Натрет, намоет, всю пакость с тебя выскребет. Звук падающей на раскалённые камни воды в парной, шипение, с мягким треском и лёгким «пшиком». Вот так звучал голос Потия. Ростом он не превышал высоты человеческого колена.

Внешне напоминал старого дедушку, которого жизнь закалила до предела: лицо морщинистое, покрытое глубокими бороздками, словно земля после пахоты, а глаза сверкали, как два угля, когда на них попадает луч света. Его руки были тонкие, но крепкие, пальцы длинные. Одежку Потий надел простую, но весьма своеобразную. Длинный кафтан, который, кажется, пережил не одно поколение хозяев бани. Серый, местами потёртый, но удивительно тёплый и мягкий на ощупь. Пояс у кафтана сделан из старых кожаных ремней, переплетённых между собой, а на ногах башмаки из тонких шнурков, оставляющие на обозрение синюшные ноги в прорезях плетения. Покряхтел и еще раз поклонился так низко, что ей показалось, сейчас ударится он своей головой о пол крылечка бани и станет его женка уже не с нее пакости соскребать, а мозги своего муженька с тесаных досок.

– Входи, чаво стала, будто банников не видала. Чо в краях из коих до нас прокралась, ваши банники вас не жалують, на очи не попадаються? Ее же голос напоминал тихий взрыв пузырьков пара, который быстро рассеивается в воздухе, оставляя за собой ощущение тепла и влажности.

Любша кивнула и прошла в нутро бани. Они и правда дома обычно не общаются столько плотно с банниками. Хлеб с молоком оставляют, а те все в чистоте держат, нечисть не пускают, а коли и подкинет кто подклад, тому так напакостят, что в следующий раз такой умник сто раз подумает, прежде чем в чужой бане чернушничать да и вообще чары творить.

Внутри баня была уютная и тёплая. Деревянные лавки, покрытые мягкими полотенцами, приглашали отдохнуть после парилки. В углу стоял большой дубовый ушат с холодной водой, а рядом – ведро с вениками из берёзы и дуба. На табурете у широких полоков расставлены горшочки, плошки, брусочки. А запах, аж дух запирает!

– Скидывай одежу, не утащуть. Тут с энтим у нас ух как строго. Хто чого сопрет, после ни – ни наши сказки послушать, да и крапивой али ветками еловыми я иль мужик мой по заду отходим.

– Вы что же и сказки тут рассказываете? Еще больше удивилась гостья.

– А – то как же. Банники аще  задоволены, такую байку чесануть могуть, что нигде такой не заслышишь. Мы знаешь поболе вашего землю топчем и не бестолку– напужаем так, что трясовица приберет. Будешь паинькой, и тебе трепанем чегось. Будешь деткам своим пересказывать, нас вспоминать.

В длинном светло–зеленом платьице до пят она выглядела едва ли похожей на своего суженого. Морщины, конечно, присутствовали, куда уж без них, да только лицо было наполненным и моложавым. Глазки маленькие круглые и зеленые, будто листики брусники. Волосы длинные, серебристо – белые, слегка завивались, напоминая дымку над горячими камнями. Они свободно спадали вниз, почти до пола, скрывая её фигуру.

Бояться больше, чем боялась Любша не хотела, от того быстро разделась и не говоря ни слова улеглась на полоке, отдаваясь умелым рукам банницы.

– Я вот об лешаке тебе нарассказать могу. Есть он у нас. Якшаемся с ним, когда баню топить заказано. Любша молчала, надеясь, что управительница бани отстанет, но той и надобности особой не было в ее ответах. – Скреба. Так меня кличуть. Авось хозяева тебе не намекнули.

– Славное имя тебе родители дали, Скреба. Вежливо отозвалась девушка, не желая обижать добродушную иножить.

– Так – то не родители, а бог наш Духень.

– Мудрый у вас бог.

– А – то! Я тебе его покажу. Как солнце за лес опрокинется, так и приплетется вилоктов послушать.

– Кого? Удивилась Любша. И туже вспомнила маленьких крылатых существ с острыми крылышками, что встретились ей у водяных.

– Ты чо под корень дикая? Вилоктов не зрела?

– Да видела я вилотов у Водяного Нырка. Только не думала, что и у вас они живут.

– Да, за кого ж ты нас приняла? Вилокты у нас тут всех мастей, эдаких и не узришь нигде. Банница была возмущена до глубины души. – А чегой – то водяной тебя не притопил, в русалки не определил?

– Не понравилась я ему, стало быть. Заключила Любша. Ее вполне устраивало быть человеком.

– Ну не удручайся. Почем знать, одумается и поди обернет, внегда прочих притопить.

– Что– то не хочется мне в русалки.

– И чегой – то? Али не с русалками ты приволоклась?

Но Любша уже не смогла ответить, уплывая в негу среди пара, поднимавшегося к потолку, убаюканная ощущением невесомости и покоя.
Она не слышала бормотание Сребы, лишь наслаждалась ее умелыми руками, касанием теплой воды, и хлесткими ударами веников. Чары банницы сняли усталость, унося за окаем все тяготы и страхи.

Пришла в себя она уже в предбаннике на широкой лавке лежа в одиночестве. Такой легкости и отдохновения она с Карачуна не чувствовала. Как за кольчуги принялась, так и не чувствовала. Потом и новой тяжестью придавило, когда не знала куда бежать и где искать любимого. Не то чтобы сейчас переживания отпустили, но тихое и легкое волшебство Скребы сотворило чудо. Она готова была ступать по намеченной стезе и до конца следовать своему Року.

Любша легко вскочила с лавки, потянулась, блаженно растягивая каждый сустав и облачившись в рубаху Ярмиль, оставила на маленьком столике две серебрушки и вышла из бани.

– С легким паром! Приветствовала ее Ярмиль. – Как баня? Вздох несказанного облегчения и широкая улыбка на лице новоиспеченной родственницы, говорили красноречивее всяких слов. – По душе ли тебе пришлась наша Скребушка?

– И по душе, и по сердцу, и к телу. В этот момент ей припомнился разговор с банницей и упоминание ею вилоктов, также дочь водяного, что переживала за дивьих существ и искала способы познать их язык, чтобы в случае опасности иметь больше возможностей их защитить.

– Скреба сказала, что у вас живут вилокты.

– Да. Подтвердила яра Ярмиль. В давние времена они по всему свету селились, но уже несколько сотен лет от людей прячутся и живут лишь бок о бок с иножитью и дивьими народцами. Она вздохнула, вглядываясь вдаль. Там на другом берегу жили ее родичи. Людская крысть творит черные дела. Вилоктов пользовали, пополняя силы. Они обладают чарами и жизни. И жадные до дармовой силы чародеи качали ее, что воду, из них, а после выбрасывали умирать, где придется. Вот и прячутся среди тех, кто и сам напрямую силу от природы берет.

– Во владениях Водяного Нырка тоже вилокты живут, да только там их язык не ведают и дочь Нырка Нарта переживает, об этом, ищет возможности познать их язык, чтобы в случае беды было легче их защитить.

– Что ж, ты сможет озвучить это, когда после захода солнца они выйдут на полянку за селением песни свои петь. Вот признают тебя достойной, глядишь и найдут способ как помочь своим далеким собратьям и водяной, которая старается их защитить. Она внимательно вгляделась в глаза собеседницы и вздохнула. – Я искала способ снять проклятье зелья Хель, на случай если тебя не поцелует тот, кто любит и кого любишь ты до означенного срока. Любша с затаив дыхание с надеждой ждала, что вот сейчас она ей расскажет и по мановению каких – то местных чар они спадут, но услышала не то, на что рассчитывала. – Похоже у нас его нет. А единственный способ, каким промышляли в землях близ Бирки в давние времена – это жизнь сорока младенцев.

– Это не мой путь. Спокойно сказала Любша. – Поэтому, коли ты еще готова меня потерпеть и все же накормить своими дивными кушаньями, то окажи милость яра Ярмиль.

– Более того, подхватила не веселую шутку женщина, – Я приготовила для тебя наряд, в коем не стыдно даже к виеву камню ходить.

– Вот и славно. Благодарю тебя за все, яра Ярмиль.


Солнце неумолимо шло на покой, пока не повисло над кронами деревьев. Любша облаченная в оранжевый наряд и коричневую замшевую жилетку с орнаментами из вязи на языке творения, в новых мягких сапожках лазоревого цвета пришла на полянку за селением в сопровождении хозяев.

Вилокты не заставили себя ждать. Они запели свои песни, наполняя мир благодатью. Здесь они были разных цветов и оттенков, но в большинстве белоснежные. Песни их походили на те, что она имела радость слушать во владениях Нырка, но все же разительно отличались. Более веселые и заводные, искрящиеся. Люди после трудового дня с довольными возгласами танцевали, празднуя приход макушки лета, а небесные светила солнце, и луна шли навстречу друг другу– единственную в году, чтобы соединившись дать новое начало обновленной жизни.
 
Вспоминая о том, как в ее родных краях отмечают этот праздник и заслушиваясь песнями волоктов, Любша задумалась. Она не заметила, когда белый вилокт остановился рядом с ней и долго ее разглядывал. Вынырнула из омута воспоминай лишь тогда, когда разноцветные камни заплясали у нее перед глазами, а в сознании прозвучал тихий нежный голос.

«Возьми и отвези своей подруге. Пусть она спасет наших братьев, когда придет беда. Мы часть живого волшебства и чем меньше таких, как мы будет, тем скорее землю покинет волшебство и останется лишь обыденность».

– Обыденность повторила Любша. Сердце сжалось от этого приговора. Так не может быть! Этого нельзя допустить. В голове стучали молоточки образов. Она видела, как из – под ее молота выходят обычные вещи, как во время обрядов не случается чуда, как придя к реке, она никогда не видит русалок, как чародеи, что насыщают семена силой больше не смогут подарить пахарям уверенность в том, что они взойдут и их труд не окажется напрасным. Еще много образов в один миг возникло перед внутренним взором, и она содрогнулась. – Благодарю.

Разноцветные прозрачные камни перестали кружится и приземлились в ее ладони. Она достала и внутреннего кармана жилетки платок и осторожно поместив на него камни, завязала на несколько узлов.

– И это возьми, приходиться. Вилокт крохотно ладошкой – лапкой надел средний палец правой руки Любши кольцо из серебристого метала, в котором она узнала лунное серебро. Это был Триглав – вязь, символизирующая три мира: Навь, Явь и Правь, объединенные в Славь. Сам же Триглав был в шестнадцатилучевой звезде. – Его никогда никто не увидит, на твоем пальце, кроме тебя. Не снимай, даже когда будешь работать в ковальне. Он подлетел на своих крылышках вверх и коснулся лба Любши крохотным розовым носиком, а после улетел в гущу других вилоктов и смешался с ними.

После того, как девушка отдала камни для Нарты русалкам, чтобы они передали их водяной, если она не вернется, настала пора отправляться к виеву камню.

– Прощай. Ярмиль обняла ее расцеловала в обе щеки, когда они стояли у арки, открывающей проход к цели ее странствия. – Это земли твоих предков и твоя кровь сама тебя приведет, куда следует.