Любша- ковать судьбу или любовь Глава 27

Лес встретил ее разноголосием птичьих голосов, шорохами и треском. Он жил своей обычной волшебной жизнью, дарящей счастье и дом мириадам существ. Любша ступала по едва заметной тропке, которую ноги находили сами, повинуясь незримой силе крови. Когда – то тут проходили стопы ее давних предков и сейчас время от времени ступают, кто до сих пор охраняет неведомые ей сокровища на этих землях.

«Наверное, и она, та, что передала в наследство через много поколений мой оберег тоже ступала здесь» подумалось ей. Рука скользнула за ворот платья, касаясь лунницы с солнечным диском. Она взирала на ночной северный лес, окутанный мягким сумраком, словно кто – то набросил на него тонкое покрывало из серого тумана. Луна едва пробивалась сквозь плотную завесу облаков, рассыпая вокруг себя нежный серебристый свет. Деревья стояли неподвижно, их кроны почти сливались с небом, создавая ощущение бесконечности. Ветерок едва касался листьев, шёпотом передавая свои тайны от одного дерева к другому.

Вдруг все затихло. Тишина стала такой глубокой, что казалось, будто весь мир замер в ожидании чего – то великого. Лишь редкие звуки нарушали эту гармонию: где – то вдали прокричал совёнок, да листья под ногами хрустели, напоминая о присутствии путника. Воздух был свежим и прохладным, напоённым ароматом хвои и влажной земли. Величественная природа окружила ее таин. Сумереойчная ночь придавала всему окружающему особые чары, заставляя почувствовать себя частью этого древнего мира, полного загадок и чудес.

Виев камень стоял посреди густого леса, окружённый вековыми соснами. Его серый гранит был испещрён мхом и лишайниками, придававшими ему зеленоватый оттенок. Древний страх рубежа меж Явью и Навью возвышался над землёй, саженей на пять, а в обхвате он был так и на все двадцать. Хранящий в себе секреты давно минувших и нынешних времён поблескивал зеленоватой вязью первоязыка, проступающей из – под мха. Вокруг него царила полная тишина, не нарушаемая даже шелестом листьев. Свет луны мягко освещал каменную поверхность. В этом месте ощущалось дыхание жизни и дыхание смерти, сплетенные воедино.

Девушка раскинула руки, обнимая его и зашептала закличку которая вдруг сама полилась будто из самой сути ее.

– К богам и дедам пришла.
Низко поклонюся, к истокам обратюся,
Бью челом вам боги и предки,
Благословите рода малую детку,
Броней облеките, силу подарите,
Служить ладу на святой земле,
Благо творя вопреки темной мгле,
Поземкой по кромке, словом благим,
Сердца жаром, делом рук не малым,
Сотворяя во славу Всевышнего бога Творца,
Коему суть и образ я.

Любша села ждать у Виева камня. Ждет час другой, а следом третий. Остановилось время на берегах реки Ас, не распознать, который час. Ночь не темная – сумеречная в лесу, а на полянах, видимых сквозь стволы деревьев светло, наравне с пасмурным днем. Вороны пролетают низко, едва не касаясь ее головы. Их черные глаза бусинки колют взглядом вникают, будто понять желают, что она такое, с чем пришла в запретный лес к заветному камню. От чего зверья не хорониться, а сидит оглядывается. Оглядывалась и углядела. У самого камня, где трава образовала ровный круг из – под земли стремительно стал расти неказистый с виду хлипкий, того и гляди переломится росток. Он все рос, становился выше, мощнее. Ровная верхушка его пустила несколько стрелок и среди них миг спустя явила коробочка с бутоном цветка. Он слегка проглядывал сквозь расползающиеся створки.

Она оглянулась на шорохи, раздавшиеся рядом, и ахнула. Повсюду куда попадал ее взор вокруг камня собралось видимо невидимо зверей. Те тащили в зубах детенышей, и взрослых. Все они были искалечены или больны и все с надеждой смотрели на дивный росток, стремительно растущий. Краем глаза углядела, что вязь на камне стала сиять золотом и как будто изменилась. Любша вновь обратила свой взор на цветок, а тот уже рвется из коробочки, сверкает алым, золотым, серебристым сиянием, а вырваться не может из крепко сжатых створок. Скорлупка все не отступает, цветок на волю не пускает. И гаснуть стал уж огонек, поник головкою цветок, и падать начал он к земле и видит Любша, что теперь умрет цветок, так не родившись, и никому не пригодившись. Не сможет красотой украсить мир, не сможет божьих тварей излечить, и Волхову, да и его дружине навеки быть в волчьей личине. А искорки в цветке гаснут, еще мгновение зачахнут.

– Нет! Вскричала Любша, взяла в ладони, крохотный бутон и выдохнула в него сердца жар, напитала теплом своих рук, нежностью и светом своей души. Миг стал часом, но вдруг створки коробочки раскрылись и лепестки во мраке засветились. Сияет словно жизнь цветок. Лес засиял, не иначе, как ее радужной пудрой сверху кто – то посыпал. Звери в нетерпении уставились на живительный свет, Любша тянет к нему ладонь, всего лишь миг ей остался, сорвать и бежать, бежать пока не появился Вий со своей свитой. Пока хозяин Нави на веки не обрек ее живой плутать в своих владениях.

Но медлит рука, глядя как срастаются у зверей перебитые капканами кости, как хилые звери встают на лапы, у них затягиваются раны. И как смотрят они с отчаянной надеждой на человека, спасшего дивный цветок, а теперь желающего лишить их столь желанного зрелища, света и силы. Она видит их слезы, потерянность, презрение, удрученность. – Я не могу, сорвать такую красоту. Девушка упала рядом с цветком. Рыдания сотрясли тело, остатки решимости растворились во вздохах. Казалось бы, какое ей дело до этих тварей. Мало ди их гибнет день ото дня? Она разочаровалась в себе. – Прости меня Волхов, простите воины родимые. Вы не пожалели свои жизни чтобы сражаться с захватчиком, а я даже цветок не смогла сорвать. Она села в сиянии лучистого цвета, погладила пальцем, изумрудный листок у основания сияющих лепестков, а потом подняла глаза на наблюдающего за ней владыку Нави.

– Не говори ничего, владыка. Я ведала куда и для чего шла. Шероховатые холодные пальцы прикрыли ей род.

– Нет это ты молчи, Любша. Нет ничего в Яви, что не становится ведомым в Нави. Он глянул на застывших бесстрашно зверей, что по обыкновению разбегались, поджав хвосты стоило ему лишь подняться на поверхность, а тут. И боятся, и медлят. – Не без разницы им твоя доля. Заключил Вий.

Любша не могла оторвать взгляд от Владыки Нави. Не таким он ей представлялся, когда слушала сказания и былины, поведанные родителями и странствующими волхвами, часто останавливающимися в их доме передохнуть, да работу от деда дождаться.

Он был высок, почти нереально высок, будто созданный из теней самой ночи. Белые волосы, длинные и тонкие, струились вокруг его лица, как серебряные нити, рассыпанные звёздной пылью. Лицо его было бледным, с оттенком голубизны, напоминающим мраморную статую, которую давно забыли оживить. Глаза – два глубоких колодца, наполненных бесконечной тьмой, без зрачков, без радужек, лишь абсолютная пустота, поглощающая свет.

Его тело было худым, но мощным, каждое движение казалось грациозным и опасным одновременно. От него исходил запах мха и сырости, смешанный с чем – то сладким. Воздух вокруг него был тяжёлым, насыщенным предчувствием неизбежной гибели. Но вместе с тем, в его присутствии ощущалась странная тишина, покой, который казался манящим. Такова была его природа – прекрасный и ужасающий, могучий и хрупкий, несущий смерть и обещание покоя. Он был той силой, перед которой никто не мог устоять, той тайной, которую лучше никогда не знать.

– Не причиняй им зла, владыка. Они натерпелись уж всяких бед, оставь до срока. Укажи мне куда идти, я по своей воле пойду в твои владения.

– Успеется. Все, когда настанет час придут ко мне, сопровождаемые Марой. Он вгляделся в чаровной цветок у своего камня, прислушался к мелодии леса, поднял голову к шелестящим кронам. Вздохнул. Сладко, протяжно, с наслаждением. Все вокруг замерли в ожидании повелений Вия. – Дитя. Произнес он, растягивая слова. – Твое чистое сердце достойно исполнения твоих чаяний. Никакое худое колдовство не властно над тобой и тьма не властна. И места покамест нет тебе в моих Навьих чертогах. Ни живой, ни мертвой. До поры. Он снова повернул к Любше свой лик. На лбу белым мерцающим светом светилась вязь, уходящая всполохами на голову под белые волосы.

– Так, что мне тогда делать? Как же мне Волхова и его дружину выручить? Как сотворить  Цветок я не добыла, жить хочется, а ведьма… Он махнул ладонью прерывая ее.

– Заветных путей множество. А ведьма твоя лихоманка, каких еще поискать. Кабы воспользовалась ты ее черной свечой, то стала бы свеча с ее пламенем и тебе и ей маячком. Тебя бы к камню привела, а она бы по тому пути выкрала силу моего цветка в тот миг, как он бы зацвел. И вот все они, он обвел рукой с длинными изящными, пальцами, унизанными множеством колец. Камни в его кольцах вспыхнули зелёным, синим, белым и чёрным светом. Эти кольца не просто украшения – каждый из них хранит силу древних заклятий, способных изменить ход времени и судьбы, снести грады, да что там грады, державы. Вмиг густой лес, простирающийся на тысячи верст окрест, сделать безжизненной пустыней.

– Трудно тебе будет, девочка от ее зелья исцелиться. Тут я тебе не помощник. В людские дела не всякий раз вовлекаюсь. Дела Хель – ее удел и ее право. Толи дело Ксай. Этот прохиндей не человек, от того и помощь окажу. А там сами уж, коль сможете. Волхова может и поспеешь спасти, а вот. Он прервал свою речь, набрал в ладони искрящегося света и омыл им лик, отошел и указал всем, что могут они последовать его примеру. – После того как ты цветок спасла, его сорвать ты не смогла, явила миру ты любовь и сострадание явила. Поведаю тебе я вот что. Дабы с Волхова снять Ксая волшбы худой печать следует каждому без остатка волку начертать на лбу знак разрыв – травы, вот этим кольцом. Он снял кольцо со своего мизинца и протянул Любше.

– А где они? Где отыщу? Да и как мне знак разрыв– травы начертить каждому волку на лбу, коли они звери? И помнят ли до сих пор, что человеки, коих в волчьи шкуры заперли? Любшу потряхивало от присутствия Вия, от его кольца, что она зажала в ладони, от страха, что не найдет, не успеет вовремя и все усилия окажутся тчетными.

– На Вишеры на правом берегу по течению. Там у порогов они пока что бродят. А начертить не беда. Он махнул одному из своих приближенных и тот передал Владыке склянку. Иссиня– черный напиток в ней поблескивал жемчужным светом. – Это усиленный чарами маковый настой. Как события в нужном русле сложатся, так и поймешь, как его применить. Но помни, что ни одного ты не должна пропустить, иначе ни один их них не обратиться обратно в человека. Так и останутся волками, с каждым часом становящимися злее, а после и оружием в руках Ксая и его батьки, с коим у меня великие счеты.

– Но он ведь тоже Владыка подземного мира Куль – Отыр тот. Чего же вы с ним не поделили? Он улыбнулся одновременно завораживающей и устрашающей улыбкой. Эта улыбка отражала его двойственную природу — красоту и разрушение. Эта улыбка не выражала радости или веселья, а скорее насмешку над всем сущим, презрение к миру живых, но и понимание живой природы и смелости существа, стоявшего перед ним. Она была похожа на осколок льда, сверкающий в лунном свете, холодный и безжизненный, как сама тьма.

– Разные, дитя у нас с Куль– Отыром подземные миры. Снизошел он до ответа. – И, по сути, и по содержанию. Вот, как сути богини смерти Хель и нашей Мары. Недосуг мне тебе разъяснять, но поверь, иной раз и тьма, всего лишь преддверие света. Как завершишь чертить на лбах волков знак разрыв – травы, кольцо в землю зарой под выворотнем, где вода пересохла. Тот час оно ко мне и вернется. Теперь ступай, малая росинка бытия. Ступай до времени. Позже встретимся и времени поговорить будет вдоволь.

И такая всепоглощающая благодарность заполнила Любшу, едва удержалась от того, чтобы не броситься к Владыке Нави с объятиями. А с этой благодарностью пришло и понимание, чем он и его мир может отличаться от мира Куль – Отыра.

Этот справедлив и мудр, он существует по непреложным, одному ему и Всеотцу известным законам, а тот… Об этом она и помыслить боялась. Она вздохнула и низко склонилась перед дивьим созданием, а после улыбнувшись прошла среди, все еще застывших в ожидании зверей, улыбаясь им и тоже благодаря за их смелую дерзость. За то, что не разбежались при виде Вия, а готовы были вступиться ценой собственной жизни за нее, человечку.