Любша- ковать судьбу или любовь Глава 29

Словенск встретил кузнечных дел мастерицу широкими гуляниями, когда она прибыла в стольный град после того, как навестила родителей и они убедились, что дочь их в полном здравии, хотя и немало исхудала.

– Яра Любша, приветствовал у городских ворот дак Могра, – ты самое лучшее, что можно встретить на этих вратах. Здрава будь, голубушка и да пошлют тебе боги всех Благ и блага! Ожидаем! Ожидаем час, что назначит князь свадебный пирок играть. Кабы не ты, то тризны бы почитай во всяком дворе нынче уж справляли. Хвала тебе, девица дивная, отчаянная за то, что князя Волхова спасла и рать нашу. Его восторг и радость били через край. Дак в юности пришел на эти земли, взял из местного племени суложь и стал своим, с честью неся службу князю Словену и его державе, а теперь и его сыну Волху. Любша постаралась не показать виду, что расстроена и удержалась от разговоров о свадьбе. Благо, что девице нет необходимости на прямую отвечать, от ответов уворачиваться. Добрые люди сочтут такое поведение за проявление вежества или за девичье смущение.

– Князь в детинце? Пресекла она все дальнейшие разговоры, натянув улыбку и до боли сжимая зубы.

– В Перынь к себе отбыл, но обещался к пиру возвернуться, ответил за караульного Брячек.

– Я о князе Волхе? У себя? Скулы сводило от натянутой улыбки, а ком застрявший в горле все не желал проходить. Она взяла ковш, висевший на бочке с водой под навесом, зачерпнула воды и выпила, успокаиваясь и настраиваясь на благодушный лад.

– Да, где ж ему быть? Совет у него. На встречу шел Радей. Здрава будь, спасительница ты всей державы нашей! Улыбка преобразила его лицо.

– Как брат? Суденышко его ходит? Вспомнила она о былой печали Радея.

– Ох, и ходит! Как миленькое. Уложимся в уговоренный час с тобой рассчитаться. Долг с лихвой возвратить.

– Не надобно, Радей с лихвой. Сколь взял, столько и вернешь батюшке моему Яниславу. Не вводи меня своей лихвой в проступок. Она ждала, когда Радей договорит, нахвалиться их с братом суденышком. – Побегу, братцы, успеть нужда великая на совет мне. Любша стремглав бросилась к детинцу, встречая по пути счастливых людей, кланяющихся ей поясными поклонами. Все как один спрашивали, что бы ей хотелось от людей, всем миром желающих отблагодарить ее за великий труд в дар к свадебному обряду. Слов их она почти не разбирала, отговаривалась тем, что торопится.

У ворот детинца никто ее не задержал, и она прошла прямиков к большому залу, где завершался совет. Скромно задержалась за дверью пока закончит говорить воевода Видбор, а лишь он закончил, вошла. В тот же миг все вкупе с князем, княгиней и их родичами встали. Громко от души приветствовали кузнечных дел мастерицу. Князь велел сурицы праздничной бочонок открыть и подать. Слуги засуетились и через пару минут кубки были наполнены.

– Ждали тебя на пир с родичами лишь завтра. Сказал князь. Может случилось, что? Мужчина крепко обнял ее, поцеловал в лоб.

– Случилось князь Волх. Помощь требуется. Могу ли просить малый совет затеять? Она обвела взглядом родичей князя. – И прошу ведьму Миарин пригласить, волхву Матери Сва Свазару и волхва Велеуста.

– Что за спешка? Спросил князь Словен. – Может подрепимся и лишь родню соберем?

– Есть дело, требующее незамедлительного решения перед тем, как я снова вернусь к работе. Коли служивые мужи по домам разбредутся, время потерям на их созыв.

– О чем речь? Добродушно спросил князь. – Великий совет завершен, отобедаем и за малый примемся.

– Благодарю тебя, князь. Она поклонилась.

К ним подошла девушка лет девятнадцати в зеленом платье цвета мха, растущего в тенистых местах с кожаной шнуровкой по швам и множеством чеканных бляшек с тайными знаками. На груди ее был вышит и расшит камнями красный дракон в круге из сосновых шишек. Плащ того же цвета, что и платье подбит куницей.

– Познакомь нас, дядя. В черных глазах девушки сверкнул решительный блеск, а при каждом движении головы, украшенной золотым венцом в виде переплетающихся ветвей дерева с большим зеленым камнем в центре, ее черные волосы сверкали и потрескивали, будто вырвавшиеся из костра искры.

– Познакомься, Любша, – внучка моей тетушки Илмеры Кайри. Мать ее дочь наместника Калланиша – священного места друидов. Девушки улыбнулись друг другу и вежливо раскланялись. – Оставлю вас, девицы. Он сделал несколько шагов в сторону, чтобы уйти, но вернулся и коснулся предплечья племянницы. – Присоединись к совету, девочка. Она кивнула в знак согласия и второй рукой сжала ладонь дяди.

– Труден ли был путь? Долог ли, яра? Спросила Любша у племянницы Волха. Она пыталась наладить беседу и искала тему для зачина. – Не слишком ли беспокоили шторма, ведь время для путешествий не самое подходящее. Кайри рассмеялась раскатисто, громко и заразительно.

– Я калех , Любша. Трудный и долгий для обычных людей путь могу сделать во много раз быстрее, а шторма… Она удовлетворенно улыбнулась, подобно объевшейся сметаны ласка – Это же могощь – чистая сила. После разгула стихии каждая вена звенит полнотой. И без того, яркие черные глаза калех засверкали, будто из них светили звезды. – Влатиатар поведала мне о твоем даре, о том, что кольчуги твои принимают форму тела владельца и про шеломы. Хочу заказать у тебя три бортища кольчуг и шеломов. Любша вздохнула. Не хотелось ей говорить, что спустя луну ее может и не стать, но эта Кайри вызывала в ней некое доверие. Ей не хотелось давать обещания, которые она возможно и не исполнит.

– Яра Кайри, могу ли я просить тебя сохранить в тайне, сказанное мной? Она внимательно смотрела на выражение лица заморской колдуньи, пытаясь определить её эмоции.

– Хочешь, чтобы на крови поклялась? Ее проницательный взгляд тоже изучал собеседницу. Любша отрицательно покачала головой.

– Разумею, что слова станется.

– Ну, тогда обещаю, что все сказанное тобой дальше моих ушей не уйдет. Девушка приложила руку к груди.

– Для меня было бы честью выковать броню для родственницы князя Словена и ее ближников, только вот дело мне еще одно следует завершить, а срок моей жизни может истечь через одну луну. Дар я, боги дадут племяннику передам, но мальчику пока лишь четыре лета и не ведаю, когда он в нем раскроется и в силу войдет. Может через пять лет, а глядишь и спустя двенадцать. Но одно могу обещать, как завершу с делом своим, то сколь смогу, до того мига, как Мара за мной придет, столь и сотворю.

– Что за дело такое, что не терпит отлагательства?

– Князь Волх тебя на совет звал, там и поведаю. Мне содействие ттребуется.

– Если так, то вперед! Кайри махнула рукой в сторону Миарин, которая подавала знаки о том, что их зовут.

Она взяла Любшу под руку и повела в зал малого совета, где ранее кузнечных дел мастерица уже была перед тем, как отправиться к ведьме Шимори ковать иглу несущую ей вечную жизнь и стрелку, что станет ее концом.
После положенных началу совета слов Любша рассказала все, что ей поведали русалки о розовых чайках и о том, что ей нужна помощь в поиске башни, к которой они привязаны, обращении чаек и наказании ведьмы. Не забыла упомянуть и умирающий лес на рубеже с землями князя.

– Ну, так зачем дело стало? Эту Шимори мы можем развоплотить нынче же, и ее колдовство утратит силу. Стрелка то нам на что?

– Ее колдовство может, не утратить силы, а остаться таким как она наколдовала. Следует оглядываться на житие омолодившейся ведьмы. Иди его знай, сколь за ней силы останется за две тысячи лет, накопленной. Тут с умом поступать надлежит. Сказала ведьма Миарин. Шелонь согласилась с доводами подруги своего сына и порадовалась, уже в который раз, что при нем живет мудрая ведьма.

– А с чего ты взяла, яра Любша, что тебе выделят людей идти за тридевять земель спасать, кого попало? вмешался в разговор воевода Видбор. Он криво усмехнулся, оглядывая присутствующих и ища союзников. – Каких – то там розовых чаек, дочек лешего и прочую нечисть.

– А коли б твою дочку Оприну спасать настала нужда, Она в упор глядела в глаза воеводе, – Ты бы не просил князя предоставить тебе людей?

– Ну, так то, другое дело. Встал на защиту Видбора воевода князя Волхова Ясномысл. Оприна – дочь воеводы Словенска, а твоя розовая чайка дочь Лешего. Нашла с чем сравнивать.

– Ой, ли! Любша криво улыбнулась. – Ты желаешь сказать, что Словенск следует охранять, дочек воевод блюсти, а иножить нам уже ни к чему и чары ее, стало быть, тоже?

– Да, нашто нам чары в Словенске? Живу вот я без них и народ живет, и выжили, ноги не протянули. Меч есть, сила богатырская не подводит и славно.

– Это ты мне говоришь? Чары тебе не к чему стали? А где б ты, яр Ясномысл нынче был бы, коли б не чары? В образе волка ребятишек посадских резал, или голышом по лесам до Словенска добирался?

– А, ты кузнецова дочь не тычь мне своими деяниями! Не со стражем, поди языками сцепилась. Кто ты и кто я? Ясномысл вскочил на ноги и навис над столом. – Ты еще не стала ни невестой, ни суложью князю Волхову. А то, что выручила нас, да помогла маленько, так, то долг твой перед державой. А невесту мы ему получше тебя отыщем. Твоя забота в кузню отправляться и броню для войска ладить, а не советы требовать.

–Уж не свою ли дочь ты братец моему сыну прочишь? То – то она у тебя на гулянья толи бабой, толи девкой пришла. Разряженная не иначе как купеческая лавка. – Приструнил Словен воеводу. – Так она у тебя навробы как заневестиная. Он тоже встал и грозно свел брови, сжал кулаки и махнул в сторону Любши – Это она то маленько помогла? Где же твое вежество, Ясномысл? Когда же ты спасение семи тысяч воев и князя своего вкупе с собою в скудное дело записать осмелился? И кто право дал тебе судить станет ли эта девушка моей невесткой и чем ей заняться?

– Но, князь! Нам броня во как требуется! Он провел пальцем по своей шее. Она и так почитай луну в Словенск ничего не привозила. Как же наши вои?

– А как ты, мил человек жить станешь, коли зараза, что лес Лешего Живца поразила на наш перекинется? Спросила княгиня Влатиатар. – Не ожидала я, что столь неблагодарен и недальновиден ты воевода. Державный муж вроде, а мыслишь словно юнец из малой дружины.

– А я и мыслю, как воевода, – Яре Любше бы пора понять истину, на коей зиждется держава. Там, где дела державные там нет места трудностям отдельно взятого человека или иножити. И дочкой одного лешака можно пожертвовать, а не людей губить, отправляя невесть куда и зачем. Не отступался Ясномысл, так не осознав, что ему княгиня пытается донести.

– Не любые жертвы могут быть оправданы и не любые поступки прощены. Сказал князь Волх. Пожертвуем иножитью, она позже на нас же и ополчится. – Али не слыхал, что яра Любша тут говорила про водяного, что с лешим в дружбе, про русалок. Неужто думаешь, что после того, как девы речные помогли тебе и прочим чары нашего врага снять и домой вернуться, не примкнут они позже к тому самому вражине, когда он и дальше пакостить станет? Или другим каким пакостям не предадутся в отместку за нашу неблагодарность?

– Дак, что ж теперь в пояс им вечно кланяться? Кто они и кто мы?

– Ты говори, да не заговаривайся! Вспыхнула Шелонь. – Племена, что еще под руку моего мужа встали без огня и меча, завсегда с иножитью в дружбе жили, малые народцы вкупе с нами. У Всевышнего нет главного и второстепенного! Сгинет одно, нарушится лад. Она глядела на воеводу сурово, на лице царицы Шимора проступали, блестя серебром змеиные чешуйки. – Или в мое царство, коли там беда приключиться с войском не пойдешь, дабы выручить?

– Пойду! И живота не пожалею, богами клянусь! Спохватился Ясномысл, хлопая себя по груди. – Ты же царица, матушка князей наших. Но нам броня нужна, как воздух. Не унимался воевода.

– А Леший Живец, тоже Владыка в своих угодиях. Коли перекинется с его угодий омертвление, то не где охотиться станешь, и ладьи стругать не больно то выйдет из гнилушек, заместо дерев крепких. Да много чего не станет, о том и малец сообразит. Ясномысл сел, опустил голову, лишь зло зыркнув на кузнечных дел мастерицу, но вслух сказал.

– Прости ты меня, Любша Яниславовна. Все понимаю, да только за тех, кто под рукой моих ходит душа болит. Как вспомнишь крады, да воронов, уносящих их душеньки светлые, лица страданием перекошенные. Иди ты уже с миром, делом займись.

– Совет на то и есть, чтобы говорить, примирительно произнесла Владычица Оху, теща князя. Она ждала, чтобы оскорбленная девушка проявила мудрость. Пусть и не простила обиду, воеводой нанесенную, но прилюдно примирилась со старым воином. И она сделала, то, чего ждала от нее мудрая суложь вождя водского племени. Пусть и знала, что долго еще будет гневаться, но произнесла, поднявшись с места.

– Прав, ты воевода Ясномысл. Уж кому, как не тебе за сынов державных радеть и помнить, как гибнут они за процветание земли нашей. Но скажи, муж державный, много ли войску помогут мои кольчуги, когда Ксаи всякие на землю нашу поползут? Не устоит броня против таких как он. Я сказала! Как же бесило ее его невежество и желание переложить на броню все заботы. Будто, когда они всех воев обрядят в новый доспех, останется лишь почивать, вспоминая былые победы и достижения.

– Следует нам этот совет завершить, проговорил князь, повинуясь едва заметному жесту матери, которой Кайри, сидевшая до того с отрешенным видом что –то шепнула ну ухо. Все присутствующие поднялись со своих мест и пошли на выход.

– Как же мне теперь русалкам, в очи глядеть? Чуть ли не закричала Любша.

– А ты ступай – ка в покои княгини Владиатар, девочка. Там тебя подарки, привезенные нашей племянницей, дожидаются. Не смея перечить князю Любша двинулась в сторону двери, ведущей во внутренние покои. Она бормотала себе под нос, что не сдались ей подарки, когда время на исходе, а беда на подходе.

– Есть у меня одна мыслишка, кузнечных дел мастерица, шепнула ей на ухо последовавшая за ней заморская калех. – Нос выше! Коли б не знала, что ты столь многими стараниями дядюшку и прочих выручила, стала бы думать, что ты сопливая теремная сиделица. Она взяла новую знакомицу за предплечье. – А от даров моих не отказывайся. Останешься ли ты жить на свете белом, иль Мара твоя тебя в свои чертоги заберет, все ж красы такой ты не видывала. Хоть полюбуешься делами рук моих мастериц.

Правду говорила племянница князя. Было чему подивиться в кожаном мешочке, что передала ей Кайли, когда они присели в покоях княгини и туда вошли родичи князя. В тонком кожаном мешочке оказались кружева! Кружева те были словно облако под цвет ее глаз или пена морская. Напоминали сложную паутину, где каждый элемент переплетался с другими, создавая удивительный узор, который притягивал взгляд своей глубиной и многослойностью. На миг она позабыла обо всех своих печалях, представляя как бы она украсила этим дивом свой свадебный наряд, но реальность снова накрыла ее своей неотвратимостью. Дела не сделаны, обещание не исполнено, а на краде гореть мало радости в таком великолепии.

– Не следовало тебе целый малый совет запрашивать, доченька. Услышала сквозь свои переживания голос Шелони. – Невежество воевод я не оправдываю, да только куда им о чарах размышлять. Они для них не ведомы. И по – своему мужи правы. Она подошла к Любше и нежно ее обняла, прежде поклонившись в пояс. Любша смутилась.

– Что же ты матушка княгиня, царица мне кланяешься? Бормотала девушка, утопая в объятиях женщины.

– Я не как княгиня иль царица кланялась, а как мать, чьего сына ты от верной смерти спасла. – Благодарю тебя, моя храбрая, дерзкая доченька. А Волхову ты лишь время дай. Из волка в человека он перекинулся, а в себя пока не пришел, паморочным бродит. Придет час и вспомнит все, что следует и тебя, возлюбленную свою вспомнит, и окрутим мы вас, да такую свадебку закатим – весь Словенск, да окрестные земли седмицу гулять будут. Яниславова дочь лишь сглотнула ком в горле и не стала рассказывать, о том, что вот времени то у нее и нет.

– Тетушка, я ведь и вправду мыслю, что есть мне чем беде помочь, о коей Любша поведала. Тронула Шелонь за плечо Кайри.

– Ну, так поведай нам, соколица. Сама знаешь, в долгу не останемся. Шелонь присела на кресло, увлекая на соседнее спасительницу своего сына и оглядывая родичей.

– Всем вам ведомо – начала свое повествование юная заморская родственница, – матушка моя, да пребудет душа ее вечной, дочь Верховного жреца Калланиша. Это священное место в наших землях, где самые выдающиеся мужи и жены, несут службу общим, местным, родовым богам и богам благоволящим ремеслу и конечно же людям, испрашивающим у них совета и защиты.

Она бросила взгляд на свою бабушку Илмеру, которую сопровождала сюда с визитом к родственникам. – Матушка моя погибла, когда я была маленькой. Что и как приключилось, мне так и не поведали. Но вот одно могу сказать. С тех пор я имею титул Друга Неблагого двора. Услугами драу не злоупотребляю, ибо сама и мои ближники до сей поры справлялись своими силами с задачами и делами.

– Что сей титул означает? И что есть Неблагой двор?

– А то, что я имею право в любое время и в любой мере обращаться за помощью к драу. В других землях и землях фьордов они зовутся троу, дроу, трау. Пока длился совет я позволили себе связаться с ними, поведать о деле, в каком мне помощь потребна и позвать посланца. С минуты на минуту он прибудет к пристани, а после в детинец и изложит чем его народ нам помочь сможет.

– Так встретить его следует. Князь Волх поднялся, чтобы отдать приказ стражу, но заморская племянница лишь махнула.

– Не утруждайся, дядюшка. Он сам придет, лишь дай ему хозяйское свое позволение.

– А стражи? Удивился хозяин Словенска.

– Они ему не помеха, коль есть хозяйское дозволение. Серединными путями войдет и также отбудет восвояси. Волх сел. Князь знал, что также и брат его может ходить не примеченным. Навыки Волхова и были одной из причин, от чего тот не брал себе удела. Отвлекал от общих дел державных большей удел, так он больше поспевал, куда следовало попадал, вершил и суд, и помощь тем, кто из подопечных ждал ее.

– Княгиня, вели Омиле пусть прикажет подать трапезу. Распорядилась княгиня Влатиатар и лишь девушка скрылась, как она обратилась к Кайри. – Расскажи нам Кайри, кто эти драу – дроу, что за народ?

– Этот народ велик в своем разнообразии. Кто – то из них живет в горах, кто –то под землей, иные в лесах. Неблагой двор является кланом, главенствующим над всеми принадлежащими к расе. В большей своей части они темнокожи, власы их бывают белыми, соломенно – желтыми, рыжими. У высших и представителей королевских родов они серебряные и золотые.

– Какими чарами они владеют? Поинтересовалась Оху.

– Ремеслами владеют низшие, могут менять облик, свой размер, владеют руническими чарами. Высшие же помимо сказанного мастера паучих сетей, так называемых «сетей драу», пространственными переходами, левитацией, преодолением гор и скал.

– Но подобным обладают и многие кудесники и чародеи, населяющие наши земли. Удивилась Влатиатар.

– Лилантар сам расскажет все, что посчитает нужным, дабы у вас сложилось более обширное понимание о его народе. Но в одном я уверена, что лучше, чем мои друзья, в этом деле никто не справится. Одно могу сказать, что облик его отличен от человечьего. Пусть это не вызывает у вас удивления, и уж тем паче страха. Мой друг опасный враг, но во век не станет врагом моей родне. А если вы не пожелаете воспользоваться помощью драу, то обращайтесь к своим чародеям.

– Что мы должны будем за их помощь?

– Это уже моя забота. Но думаю, что пара сотен крупных животных им не помешает, в виде дара. Золото им уж точно нет ни малейшего смысла дарить. Его у них сверх меры и по большей части сами они к нему равнодушны и используют лишь для соблазнения других рас.

– Что ты сама, дорогая племянница желаешь за свое содействие? Задал совершенно уместный вопрос хозяин Словенска.

– Свое желание я уже озвучила нашей кузнечных дел мастерице и надеюсь, пока я и драу будем разбираться с ее вопросом, она сотворит желаемое.

– Сотворю! Глаза девушки сияли. Как же истосковалась по любимому делу. Тело будто искало в пространстве инструменты и желало ощутить толстую кожу фартука и штанов, надеваемых ею вовремя работы, чтобы защититься от окалины.

Завершив свой рассказ и утвердив договоренности, Кайри снова посмотрела на свою бабушку. Илмера три лета как овдовела, и чтобы уменьшить ее скорбь, внучка предложила навестить здесь ее родичей. Теперь же бывшая царевна двора царя Скифа наслаждалась обществом брата Словена и собиралась предпринять несколько поездок к другим своим братьям и их наследникам.

– Ты, сестра моя, ласково поглядел Словен на Илмеру, – как и в былые времена ко времени прибыла. Как и во дворце отца нашего Скифа, как в походе к полуденным землям подобной уместности и величины твоего содействия вряд ли кто другой оказать может. Он нежно погладил ее ставшую с годами морщинистую руку с одним лишь вдовьим перстнем. – Сколь бы не распинались мы о дарованиях наших кудесников и чародеев, но безмерно гордимся родством с твоей красавицей Кайли. Его выразительное лицо с глубокими морщинами вокруг глаз отражало бурю эмоций, смешанных с удивительной глубиной его личного восприятия событийности и мира. Глаза любящего брата светились теплом воспоминаний, тех далеких дней, когда они были рядом, деля радости и невзгоды.

В его взгляде читалась тревога, накопленная годами разлуки, и нежность, ставшая еще сильнее от долгих ожиданий встречи. Эти сорок лет оставили следы на его лице, но не смогли стереть любовь и заботу, которые всегда жили в его сердце. Теперь, наконец, воссоединившись, пусть и ненадолго, он смотрел на нее с той же искренней привязанностью, что и много лет назад, ведь никакие расстояния и времена не способны разорвать узы, скрепленные кровью и испытанные жизнью. Она смотрела на него так же и в ее глазах таких похожих на его – зелено – золотистых была безмерная любовь. Им не нужны были слова, они давно сказаны. Лишь краткие лета отделяли их от вечности, но они исполнили, завещанное предками – вернуться к истокам их рода, смогли сотворить немыслимое в этих землях и дать продолжение их крови, достойное, державное продолжение, способное и дерзающее нести знамя побед и правды в грядущее.

Покои княгини озарило голубое сияние и у двери возник силуэт мужчины. Сияние рассеялось и перед ними оказался ожидаемый ими гость.

В мерцании свечей, его образ был зловещим. Ростом выше самого высокого мужчины в их землях, с синевато – серой глянцевой, будто натертой воском кожей. Если бы не дружелюбная улыбка, то впору бы провалиться сквозь пол от ужаса, должного возникнуть при появлении подобного существа в княжьем тереме. Волосы его обрамлявшие лицо тонкими многопрядными косицами отливали серебром. Основной частью убранные в хвост на затылке они являли взору заостренные к верху уши. А глаза! Горящие синим пламенем просвечивали, читая пространство и людей, узнавая каждую их мысль, деяние, порыв.

– Лилантар! Кайри поднялась с кресла и приветствовала своего друга теплой улыбкой и легким поклоном головы. Она на миг чуть скрыла собой его облачение из многослойной тонкой кожи. Плотно прилегающие штаны с широким ремнем, с прикрепленными к нему ножнами и двумя мечами и такую же песочного цвета рубаху без единого знака отличия, ничем не украшенную. Лишь на его лбу была светящаяся серебром татуировка с неизвестной для хозяев и их родичей вязью.

– Мир тебе, Друг Неблагого двора. Наконец то мы дождались твоего зова!

– Позвольте представить, повернулась Кайри к родичам и Любше. Лилантар. Принц Латиатар – Наследник короля драу Владыки Неблагого двора Зарадиса. Присутствующие встали и кивком головы приветствовали гостя. Он оглядел всех и каждого приветствовал таким же полным достоинства кивков.

Лилантар присел, на указанное князем Волховом кресло, принял протянутый ему кубок с сурицей и пригубил, предварительно приподняв его над столом.

– Я обдумал сложившееся положение, обговорил детали с Верховным ткачом паутины, и мы пришли к мнению, что паутина драу станет подспорьем в этом деле. Вначале Гвер  отошлет к башне ведьмы Шимори своих пауков – Гранос с нитями спряденными его пряхами Гвебарами из теней драу. Вместе с Гранос пойдет сумеречная воительница Солис, она переговорит с чайками о том, чтобы они вместо нитей человеческих душ приносили в башню те, что станут выдавать им Гранос А когда Хель поймет, что получаемая ею сила и души пустышки, она предпримет карательные меры к своей прислужнице Шимори.

– Что тогда? Спросила Любша. Она уже привыкла к глубокому, бархатному голосу принца драу. К его речи звучавшей уверенно, властно и немного приглушённо, что придавало ему особую привлекательность. Вначале убаюкивающий, теперь он давал веру в то, что ей удастся исполнить обещанное Лешему Живцу. Лилантар вгляделся в ее глаза, проникая взором даже не в сердце, а в средоточие коловрата, очаровывая, увлекая. Она дернула головой, скидывая морок принца драу.

– А потом, маленькая Гобанно  Лилантар будто обдумывал нечто отдельное от обсуждаемого дела. В покоях княгини повисла странная тишина, наполненная запахом цветущего вереска и моря. – Потом Кайра оповестит жрецов Фреий о хитрости Хель. Боги сами разберутся со своими дрязгами, а Хель вытянет из Шимори всю силу. А уже Кайри и дроу снимут лишенные силы чары Шимори и разрушат башню.

– Тогда мы сможем воспользоваться стрелкой, выкованной Любшей и развоплотить Шимори? Спросила Миарин.

– Не скучаешь ли по родным землям, ведьма? Безошибочно определил он в женщине уроженку Альбиона.

– Скучаю, драу. Но теперь, когда мой ковен уничтожен, мои родные земли здесь.

– Похвально, что ты осталась не только жива, но и нашла свое место под вечными синими небесами. Ведьма обворожительно улыбнулась, вспоминая все, что знала о его клане. Память не дала ей никаких ответов.

– Так что же со стрелкой? Принц драу рассмеялся, предсказуемости ведьмы.

– Она вам в этот раз не понадобится. Но лишь в этот. Полагаю вам следует ее поберечь до не лучших времен. Миарин кивнула.

– Но, чтобы разрушить башню, прежде направив туда ваших Гранос, ее нужно вначале отыскать. Любше не терпелось решить все вопросы, и раз вышла такая дивная оказия, вернуться домой и преступить к работе.

– Решим и эту задачу. По – отечески ласково и диссонируя с собственным воинственным образом произнес Лилантар.

– С этим справились птицы небесные. В покой вошли волхва Свазара и волхв Велеуст. Они покинули зал малого совета, стоило Любше закончить свою речь на совете. Не сказали ни слова и просто ушли, будто их все это не касалось. Теперь же вошли в покои княгини и разместились на свободных креслах.

– Велесовы совы укажут путь к башне во льдах. Велеуст говорил утробно, будто произносил заклятье. Могучий, под стать божеству коему нес службу, в меховой накидке поверх расшитой обрядовой рубахи. Он снял с плеча сову и передал ее Лилантару, который тут же принял ее. – Она доведет тебя драу до своей соплеменницы на меже, где ты встретишь белую сову. Белая сова и укажет зачарованное место, где выстроили предки Шимори, во льдах проклятую башню – Торгис Гласахт.

– Благодарю тебя, старик. Проговорил Лилантар, – Ты значительно сократил нам время на поиски.

– И я рад возникшей меж нами дружбе, авось и пригодимся тебе однажды в твоих делах.

– Быть может и так. Согласился драу.

– Значит я теперь могу вернуться к работе? Торжествующе больше утверждала, чем спрашивала Любша.

– Можешь, девочка. Подтвердила волхва Свазара. – Вижу, как не терпится тебе снова взять в руки молот.

– Я и сама лишь только в этот миг поняла, до чего же соскучилась по моей ковальне, жарким всполохам огня, и шипящему железу. Она мечтательно потирала ладони, высекая крохотные искорки. – А что же будет с лесом Живца? Вдруг спохватилась девушка. И в этот миг взрыв смеха заполнил покои. Это было и облегчением от найденного пути решения задачи, а также смеялись над той, кто ее подкинул.

– Неугомонная. Улыбалась волхва. – Ступай в свою ковальню, твори, что должна и что краше всего выходит, а с лесом Велеса – бога позовем разбираться. Богу – богово, кузнецу же огонь ярый, дабы доспех справный надел воин державный.

– Матушка княгиня Шелонь, дозволь попросить вернуть мне на время дар дочери Нырка. Я его испытаю, работу, что не сделана наверстаю, а после батюшка мой до поры передаст его под твою опеку. Обратилась Любша к матери Волхова.

– Разумеется, доченька наша. Может заночуешь в детинце, а с третьими петухами домой двинешься? Княжьи люди тебя сопроводят, заодно и запас камней и серебра прихватишь. Пусть тебя в бане попарят наши кудесницы, косточки промнут, здраву вернут.

– Нет уж, матушка Шелонь. Не терпится мне в ковальню мою. Русалки меня сопроводят. Ждут ведь, девоньки. Не терпится им услышать вести добрые.

– Тогда ступай в ковальню при детинце. Там пристройка, где мой племянник трудится. Передай, что велела вернуть тебе флягу твою. Пусть отольет себе на время в другую посудину водицы заветной. Поезжай домой, и твори броню, сделай милость. Поклонившись княгине, она повернулась к драу, посмотрела на Лилантара , поклонилась, вызвавшемуся взять разрешение их беды в свои руки.

– Благодарю тебя, великий драу. Благодарю от всего своего существа. Верю, что все сказанное тобою свершится, на наших землях беды не случиться, да ни на ваши пакость не нагрянет. Честь для меня была повстречаться с тобой. Она снова поклонилась ему и прочим, собралась выйти.

– Постой, маленькая Гобанно. остановил Лилантар, когда она уже открыла дверь, чтобы уйти.

– Слушаю тебя, господин Лилантар. Он молча смотрел на девушку, и вновь покой заполнил запах вереска и моря, воздух сгустился и стал вязким. Воин драу шагнул к кузнечных дел мастерице, потом еще раз. – Позволишь ли навестить тебя в твоем поместье после того, как с делами управимся?

– Окажи честь, принц Лилантар. Любой твой заказ выполню, коль по силам мне окажется. Она шагнула прочь, закрывая за собой дверь.

Княжий двор встретил ее счастливыми веселящимися людьми. Люди просили совместно с ними пригубить священной сурицы, и она не смогла обидеть их отказом. Даже пару танцев станцевала с воинами из рати Волхова, все ища его глазами среди празднующего люда. И вот он рядом. Стоит, смотрит ласково.

– Яра Любша. Их глаза встретились. Сердце ее заполошно колотилось, но не в груди, а казалось во всем теле. Ожидание того, что Волхов здесь, сейчас скажет, что вспомнил ее, что готов засылать сватов, как он ее любит. – Дивно, встретить тебя в стольном граде и поближе познакомиться с той, кто спасла меня и мою рать от чар врага. Я уж было завтра собирался ехать в ваше имение, еще раз поблагодарить, узнать о тебе больше, и вернуть пращу, благодаря которой мы вернулись домой за считанные часы.

– В этом нет необходимости, князь. Она забрала пращу из рук Волхова, завернутую в тонкую кожу. И окинула его вдруг ставшим колючим взглядом. – Мне эта вещица весьма пригодится. Ушла не оборачиваясь.

– Что стряслось? Князь Волхов был ошеломлен стремительно сменившимся настроением его спасительницы. Он же видел, что она рада была его видеть, но после приветствия стала холодной. Жгуче холодной. И кажется, разозлилась.

– А случилось, то наш защитник и великий воин, что одна кузнечных дел мастерица, неоспоримо даровитая и свершившая безусловно важное дело, решила, что отныне в праве помыкать волей князя Волха, его родичей и направлять рати словенские, куда ей вздумается. Рядом стояла дочь его воеводы Ясномысла Миритрица. Её наряд просто кричал о богатстве и власти её рода. Зеленое платье из тяжёлого бархата, расшитое золотыми нитями и драгоценными камнями, обтягивало фигуру воеводской дочки, подчёркивая высокую пышную грудь не в меру, открытую взглядам. На шее сверкали ожерелья из крупных жемчужин, подобные тем, какими украшают невесту перед брачным обрядом. Пальцы сплошь унизаны крупными перстнями, с головного убора свисали рубиновые подвески, величиной с голубиное яйцо, оправленные в золото. Губы алые, словно кровь, слегка поджимались после каждого, произнесенного ею слова, выражая презрение к покинувшей зал Любше. Каждый жест её полон грации, но в то же время надменности. Волхов глядел на ее накрашенные алой краской губы, на светло – зеленые глаза слишком выделявшиеся, на белой как морская пена коже, за счет слишком же черной краски, подводившей их. Все в дочери его друга было слишком. – Но такое бы всякая девица в наших землях сделала. Ведь вызволить из беды князя и его рать не слава никакая, а лишь честь, коей не любая удостоится.

Перед глазами возник не ясный образ его спасительницы в белой шубке с кубком в руке. Он ощутил свои губы такими, будто лишь миг назад целовал малиновые уста, девушки из образа, а слова не любая, приобрели какой –то сакральный смыл.

– Не любая. Произнес он, пробуя эти два слова на вкус. – Любая. Любша. Любая. Князь глядел на Миритрицу, как завороженный.

– Нравлюсь ли я тебе, князь Волхов? Она взяла его под локоть. Мужчина встряхнул головой. Вздохнул, почувствовав раздражение.

– Что ты говорила? Переспросил он.

– Спрашивала, по сердцу ли образ мой тебе. Она шире развела плечи, представляя на обозрение белые полушария грудей, не прикрытых платом, как по обыкновению делали девицы. Все в Миритрице было чересчур. Князь снова ее оглядел и вдруг разозлился на ее чрезмерность.

– Не слишком ли открыто и вычурно ты наряжена, Митрица? Разве принято так девице выставлять свои прелести? Ступай – к матери, да плат возьми. Она уверенная в своей исключительности и считавшая, что никто не достоин стоять рядом с ней, и уж князь то должен был это знать, резко набрала полную грудь воздуха.

– Не слишком, князь Волхов. Дерзко ответила Миритрица. – Я радость выражаю, за то, что ты избавился от напасти, отец мой вернулся и по – прежнему воеводой остался.

– Вот и ступай ее выражать поближе к отцу. Неча перед мужиками вертеться полуголой. Он смерил ее холодным взглядом. – И разгуливать в облачении, достоинством на какое можно град выстроить. Миритрица оскорбилась. На лице ее проявилась злость, но она быстро взяла себя в руки, поклонилась одной лишь головой и чинно вышла из круга веселящихся людей.

– Берегись, князь. Едва слышно в правое ухо прошептал женский голос. Миарин взяла его под руку. – Девочка выросла и вышла на охоту. И сдается мне решила, что на ее охоте дичь ты. Сегодня ведьма отказалась от воинского облачения, что делала крайне редко. По случаю празднования возращения ее князя – друга и его рати Миарин облачилась в платье из темно – голубой парчи с богатым шитьем золотом и серебром. Накидка более темного оттенка с таким же шитьем делала ее похожей на птицу, а кокошник сложной формы, украшенный множеством драгоценных камней и тонкой работы вышивкой, подчеркивал линию шеи и делал акцент на лице и глазах. Теперь они выглядели синими, как полуденное небо, а не как обычно – цвета еловой хвои.

– Да, ладно тебе, Миарин. Скажешь еще. Не поверил ее словам Волхов.

– Не видишь разве, что за ликом дружелюбия скрывается холодная рассудительность. Она давненько не теряет власти над своими действиями, тщательно выбирая моменты, когда стоит проявить слабость или уязвимость, создавая впечатление искренности. Всё это – часть её стратегии, направленной на достижение цели. И цель ее с давних пор – ты.

– Она же сосватана за сына воеводы Видбора Словена. Парень любит ее.

– Как замысловато с тобой играет твоя память. Ехидно проговорила подруга. – Ты не помнишь Любшу, которую, вроде бы как любил, не можешь колдовать, но помнишь не только дочку своего воеводы, но и то, что она будущая невестка воеводы твоего брата. Князь лишь вздохнул на ее слова. – Думается мне, опасаешься ты, что власть над твоим сердцем и помыслами возьмет женщина. Ведь эта не абы какая, а такая, что всякую хитромудрием за пояс заткнет. А глядишь, и с матушкой твоей могла бы потягаться, будь она не на ее стороне.