Онегин. Глава 7. Татьяна и Лотман о книгах Онегина

На редком снимке Татьяна раздумывает, не зайти ли ей в дом Онегина, пока его нет дома.
На самом деле это - один из прототипов Пемберли-Хауса, который был прототипом "замка" Онегина.

Онегин. Глава 7.  Татьяна и Лотман о книгах Онегина. Москва.

Последнее событие в романе: Ленский  убит на дуэли. После этого Онегин также больше не появляется.  Но роман <<Евгений Онегин>> продолжается еще две главы.

Седьмая глава — эпилог истории про Онегина, Татьяну и Ленского. Эта глава распадается на две несвязанные части: рассказ о Татьянином воображаемом путешествии в дом Онегина и рассказ о ее вполне реальном путешествии в Москву.

Я здесь сравниваю свои наблюдения на текстом седьмой главы "Онегина" с "Комментариями" Ю.М. Лотмана (1980).

Строфы I — III. Лирическое описание природы весной. Весна вызывает грусть у поэта.  Эти строфы могут служить камертоном: вот «вольный» голос  рассказчика. Дается прекрасное пушкинское описание весны с живыми трогательными подробностями и метафорами («улыбкой ясною природа сквозь сон встречает утро года»). Строфы II -III — это элегия о грусти, которую поэт переживает весной.

Строфы IV и V.  Рассказчик обращается к  благосклонным читателям.
приводит бытовые подробности жизни людей его круга. В пятой строфе  он приглашает реальных читателей в вымышленную сельскую местность, где происходит действие его романа:  «С моею музой своенравной
Пойдемте слушать шум дубравный...». Муза рассказчика в «Евгении Онегине» - Татьяна. Предполагается, что читатель уже перечитывает роман, читал главу 8, и он знает, что муза рассказчика тут выглядит как Татьяна и говорит как Татьяна. Но даже если читатель еще не читал главы 8, он знает, что рассказчик любит Татьяну («Простите мне, я так люблю Татьяну милую мою»). Но это тоже значит, что она его муза: считается, что возлюбленная поэта его вдохновляет. Так и построен роман «Евгений Онегин»: как бесшовное слияние правдоподобного повествования о мире Онегина и рассказчика с фантастическим повествованием о мире Татьяны. Как сказал поэт по другому поводу:

Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света
Он малодушно погружен.

Посланником от «Аполлона» для рассказчика выступает муза-Татьяна. Пока муза не требует рассказчика следовать за ней, повествование выглядит довольно правдоподобно. Упоминание присутствия музы в пятой строфе  говорит о том, что поэт готов, подчиняясь ей, рассказывать об альтернативном мире, воображаемом Татьяной.

И первый признак того, что мы уже в альтернативном мире Татьяны — противоречие.  В пятой строфе Онегин назван «отшельником праздным и унылым», тогда как в четвертой главе, увильнув от дозора своей музы, рассказчик говорил о времяпрепровождении Онегина в деревне:

Прогулки, чтенье, сон глубокой,
         Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй…

Онегин, созданный рассказчиком,  не был ни отшельником, ни праздным, ни унылым. Татьяна, как известно, была праздной и унылой сама.  Но в альтернативном мире Татьяны есть свой Онегин, отличный от реального: я предлагаю его обозначить Онегин_Т.   Неодобрительное отношение к Онегину — также признак, что рассказчик здесь находится под влиянием музы-Татьяны. Третий признак, по которому речь музы (или внушенная музой речь рассказчика) распознается  — умиление  самой Татьяной. О Татьяне здесь говорится: «в соседстве Тани молодой, Моей мечтательницы милой». Итак, мы вступаем в субъективный мир «мечтательницы» Татьяны, приготовились читать про ее мечты.
Из этой же строфы мы узнаем, что Онегина там уже нет. Но так ли это? После дуэли в шестой главе мы встречаем упоминания об Онегине только в мечтах и фантазиях  музы рассказчика, Татьяны.  Мечты субъективны: «Сменит не раз младая дева мечтами легкие мечты Как дерево свои листы». Где же реальный Онегин, о котором писал рассказчик? Нам не говорят.

Строфы VI — VII — опять описание пейзажа. Но здесь уже другой стиль.  Описание природы включает в себя штампы сентиментальной литературы: «ручеек», «лесок», «соловей, весны любовник», «камень гробовой», «урна смиренная», «ветерок», подруги, которые, «при луне, обнявшись , плакали»…. Это — банальный красивый пейзаж вообще.  Здесь речь идет о памятнике Ленскому вне кладбища. Создается романтическая картина запустения: могила забыта, след к ней заглох. Татьяна также перестала ходить к этой могиле.  Но ясно, что запустение ставится в вину Ольге.
Татьяна здесь настраивается на мировосприятие мистического романтизма, с которым мы знакомы по балетам <<Жизель>> и <<Лебединое озеро>>. Современному читателю эти строфы напоминают начало  второго акта балета «Жизель», с заменой  могилы Жизели на могилу Ленского.

Романтически - сентиментальный стиль — также примета Татьяниных фантазий, хотя она и не всегда этого стиля придерживается. Ей свойственна некоторая эклектика.
Строфа с тройным номером: VIII, IX, 1X.  Татьяна обвиняет  невесту Ленского, Ольгу, в том, что она не осталась ему верна мертвому жениху и вышла замуж за улана. Замужество Ольги описывается как предательство, и даже как нечто нескромное,  неприличное. Можно догадаться, что Татьяна осуждает сестру за то, та вышла замуж, тогда как сама Татьяна…. Татьяна всегда находит кого упрекнуть, а также повод похвалить и пожалеть себя.

Строфа XI. Эта строфа, также,  как и предыдущая, начинается со слов «Мой бедный Ленский». Говорящий любопытствует, что мог Ленский почувствовать, узнав о «измене» своей невесты,   «в пределах вечности глухой»? Такого рода бескорыстная любознательность не свойственна фантазиям Татьяны. Ясно, что это уже рассказчик рассуждает в сторону.  Это он здесь говорит «Мой бедный Ленский», вторя Татьяне. Он предполагает, что «равнодушное забвенье за гробом ожидает нас»,  имея в виду, что и умерший оказывается бесчувственным, и о нем все забывают (только наследники «заводят непристойный спор»). Такого рода рассуждения Татьяне также не свойственны.  Она обычно интересуется только тем, что так или иначе касается ее самолюбия: жалеет себя и умиляется собой, язвит своих обидчиков.

Строфы 1XII -XIII. Татьяна продолжает повествование. Здесь мелодраматически - утрированно описывается прощание с Ольгой (которая уезжает с мужем — уланом)  и, главным образом, страдания самой Татьяны.   Татьяна называет Ольгу ее  «наперстницей», хотя в обоих случаях в романе, когда Ольга оказывалась с Татьяной в одной комнате, Татьяна ее игнорировала. Страдания Татьяны  передаются как пантомима в той же  <<Жизели>>
…
Нигде, ни в чем ей нет отрады,
И облегченья не находит
Она подавленным слезам,
И сердце рвется пополам.

Пушкин передает Татьянин стиль. Но нет ли здесь пережима? Можно заподозрить здесь пародию. 

Строфа XIV.  Татьяна осуждает обоих ее обидчиков, Онегина и Ольгу. Об Онегине говорится: «Она его не будет видеть;  Она должна в нем ненавидеть  Убийцу брата своего.» Это высказывание подразумевает, что это ее выбор не встречаться с Онегиным. Это противоречит ее же  утверждению, что Онегина там уже нет. Мы убеждаемся, что Татьяна -муза — ненадежный источник информации.

Читатель не может быть уверен, что сталось с Онегиным.  Видимо, так это и задумано Пушкиным. Оба, Ленский и Онегин, исчезли навсегда «в пределах вечности глухой» после злополучной дуэли. Верил ли Пушкин в возможность искупления для Онегина? Достоевский, например,  верил, что Раскольников, который  убил двух старых безвредных женщин для эксперимента, мог искупить свою вину (скорее всего, сам Достоевский верил в ничтожество этих женщин). А убийство Ленского произошло на честной дуэли, инициированной жертвой, что могло бы служить оправданием для Онегина. Но нет никаких оснований думать, что Пушкин предполагал некоторое искупление для своего героя.

***Начало приключения

Следующие строфы (начиная с XV) — повествование рассказчика  о приключении  Татьяны.

Строфа XV.  Предыдущие строфы содержали в общем виде описание печальных событий в жизни Татьяны после дуэли. В этой строфе речь идет о специфических деталях пейзажа одного вечера. Это сумеречный, мерцающий пейзаж в том же стиле мистического романтизма.    Фразы  нервные,  отрывистые должны создать напряжение, предвкушение.
XV
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом,
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.

Хороводы тоже намекают на какой-то  балет с элементами фольклора (умиление фольклором и сельской простотой было свойственно и романтизму, и сентиментализму).  Строка ‘В свои мечты погружена’ еще раз дает понять,   что мы находимся в мире Татьяниного воображения.

Уже начало выглядит фантастично:  девушки в пушкинское время также,  как и  в наше, обычно не ходили в чистом поле при свете луны. Татьяна воображает себя Ундиной, по образцу героини мистической повести Фридриха де Ла Мотт-Фуке, опубликованной в 1811 году.

Читаем дальше:


Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом,
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
   

‘Шла, шла. И вдруг...’ звучит как фраза из сказки про <<Красную Шапочку>>, например. Это видение также напоминает сон Татьяны,  где она шла через лес и увидела избу, разбойничий притон Онегина (в своем роде «княжескую малину»).

И здесь речь идет о доме Онегина. Мы можем свериться. Вот как описывает вид на этот дом в первой строфе  второй главы Пушкин:

....
Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые.
Мелькали села; здесь и там
Стада бродили по лугам,
И сени расширял густые
Огромный, запущенный сад,
Приют задумчивых дриад.
   

Все точно! Она увидела именно то, что было описано за исключением дриад. Интересно, что и во второй главе в описании этого дома Пушкин использует литературный  стиль речи с многочисленными инверсиями, создает картину пасторальной идиллии или «эклоги».

Кроме того, у описания этого дома есть еще и литературный источник:  роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Из https://ru.frwiki.wiki/wiki/
Traductions_de_Jane_Austen_en_langue_fran’{Википедии’
------------------------------------
Перевод  шести романов  Джейн Остин на французский язык  последовал довольно быстро за их оригинальной публикацией в Великобритании в 1810 году. Первый  перевод был сокращен. Французский вариант «Гордость и предубеждение» в Британской библиотеке в Женеве появился еще в 1813 году, а затем полные издания в 1821 и 1822
------------------------------------
Таким образом, и Пушкин, и Татьяна могли читать романы Остин по-французски. Пушкин мог найти эти издания в библиотеке графа и графини Воронцовых, например.

В романе Остин героиня, Элизабет,  посещает поместье Пемберли, принадлежащее Дарси, с которым у нее романтические отношения.

Вот текст из романа:
------------------------------------
They gradually ascended for half-a-mile, and then found themselves at the top of a considerable eminence, where the wood ceased, and the eye was instantly caught by Pemberley House, situated on the opposite side of a valley, into which the road with some abruptness wound. It was a large, handsome stone building, standing well on rising ground, and backed by a ridge of high woody hills; and in front, a stream of some natural importance was swelled into greater, but without any artificial appearance.
------------------------------------
Austen, Jane. Pride and Predjudice (p. 269). Kindle Edition.

Мой перевод:
------------------------------------
Пол мили ехали в гору, а когда выехали из леса,  перед ними сверху открылся вид, где глаза сразу замечали Пемберли-Хаус, расположенный на противоположной стороне долины, в которую дорога резко сворачивала.  Это было большое красивое каменное здание, стоящее на склоне перед лесистыми холмами, а перед ним речной поток расширялся, но это выглядело натурально, а не искусственно.
------------------------------------

Совпадают не только все основные элементы пейзажа, но и точка обзора: перед героиней  открывается вид с возвышенности, включая  дом на склоне,  и реку перед домом. Вокруг Пемберли-Хауса располагался сад (парк).  «Роща» в пятнадцатой строфе, видимо,  соответствует лесистым холмам в Пемберли. Селенья (села) вокруг дома служат для создания местного колорита. Поместье Пемберли было одним из многих старинных имений, которые были открыты как музеи на то время, когда хозяева уезжали. Елизабет ездила по Англии для посещения таких поместий. В России традиции превращения старинных домов знати в музеи при живых обитателях никогда не было.

Пушкин пишет во второй строфе второй главы о наследственном доме, где Онегин поселился: «Старинный замок был построен Как замки строиться должны». Пушкин подчеркивает нерусский, европейский характер дома, называя его «замок». Тот факт, что дом построен на склоне холма, выдает его нерусский характер также.  Видимо, параллель между Онегиным и Дарси была задумана с самого начала.

Строфа XVI. Здесь  вводится прямая речь Татьяны.  Она сомневается пойти ли ей в дом: ‘...Его здесь нет. Меня не знают...Взгляну на дом, на этот сад.’ Именно так рассуждала сама с собой Элизабет перед экскурсией в Пемберли-Хаус.

Для Элизабет было важно, чтобы ее не узнали: она не хотела, чтобы владельцу имения, Дарси, передали, что она приходила в его поместье как туристка, поскольку у них были довольно сложные отношения. Для Татьяны эти рассуждения были бессмысленны: ее не должны были пустить в дом так или иначе. Неспособность учитывать контекст — типичная логическая ошибка в фантазиях Татьяны. 

Строфы XVII — XIX описывают посещение  Татьяной «замка» Онегина.  Ее встречают собаки, за ними появляются мальчишки, «не без драки, мальчишки разогнали псов», позвали Анисью принести ключи от сеней. Мистический романтизм уступил место реалистическому прозаизму.

Кто такая Анисья? Татьяна не могла знать, как зовут слуг в доме Онегина. Скорее всего вся сцена, включая ключницу, собак и мальчишек, была описана ею по аналогии с ее собственным домом. У этой сцены нет и не могло быть параллели в романе Остин. Когда посетители приглашаются, их не встречают собаками. 

В Татьяниных мечтах слуга не задает ни одного вопроса,  открывает хозяйский дом  постороннему человеку и даже  проводит экскурсию по дому, рассказывая о хозяине:

Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один»
   
Анисья  играет роль госпожи Рейнольдс,  слуги высшего ранга в  Пемберли-Хаусе. В романе Остин, туристы держатся за госпожой Рейнольдс, когда она проводит их по дому. Ничего руками не трогают. Она проводит их через картинные галереи всех поколений семьи хозяина, рассказывает о том, кто изображен на портретах. Вот фрагмент из лекции госпожи Рейнольдс:

------------------------------------
"...And that,” said Mrs. Reynolds, pointing to another of the miniatures, “is my master — and very like him. It was drawn at the same time as the other — about eight years ago.”
------------------------------------
Austen, Jane. Pride and Predjudice (p. 271). Kindle Edition.
Мой перевод:

------------------------------------
«...А это», -- сказала госпожа Рейнольдс, указывая на миниатюрный портрет, - «мой хозяин, и сходство очень хорошее. Портрет был написан тогда же, когда и другая миниатюра: примерно 8 лет назад.»
------------------------------------

Сходство с эпизодом из «Гордости и Предубеждения» только подчеркивает абсурдность истории о набеге Татьяны на дом Онегина.  У Остен речь идет о запланированных экскурсиях, способе сближения знати и простых людей в Англии.  Татьяна мечтает о проникновении в дом Онегина в тайне от него. Секретное проникновение в чужой дом -- форма насилия. Набег на дом Онегина -- это Татьянина мечта о насилии.

В Российской империи в начале 19го века неприкосновенность жилища дворянина была гарантирована законом. Сговор с Анисьей только отягощает преступление.

Вот цитата, которая подтверждает это:

-----------------------------
До реформ 1860-х—начала 1870-х гг. по закону личные права и свободы не были всеобщими. Права на место жительства, профессию, получение образования, на социальные перемещения, на частную собственность, на защищенность жизни, имущества и чести судом, на неприкосновенность жилища, тайну переписки, свободу совести, на защиту от обвинений и освобождение от телесных наказаний, а также характер — индивидуальный или коллективный — ответственности зависели от сословной принадлежности. Всю совокупность личных прав по закону дворянство, духовенство и купечество приобрели в основном к концу XVIII в. (в 1832 г. все они на время лишились права на самовольное оставление отечества)...
----------------------
Цитирую по книге:

"САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Б. Н. Миронов. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ: ОТ ТРАДИЦИИ К МОДЕРНУ (в трех томах)"
----------------------

Пометки Онегина, которые читала Татьяна, также можно отнести к частной переписке (письма самому себе). Таким образом, чтение этих пометок также составляет преступление.   Если бы Татьяна, действительно, проникла в жилище Онегина вопреки его воле, читала его пометки, она могла бы быть привлечена к уголовной ответственности.

Лотман не комментирует строф о проникновении Татьяны в дом Онегина и о явном нарушении права Онегина на неприкосновенность жилища, которым он, как дворянин, обладал.

Строфы XX - XXI. Здесь описывается путешествие Татьяны обратно домой в полной темноте:

….Роща спит
Над отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
…

Теперь Татьяна, снова как Ундина, передвигается  через темную лесистую  долину ночью домой, когда луна скрывается за холмами. 

В довершение абсурда Татьяне позволено приходить в дом Онегина читать его книги, и на следующий день она воспользовалась этой возможностью.

Ю. М. Лотман в «Комментариях» не комментирует строфы с XI по XIX вообще.  Ему нечего сказать про  необычность проникновения Татьяны в дом Онегина. Он не замечает подобия между этими строфами и романом Остен. Он не видит ничего особенного в том, что Татьяна путешествует ночью в поле без всяких средств передвижения (даже без ступы с метлой).

Строфа XXII.   Вот вся строфа:

Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил….
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и пустой,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.

Мы не узнаем здесь стиля Татьяны. Но злоба, с которой говорится о «современном человеке», не свойственна рассказчику. А противоречия с текстом романа и здравым смыслом не оставляют сомнения: рассказчик здесь по-прежнему погружен в субъективный мир Татьяны: 
    • Об Онегине здесь говорится: он ‘чтенье разлюбил…’ А читатели романа знают, что Онегин любил читать в деревне. ‘Прогулки, чтенье, сон глубокой, .’.. (Глава 4, Строфы XXXVIII. XXXIX) -- так описываются любимые занятия Онегина в деревне.
      
    • О книгах Онегина здесь говорится, что в них «современный человек изображен..». ’Но рассказчик описывал Онегинское деревенское чтение (глава 4, XLIII) совсем иначе:

Читай: вот Прадт, вот W. Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
   
Ни одна из этих книг не говорит о <<современном человеке>>. Онегин читал  исторические воспоминания и романы.

    • Говорящий обвиняет всех  современников в том, что у них   ‘озлобленный ум’ и ‘безнравственная  душа, самолюбивая и пустая’. Но рассказчик (как-бы -Пушкин) сам современный человек, и он  неоднократно говорит о дружбе со многими современными людьми (см. начало этой главы, например), о симпатии к Онегину. Ему чуждо такое резкое  огульное безосновательное обвинение целого поколения.
      
    • Пушкин упоминал Байрона в романе, но не связывал Байрона  с критикой века. Вот эта  строфа:

Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный Жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.

Интересно, что здесь рассказчик  как раз  описывает круг чтения девушек как Татьяна, а не Онегина.

Зато такого рода резкие упреки людям свойственны Татьяне.  Татьяна здесь переключается с создания своей идеальной личины на обличение  своих обидчиков. Стиль речи  тот же самый, что и в Татьянином осуждении низкого  интеллектуального уровня  московской гостиной позже в этой главе (‘Но всех в гостиной занимает Такой бессвязный, пошлый вздор’). В обоих случаях Татьянина речь сводится к огульным оскорблениям тех, кто ее не ценит.

Как сказал Пушкин, прочитанные Татьяной книги ей «заменяли все», на них основаны ее фантазии. Поэтому она представляла себе, что Онегин также может быть объяснен книгами, которые он читает. На самом деле это было не так: Онегин жил и думал независимо. Но Татьяна не могла себе этого представить. Поэтому  целью ее воображаемого посещения дома Онегина было указать  те вредные книги, которые позволят ей  обвинить Онегина (и всех других читателей этих книг) как плохих людей.

Татьяна  зло обвиняет Онегина и всех других современников в том, что у них  ‘озлобленный ум’ и ‘безнравственная  душа, самолюбивая и пустая’. Это должно натолкнуть читателя на размышления о самолюбии и нравственности самой Татьяны. Пушкин все время подчеркивает самовлюбленность Татьяны:  она всегда восхищается  собой, убеждена в своей исключительности и праве на всеобщее уважение.  Читатель должен также заметить, что   ее настойчивые попытки  женить на себе постороннего мужчину  вопреки его воле безнравственны. Таким образом, ее обвинения, как обычно, это - проекция ее собственных пороков на других, целое поколение.

Ю.М. Лотман пишет огромный комментарий к строфе XXII. Он не сомневается, что эта строфа — речь самого рассказчика о круге чтения Онегина и о зловредности и аморальности пушкинских современников вообще и Онегина в частности.

Как же удается Лотману разрешить здесь противоречия с остальным текстом романа?

Очень просто: он «забыл» что написано в четвертой главе.  Лотман здесь пишет не   столько о самой строфе, и вообще не о тексте романа,  сколько об открывшихся ему «глубинах сознания» Пушкина из чтения его черновиков: «Однако пока еще подспудно, в черновиках и глубинах сознания Пушкина зрела мысль….». То есть, это в своем роде психоанализ Пушкина на основе его черновиков.  Он рассуждает об  «Альбоме Онегина», который, по мнению Лотмана,  «должен был начинаться после 22 строфы», но, как известно, никогда не начался. Лотман считает, что этот-то альбом и должен был раскрыть перед Татьяной» некоторые интересные качества Онегина — в предположении, что Татьяна проникла в дом Онегина.

Лотман почему-то здесь также приводит воспоминания от 1829 года некоторого Юзефовича, который вспоминал, что Онегин должен был, по доверительному указанию самого Пушкина, оказаться среди декабристов. Спустя несколько параграфов Лотман упоминает, что тот же Юзефович тогда же писал, что декабристский вариант был отвергнут Пушкиным к 29 году.

Лотман сравнивает черновики, говорящие про чтение Онегина, с окончательной версией XXII строфы, указывает на различия  и делает вывод, что Пушкин «колебался».

 Если бы Лотман «вспомнил», что глава 4 содержит указания на круг чтения Онегина в деревне,   то ему пришлось бы констатировать противоречие XXII строфы и текста 4й главы. Противоречие могло подтолкнуть его задуматься: можно ли считать это речью рассказчика о том, что Татьяна видела в доме Онегина, и действительно ли Татьяна была в доме Онегина?  Но это подводит под удар основную концепцию Лотмана, что «Евгений Онегин» - реалистическое произведение. Это также сделало бы невозможным идеализацию Татьяны.   

Таким образом, все комментарии Лотмана к этой строфе говорят о том, что Пушкин не включил в роман, не говорят о том, что есть в романе  и что относится к этой строфе, и понимают злые упреки Татьяны всем современным людям как речь Пушкина о его современниках и, по-видимому, о себе самом.

Строфа  XXIII.     ‘Пушкин’  сообщает о том, что Татьяна, как шпион, изучает пометки Онегина на полях его книг.

Строфа  XXIV: здесь наступает кульминация этого эпизода. Вот вся строфа:

И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу -
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
XXV
Ужель загадку разрешила?
Ужели слово найдено?
   
Мы вдруг видим Татьянин сарказм, о котором мы раньше не подозревали. Строки ‘Созданье ада иль небес,  Сей ангел, сей надменный бес’ напоминают строку из письма самой Татьяны: «Кто ты: мой ангел ли хранитель, или коварный искуситель...». Это  само  - пародия. А выражение ‘Несчастный призрак’ -- само - пародия на ‘милое виденье’ из ее письма. Татьяна издевается над теми нежными словами в ее письме, на которые она возлагала такие надежды.

Сейчас Татьяна находит для  Онегина злые слова: ‘пародия’,  ‘Чужих причуд истолкованье, слов модных полный лексикон’. Но та личина, которую она сама себе создает, используя  романы как образец, делает ее саму пародией.  Татьянина критика Онегина — проекция ее собственных пороков.

Все обвинения против Онегина здесь огульны, неспецифичны. Единственное, что в этой строфе можно как-то связать с образом Онегина, это выражение  ‘Москвич в Гарольдовом плаще’. Это  означало: помещик, который притворяется разочарованным, подражая герою Байрона. Татьяна могла увидеть <<притворную разочарованность>>  Онегина только в том, что он  добровольно пренебрег своим исключительным положением в  высших  кругах Петербурга  и переехал в деревню, сделавшись обыкновенным помещиком. Татьяна не видит никакого смысла в этом поступке. Поэтому она уверена, что Онегин глупо подражает разочарованным  литературным героям.

 Смысл всех хитростей и притворства  Татьяны был в том, чтобы повысить свой статус, женив  Онегина на себе.  Используя современный термин, Татьяна с ее «воображением мятежным» — принципиальный конформист, она старается вписаться, удовлетворять требованиям общества. Уехав из Петербурга в деревню, понизив свой статус, Онегин невольно выразил  свое пренебрежение не только к светскому обществу, но и к ее конформизму, ее целям.  Неудивительно, что Татьяна воспринимает это как оскорбление. Она  зла на Онегина не только за то, что он ей отказал, но и его независимость, его неуважение к обществу.

И, конечно, никакие книги или пометки Онегина не играют никакой роли в Татьяниных обвинениях.  Татьяна знала о том, что Онегин уехал из Петербурга, и тогда, когда она писала ему письмо. Может быть, Татьяна думала об Онегине как простаке, которого легко обмануть, прикинувшись наивной и влюбленной?

Следующая строфа начинается со слов: «Ужель загадку разрешила? Ужели слово найдено?» Рассказчик спрашивает, оставляя читателю возможность решать.

Лотман в комментарии к этой строфе ссылается на современника Пушкина, И.В. Кириевского, который говорил о ничтожности и подражательности не столько  Онегина, сколько самого романа «Евгений Онегин».  Действительно,  ругая Онегина, главного героя романа, Татьяна попадает в Пушкина, как автора романа и как независимого человека, нонконформиста.  Лотман не спорит с Кириевским и с Татьяной, хотя он здесь прямо и не говорит, что он согласен с ними.

Строфы XXV - XXVII. Соседи обсуждают судьбу Татьяны. Общество всегда направляет Татьяну в критические моменты: сплетня побудила ее заинтересоваться Онегиным и написать ему письмо, разговоры о том, что ей нужно замуж,  подтолкнули ее пригласить его на именины. А в этот раз соседи придумали, что ее нужно везти в Москву, чтобы выдать замуж. Татьяна подчиняется, как всегда.

Строфы XXVIII — XXXI. У Лотмана есть полезный комментарий к строфе XXVI: «Прощание Татьяны с родными местами сознательно ориентировано Пушкиным на прощание Иоанны из драмы Шиллера...». Татьяна мелодраматически прощается с родными местами, видя себя героиней  Шиллера в этом случае.

Строфы XXXII – XL полны  реалистическими подробностями. Это — вольная речь рассказчика.

Строфа XLI -XLII: Описана встреча Татьяниной матери с ее московской кузиной, княжной. Пушкин дает диалог кузин на смеси французского с русским. Тут даже упоминается любимый Татьяной «Грандисон», как намек на бывший любовный интерес ее матери. Этот диалог важен для понимания Татьяниной сентиментально-романтической маски: эта маска не оригинальна. Подражание французским романам было определенной провинциальной субкультурой, к которой принадлежала в девичестве и мать Татьяны. Мы помним из второй главы:

XXXIII
Бывало, писывала кровью
Она в альбомы нежных дев,
Звала Полиною Прасковью
И говорила нараспев,
Корсет носила очень узкий,
И русский Н как N французский
Произносить умела в нос;
Но скоро все перевелось:
Корсет, альбом, княжну Алину,
Стишков чувствительных тетрадь
Она забыла: стала звать
Акулькой прежнюю Селину
И обновила наконец
На вате шлафор и чепец.

Татьянина маска — это тоже проявление ее конформизма.
Строфа XLIII.
Строфа начинается «Больной и ласки и веселье Татьяну трогают, но ей нехорошо на новоселье, Привыкшей горнице своей». Рассказчик здесь ненадолго погружается в субъективный мир Татьяны. Татьяна, как всегда «садится у окна», но уже тоскует по своим полям. Она говорит о себе с подлинным сочувствием, как всегда.

Строфа XLIV. Настроение Татьяны объективно называется «рассеянная лень», а ее прием у родственников называется «ласковая встреча». Эта строфа лишена налета неодобрения, свойственного Татьяне, когда она говорит о ком-нибудь или чем-нибудь, кроме себя. Скорее, рассказчик проявляет здесь относительную самостоятельность, умиляется восторгам родственников, встретившихся с подросшей Татьяной.

Строфа XLV. Муза-Татьяна берет слово, с презрением говоря о каждом своем родственнике. «Иван Петрович также глуп, Семен Петрович также скуп….». Мы замечаем свойственное Татьяне высокомерие и презрение по отношению к тем самым родственникам, которые ее ласково встретили. Читатель может задуматься, что он ни разу не заметил в романе симпатии Татьяны ни к кому, кроме себя самой.

Строфы XLVI - XLVII.  Рассказчик приводит здесь точку  зрения дочек родственников на Татьяну: «Ее находят что-то странной, Провинциальной и жеманной, И что-то бледной и худой. А, впрочем, очень недурной». Этот портрет Татьяны, видимо, хорошо соответствовал реальности, судя по  прохладному приему ее в обществе. Можно понять, что дочки дали понять Татьяне свое мнение о ней.  Дочки «дружатся с ней». Но самолюбивая «Таня, точно как во сне Их речи слышит без участья».   «Точно как во сне» - точная характеристика состояния Татьяны в Москве.

Строфа XLIII. Отсутствие пиетета  к Татьяне вызывает ее сильную ответную реакцию:  «Но всех в гостиной занимает такой  бессвязный, пошлый вздор», говорит она. К какому интеллектуальному уровню привыкла Татьяна? Из второй главы:

Их разговор благоразумный
О сенокосе, о вине,
О псарне, о своей родне,
Конечно, не блистал ни чувством,
Ни поэтическим огнем,
Ни остротою, ни умом,
Ни общежития искусством;
Но разговор их милых жен
Гораздо меньше был умен.

Строфа 48, начавшись с порицания Татьяной московскому обществу, продолжается рассказчиком, которому есть, что сказать от себя о светском обществе. Но навряд-ли  Татьяна поняла бы его. Татьяна и рассказчик имеют противоположные вкусы, когда дело касается общения.

Строфы XLIX -  L. Рассказчик описывает, как Татьяна была воспринята в свете. Молодые образованные служащие («архивны юноши») глядят на нее «чопорно» и говорят о ней «неблагосклонно». О человеке, которому она понравилась,  говорится: «Один какой-то шут печальный ее находит идеальной». В театре на нее никто не обращает внимания.

Строфы L — LII. Рассказчик говорит о роскошных балах в Благородном собрании. Понятно, что рассказчик умел наслаждаться балами. Бал — это красивое зрелище, много людей, много движения.

Строфа LIII. А вот и Татьяна: «Между двух теток у колонны не замечаема никем». И конечно, она «стремится к жизни полевой, в деревню, к бедным поселянам»,  пишет рассказчик с полным сочувствием. Ее бал не интересует. Можно даже сказать, что она «как во сне», и ее жизнь не интересует.

Строфа LIV.  Татьяна, наконец,  оказалась замечена: «А глаз меж тем с нее не сводит Какой-то важный генерал». О нем говорят тетки: «вот отошел, вот боком стал».
Очевидно, событие состоит в том, что некоторый генерал посмотрел на Татьяну. Потом он отвернулся и отошел от своей группы.

Строфа LV. Рассказчик поздравляет Татьяну с победой. Скорее всего, двусмысленность здесь намеренная. Странно считать победой тот факт, что некто в генеральском чине посмотрел на Татьяну. Лотман не комментирует, о какой победе здесь говорится.  В этой же строфе дается вступление к роману. Это роман об Онегине, говорит рассказчик!

Зачем Пушкин привел  в романе этот эпизод про Татьяну в Москве? Чтобы у нас было, с чем сравнить светские эпизоды в восьмой главе.   Те читатели, которые поняли, как устроен роман, легко заметят, что фантазии Татьяны о ее светских успехах в восьмой главе абсурдны, сравнив их с холодным приемом Татьяны в Москве. А те читатели, которые предпочитают понимать все буквально, как Ю.М. Лотман, имеют возможность предположить, что этот толстый - важный генерал, отвернувшийся от Татьяны,  в конце концов повернулся к ней обратно и снова на нее посмотрел. А раз посмотрел, то и и женился, конечно! И тогда-то Онегин точно в нее влюбится, и тогда-то Татьяна станет народной героиней и отвергнет его.