Небольшая разница

НЕБОЛЬШАЯ РАЗНИЦА

          Они любили друг друга.
Первые два-три года, очень даже по супружески, а потом…
Потом, как две сытые, ухоженные канарейки, в уютной клетке, висящей рядом с разросшейся комнатной пальмой.

          Пальму и канареек в клетке им подарили, как наследство,
кто-то из их родителей.
Впрочем, это совсем не важно, - кто и что, когда-то
давно, подарил.
Их дом был, полон как чаша изобилия.

          Даже клетка канарейки,
была изготовлена мастерами ювелирного дела в виде золочёного дворца.
С той лишь небольшой разницей, что их элитная многокомнатная квартира, в престижном районе столицы, было очень просторной.
И все комнаты в ней были заполнены антикварной или дорогой, сделанной по заказу в Италии мебелью.

          А клетка, хотя и была сделана по заказу, больше обычных клеток, что продаются в зоомагазинах, всё же сильно уступала квартире по площади.
Порхать в своей клетке, канарейки могли, но не далеко,
не дальше золочёных, изящно выгнутых прутьев.
Остаётся сидеть на подвесных жёрдочках и, глядя друг
на друга, о чём-то насвистывать.
что называют «птичьем пением».

          Зато Им, в Их фешенебельных комнатах, было
куда порхать.
Из спальни в гостиную, из гостиной в библиотеку,
оттуда в столовую…
И так по кругу.

          Послонявшись по комнатам, Он, обычно, садился в своё любимое кресло, под раскидистой пальмой, стоящей возле камина.
Под канареечный щебет, смотрел на горящий в камине огонь, и задумчиво закуривал длинную маде-ин заокеанскую сигару

          О чём он думал?
Кто ж его знает.
Наверно было о чём-то поразмышлять, особенном,
весьма важном, серьёзном.

          Она, фигурой напоминающая эллинскую вазу, подходила
к нему; красивая, утончённая, усыпанная как новогодняя ёлка, мерцающими бриллиантами на бархатном удлинённом, приталенном платье с разрезом, - загадочная фея.
Садилась ему на колени, нежно обнимая его шею лебединой рукой в браслетах.
Рассеянно перебирала пряди его волос и что-то говорила…

          Проговорив несколько коротких или средних фраз,
Она замолкала, и на паузе, как бы молча спрашивала:
«Что, милый, скажешь на это?»

          Он, рассеянно, перебирал своими пальцами пальцы
Её свободной руки,
И, не прислушиваясь к сказанным ею словам, машинально повторял:
«Да-да, милая… Хорошо… Я подумаю…»
что было не в его стиле жизни.
Думать по пустякам он не любил.
Пустяки отвлекали Его от серьёзных, важных мыслей.
А человек Он был серьёзный и важный.
Поэтому их «разговоры» были не длинными.

          С Ней Ему вполне хватало двух-трёх ни к чему не обязывающих слов.
Она говорила на несколько слов больше, чем Он.
Но это, ровным счётом, не имело никакого значения.

          После чего, - Они, вставали и, жеманно поцеловав
друг друга
в щёку, расходились по разным комнатам.
Обычно, Она уходила в свой женский будуар,
Он в свой деловой кабинет.
Так протекала их супружеская идиллическая жизнь, лишённая тревог, забот и переживаний.

          Дети?..
Ну, что вы?! Какие дети?!
Дети - это излишние хлопоты, переживания…
Они же – вели безмятежную, светскую жизнь.

          С той лишь небольшой разницей, что он был полностью  доволен своим положение,
Ей же, почему-то, хотелось большего.
Куда ещё больше?! – сами рассудите!..

          Как проходила их брачная ночь?
Это их личное дело. ни мне ни другим посторонним
туда нечего соваться.
Наверно по-разному.

          Утром, Они садились за богато накрытый прислугой стол
Отзавтракав, жеманно целовались, и затем
Он уходил на службу в муниципалитет, или в банк, где занимал высокую должность.

          Она? – Что делала в это время Она?
Была ли у неё какая-либо работа?
Если не считать посещения модных бутиков, салонов красоты, фитнес клуба, и филармонии с двумя-тремя знакомыми дамами, достойными положения друг друга…
То, пожалуй, других занятий у неё не было.

          Жила, как канарейка в клетке, с одной лишь небольшой разницей.
В отличии от канареек, каким суждено состарить и умереть внутри клетки, Она была вольна упорхнуть из фешенебельной клетки и летать, где заблагорассудится.
И она летала по туристическим путёвкам:
На лучшие курорты мира: Мальдивы, Канары, Багамы…

          Останавливалсь в лучших сказочных отелях:
Майями, Анталии, Дубаи, Каира Лозанны, Лондона…
Бывала в Риме, где посетила роскошный дворец Дожей.
в Лувре Парижа, в Венской Гранд-опере,

          Повсюду её сопровождали великосветские, под стать ей временные подруги и даже, такие же временные, любовники.
Именно временные, по сравнению с постоянным, любимым мужем.
Сравнивать и взвешивать ей было чего.
Это останавливало Её от совершения опрометчивых спонтанных поступков и удерживало возле Него.

          Но Он, (по его словам), был сильно занят своими важными, безотлагательными делами.
И только раза два выбрался с ней в театр «Ласкала», где оба раза, проспал всё действие.
Интересно было бы узнать, - чем Он занимался во время путешествий дражайшей жёнушки, и от чего он такой
не выспавшийся.
Но соблюдём приличие.
В любом случае, в жизни и отношениями супругов, особенной разницы не было

          Прошли годы.
Они, как-то незаметно, вдруг, постарели, поседели.
Сохранить молодость не помогли ни зарубежные курорты, ни салоны здоровья и красоты, ни фитнес, ни сбалансированное, качественное питание…

          Супруги оказались на пенсии.
Он потерял свою важную должность,
а с ней и высокую зарплату.
Она рассталась с большей частью своих драгоценностей.
Часть большой квартиры пришлось продать.
Прислугу уволили…

          И вот, как-то вечером, в осенние грустные дни,
Они, как обычно, встретились у камина.
Она уже не сидела у него на коленях.
и не собиралась перебирать ему жидкие пряди седых волос.
И он не перебирал её тонкие, скрученные артритом пальцы.
Они просто молча, порознь сидели в рядом стоящих креслах
и смотрели на огонь.
Не смотря на горящий в камине огонь.
Ей было зябко, отчего она куталась в старый плед.

          Она о чем-то бормотала.
И вдруг, -
Он, впервые обратил внимание на её бормотание
и прислушался, чтобы узнать – что его старуха Ему говорит?
И он услышал, то, что она говорила ему много лет, почти каждый день, с первого года, как они поженились:
«Я ухожу от тебя.»
-«Ага…» -
машинально ответил он, не сомневаясь в том, что старуха собралась идти на кухню- чтобы подогреть им обоим вчерашний куриный бульон.
И задремал, сидя в кресле.

          Пальмы в комнате давно уже не было.
Засохла лет тридцать назад.
Поэтому, вызванные грузчики, вынесли её на задний двор
к мусорным контейнерам.

          Канареек он продал пятью годами позже, - в девяностые трудные годы. вместе с золоченой клеткой.
Они, птахи, как и он, состарились и сидя целыми днями нахохлившись, перестали щебетать.
Дальнейшей их судьбой Он не интересовался.

          Задремав, Он не расслышал последнего, сказанного старухой, пустого слова; «Насовсем»
Что сделали годы с некогда ослепительной красоты женщиной!
          Впрочем, Он тоже был далеко не молод, не важно выглядел.
И отличался от засохшей пальмы только тем, что его не вынесли, как бесполезный хлам на задний двор.

          Старуха, пробормотав давно зазубренные, точно прилипшие
к языку слова, ушла в спальню.
Там, на стене, над постелью, висел их совместный свадебный портрет.
Молодые, красивые лица.
Она – в шикарном бело-розовом платье с фатой.
Он – в синем элегантном костюме с бабочкой.

          В этот раз,
Она не обманула ни Его, ни Себя, как все прошлые годы.
когда, сказав: «Ухожу!» - она никуда не уходила далеко, не дальше спальни – отдельного уголка для горьких женских слёз.

          Да, на этот раз, Она действительно ушла навсегда.
Уснула и не проснулась.
Ушла душой, на совсем, в иное измерение, -
оставив на земле изношенное старческое тело.
          В туже ночь не проснулся утром и Он,
по-прежнему сидя в кресле возле потухшего камина.