Мировая история через призму этногенеза Глава 13

   

 Ферраро-Флорентийский собор, который длился с 1438 по 1445 год, был утверждён не только римским папой, но и византийским императором. На него прибыли как Константинопольский патриарх, так и  представители большинства православных церквей. Католики действовали по принципу «мы и своё не отдадим, и чужого не упустим». Шло настоящее «выламывание рук», другими словами  «конкретная прессовка».
 Кто-то бежал с этого шабаша, другие прикинулись сумасшедшими, третьи просто «пошли в отказ». Не мытьём, так катаньем, унию состряпали. Все католические догматы были навязаны православным. Но народ, включая значительную часть духовенства, не принял капитуляции. Начались брожения, которые вели к полному духовному разладу.
Буквально за несколько мгновений перед падением Константинополя большинство иерархов отвергли унию. Но было поздно. Духовная дезориентация вылилась в слоган: «лучше тюрбан султана, чем шапка кардинала». Проект «Византия»  самоликвидировался.


 
Русская земля в рассматриваемую эпоху уже почти пять веков была православной. Но все, без исключения, митрополиты являлись ставленниками Византии, к тому же, этническими греками. Напомним, первый патриарх в России был избран лишь в конце 16 века.
Митрополит Исидор на Ферраро-Флорентийском соборе  играл далеко не последнюю роль. И вернувшись в Москву, сразу «взял быка за рога». То есть, войдя в Успенский собор под латинским крестом, на торжественном богослужении начал славить римского папу вместо вселенских патриархов.
Представим, что товарищ Сталин  году, эдак, в 1952 отдаёт распоряжение разогнать колхозы и КПСС, восстановить частную собственность, а сам коронуется на царство. Пожалуй, у Иосифа Виссарионовича такой номер вполне мог пройти. Ведь «органы» он распускать вовсе не собирался!
А вот Исидора, кроме Бога, защищать было некому. И если Господь этого греческого попа-коллаборанта сдал, так на то она и воля божья.



 Русским было «глубоко по барабану», что собор считался вселенским, а унию подписал сам император, который числился главной опорой православия. В общем, Исидора «закрыли» при прямом участии великого князя, а затем, пока дело не дошло до резни, помогли бежать в Рим. Следы его теряются где-то при папском дворе.
Епископы на соборе быстро признали беглеца вероотступником и избрали главным над собой «правильного попа». С тех пор местные митрополиты   были только  русскими.
Почему же московские власти, как светские, так и духовные, не пошли на унию? В отличие от впавшей в старческий маразм Византии, Русская цивилизация была очень молодой. И идеалы, которые для греков являлись уже просто словесной шелухой, здесь воспринимались всерьёз.
Религия в те годы заполняла почти всё духовное пространство личности. Для русских малейшая смена вектора была подобна катастрофе. Вспомним, что вытворяли старообрядцы пару веков спустя, хотя изменения в канонах были просто ничтожны.
 В эти годы произошло окончательное формирование Русской цивилизации, отличной и от Запада, и от Востока, и от Византии. Отвергнув унию, русские, в духовном плане выиграли даже не Куликовскую битву, а Стояние на Угре.   
Это была точка  бифуркации — критическое состояние системы, подвергнутой флуктуациям. Преодолев   неустойчивость,   система  вышла на новый, более высокий уровень упорядоченности.  Русь неумолимо становилась Россией.



Греков же Господь наказал сурово. А как иначе воспринимать бесславное падение  Константинополя, которое произошло чуть ли не на второй день после подписания унии?!
Впрочем, огромное количество покорённого турками населения очень быстро приняло ислам. Ведь «правоверным», в отличие от «гяуров», не приходилось платить «налог на религию». Султаны даже вынуждены были сдерживать темпы обращения, чтобы не пустела казна.




 Осталось связать этот факт с положением в современной Европе. Германцы, завоёвывая и грабя Римскую империю, вовсе не стремились к её уничтожению. Они восприняли всё духовное наследие римлян: и христианство, и латынь, как язык религии и науки, и совершенную юриспруденцию, и, по возможности, передовые технологии. Немцы до самого начала 19 века называли  своё государство Римской империей.
Турки, покорив миллионы христиан, вовсе не вырезали их, как это взаимно делали католики и протестанты. Ни о каких Варфоломеевских ночах на территории Блистательной Порты история не упоминает. Геноцид армян – это уже совсем другая эпоха.



 Но вернёмся в 21  век. Всем, кроме самих европейцев, очевидно, что политика мультикультурализма, толерантности и политкорректности – это прямая дорога к катастрофе. Ведь пришельцы из Азии и Африки  ведут  себя не как германцы в Риме, а как испанцы в землях ацтеков и инков, или англичане в Австралии и на Тасмании. Они готовы и в Тулу со  своим самоваром ехать, и в чужой монастырь со своим уставом вломиться. Неужели европейцы, ещё восемьдесят лет назад потрясавшие весь мир, так поглупели?! Последние годы существования Византии явственно показывают, как всё это может происходить.
 
 

Вполне резонен вопрос: если Европа столь стара и больна, как же совсем недавно, в масштабах истории, она так «славно пошумела»? И уйти от ответа мы просто не имеем права.
Уточним сначала, что весь шум в Европе с 1870 по 1945 год создавали германцы. Но не в широком понимании этнонима, включающем в суперэтнос скандинавов, голландцев и австрийцев, а  в узком: речь идёт о немцах, проживавших на территории Второго рейха, или Германской империи, Веймарской республики и Третьего рейха.
Но почему именно немцы в течение  этих трёх  четвертей века так явно превалировали на общеевропейском пространстве? Изложим нашу точку зрения.

 
Открытие Америки, 1492 год, морского пути в Индию, 1498 год и начало протестантского движения. 1517 год, вместились в очень сжатые сроки. Пока испанцы жирели на золоте инков и ацтеков, португальцы на торговле специями и рабами, остальные нации задержались на старте колониальной гонки.
Но голландцы,  французы и  англичане быстро адаптировались к резко изменившимся условиям. Одни принялись разбивать плантации на Яве и Суматре. Другие завалили Европу бобровым мехом из Канады. Третьи не мудрствовали лукаво. И принялись грабить уже награбленное.  Испанские галеоны один за другим уходили на дно.


 А что же немцы? В очередной, далеко не в первый, да и не в последний раз их подвёл «сумрачный немецкий гений». Все они дружно ударились в теологию: начиная от владетельных князей и кончая последним мужиком. Октябрьские 1517 года тезисы Лютера зажгли сердца людей не меньшей страстью, чем ровно четыреста лет спустя, уже в другой стране,  тезисы ленинские.
Первые, после выступления Лютера, сто лет немцы занимались перманентным «поиском истины». Вначале была Крестьянская война, где все воевали против всех.
А ненависть религиозная ничем не уступала ненависти социальной. Затем пошли вечные, в прямом смысле слова, разборки между протестантами и католиками. Постоянные предательства, смена конфессиональной принадлежности и прочее в том же духе стали нормой жизни.
 Всё это, включая феодальную раздробленность страны, разрушало экономику. Германия неумолимо отставала от флагманов нарастающего капитализма Голландии и Англии.
Напомним и о ведьмах, без них никуда. Доносительства приняли форму массового психоза, пламенный привет 1937 году и лично товарищу Ежову.
Любая более-менее симпатичная женщина имела шансы стать ведьмой. Точнее, почти не имела шансов не быть обвинённой в ведовстве. По количеству ведьм на душу населения немцы обогнали даже испанцев. А ведь те «бились за майку лидера» всерьёз.
Такая ситуация печально сказывалась на демографии. Но всё это, как выяснилось позже, были ещё цветочки. Тридцатилетняя война показала, что такое настоящий ужас.



Началось всё в 1618 году как продолжение религиозного соперничества, где  католики готовы были взять реванш. Протестанты уступать не собирались. В войну втянулась вся Европа, прямо или косвенно, от Шотландии до Хорватии, от Португалии до Польши. Так или иначе, война затронула и Россию.   
Десятилетия всеобщего противостояния привели к тому, что в центре Европы стали бродить огромные частные армии.  Раздробленная на микрогосударства Германия являлась не субъектом, а объектом европейской политики.
Большая часть событий, помимо воли немцев, происходила на территории Германии. Нынешний императив «американцы готовы  сражаться с русскими до последнего украинца» отлично подойдёт и к той эпохе. Достаточно во фразе заменить этнонимы.
Воевали все, но гибли немцы. Потери армий измерялись десятками тысяч человек, население вымирало миллионами. Для германских земель это намного больше, чем во время великой эпидемии чумы в 1347-1353 годах. Это, в процентном отношении, в разы превышает потери в Первой и, даже, Второй мировой войне.
Убыль населения только в германских государствах составила шесть миллионов человек, половину от предвоенного уровня.  А ведь полыхало по всей Европе.   
Закончилась эта бойня в 1648 году конгломератом стычек и временных союзов, когда орды наемников бились уже против всех.



 
  Для восстановления демографических потерь Германии потребовался ровно  век, а   сельское хозяйство  оправлялось  от потрясений   почти двести лет. Немцы на столетия были выбиты с орбиты не только мировых, но и общеевропейских вопросов.
Германия, подобно впавшей в эти же годы в самоизоляцию Японии, замкнулась сама на себя. Никто уже не вспоминал о натиске на Юг, где императоры веками отстаивали своё доминирование над богатыми итальянскими городами.
Забылись и достижения на Востоке, где было не только страшное поражение в Ледовом побоище    на Чудском озере. Немцам удалось  покорить Прибалтику, тотально  уничтожив   пруссов, народ балтийской языковой группы. Именно на землях пруссов зародился   германский                милитаризм: полицейско-бюрократический режим, так называемое  пруссачество.
 В середине 17 века немцам было не до заморских колоний.  А ведь в это время   другие европейские державы все силы бросили на колонизацию планеты.