Подарок

               

     Пятиклассник Лёнька Романцов сидел в приёмной директора школы и терялся в догадках, за что его директриса собирается пропесочить. Классный руководитель, Раиса Петровна, которая его сюда привела, ничего толком не объяснила, только усадила его на стул и велела ждать, когда закончится совещание. С угодливым выражением лица, она на мысочках, чтобы не стучать каблуками (так ходят женщины в театре, чтобы не шуметь во время спектакля), тихо вошла в кабинет, плотно прикрыв за собой обитую чёрным дерматином дверь со зловещей надписью «Директор» на стеклянной табличке.
      В ожидании суда или допроса Лёнька с грустью глядел в окно, выходящее на школьный стадион, где ребята из его класса с азартом гоняли по заснеженному полю футбольный мяч.
- Ты чего опять натворил-то, безобразник? – спросила молоденькая секретарша Лида, не отрывая глаз от пишущей машинки, на которой она что-то бойко печатала.
Лида только в прошлом году окончила школу и после курсов машинисток вернулась сюда на работу. «Надо же, какая дура! – думал про неё Лёня. - Я бы ни за какие коврижки в эту школу не вернулся». Он перевёл на неё равнодушно-пренебрежительный взгляд и безразличным тоном ответил:
 - Да не знаю я… Ща всё скажут…
На самом деле Лёнька сильно нервничал. И именно потому, что не знал, к чему готовиться. Он перебирал в памяти все свои последние косяки и залёты и не мог найти хоть что-нибудь стоящее, достойное инквизиторской выволочки у столба позора, к которому его обязательно пригвоздят в кабинете у директрисы. Размышляя над этим и всё больше волнуясь, Лёнька невольно прислушался к голосам, доносившимся из-за двери кабинета директора. О чём конкретно говорили учителя и директриса, понять было невозможно. Но из тональности разговора было ясно, что Ираида Алексеевна, так звали директора школы, чем-то сильно недовольна и, повышая голос, что-то жёстко выговаривала, робко
оправдывающимся учителям. Д-а-а-а, ох, уж этот голос!.. Он у Ираиды, как звали её все ученики, был особенным. Выражение «с металлом в голосе» подходило ей как нельзя лучше. Если она кого-нибудь распекала в коридоре второго или первого этажа, то это слышали все, даже в самых дальних уголках огромного трёхэтажного здания.
     Ираида пришла к ним в школу чуть больше года назад. И когда Лёнька перешёл в пятый класс, стала вести у них математику. Она почему-то сразу невзлюбила их класс и, естественно, эта нелюбовь стала взаимной. Ираида практически не умела спокойно разговаривать с учениками, почти всегда она вела разговор на повышенных тонах, часто переходя на крик. Ученики в её понимании всегда были виноваты, потому что они глупые, ленивые и неблагодарные дети, ни в грош не ставящие усилия взрослых, чтобы их детство было счастливым. Любимыми её фразами во время объяснения нового материала на уроке математики были такие: «Вы что, дебилы?! Что я здесь непонятного сказала?!». Или: «Я до прихода к вам работала в школе для умственно отсталых детей, так даже они соображали быстрее и лучше вас!». Причём это касалось абсолютно всех, даже девчонок-отличниц, которые до неё по математике меньше пятёрки не получали. И если поначалу кто-то и задавал ей вопросы, когда было что-то непонятно, то со временем такие попытки прекратились, а самое интересное, что через полгода такого преподавания, и правда, многие стали чувствовать себя на её уроках немного дебильными.
     Внезапно дверь распахнулась, и раскрасневшаяся Раиса Петровна, уничтожающе глядя на Лёньку, процедила:
 - Заходи…
Леонид, понурив голову, побрёл в кабинет, как на расстрел. Осуждающие, недобрые взгляды учителей, их напряжённые позы, да и вся эта ситуация напомнили ему сюжет известной картины «Допрос коммунистов». Чтобы соответствовать моменту, он, выпрямив спину, встал у стены напротив стола директора, расставил ноги и заложил руки за спину.
- Что же ты вытворяешь, Романцов! – начала Ираида своим металлическим голосом, глядя пронзительно-синими глазами прямо в Лёнькину душу. – До конца учебного года ещё три месяца, а ты уже превратил свои учебники непонятно во что… Ты их все истрепал, изрисовал… Разве ты не знаешь, что по ним в следующем году будут учиться другие ребята?
Лёнька подумал, что только из-за учебников она бы его вряд ли вызвала, за этим кроется что-то ещё… Но что?! Глядя в пол, он стоически молчал, приготовившись слушать лекцию на излюбленную тему Ираиды о бережливости и благодарности стране, которая бесплатно его учит, так же бесплатно предоставляет ему учебники, школьный инвентарь, который постоянно портят такие же нерадивые, как он, ученики.
- Ты же хорошо знаешь, что в нашей стране не хватает бумаги. Поэтому вы и собираете макулатуру… но бумаги всё равно не хватает! А ты, зная это, самым варварским образом испортил учебники, которые, между прочим, стоят денег. Может быть, твоя мама оплатит учебники, которые ты испортил?
«Ну вот, опять… - Лёнька поднял голову, и посмотрел прямо в глаза директрисы. - Делайте со мной что хотите, можете хоть в колонию отправить за эти учебники, только не трогайте мою маму!» - думал он, не мигая глядя в пронзительно-синие глаза. Видимо, что-то уловив в Лёнькином взгляде, Ираида сменила тему:
- Ладно, с учебниками мы разберёмся…
«Хм, ещё бы…» - хмыкнул про себя Лёнька. Он знал, что все учебники сдаются в школьную библиотеку. Там они сортируются, старые и потрёпанные сдаются в ту же самую макулатуру, а те, что «дожили» до конца учебного года в приличном состоянии, остаются в библиотеке на случай, если при поступлении новых учебников кому-то не хватит, то ими восполнят недостачу. Но такое бывает крайне редко. Обычно всем хватает новых учебников.
Ираида, сцепив пальцы в замок, нахмурила брови и подалась корпусом вперёд.
- Скажи, Романцов, а зачем ты опять избил Вову Грибова?
«Ах, вот оно в чём дело!» – до Лёньки наконец дошло, что истинная причина выволочки кроется именно в этом. Директриса дружила с матерью Грибова, заведующей местным детским садом. Ну, и, соответственно, старалась не давать в обиду любимого сыночка подруги, хотя он уже в этом возрасте был отъявленным негодяем. Измывался над беспризорными кошками и собаками, беспричинно бил и обирал младшеклассников, издевался над теми, кто не мог ему ответить, и, как правило делал это исподтишка, чтобы не видели взрослые. А ещё он всегда нагло врал, ехидно улыбаясь при этом и не чувствуя за собой никакой вины.
     Вчера, после уроков, Лёнька зашёл в спортзал, чтобы вернуть футбольный мяч, и случайно увидел за матами плачущего, в мокрой и грязной школьной форме, Серёжку Юрасова. Ростом он был меньше всех в классе, слабый, застенчивый тихоня, не способный за себя постоять. Его, так же, как и Лёньку, мама воспитывала одна.  И он был у неё один, ни братьев, ни сестёр, защитить его было некому. Леонид, доказавший кулаками свою силу и бесстрашие в многочисленных дворовых стычках, взял над Серёжкой негласное шефство. С трудом разговорив ревевшего белугой одноклассника, Лёня узнал, что тот и Света Аксёненко остались после уроков убирать   спортзал. В конце уборки в зал неожиданно заявился Грибок, так его называли ребята в классе. Он начал придираться к Свете, изгаляться и бить Серёжку. Светка, улучив момент убежала. А Юрасова Грибок повалил на пол, побил ногами, а потом взял ведро с грязной водой и вылил его на Серёжку. Услышав это, Леонид ринулся искать подонка. Он нисколько его не боялся, хотя Вовка был пацаном высоким и жилистым. Но и Лёнька уже больше года посещал секцию борьбы и за это время поднабрался силёнок и ловкости. Нашёл он его у входа в подвал пятиэтажки, где на нижних ступеньках Грибов примастырился покурить вдали от лишних глаз. Перекрыв путь к отступлению, Леонид спустился по лестнице и накостылял Вовчику по полной, пока у того из разбитого носа не пошла кровь. Напоследок предупредил, что если тот ещё раз Серёжку тронет, то он ему глаз на жопу натянет.
«Так… - размышлял Леонид, - нас никто не видел в подвале, значит, это Грибок наябедничал мамуле, а та уже в ярких красках всё расписала директрисе. Понятно».
- Так и будешь молчать? Тебя, что, не учили отвечать за свои поступки?! – подала грозный голос Раиса Петровна, боявшаяся директрису как огня.
- Мы ждём, Романцов… - в голосе Ираиды слышалась явная угроза.
- Грибок получил своё за дело… и ещё получит, если будет избивать тех, кто не может дать ему сдачи, – Лёнька говорил тихим, но твёрдым голосом, чувствуя свою правоту. При этом он невольно взглянул на портрет добродушного Брежнева с золотыми геройскими звёздами, висевший на стене за спиной директрисы, словно ища его поддержки и одобрения.
- Если он кого-то избил, почему они не пришли ко мне? Что-то я не видела ни одного избитого… - при этих словах Ираида подняла брови и обвела строгим взглядом присутствующих учителей, как бы спрашивая: «А вы видели?». 
- Не пришли, потому что все знают, что Вовка ваш любимчик… А не видите синяков, потому что этот гад не бьёт по лицу… он бьёт под дых, в «душу»* и по почкам, может и ногами отпинать… девчонок за волосы таскает, плюётся в лицо… Он хитрый, знает, что всегда может отпереться: «Почему синяк на ноге или на спине? Так это он сам упал, я его не трогал… Они все на меня наговаривают, потому что завидуют».
Повисла неловкая пауза. Спасать положение бросилась лупоглазая русичка, похожая на жабу:
 - А ты куда бьёшь? – язвительно, с напором, спросила она.
- Я всегда бью только в морду… - ответил Лёнька с вызовом. – И дальше буду бить таких козлов, как ваш Грибок.
- Ну, вот что… - снова взяла инициативу в свои руки Ираида, - как бы там ни было, никто не давал тебе права махать кулаками. Тоже мне, мститель нашёлся! В таких ситуациях должны разбираться взрослые… - Она снова обвела строгим взглядом онемевших учителей, те дружно кивнули. – В общем, так… О твоём хулиганском поступке я буду вынуждена сообщить на работу твоей матери. Думаю, профсоюзная организация не оставит этот вопиющий случай без внимания.
Сердце в Лёнькиной груди бешено заколотилось. К глазам подступили слёзы. Ираида ударила в самое больное место… Лёньке на себя было наплевать, но вот что касалось мамы… Он старался её не огорчать и всячески оберегал от переживаний за него.
- И не смотри на меня так! – возвысила голос директриса. – Может быть, хоть тогда она всерьёз займётся твоим воспитанием. Иначе тобой займутся в детской комнате милиции. А теперь иди  и хорошенько подумай над своим поведением.
 Но Леонид продолжал стоять, низко опустив голову. Он хотел попросить не делать этого, но его душили слёзы. Лёнька не хотел показывать свою слабость перед этими инквизиторами и старательно крепился. Укрощая подступивший к горлу комок, он так и не смог выдавить из себя ни слова.
Нервно собирая на столе какие-то бумаги, Ираида продолжила добивать бедного Лёньку.
- Хор-о-о-оший подарок ты приготовил маме к восьмому марта… Вот она обрадуется-то! – со злобной усмешкой съехидничала директриса.
При этих словах  Лёнька круто развернулся и выбежал из кабинета. Не помня себя, он влетел в раздевалку, быстро натянул пальто, нахлобучил шапку и, ни на кого не глядя, выскочил из школы.
Уже на улице он дал волю слезам. Он плакал от горечи и обиды, что опять из-за него будет страдать и переживать его мама. Он её очень сильно любил и жалел, готов был ради неё на всё. Однажды его друг, жуткий провокатор Славка, задал ему такой вопрос:  «Представь, вы с мамой попали в плен к фашистам, и они тебе говорят – мы тебя не будем убивать  и отпустим, но тогда расстреляем твою мать, или отпустим её, но тогда тебя будем страшно пытать, а потом расстреляем. Что ты выберешь?».
И Лёнька, представив эту ситуацию, не задумываясь, ответил: «Пусть пытают меня и расстреливают, но только маму не трогают».
     Лёнька шёл, не разбирая дороги. Хлёсткий мартовский ветер со снежной крупой трепал полы его расстёгнутого пальто. Размазывая слёзы по щекам, он что-то яростно бормотал себе под нос, злясь на себя, на Ираиду, на весь этот несправедливый мир. В его памяти опять всплыла давняя история, за которую он себя ненавидел. Он до сих пор испытывал жгучий стыд за тот свой поступок…
      Когда ему было лет пять, они жили в барачном посёлке рядом с аэропортом. Его мама тогда работала в цеху по обслуживанию самолётов простой рабочей. Лёнька ходил в ведомственный детский сад, в который по утрам приводили своих детей лётчики, стюардессы и другие работники аэропорта в красивой лётной форме с золотыми галунами на рукавах.        Однажды Лёню подозвала взволнованная воспитательница и, протянув ему ароматный коржик и несколько шоколадных конфет, сказала, что вся эта вкуснота будет его,  если он подтвердит, что Мишкино пальто, которое ему привёз отец, летавший за границу, взяла Лёнькина мама. Он тогда толком и не понял, чего от него хотят, но согласился, схватив вожделенный коржик и конфеты. Потом пришли какие-то тёти и милиционер, они обступили Лёньку, доедавшего коржик, и спросили: «Твоя мама взяла Мишино пальто?» И он кивнул. Просто кивнул… А потом было разбирательство, и выяснилось, что в день пропажи пальто Лёнькиной мамы вообще не было в садике, его тогда привела соседка, тётя Тоня. Её дочка, Галя, ходила в соседнюю группу. Это видела нянечка их группы, и она подтвердила. Потом нашли и настоящую воровку, но пальто она успела продать. Но тот скандальный разговор, когда эти тётки орали на маму, обвиняя её в краже, ссылаясь на то, что её собственный сын это подтвердил, Лёнька запомнил на всю жизнь. Как мама в слезах говорила, что за всю свою жизнь никогда не брала ничего чужого и, обращаясь к Лёньке, спрашивала: «Сыночек, родной, зачем ты так сказал? Лёнечка, как же ты мог?!». А Лёнька, от стыда и досады ревел навзрыд и не знал, как объяснить маме свой поступок. Ох, если бы он мог вернуть сейчас этот злосчастный коржик и конфеты! Но они уже давно были съедены, и от этого он ещё больше заливался слезами. В его детской голове никак не укладывалось, за что взрослые так подло с ним поступили, подсунув этот чёртов подарок, из-за которого он невольно оговорил маму?     Прошли годы, но когда перед его глазами всплывала та страшная картина, Леониду не хотелось жить…
      Вот и сейчас он снова вспомнил эту историю. Теперь-то он понимал, почему тогда обвинили его маму, простую труженицу, которая одна растила ребёнка на небольшую зарплату и маленькую пенсию за потерю кормильца. Самое обидное, что разделение людей на «больших» и «маленьких» продолжилось и здесь, в рабочем посёлке при водозаборной станции, куда они с мамой из барака переехали несколько лет назад. К примеру, взять того же Грибка, его отец занимал какую-то высокую и денежную должность в тресте. И от него многое зависело в этом посёлке. Поэтому  его жители не хотели портить отношения с семьёй Грибовых и молча сносили проделки их  сыночка и заносчивое, высокомерное обращение с людьми его расфуфыренной мамаши.
     Минут сорок Лёнька бесцельно болтался по улицам. Он уже окончательно успокоился. Но из его головы никак не уходила угрожающая фраза директрисы про «подарок» маме к восьмому марта.
Да, подарок… С этим словом, как ни странно, у Лёньки были связаны самые негативные ассоциации. Этому способствовала очень неприятная история, случившаяся год назад, когда Лёньке исполнилось десять лет. На этот первый в его жизни юбилей, как говорила мама, были приглашены все ближайшие родственники, в том числе и родной брат отца, дядя Ваня.  Правда, до этого Лёня видел его всего дважды. Первый раз, когда, он был совсем маленьким, они с мамой столкнулись с ним на улице. Эту встречу он помнил плохо. Второй раз, когда ему было уже лет шесть, они зачем-то заходили к нему на работу в отделение милиции. Тот визит и дядю Ваню Лёнька запомнил хорошо. Их встретил большой и красивый милиционер в начищенных хромовых сапогах и тёмно-синей форме, затянутый ремнём и портупеей, с пистолетной кобурой на боку. Пока он разговаривал с мамой, Лёнька с восхищением разглядывал своего дядю, от которого так приятно пахло мужским одеколоном и ещё чем-то притягательным и манящим.  Когда они вышли на улицу, Лёня спросил:
 - Мам, а почему дядя Ваня к нам никогда не приходит?
- Не знаю, сынок… - уклончиво ответила мама, и, глядя куда-то вдаль, со вздохом продолжила: - Наверное, потому что у него своя жизнь, а у нас с тобой своя…
Лёнька знал, что дядя Ваня жил где-то недалеко от них, в собственном доме. Но после смерти своего брата у них в барачном он не появлялся. А ещё он слышал, как соседки по бараку тихонько шептались на их общей кухне, что Лёнькин папа погиб из-за своего старшего брата.
В тот солнечный майский день дядя Ваня приехал последним. Он вошёл, когда все гости уже сидели за праздничным столом. Статный мужчина был одет в дорогой костюм, на нём была ослепительно белая нейлоновая сорочка и со вкусом подобранный галстук, его густые, волнистые волосы были красиво уложены умелой рукой парикмахера.
- Ну, племяш, с днём рождения тебя! – широко улыбающийся, дядя Ваня пожал Лёнькину руку. – Получай подарки!
Он запустил в пакет руку и извлёк оттуда… трёхбатарейный, сверкающий хромом немецкий фонарь. Затем такую же блестящую губную гармошку и, наконец, безумной красоты складной нож с рукояткой в виде бегущей лисы. Лёнька просто онемел от восторга. Он, конечно, был рад подаркам, которые ему сегодня вручили – набору оловянных солдатиков, зелёному броневику, книжке  с красивыми картинками про великана с двумя головами… Но это всё были подарки, так сказать, для домашнего использования, ими невозможно было похвастаться во дворе. А тут – такое богатство! Настоящие, шикарные взрослые вещи! Лёнька, ещё не до конца веря своему счастью, крепко обнял смеющегося дядю, искренне и звонко расцеловал его в щёки.
- Спасибо, дядя Ваня! – только и смог он прошептать с благоговейным придыханием ему на ухо.
Гости одобрительно зааплодировали, и застолье продолжилось. Лёнька еле высидел ритуальную часть праздника, рассеяно слушая тосты и пожелания родни, все его мысли были только о дядиных подарках и о том, как, увидев их, обалдеют все пацаны во дворе. Наконец, выпросив у мамы разрешение покинуть стол, Лёнька, прижав к груди своё драгоценное имущество, выбежал на улицу. Выложив на лавочку перед ошарашенными ребятами гедеэровский фонарик, двухрядную губную гармошку и складной нож, он, выгребая из карманов конфеты и угощая ими мальчишек, с гордостью объявил:
- Это мне мой дядя, папин брат, подарил! Он в милиции работает, даже мне свой пистолет давал посмотреть.
Это Лёнька, конечно, приврал. Он просто мечтал об этом, глядя тогда, в милиции, на дядину тяжёлую потёртую кобуру. Но ради такого случая можно было и прихвастнуть. Ребята, вырывая друг у друга Лёнькины подарки, восхищённо вертели и разглядывали их. Мишка опробовал разные режимы фонаря, засунув его под рубаху, Сашка извлекал звуки из губной гармошки, а Костик с Серёгой никак не могли поделить нож-лисичку.
- Ладно, хватит вам, - Лёнька положил свою ладонь на нож, - пошли лучше в ножички поиграем. – Снисходительно примирил он друзей и отошёл от лавочек на газон.  Ребята последовали за ним и с увлечением принялись играть, поочерёдно нахваливая настоящий охотничий нож, каким его идентифицировал самый старший и авторитетный из них, двенадцатилетний Саня Канадин.
 Лёнька, глядя на весёлых и восторженных ребят, купался в лучах славы. Ещё бы! Ведь ни у кого из них отродясь не было таких зашибенных вещей, которыми он теперь обладал. Никогда ещё в своей короткой жизни Лёнька не испытывал такого чувства самоуважения, собственной значимости и гордости. Да, гордости – за себя и за то, что у него есть такой замечательный и добрый дядя.
      В самый разгар игры из подъезда неожиданно вышел дядя Ваня. Оглядевшись, он быстрым шагом направился к сидевшим на траве ребятам. Балагуря и смеясь, мальчишки не заметили, как он к ним подошёл.
- Ну что, наигрались? – он присел на корточки и стал собирать в тот самый пакет, с которым приехал, подаренные Лёне вещи.
- Ну, будь здоров, племяш! – улыбнулся дядя Ваня, протянув Лёньке ладонь.
У Лёни моментально пересохло в горле, а сердце упало в пятки. Хлопая глазами, он машинально пожал протянутую руку, чувствуя, как холодеет всё его тело. Дядя выпрямился, одёрнул пиджак, повернулся, и не оглядываясь, зашагал в сторону автобусной остановки.
- Ни фига-а себе-е-е-е… - протянул в наступившей тишине оторопевший Костик.
Саня Канадин только разочарованно присвистнул и с силой пнул ногой кем-то брошенную смятую сигаретную пачку. Остальные ребята ошеломлённо и растерянно смотрели на Лёньку.
- Да ладно, не расстраивайся ты… - Мишка, нарушив неловкое молчание, сочувственно положил руку на плечо приросшего к земле Леонида. А он с побелевшим лицом стоял на том же самом месте и всё смотрел в спину быстро удалявшегося дяди Вани.
Ребята поняли, что никакие слова сейчас Лёньке не помогут и, понурив головы, тихо побрели обратно к лавочкам.
Яркий солнечный день, весёлое щебетание птиц, звуки популярной песни из открытого окна, шум листвы в кронах деревьев, играющие в песочнице беззаботные дети, спешащие куда-то весёлые девушки-подружки,  всё, что его сейчас окружало во дворе,  в один миг превратилось для Лёньки в черно-белое, мрачное, тоскливое и тягостное немое кино, которое почему-то никак не кончалось.  Всё то, чему он радовался минуту назад, теперь его дико раздражало. Он ничего не хотел ни видеть, ни слышать. Жестокий, несправедливый мир взрослых опять обрушился на этого мальчишку, придавил всей своей безжалостной и неотвратимой тяжестью так, что Лёньке стало трудно дышать. Ему не хотелось возвращаться домой. На ослабевших ногах  Лёнька спустился в овраг, сел под раскидистой ветлой на берегу речки с быстрым течением. Он не плакал. Боль, которую он сейчас испытывал в своей душе, была выше слёз. Подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, он долго молча смотрел, как в быстром течении реки внезапно возникают и пропадают водовороты. Потом он стал срывать молодые, ещё не окрепшие листья ветлы, бросать их в воду и наблюдать, как стремительно убегающая вода уносит их в неизвестные дали. Как бы он хотел сейчас оказаться в лодке на этой быстрой реке, чтобы она, так же как эти листья,  унесла его отсюда далеко-далеко, в какую-нибудь счастливую страну, где живут добрые люди, где никто никого не обманывает, где не врут детям и никогда их не обижают…
     Когда под вечер, просветлённый от своего горя и тяжких раздумий, Леонид вернулся домой, все гости уже разошлись и разъехались. Только их соседка, Нина Петровна, помогала маме убирать со стола и мыть посуду. Мама, глядя на сына, всё поняла. При соседке она не стала его расспрашивать, и Лёнька был ей за это очень благодарен. Мама и Нина Петровна ещё долго сидели на кухне, о чём-то тихо беседуя. А Лёнька, недопив чай, ушёл спать. Так рано он ещё никогда не ложился.
      Жизнь снова пошла своим чередом, и постепенно жгучая обида забылась. Но только после того случая в Лёнькином сознании что-то перевернулось. Он окончательно перестал доверять взрослым, всегда ожидая от них какого-нибудь подвоха, предательства и других подлостей ради собственной выгоды и самодовольства.   
 
     Вспомнив эту неприглядную историю, Лёнька горестно вздохнул. Теперь главное не разочаровать маму.  До праздника оставалось всего четыре дня. Лёнька чувствовал, что надо что-то придумать. Размышляя над этим, он вдруг остро осознал, что в прошлые годы дарил маме всего лишь поздравительные открытки, свои нехитрые поделки и рисунки. Но ведь этого мало! Теперь он уже большой, и маме за всё то, что она для него делает, необходимо подарить что-то более существенное и ценное. Леонид очень обрадовался этой мысли и стал думать, как воплотить её в жизнь.
     Зайдя домой, он бросил портфель.  Наскоро перекусил и поспешил к своему другу Славке, поделиться с ним своей идеей. Славке идея сделать мамам настоящие взрослые подарки понравилась. И, перебрав несколько вариантов, как раздобыть на это деньги, они направились в поселковый магазин. Им повезло, штатный грузчик Витёк, известный в посёлке выпивоха, уже изрядно набрался. Он кемарил на пустых ящиках в предбаннике подсобки, а продавщица тётя Зина нещадно костерила и отчитывала Витька, взывая к его совести и побуждая грузчика всё-таки начать работать.  Но все её слова и действия (она его тормошила и хлестала тряпкой) были бесполезны. Витёк только вяло отмахивался и бурчал что-то нечленораздельное.
- Тётя Зина, мы можем вам помочь. Скажите, что надо сделать?
Запыхавшаяся и раскрасневшаяся от безрезультатного боя с грузчиком продавщица внимательно оглядела ребят.
- И то правда… сегодня от этого пьянчуги уже толку не будет. Пойдёмте.
Она подвела их к поддону, на котором в несколько рядов стояли картонные коробки.
- Вот эти коробки надо поднять на второй этаж в кондитерский отдел.  Сделаете, я вам за это полные карманы конфет насыплю…
- Тёть, Зин… нам бы, это… лучше деньгами, – попросил Лёнька.
-Аа-а, понимаю, - догадалась Зина и улыбнулась, - мамам на подарок… Ну, хорошо. По рублю на брата, устроит?
- Конечно, устроит! – обрадовались ребята, и работа закипела.
 За полчаса расправившись с коробками и, получив заработанные деньги, довольные собой, они вышли из магазина. Начало было положено. В оставшееся до вечера время они прошерстили всю округу в поисках пустых бутылок. Сдав стеклотару, подсчитали прибыль и поделили поровну.  Это принесло каждому ещё примерно по рублю. На следующий день Лёнька за три рубля продал Гарику Ицкову свою старинную монету, которую на каникулах нашёл в пыли деревенской дороги. Гарик давно её выпрашивал, но Лёньке было жалко с ней расставаться. Это уже было кое-что, но всё равно маловато для серьёзного подарка. Время поджимало. Леонид ломал голову, где ещё подзаработать денег, и тут Славка принёс хорошую новость. Старшая сестра Вовки Гусева рассказывала ребятам во дворе, что можно заработать на овощной базе, перебирая овощи и фрукты. Школьников младше четырнадцати лет неохотно, но брали, если за них мог кто-то поручиться из уже проверенных старших. Ребята пошли к Валентине и попросили, чтобы она взяла их с собой. И опять им повезло. Их взяли! Правда, работать пришлось в холодном помещении, на протяжении двух часов выбирая подгнившие овощи и фрукты. От такой работы стыли ноги и сильно замерзали пальцы рук, но оно того стоило. Расплачивались либо продукцией базы, либо деньгами. Два дня подряд Лёнька со Славкой ходили после уроков на базу. И каждый заработал целых шесть рублей! Теперь у Лёньки была уже солидная сумма, и можно было идти за подарком.
Утром 8 марта Лёнька проснулся рано. Наскоро позавтракав, сказал маме, что у него срочное дело, быстро собрался и вышел из дома. В пяти километрах от их посёлка в подмосковном городке был большой универмаг, туда-то Лёнька и отправился за подарком. Никакой транспорт в городок не ходил, и Лёня пешком отправился знакомой дорогой, по которой три раза в неделю в любую погоду добирался до секции борьбы. Всю дорогу он думал. Он вообще любил думать или о чём-то мечтать, когда путь был дальний и трудный. Вот и в этот раз он думал о справедливости. Он шёл, меся ногами снежную грязную кашу, и думал о том, почему им с мамой так трудно живётся. Мама работала на водозаборной станции лаборантом. Её маленькой зарплаты не хватало, Лёнька быстро вырастал из вещей, и надо было покупать новые ботинки, штаны, рубашки… Поэтому по вечерам мама в двух местах подрабатывала уборщицей. Частенько Лёня ей в этом помогал. Больше всего ему нравилось убираться в столярной мастерской. Там его никто не видел. Рабочих не было, и в тишине цеха так приятно пахло опилками и свежеструганным деревом. Он спокойно нагружал в тачку стружки и опилки и вывозил на улицу к большому контейнеру.  А вот подъезды мыть ему не нравилось, там всё время кто-то ходил, мешая уборке, взрослые сочувственно вздыхали  или равнодушно перешагивали через его ведро и тряпку, собаки, натягивая поводки облаивали его, норовя укусить,  но больше всего досаждали девчонки-ровесницы, которые хихикали и подсмеивались над ним, когда он в раскоряку драил тряпкой ступеньки лестничных маршей.  Нет, ему не было стыдно перед ними за то, что он красными от горячей воды руками возит грязь в их подъезде, ему было просто обидно. Почему так происходит, мама на двух работах горбатится, а денег до получки им всё равно часто не хватает? Историчка говорит, что рабочий класс у нас в стране самый главный и уважаемый. Что он гегемон, что власть в СССР принадлежит рабочим и крестьянам, а наша коммунистическая партия делает всё, чтобы рабочим и их семьям жилось хорошо. А ещё Лёньке было обидно, что у всех ребят в его доме были велосипеды, а у него нет. Поэтому он в свои одиннадцать лет не умел кататься на велосипеде. Да, у него были старые коньки, но ему их подарила соседка, потому что её сыну они стали малы. Ну, разве он виноват, что его папа так рано умер?  Мама рассказывала, что, когда папа был жив, они первые в бараке купили настоящую радиолу, и все соседи ходили слушать к ним новые пластинки. Ну, почему, такая богатая, огромная страна не может платить одиноким мамам, столько денег, чтобы им и их детям хватало на самое необходимое. Ведь ему не нужно ничего лишнего, но пусть у него будет то, что есть у всех ребят. Тогда это будет справедливо.
    Так, размышляя о своей судьбе и превратностях жизни, Лёнька и добрёл до универмага. Войдя в просторный тёплый зал, где возле красочных прилавков толпился народ, а в воздухе витали парфюмерные ароматы, он огляделся и сразу же направился в отдел подарков. За прилавком стояла дородная, тяжёлой весовой категории женщина с непроницаемо-надменным лицом. Видно было, что ей тяжело стоять на отёкших ногах, и поэтому всем своим видом она показывала, как ей надоели все эти недотёпы-покупатели, постоянно задающие свои дурацкие вопросы. Лёнька стал с интересом разглядывать выставленные на продажу предметы. Дорогие, те, что превышали по цене имеющуюся у него сумму, он даже не рассматривал. Выбор сразу сократился более чем наполовину. Критически осмотрев каждую вещь, он в итоге остановился на трёх, которые ему понравились больше всего, это были: вздыбленный перламутровый конь, букет цветов из разноцветного стекла и странный предмет, сияющий позолотой с тонкой узорчатой инкрустацией. Лёнька стал рассуждать, какой из них выбрать, чтобы подарок точно понравился маме. Конь был самый массивный, и Леонид мысленно водрузил его на телевизор, рядом со статуэткой балерины. Больше поставить его было просто некуда. Представленная картина с огромным конём на телевизоре Лёньке не понравилась. Цветы… Да, букет очень красивый, но у них дома уже есть два искусственных букета, один в виде тюльпанов то ли из кости, то ли из какого-то пластика, другой - букетик ландышей, был тоже выполнен из цветного стекла. Повторяться Лёньке не хотелось. Подарок должен быть необычным и красивым, так в итоге решил Лёня, остановившись напротив загадочного золочёного предмета, напоминающего летающую тарелку, покрытую изящным узором. Показывать своё невежество и спрашивать у неприветливой продавщицы, что это такое, Лёнька не стал. Да и зачем? Он же красивый, маме наверняка понравится. Тем более, что ничего такого золотого и похожего в их доме никогда не было. Он прикинул, что ему хватает денег ещё и на подарочную коробку и розовую атласную ленту.
- Я беру вот это, – Лёнька ткнул пальцем в сияющую полусферу. – Упакуйте, пожалуйста, и сделайте красивый бант.
Продавщица с безразличным видом молча сняла предмет с полки, опустила его в коробку. Накрыла крышкой и, ловко орудуя руками, обвязала его атласной лентой, соорудив в центре шикарный бант в виде цветка. Но всё это она проделала с таким выражением лица, будто разделывала дурно пахнущую рыбу. Лёнька метнулся к кассе, расплатился, бегом вернулся к прилавку, чтобы скорее получить драгоценную цветную коробку с офигенным бантом. Он бережно положил подарок в авоську и, больше ни на кого и ни на что не обращая внимания, поспешил к выходу.
Гордый и счастливый, что он смог осуществить задуманное, Лёнька не шёл – летел домой, как на крыльях, чтобы поскорее поздравить маму и увидеть радость в её глазах.
Он не стал звонить. Открыл дверь своим ключом. В квартире вкусно, по-праздничному пахло пирогами. Мама суетилась на кухне и не слышала, как Лёнька вошёл. Быстро скинув верхнюю одежду, Леонид с торжественным видом и подарком в вытянутых руках прошествовал на кухню.
- Мамочка, поздравляю тебя с международным женским днём! Желаю тебе здоровья, счастья, много радости! И чтобы ты всегда оставалась такой же красивой и доброй!
- Сыночка, спасибо, мой родной! – удивлению и радости мамы не было предела. Наскоро обтерев о фартук мокрые руки, она крепко обняла сына и расцеловала. 
- А что это? Откуда? Где ты это взял? – разглядывая коробку с бантом, спрашивала мама.
- Купил… Заработал денег и решил сделать тебе настоящий подарок.
- Как же ты их заработал, сынок? – на маминых глазах выступили слёзы.
- Честным трудом, мам, не переживай… – Лёнька подвёл её к столу, на котором стояла коробка.  Ему не терпелось показать маме диковинный подарок. – Ты лучше развяжи коробку и посмотри, что там.
Мама с трепетным волнением развязала бант, перед тем как открыть коробку, ещё раз бросила восторженно-нежный взгляд на сына. Когда её взору открылась сверкающая позолотой, инкрустированная причудливым орнаментом полусфера, восторженная улыбка на её лице растаяла, и Лёнька уловил в маминых глазах озадаченность и недоумение. Леонид, не понимая причины такой резкой перемены, внутренне весь напрягся, переведя взгляд на мамины руки, которые медленно и осторожно подняли и перевернули полусферу… То, что увидел Лёня в следующее мгновение, его потрясло и уничтожило. Горячая волна ужаса и нестерпимого стыда прошла по всему его телу от макушки до пяток. У него возникло жгучее желание немедленно провалиться под землю, чтобы больше не испытывать этого невыносимого позора. Глазами, полными слёз отчаяния, он смотрел на золочёное блюдо, на котором лежал такой же золочёный бритвенный станок и помазок с красивой наборной ручкой. Он всё ещё не хотел в это верить, но действительность оказалась жестокой и неумолимой – в коробке находился мужской набор для бритья.
У Лёньки затряслись губы, по щекам покатились слёзы горечи и обиды. В эту минуту он себя ненавидел. «Почему?! Ну почему, опять?? Ведь я так старался обрадовать маму… У неё и так мало радостей в жизни… Ууууу… Гад я! Гад, тупой! Сволочь…» - Лёнька, опустив голову, беззвучно плакал, не в силах взглянуть в глаза матери. Мама порывисто бросилась к сыну. Обняла, прижала к себе.
- Сыночек, ты что, любимый? Ты из-за этого расстроился? – она гладила его по голове, по вздрагивающим плечам, целовала его мокрые щёки и макушку.
- Ну, перестань, глупыш… ты же знаешь, главное не подарок, а внимание… Ну, подумаешь, ошибся… Набор-то шикарный, вырастишь, тебе самому пригодится, – она с улыбкой заглянула в глаза сына. – Лёнечка, родной, самый главный мой подарок в жизни – это ты! Мне больше ничего не надо… Господь нам подарил тебя, когда мы с папой уже почти потеряли надежду.
Ты же знаешь, ты моя надёжная опора и отрада… помощник мой, ты очень хороший сын и вырастишь настоящим мужчиной, я это знаю… Перестань плакать, всё хорошо… всё хорошо… - ласково повторяла она, не отпуская от себя сына.
- Мам, прости меня… я не думал, что это… эта тётка мне не сказала… - Лёнька поднял заплаканное лицо, вопрошающе посмотрел в глаза матери, всхлипывая, со злобой на себя, выдавил: - Может, я и правда дебил, как говорит Ираида? Может, я…
 Мать не дала ему договорить, она прикрыла ладошкой его рот.
- Сыночек, что ты такое говоришь?! Ты умный, добрый, честный мальчик. Я тобой горжусь… Да мне все подруги завидуют, что у меня растёт такой сын.
Она положила руки на его   плечи. Дождалась, пока их взгляды встретились.
- Лёнюшка, поверь… ты самое дорогое, что у меня есть в этой жизни. Ты же знаешь… Сколько мы с тобой всего пережили и переплакали… То, что ты сегодня ошибся, это не беда. Ведь ты старался ради меня, заработал на этот подарок, а это самое главное. Я тебя очень люблю, сыночек…
Она присела на корточки, улыбнулась, в её глазах блестели слёзы. Мама вытерла мокрые Лёнькины щеки, пригладила взъерошенные волосы на его голове.
 - Лёнчик, родной, успокойся, всё пройдёт. Всё у нас будет хорошо… - она встала и увлекла его за собой. – А теперь пойдём праздновать, стынет же всё… Я твоих любимых пирогов напекла.
Мать с сыном прошли к столу. Пока мама накладывала на его тарелку горячие котлеты и картошку, Леонид решался - сказать или не сказать ей то главное, что сидело занозой в его сердце, и чего он опасался больше всего.
- Мам, что я тебе хочу сказать… - начал он, потупившись, ковыряя вилкой котлету. – Директриса собирается сообщить на твою работу, что я у тебя хулиган и драчун, и что ты меня неправильно воспитываешь…
Мама замерла у плиты. Помолчала. Наконец, собравшись с мыслями, повернулась к сыну.
- Пусть сообщает. «Разберёмся», — произнесла она тихим, но твёрдым голосом. – Сынок, запомни, никто не знает тебя лучше, чем я. Мама Серёжи Клёнова мне прошлым летом как-то сказала: «Тань, я вот частенько наблюдаю из окна за нашими мальчишками во дворе… И знаешь, что хочу сказать… твой-то Лёнька самый совестливый и справедливый из всех ребят. Хороший парень растёт… Повезло тебе».
Она присела за стол напротив сына. С любовью глядя на его припухшее от слёз лицо, сказала: - И я больше верю ей, чем вашей Ираиде. Что она может знать о нашей жизни? Она партийная, имеет разные привилегии, дружит с начальниками. Кто мы для неё? Так, мелкая сошка… Потому и судит о нас из своего удобного кресла… А детей дебилами называть, это вообще последнее дело, не достойное педагога.
Лёнька слушал маму, и с каждым её словом у него на душе становилось спокойнее. Он с облегчением вздохнул, как бы окончательно освобождаясь от тревожных и дурных мыслей. «Так что, Ираидушка, ни хрена у тебя не получится моей маме неприятный подарочек преподнести, мы стойкие, правильные люди, и ничего ты с нами не сделаешь», - подумал Лёнька и с удовольствием принялся уплетать мамины котлеты.
______________________________________________________
 *в «душу» - удар в центр груди.


15.02.2025г.