Жить с чужим сожалением

В тот год, когда весна пришла усталой, а цветы распускались словно нехотя, в чащу пришёл человек по имени Елан. Он нёс на плечах не мешок — выбор.

Он выбрал. Не себя. А то, что хотели видеть в нём другие.

«Если ты делаешь выбор ради чужой улыбки — тебе придётся жить с чужим сожалением».— сказала Гласлава, когда ветер шевельнул её косы из сухих трав и облаков.

Елан стал кузнецом, потому что так велел отец. А руки тосковали по дереву и резцу. По шероховатой теплоте и изгибам, рождающимся из-под ладоней.

Женился, потому что мать сказала: «Она тебе покой принесёт». Но покой не пришел.
Она была хорошей, послушной, но чужой.

Переехал в город, потому что друзья смеялись над деревней. Но город впитал все его выдохи, опустошив.

И каждый шаг казался правильным, пока тишина не перестала звать его по имени.

Всё в нём было целым — но не его.

«Можно построить жизнь — и не построить себя в ней».

«Когда все аплодируют, а ты не дышишь — ты не живёшь, ты играешь».

Он снова пришёл в лес. Не просить. Услышать.

Там, где шепчет мох, где костры разгораются от одного взгляда вглубь себя, Елан услышал голос не снаружи, а изнутри. Он не был громким — был честным.

Он понял:

Он не кузнец. Он резчик по дереву.

Он не муж для той женщины. Он был другом её страху.

Он не городской человек. В нём жили тропы, а не улицы.

«Сначала придётся разочаровать всех, чтобы наконец не разочаровать себя».

Он ушёл. Потерял многое,но обрёл главное.

Теперь он строил. Из дерева. Из правды. Из себя.

«Одобрение — это крошки. Быть собой это подвиг».