Отрывок
Contra - Контра
«Кто, покинув Отчизну, сможет убежать от себя?»
Гораций.
«При желании можно выклянчить все:
деньги, славу, власть.
Но только не Родину, господа.
Особенно такую, как моя.
Россия не вмещается в шляпу!»
М. Булгаков «Бег»
Часть 1-я
Глава 1
1942 год. Ленинград
Баржи, вывозящие детей из погибающего от голода Ленинграда, они не пожалели. Располосовали из пушек и пулеметов и пустили на дно минуты за три-четыре. Идущий за ними второй очередью конвой увидел на темных волнах только плавающие детские пальтишки, шапочки, варежки да игрушки. Кукол и зайчиков на воде было много.
- Ненави-и-ижжу! – Прошептал Григорий, смотря в иллюминатор. – Ненавижу-у!
Он приберегал это воспоминание для крайних случаев. Гнал его от себя в суете войны, не хотел, чтобы оно замылилось и потеряло свою силу. Но когда слышал он знакомые строки: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна», видел он именно эту тоскливую ладожскую волну и плюшевого зайчика в ней.
Зайчика он запомнил. Его держала девочка на пирсе. Дети, не смотря на войну, даже здесь все время смеялись, вызывая улыбки. Их присутствие и радость растопляли суровость военных. Детей повели к трапу, и эта девочка обернулась и вдруг улыбнулась ему так радостно и открыто, что Григорий не удержался и тоже широко улыбнулся, помахав ей на прощание.
Сейчас это воспоминание было некстати, и Григорий, оторвав лоб от холодного стекла, выпрямился и пошел к себе в каюту. Надо было собираться. Его внезапно и неожиданно вызвали в штаб.
Дневник Арша
Сегодня я пошел полюбоваться закатом к крепости ElMorro. Смотрел на силуэты пальм на IsladeCabro, на Каньюэлу (Canuela), а сам думал о России. Видимо, каждому необходимо какое-то время пожить в другой стране, чтобы посмотреть на свою со стороны. Чтобы начать скучать, увидеть и почувствовать ее по-новому.
Пока я не попал в Пуэрто-Рико, я вообще не задумывался, зачем мы, русские, в этом мире? Почему мы оказались самой большой страной с неограниченными запасами полезных ископаемых?И тут я вдруг понял, что это глупый вопрос. Страна, как и семья, должна жить в первую очередь для своих людей. Для их счастья, и другой идеи не должно быть. Интересно, что думают пуэрториканцы о своей стране? Они смущаются, когда я их об этом спрашиваю. Этот остров оказался ровно посередине между двух Америк. Латиноамериканская культура встретилась с Североамериканской именно здесь. Так же, как и Россия не стала ни западной, ни восточной, так и Пуэрто-Рико занял совершенно особое место между двух культур, двух моделей ценностей.
Главные герои русских сказок – это лентяи, которые радуются жизни и встают с печки только тогда, когда приходит большая беда. И каждый пуэрториканец в душе тоже так и остался немного крестьянином – «хибаро». Его глубинным мотивом существования является желание жить беззаботно и радостно.
На курсе «История и культураПуэрто-Рико» я узнал, что много десятилетий пуэрториканцыотправлялисьв большие города на заработки, и в США живет больше пуэрториканцев, чем дома. А мне кажется, что эта здоровая лень, радость и умиротворенность являются нашим вкладом в общую копилку цивилизации. Разве западный мир, где все суетятся, боятся будущего, не нуждается в этом умиротворении и радости?
Я хотел обсудить это сегодня вечером с Андреем. Пришел к нему в гости, когда солнце село, и притащил диски с Бичевской и Вертинским. «Маме он очень нравился, - сказал Андрей. – Она так и не приняла, что он вернулся в Совдепию». В этот момент Бичевская запела старый русский дореволюционный гимн: «Боже, царя храни!», и Андрей вдруг засмеялся: «О! Это для брата!» Он имел в виду Владимира. Владимир лет на пятнадцать старше Андрея. Он родился тогда, когда в русской иммиграции еще верили в возможность свержения коммунистов и восстановления монархии. Надо о нем написать поподробнее.
А завтра ко мне едет Вася!
Он потерял работу и рассорился со своей подругой. Теперь он обижен на весь мир и в особенности на женщин. Хочет зализать у меня свои раны, лежать на пляже, пить пиво и жаловаться на жизнь. Ну что ж, такая у меня профессия. Я слышал здесь от одного психолога анекдот. Когда ему звонят, он вместо «Здравствуйте!» говорит: «Жалуйтесь!»
Кстати, у пуэрториканцев есть удивительная привычка! Они звонят вам и сами спрашивают: «Кто со мной говорит?» (“Quen me habla?”)
20... год. Сан-Хуан
Отец Андрей был крупным и красивым седовласым мужчиной с высоким лбом, тонким носом и чуть полными губами. Двигался он степенно и мягко. Совершенно он не был похож на своего старшего брата Владимира. Владимир жил с Андреем вместе, в большом доме, где, помимо них, жили еще сын Андрея со своей семьей и еще какие-то постоянные гости, о которых Арш мало, что знал. Дом был открыт для своих, какими Арш, Леша и даже Вася, который приехал просто в гости, стали автоматически. Всех их и привлек Владимир для работы в федеральном суде, когда американцы привели в порт судно с тонной кокаина на борту.
Дом братьев очень нравился Аршу. Здесь словно бы пахло Россий, но не той, которая переименовалась из СССР, а другой, которая жила в людях, водивших такси по улицам Парижа, слушала песни еще не вернувшегося в Вертинского и ждала, когда же этот самый СССР снова станет Россией. Когда Арш поделился этой мыслью с Владимиром, тот скорчил гримасу и усмехнулся. Он видел эту жизнь с той стороны, с которой такие чувства были непонятными.
- Вы в Совдепии придумали себе какой-то несуществующий Париж, несуществующую западную культуру и сами же в свою выдумку поверили. Первые слова, которые я услышал в Париже, были «грязный иностранец». Есть было нечего. Когда немцы вербовали на фронт русских, многие шли только потому, что там кормили. И я тоже пошел.
- И вы?!
- Да. Нас в поезд сунули, везут. Но не кормят. Я на какой-то станции украл гуся, съел и сошел с поезда. Потом до Португалии добрался. Оттуда в Канаду. Из Канады пешком в Америку. Там мне сказали, что надо в иммиграционную службу идти и смотреть, дадут мне грин-карту или нет. Мне дали. Андрюшка с мамой в Париже остались. Он маленький еще был.
Глава 2
Солнце как-то внезапно, как это бывает на юге, закатилось в сияющую расплавленную щель между фиолетово-бардовым небом и темным, как кожура баклажана, морем, и Арш вдруг заметил, что не может больше разглядеть ни одной буквы. Он отложил дневник, поднял лицо вверх и уставился во тьму, сгустившуюся над городом. Он еще долгополулежал на старом диване на плоской крыше дома, где снимал квартиру. Крыша прилагалась к квартире, и хозяин категорически настаивал на том, что с нее открывается чудесный вид. О чем он не упомянул, так это о том, что днем крыша прогревалась солнцем так сильно, что по ней нельзя было пройтись босиком, а квартира под ней становилась похожа на духовой шкаф. Даже потолкипо местной традиции высотой в пять метров не спасали. Зато квартира внизу пустовала и получалось так, что весь дом находился у Арша в единоличном распоряжении. Эта часть города считалась историческим центром, и снимали здесь в основном иностранцы и местная богема: поэты, писатели, музыканты и прочие бездельники, которые стягивались к открытым кафе на площади и весь день сидели в тени навесов со стаканчиками кофе, сваренного таким крепким, что что даже на жаре от него холодели руки и немного потряхивало. Иностранцы снимали здесь квартиры не долго. Рано или поздно они понимали, что вид на крепость, порт и древнее кладбище не заменяет комфорт современных квартир, и съезжали, а Арш остался. Возможно, в этом был виноват тот самый огромный полуразвалившийся, но такой удобный диван на крыше, на котором он любил готовиться к занятиям ранним утром и вечером и на котором сейчас задремал. Внезапно он всхрапнул и проснулся. Вокруг было уже совсем темно.
Он вспомнил Юлиана. Того контрабандиста, которому переводил. Они вместе с адвокатом несколько раз приходили в федеральную тюрьму перед судом. Адвокат просил перевести совсем немного. Он объяснил, что судья предложил им пойти на сотрудничество с правосудием и сознаться в совершении преступления. Юлиана же больше интересовала судьба самого судна.
- А где вообще судно стоит? - Спросил он у Арша.
Арш не знал, но перевел этот вопрос адвокату.
- Просто оставили в самом дальнем углу гавани рядом с кладбищем кораблей, - вяло сказал адвокат, отвлекаясь от своих бумаг.
- Что, и охраны нет?
- Судно конфисковано и никому не нужно. Его, возможно, вообще зальют соляркой и подожгут в открытом море. А когда оно выгорит, то продадут на металлолом.
- Что, правда?
- Не знаю. Может быть, на торгах продадут. Хозяин судна не заявлял права.
Адвокату явно докучали лишние вопросы.
Юлиан посмотрел на Арша, переводящего это, но ничего не сказал.
Глава 3
1942 год. Ленинград
- Среди прочих, переданных нам правительством Великобритании, будет вот этот.
Приятный человек вытащил и показал фотографию.
- Это царский генерал Николай Урусов. По нашим сведениям, у него в России осталась и работает на иностранную разведку жена. Нам найти ее не удалось. Поэтому ваша задача любыми средствами, как толькоон окажется на борту, выяснить у него все, что ему известно о ней. Любыми средствами. У генерала во Франции осталась новая жена и дети, так что можете указать ему простой выбор. Если не выдаст первую жену, мы вынуждены будем ликвидировать его новую семью. Я мог бы выдать вам в помощь кого-нибудь, но у меня указания информировать об операции не более одного человека, так что подумайте хорошо, как провести разговор. Генерала не жалеть. У него на совести столько…
Приятный человек снова заглянул в папку и сделал скорбное лицо.
– Как только выясните местонахождение жены, мгновенно телеграфируйте. Вам задача полностью ясна?
Григорий кивнул.
- А чем вызвана такая спешка?
- Этого вам, Григорий Николаевич знать не нужно. Других фотографий у нас нет.
- Ничего. Я его узнаю, – ответил Григорий, удивляясь непонятной уверенности, что теперь узнает этого человека везде. Лицо генерала на семейной фотографии выглядело таким знакомым, как будто он и в самом деле хорошо знал его.
Дневник Арша
«Я хотел побольше написать о Владимире, чтобы потом не забыть. Несмотря на то, что ему уже больше восьмидесяти лет, мы сдружились. Владимир Николаевич Урусов – это удивительный старик! Он родился во Франции, в семье царского генерала. Его бабушка была семь раз заочно приговорена к смертной казни за деятельность против советской России. А еще он, наверное, единственный живой русский монархист, которого я встречал. Думаю, что это у него от отца. Отца его, царского, или белого генерала Николая Григорьевича Урусова, во время войны выкрали и расстреляли большевики. Отец надеялся, что фашисты свергнут власть Сталина, и тайно посетил Великобританию, чтобы организовать русских белоэмигрантов там, но был схвачен и передан Советам. Владимир, когда узнал об этом, записался к немцам, чтобы отомстить, но, по иронии судьбы, оказался во французском сопротивлении. В оккупированной Франции многие русские иммигранты голодали, и немцы набирали их в добровольческую армию. Многие шли только потому, что немцы обещали кормить. Владимир тоже записался. В эшелоне, который шел через Францию, еды им так и не дали. Поэтому, на какой-то станции он поймал гуся, съел его с товарищами и сбежал. После этого он оказался во французском подполье. А еще через три года, пройдя пешком через Испанию, добрался до Португалии и оттуда пароходом попал в Канаду. Из Канады он пешком перебрался в США и получил грин-карту. В США он, благодаря тому, что знал несколько языков, работал на секретные службы. А на пенсии поселился у брата в Пуэрто-Рико. На русском, французском и английском он говорит без акцента. Но и здесь за несколько лет, несмотря на возраст, стал бегло говорить на испанском. Правда, на каком бы языке не говорил, он постоянно вставляет в свою речь слова из французского. У него нет машины, он ездит на мотороллере. Так я и увидел его первый раз: в мотоциклетных очках с желтыми стеклами, шлеме, шортах и сандалиях. Он курит и считает, что весь вред не в табаке, а в сигаретной бумаге. Поэтому он курит трубку. Трубку он сделал сам из куска черного дерева, хотя я не могу назвать трубкой кусок дерева, в котором с одной стороны он просверлил отверстие для табака, а с другой - дырку для соломенной палочки, которую он использует, как мундштук. А еще в своем возрасте он остается бабником. Причем умудряется заводить шашни с молоденькими. Сейчас он крутится с одной доминиканкой и ведет себя с ней так, как будто ему не восемьдесят, а восемнадцать. Как ему это удается… Бог знает.
Он настолько живчик, что не может без работы. Поэтому работает во французском культурном центре, но что он там делает, ни я, никто-то другой не знает».
20... год Сан-Хуан
Благодаря отцу Андрею, русская община в Сан-Хуане по воскресеньям становилась интернациональной. В церкви собирались копты, греки, украинцы, сербы, болгары. Болгары и сербы все довольно хорошо говорили на русском, а для украинцев русский иногда былпервым, а не вторым родным языком. Службу вели на трех языках: на старославянском, как было заведено в русской православной церкви заграницей, на английском и на греческом. Старославянский лучше всего понимали болгары и Арш, который понимал старославянский потому, что у бабушки, которая родилась еще до революции, были Библия и молитвослов на том языке и она объясняла Аршу непонятные слова. В современной России служба велась на русском, и старославянский русским иммигрантам был понятен лишь наполовину. Отец Андрей создавал атмосферу, в которой все чувствовали себя братьями. Другой священник, отец Петр, был строже. Как-то раз он прочитал гневную проповедь о недопустимости кремирования умерших. Речь шла о бедной болгарке, которая умерла в Пуэрто-Рико и завещала похоронить свой прах на Родине. Все слушали молча, но внутри понимали, что везти тело через океан было практически невозможно. Впрочем, строгость Петра к неукоснительному соблюдению церковных правил была объяснима. Большую часть жизни он жил в монастыре, где устав и правила были намного строже, чем в миру. Да и строгость его в отношении устава полностью нивелировалась тем, что в жизни он был самым сердечным человеком, которого Арш когда-либо встречал.
Глава 4
Арш потянулся на старом диване и посмотрел вокруг. Было уже совсем темно. Ночь здесь иногда приносила только темноту, без прохлады. Арш вытащил из-под себя бинокль, в который разглядывал порт днем, повертел его в руках и отложил. Сейчас он все равно былбесполезен. Но днем Арш все-таки отыскал сухогруз Cent-Cossac в акватории и прикинул, как до него доберется. Он бездумно посмотрел в сторону порта, а потом резко встал и начал наносить удары по боксерскому мешку, который висел здесь же на перекладине навеса от солнца. Минут через двадцать он спустился вниз, принял душ и переоделся. Можно было подождать и еще, но Арш почувствовал, что если он не выйдет сейчас, то просто растеряет решимость. Он стал собираться, размышляя по дороге о том, что,наверное, нехорошо брать катер отца Андрея без разрешения, но сказать ему, для чего он берет катер ночью, он все равно бы не смог.
Катер он взял, чтобы добраться до арестованного со всей командой сухогруза. ВМС США задержали и привели в порт Сан-Хуана сухогруз, на борту которого обнаружили самую крупную за все время работы АБН (DEA) партию кокаина. Партия действительно была впечатляющей. Больше тонны. Команда, которая состояла целиком из украинцев и русских, ждала суда в федеральной тюрьме, а немногих русских, которые жили, учились и работали в Сан-Хуане, пригласили в федеральный суд переводчиками. Подтянул всех Владимир, брат священника местной православной церкви, отца Андрея. Владимир был много старше отца Андрея, но не смотря на возраст,был по-мальчишески не только худ, но и удивительно строен. Казалось, кто-то специально слил в нем воедино пронзительный чистый взгляд ясных голубых глаз, решительно поднятый подбородок и кавалергардскую выправку. Смешно выглядела его фамилия во французском паспорте Ourousoff. Владимир ничем особым не занимался. Подрабатывал больше от скуки, чем от нужды во французском культурном центре при посольстве Франции и был в курсе почти всех новостей.
1942год. Балтийское море. Конвой
Григорий Смирнов не знал своего отца. Мама говорила, что он погиб в первую империалистическую. Не вернулся. В анкете Григорий писал, что отец был рабочим. Может,по причине того, что таких же сирот после двух войн было слишком много, но никто никогда не высказывал никаких сомнений в его личном деле, и карьера Григория в органах контрразведки шла и ровно и быстро. Мама не жалела себя, чтобы выучить сына, и он выделялся среди своих рабоче-крестьянских товарищей эрудицией. Начальство часто ставило его в пример, но природная скромность и отзывчивость спасала его от завистников, а работал он так, что придраться было трудно.
В тридцатые годы работы было много, но не смотря на страшные цифры расстрелянных и сосланных, надо было находить не только тех, кто был неосторожен в словах, или разбирать доносы, но искать врагов настоящих, опытных, подготовленных. И вот тут-то стране очень недоставало таких, как он - профессионалов с чутьем и интуицией, любовью к сыску, а иногда и просто с везением, которым тоже надо было уметь распорядиться.
Григорий знал про себя, что он именно такой, но не зазнавался. Наоборот, оберегал себя от чувства уверенности и тщеславия. Чувствовал, что нельзя расслабляться. Понимал, что враг тоже постоянно учится на своих и его ошибках, и не позволял себе профессиональной распущенности. Ему приходилось применять и силу, и даже пытки, но только тогда, когда зажатая доказательствами в угол контра продолжала отрицать очевидное.
Дневник Арша
«Владимир рассказал, как поймали судно, перевозившее кокаин. Американский спутник заметил непонятный дрейф этого судна у берегов Венесуэлы. Когда судно вышло в нейтральные воды и направилось в Европу, американский военный корабль перехватил его. Ионный анализ показал следы кокаина. Более тщательный досмотр вскрыл заваренный в корпусе тайник с ТОННОЙ! кокаина. Судно привели к нам в Пуэрто-Рико. Всю команду перевезли в федеральную тюрьму. Я удивился, что команда оказалась русскоязычной, но Владимир сказал, что его это совсем не удивляет. Что он не больше бы удивился, если бы оказалось, что перевозки опиума из Лаоса совершают американцы. Что после их захода в Афганистан производство опиумного мака там выросло в сорок раз. Я не придал его словам значения. У Владимира на все своя точка зрения. И чаще всего она не совпадает с общепринятой. По-моему, он начитался шпионских романов и детективов.
А Вася продолжает жаловаться на женщин. Честно признаюсь, мне стало понятно, что Вася разойдется со своей подругой, почти год назад. То есть намного раньше, чем ему самому. Почему? Не хочу хвастаться, но я теперь довольно хорошо могу предсказать будущее отношений, если поговорю с человеком. Большинство думают, что очень хорошо знают, какими должны быть отношения и что каждый из супругов должен делать, чтобы они такими стали. Однако мало кто хоть раз проверил, насколько его убеждения совпадают с убеждениями партнера. Когда-нибудь Вася поймет, что каждое «я должен» и «ты должна» очень легко превращаются в «ты виноват» и «нет, это ты виноват». Сейчас Вася как раз тем и занимается, что доказывает мне, какая сволочь его подруга. А она, наверное, рассказывает тоже самое про него своим подругам. И это у всех так. У каждого есть списочек личных обид и собственных заслуг. У меня на консультации любой может сказать, что хорошего он сделал для неблагодарного партнера, но мало кто может сказать, а что его партнер на самом деле ждет от него. Мы сами решаем за другого, что ему от нас надо, хотим делать ему только то, что сами считаем правильным, и ждем благодарности за то, что другому от нас не нужно.
Я вообще думаю, что все это только оттого, что мы оторвались от своих корней. Раньше, когда люди жили в очень больших семьях, старшие видели ошибки детей и могли им подсказать. Теперь все живут отдельно, в больших городах и оказались беспомощны перед своими отношениями. Как-то мы разговорились на эту тему с отцом Андреем».
Сан-Хуан20...год
Отцу Андрею понравился этот Вася, друг Аркадия, который приехал к нему в гости. Несмотря на его нападки на церковь вообще и на православную в частности, Андрею импонировало в нем желание понять. Желание разобраться. Будучи мудрым человеком, он угадывал в Васе то, что не видел в нем никто другой: нападая на церковь, Вася искал примирения с собственной совестью.
- Вот вы учите милосердию, а сами старообрядцев гнали, сжигали, от церкви отлучали, - запальчиво говорил Вася.
Андрей стал служителем по внутреннему зову сердца и никогда не интересовался политическими конфликтами внутри церкви, но, общаясь со староверами, которых много было в Северной Америке, он знал этот вопрос.
- Русская православная церковь заграницей покаялась перед староверами, - сказал он. – Может быть, и ваша тоже, когда-нибудь извинится. Для всего надо время, а уж для покаяния и подавно.
Вася на время отстал от него. Следующий спорчерез несколько дней разгорелся на тему семьи и власти. Вася, как и Арш, теперь работал переводчиком в федеральной тюрьме и суде. Вася переводил Анатолию. Это был, наверное, самый неудачливый из членов команды. Всю свою жизнь он проработал моряком на сухогрузах. В последние годы с работой было трудно и он поддался на уговоры друга совершить рейс с нелегальным грузом. В другое время он ни за что бы не согласился, но семье банально не хватало денег, а этот рейс обещал надолго обеспечить семью. Этот рейс был для него первым. И вот так закончился. Васе было жалко смотреть на этого человека, который всего однажды ради семьи решился преступить закон и не только не приобрел ничего, но и потерял.
Арш перегнулся через карниз и посмотрел на улицу. Он заметил Хэри. Местного нищего.
- Хэри, - позвал Арш. – Ты есть хочешь?
- О мэн, конечно! – Встрепенулся Хэри.
- Тогда не уходи. Я тебе сейчас вынесу.
Он спустился с крыши вниз, на кухню и, достав из холодильника кастрюлю с паэйей, наложил с горкой в одноразовую тарелку. Подумав немного, он достал из раковины грязную одноразовую ложку, вытер ее салфеткой и воткнул в еду. Потом снова открыл холодильник и досталбутылочку пива. Уже у дверей, он достал кошелек, вынул из него доллар и переложил его в карман рубахи.
На выходе он отдал Хэри иеду и доллар и отправился в Институт нейробиологии, где держал машину.
Охранник, старик Хенио, спал на кресле.Арш окликнул его, и тот вздрогнул.
Арш поставил перед ним бутылку пива и пошел к машине.
- Когда ты меня познакомишь с девочкой из России? – Крикнул ему во след Хенио.
- Маньяна, - засмеялся Арш.
Он завел машину и выехал со стоянки института.
- Иди-иди, я закрою, - крикнул Хенио.
Арш обычно закрывал за собой ворота сам.
Глава 5
Арш плыл мимо борта Cent-Cossac, выискивая место, где можно было забросить кошку, и думал о том, что именно побудило его согласиться. Как и чем мог зацепить его Юлиан?
Юлиан Кравченко, украинец из арестованной команды, к которому был приставлен Арш, оказался кряжистым мужиком с мясистым лицом и колючими глазками. Он не понравился Аршу, который доверял своей интуиции и вел себя с ним официально, но тот и сам не искал приязни, говорил по делу и раз за разом начал вызывать у Арша уважение тем, что спокойно и уверенно жил жизнью, о которой Арш читал только в детективах. Понравился своей сдержанной суровостью и внутренней солидностью. Постепенно их разговоры, помимо деловых для следствия и адвоката, стали касаться и личных тем, и в какой-то момент после какой-то шутки, от которой они оба рассмеялись, Юлиан вдруг посерьезнел и сказал, глядя Аршу в глаза:
- Знаешь, я свою семью уже обеспечил. И внукам еще останется. Жалко ребят, которые первый раз рискнули. Нотам у меня на судне нычка своя осталась. Теперь все равно пропадет! – Юлиан заговорил, не отрывая глаз от Арша. - Давай я тебе скажу, где деньги лежат. Возьми себе просто так.
Юлиан помолчал, внимательно наблюдая за Аршем. Тот поднял на него глаза.
- Не знаю… Ну, если все равно пропадут, то, конечно, жаль.
- Ну так, что, возьмешь?
Арш колебался.
- Давай план нарисую. Жалко ведь. Пропадут. Ну что, план нарисовать? А уж ты потом сам решишь, нужен он тебе или нет.
- Ну, давайте, - сказал Арш.
- А для меня просто пакет один с судна забери. Нет, ты не думай, не наркотики. Безобидная вещь. Микросхемы для людей достал. У нас таких не делают. А вещь очень нужная. Понимаешь? Очень! Никому пока отдавать не надо. Просто пусть полежит, чтоб не пропала. А я, будет возможность, как-нибудь потом или сам заберу, или позвоню, скажу, кому отдать, или кто-нибудь от меня свяжется. Ты уж сам решай. Ну, захочешь, вообще оставь на судне, не забирай, а захочешь… - тут он замолчал, взглянул на Арша и вдруг убеждающе заговорил снова.- Слушай, если сможешь забрать, я тебе обязан буду. Я не прошу. Знаю, что так не делается. Но если… в общем… делай как знаешь. Я бы тебя не попросил, да по тебе видно, что ты человек честный и порядочный. Все равно на судне будешь. Деньги заберешь, а там пятьдесят штук. Долларов. Пригодятся.
Арш молча и уныло смотрел в пол. Он почему-то не смог бы сейчас взять и прямо отказать этому практически чужому человеку, но ему было неприятно осознавать, как его подловили. «Знаете, что, - хотел сказать он. – Давайте я подумаю и в следующий раз вам отвечу». Но вместо этого почему-то сказал:
- Рисуйте схему, только точно, чтобы я не потерялся.
- Готова схема, - Юлиан вытащил из кармана лист бумаги со схемой судна и уже при Арше поставил на ней две точки. – Вот посылка. Вот деньги.
1942год. Балтийское море. Конвой
Григорий стоял на палубе поодаль от остальных и рассматривал переданных британской стороной бывших царских военных.
- Чего их возить туда-сюда? Прямо здесь и потопить бы этих контриков, - сказал кто-то снизу, и в воду полетел окурок, а за ним и плевок. Григорий посмотрел вниз, но увидел только руки, державшиеся за бортик. Он снова стал высматривать генерала.
Он узнал его сразу. В какой-то момент ему показалось, что даже и без фотокарточки он выделил бы этого человека из толпы, где бы его не увидел. А в следующее мгновенье Григорий с недовольством отметил, что генерал не понравился ему. Слишком уж уверенно он держался. Генерал стоял среди остальных переданных советской стороне бывших царских военных и не выделялся среди них ни одеждой, ни ростом. Но среди ссутулившихся, запуганных людей в гимнастерках он держался прямо и выражение его лица отличалось. В этой толпе обреченных, потерянных и проигравших он выглядел так, как, наверное, мог выглядеть отрешенный мира священник среди людей светских и суетных. Они встретились глазами, и Григорий чуть не поперхнулся той отрешенной ясностью, которая лилась из голубых и ясных генеральских глаз.
- Вот этого поместить отдельно от остальных, - механическим голосом сказал Григорий, подойдя к офицеру и, отвернувшись, ушел с палубы.
Григорий стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, и смотрел на волны. С первого этого взгляда почувствовал он странное. Будто бы не просто делает свою работу, а имеет в ней теперь непреодолимо личное желание победить. Как будто бы какой код передал ему взглядом генерал.
Дневник Арша
«Когда мы встречали Васю, самолет прилетел на час раньше. Знакомый пилот объяснил мне как-то, что летчики довольно часто включают форсаж, чтобы побыстрее прилететь. Вася был измучен дорогой, и мы повезли его искупаться на пляж возле Лешиного дома, а потом у него же дома и выпили за встречу. Леша недавно развелся. Бывшая жена всеми силами пыталась помешать ему видеться с сыном. Так что общую тему для разговоров Вася с ним нашел мгновенно. Что самое интересное, друзья в таких ситуациях редко помогают примириться. Наоборот, они поддерживают в вас чувство правоты и справедливого гнева. Я не стал им мешать. Наоборот, я убедил Васю остаться ночевать у Леши, потому что у него дома есть кондиционер. Я бы тоже мог поставить, но в старом городе высокие потолки и нет стекол. Ставить туда кондиционер очень дорого и неудобно. А мне так даже больше нравится. Когда всегда живешь на жаре, то привыкаешь. От кондиционера только насморк. Пуэрториканцы часто говорят: «Quecalor!» А ведь они в этом климате и родились, и выросли, так что моя нордическая адаптация поднимает меня в моих глазах.
Сегодня братья Владимир и Андрей устраивали вечеринку на крыше. Леша пришел туда вместе с Васей. Владимир и Лешуподключил как переводчика. Два дня назад у нас была встреча в федеральном суде. Нас познакомили с адвокатами, и все мы должны были подписать какую-то бумажку о неразглашении. Не знаю, всегда ли так делается, или дело секретное».
20... год.Сан-Хуан
На вечеринке у братьев Вася чуть ли не с порога завел с Андреем разговор о власти.
- Вот, вы все время стоите на стороне власти, - сказал он, хотя всем присутствующим было ясно, что Андрей принадлежит именно к той ветви православной церкви, которая эту власть не приняла и бежала после революции за границу. – Вы любите повторять «Несть власти не от Бога». А если сама власть уводит человека от Бога, то что ж выходит, сам Бог хочет, чтобы человек от Него отошел?
Отец Андрей счел нужным уточнить.
- Что значит, власть уводит от Бога?
- А вот что. Отбирает землю. Повышает на нее налог. И все крестьяне оказываются в больших вонючих городах. У нас в России землю просто отняли. Здесь налоги ввели неподъемные. Но суть одна. И вот мы живем в городах, работают и мужчины и женщины, политики поддерживают законы, которые еще больше разделяют семью и заставляют человек стремиться к новым машинам и ненужным шмоткам. Бабы звереют. Им все больше хочется. И кто это делает? Видно же, что это централизовано делается! Я от своей только и слышал: «Где деньги?» А я… - Вася сделал глубокий вдох. - А мне противно. Я хотел бы играть с сыном и воспитывать его, ходить с ним в лес на охоту или на рыбалку, возделывать землю, строить дом, научить его всему, что умею сам. А вместо этого я все время думаю о том, где бы заработать. Дети весь день с чужими людьми. И мне не нравится такая жизнь. Но она не нравится всем. У нас в России хоть зима есть. А здесь-то земля райская. Воткни палку, и оно само вырастет. Я бы на месте пуэрториканцев всеми правдами и неправдами возвращался к земле, к семье. Денег все равно нет. Работаешь, как ишак, а денег нет. И не будет. Знаете, какая мысль губит все человечество?
- Какая? – Спросил Андрей.
- «Где взять денег». Мы – это то, что мы думаем, а наша жизнь такая, как мы ее оцениваем. Вместо того, чтобы жить на земле, в семье и радоваться, нас вынудили бежать в большие вонючие города. Мы бросили своих детей на воспитателей, а жен в супермаркетах, а сами пашем. И что, хоть кто-нибудь счастлив? Ни хрена! Дети не уважают родителей, жены недовольны, семьи распадаются. И все равно все продолжают делать тоже самое. Детей еще меньше видим, алименты платим, и секса нет. И все это не просто поддерживается властью, а навязывается ею. А попы долдонят: «Несть власти не от Бога!» Это что ж за Бог такой?
Отец Андрей спокойно слушал, понимая, что Вася еще не закончил.
- И спасти нас может только одно! – Выпалил Вася.
- Что?
- Женщина! Женщина, которая скажет: «Не надо денег! Не иди на работу. Я буду с тобой даже если ты будешь нищим!» Мир спасет женщина.
Арш сидел, слушал и не мог заставить себя не улыбаться. Ему были понятны Васины мысли. Но Аршу никогда и в голову бы не пришло кого-то обвинять в том, что мир так устроен. Он вспомнил сейчас на пустом судне этот разговор совершенно случайно. Вспомнил, что ответил Васе отец Андрей, и улыбнулся.
Глава 6
Аршу было жутковато одному на пустом судне. Пока он оставался наверху, было еще терпимо, но, оказавшись внутри, он испытал такое волнение, что остановился и ждал в темноте, пока успокоится. Потом включил фонарь и пошел вдоль коридора. Постепенно ему стало любопытно. Он открыл дверь какой-то каюты и оказался в медицинском кабинете. Разглядывая металлические шкафы с лекарствами и медицинскими инструментами, Арш увлекся. Он сунул себе в рюкзачок несколько зажимов, которыми очень удобно доставать рыболовные крючки изо рта пойманной рыбы. «Подарю один отцу Андрею!» - подумал он, как вдруг вспышка света ослепила его. Кабинет наполнился светом. Арш присел от страха, осознав в одно мгновение, что луч его фонаря в окне пустого судна должен был привлечь внимание.
1942й год. Балтийское море. Конвой
- Здравствуйте, Николай Григорьевич! – Сказал Григорий, но генерал не выказал никакого удивления, что тот знает его настоящее имя. Документы у него были на другое.
- Здравствуйте, - коротко ответил Урусов.
- Что ж… вы, наверное, хотите еще раз увидеть Россию?
- Хочу, - снова коротко и просто ответил генерал.
- По жене-то соскучились?
Генерал на этот раз промолчал.
- Неужели нет? Ах, да. У вас же теперь новая семья. Жена красивая. Да и дети! Мальчики. Двое. Как зовут?
Григорий знал, как их зовут. На фотографии, которую ему показали, он видел красивую женщину с благородным светлым лицом, на руках у нее грудной ребенок, Андрюша. Рядом юноша с красивыми, как у матери, ясными глазами. Это Владимир. И ведь сумели же добыть такую фотографию советские агенты в оккупированном Париже.
Генерал снова промолчал, но так посмотрел на Григория, что ему захотелось прекратить этот спектакль и коротко и ясно объяснить этому человеку, что время, когда его манеры, возраст и достоинство чего-то значили, закончилось. Но в следующее мгновение Григорий мысленно одернул себя и, выдержав взгляд генерала, сказал:
- Впрочем, дело не в том, как зовут, а в том, какими они вырастут. Не так ли?
Григорий насильно заставил себя не продолжать. Он испытал сильнейшую досаду на себя за то, что генерал заставлял терять его самообладание. Чем и как он это сделал, Григорий сразу не понял. Ему попадались разные подследственные. Были среди них и сильные личности, такие, которые, когда входили в кабинет, могли заполнить его собой настолько, что трудно было сидеть перед ними прямо и хотелось согнуться, как будто какая-то сила давила на плечи. Но Григорий знал, что все это рано или поздно схлынет, если не давать спать, есть или просто кинуть на ночь в камеру к уголовным выродкам-изуверам. Однако сейчас он почему-то хотел «чистой» победы над этим человеком. Своей, личной. Хотел и почему-то не мог. И это вызывало в нем удушающий гнев и на себя самого, и на генерала.
- А ведь могут и не вырасти.
Генерал, казалось, не понял намека,и это не понравилось Григорию. Поэтому он решил уточнить.
- У нас не принято с семьями церемониться.
Генерал посмотрел на него со спокойным пониманием.
- Это вполне естественно, - сказал он, и у Григория мелькнула мысль, что генерал и не думает играть с ним, а давно уже сдался и готов к сотрудничеству, но в следующее мгновение тот продолжил.
- Вы и у себя не церемонитесь женщин и детей из пулеметов косить. Такие уж вы люди.
Григорий сжал челюсти, но промолчал.
Дневник Арша
«По закону на каждого из этих контрабандистов полагается отдельный переводчик и адвокат. Мне, если честно, стало стыдно. Присяжные пуэрториканцы теперь будут думать, что мы, русские, не только пьем водку, но и наркотиками торгуем. Вообще, они почти ничего о нас не знают. Одна студентка из моего класса меня спросила: «А в России зима?» Я ответил, что да. «Всегда?» - спросила она. А однажды на курсе истории и культуры Пуэрто-Рико наш профессор попросил одну пуэрториканку показать на карте мира Россию. Она не знала, где это. А еще продавец в магазине строительных материалов узнал, что я русский, и сказал мне «привет» по-немецки. Я спросил, почему он говорит мне по-немецки, и он ответил: «Ну ты же русский».
Вот что понимаешь за границей очень отчетливо: надо быть скромнее. Вся эта великость нации ничего не стоит, чуть только пересечешь границу. Ну, разве, как утешение. Смотришь, как другие живут, и думаешь: зато мы великая нация. Гордиться надо тем, что твой народ живет хорошо. Все остальное – демагогия.
Раньше я не думал, как к нам относятся другие нации, а теперь понимаю, что по мне судят о всех русских. Иногда мне бывает стыдно за своих здесь. Не за тех русских, кто живет здесь, а за тех, кто приезжает отдыхать. Мы иногда выглядим неотесанными и грубыми хамами, а все из-за того, что по какой-то странной причине воспринимаем правила и порядки как что-то ущемляющее наше достоинство, а запреты вообще как личное оскорбление. Я долго думал отчего так. Наверное, причина кроется в нашем диком свободолюбии. Я думаю, это из-за того, что у нас, впрочем, как и у поэрториканцев, давно не было настоящей свободы. Власти было выгоднее время от времени подавлять бунты, чем сделать русского человек хозяином своей земли. Пуэрториканцы тоже очень свободолюбивы. Если пуэрториканца попросить что-то сделать, то он, возможно, когда-нибудь это и сделает. Но если начать на него давить, то он никогда ничего уже для вас делать не будет. Но пуэрториканцы не агрессивны. Они не станут возмущаться или делать что-то назло. Там, где русский будет бунтовать, пуэрториканец просто ничего не станет делать и исчезнет. Видимо, это кровь индейцев Taino. Индейцы Taino, в отличие от других индейцев, были мирными моряками, собирателями и огородниками. Но и им пришлось несладко под испанцами. Один пуэрториканец сказал мне, что испанские завоеватели так и не смогли заставить индейцев работать. Поэтому им пришлось завести из Африки негров. Кстати, негров испанцы завозили больше из Северной Африки, а не из центральной, как гринго. Поэтому у них здесь тонкие, как у европейцев, носы и губы».
20... год. Сан Хуан
Отец Андрей долго размышлял, прежде, чем ответить Васе.
- Ты говоришь о том, как ложные ценности заставили людей стремиться к власти, богатству и роскоши, - сказал он. - Но человек всегда сам выбирает, что для него важнее. Церковь же никогда своих ценностей не меняла. Вера, надежда и любовь. И бунт должен идти против зла в себе, а не вокруг. Хочешь воспитывать сына на своем поместье и без школы, так сделай это. Найди женщину, которая тебе поверит, и беги с ней из города.
- Да нет сейчас таких, чтобы от денег и комфорта отказаться. Не найдешь.
- Не найдешь? Значит, сам ты не такой мужчина, которому женщина поверит. Она же видит, что ты только жаловаться можешь. Тому, кто делает, на жалобы времени жалко.
- Да я ни на что не жалуюсь! – Взвизгнул Вася.
- Ты знаешь, сейчас очень много мужчин предъявляют, как им кажется, вполне справедливые претензии к женщинам, но, - Андрей задумался, – женщины делают тоже самое. Мне, когда я в Нью-Йорке служил, больше всего жалобы приходилось слушать. Здесь с местными отцами поговорил и тоже самое. А проблема-то не в мужчинах и женщинах.
- А в чем?
- В войне. Все живут по Ветхому Завету. Око за око. Зуб за зуб. Все друг другу предъявляют счет. Я ей или ему сделал, а он или она мне нет. А любовь – это, когда не считают.
- Да, - сказал Арш. - Счет – это уже не любовь. Это эгоизм. Торговля. У меня тоже самое на консультациях. Женщины жалуются, что не дополучили любви и внимания, а мужчины, что женщина только потребляет, но ничего не дает взамен. И все жалуются, отец Андрей. Все только жалуются на другого.
- На ближнего.
- Вот именно. Кстати, знаете, что в испанской Библии переводится не как ближний, а как сосед. Но все равно. И у всех требования. Как будто бы другой нам нужен только для того, чтобы реализовать свои цели. Никто не готов ни принять другого таким, какой он есть, ни просто быть с ним потому, что любишь. И не важно, к кому ты предъявляешь претензии. К женщине, к власти, к церкви.
- Да, - согласился отец Андрей. - Люди перестали понимать, что счастье приходит через верность, честность, милосердие, прощение, через веру и благодать. Они думают, что престижная работа или дорогая машина привлечет к ним лучше, чем их душевные качества, потому что не верят в них. Церковь для того и есть. Это маяк. Заблудился? Вот, плыви на свет.
Глава 7
Арш сидел на корточках и, замирая от ужаса, смотрел, как свет прожектора медленно заполнил медицинский кабинет и так же медленно вытек из него. Подождав немного, Арш выглянул из окна и понял, что просто рядом поворачивал большой катер, который зачем-то включил мощный прожектор на носу. На катере что-то кричали друг другу танцующие люди. Арш несколько раз глубоко вздохнул, вышел из кабинета и продолжил идти по схеме, нарисованной для него Юлианом.
Волнение практически оставило его. Он быстро нашел нужное место, забрал увесистый баул, замотанный коричневым скотчем, и кинул его в рюкзак. Он отметил про себя, что Юлиан схитрил. На том месте схемы, где лежали деньги, оказался пакет с какой-то электроникой.
1942 год. Балтийское море. Конвой.
Николай Григорьевич хорошо знал, что его ждет в Совдепии, но, вопреки логике рассудка, был спокоен и даже несколько воодушевлен. Приезжая на короткую побывкув 1917, тогда еще полковник, целуя свою беременную жену перед отправкой на фронт, мог ли он знать, что больше не увидит ее? Мог ли представить, что будет с ним и со страной?
Он вспомнил распухшее и раскисшее от слез и беременности лицо Марии тогда на перроне. Ничего более красивого не видел он в своей жизни. Они стояли там долго. Вечность неслась вокруг них, а между ними время застыло.
В иммиграции Николай Григорьевич стал делить своих изгнанных соотечественников на две категории. Первые крутились, устраивались, выживали и даже наживали состояния. Вторых невыносимая тоска по Родине лишала сил и самого смысла существования. Более энергичные строили планы свержения красной власти, остальные стрелялись, вешались, спивались, просто погибали от тоски. Некоторые оставляли предсмертные записки, полные ненависти к тем, кто лишил их Родины, другие коротко писали: «Не могу без России!», но все они, даже те, кто бодрился, чистил пуговицы и медали на гимнастерках, выглядели как старые новогодние елки – дерни за ветку, и все иголки в миг осыплются и видно будет, что дерево уже давно высохло и умерло, что соков, питавших его, не осталось.
Николая Григорьевича спасла новая семья. Уезжая на фронт в 1917, Николай Григорьевич сказал беременной жене:
- Родится без меня сын, назови Григорием, в честь деда.
Мария смотрела на него. Мимо шли люди.
- Николушка. Береги себя, - сказала Мария.
- Обещаю, - сказал он.
Кто там у него родился, он не узнал. Сына же, который родился здесь, в иммиграции, назвал Владимиром.
Любил ли он свою вторую, гражданскую жену? Да, любил. Как любит зрелый, успокоившийся человек, который знает, что любовь вырастает из собственной заботы, из нежности и служения. Любил, как любят, зная, что это спасение от бессмысленной жизни. Любил, зная, что кроме этого, больше и нет ничего. Что быть нужным хоть кому-то – вот спасение. Ведь больше у него ничего не осталось. Страшно подумать – ничего!
Но так, как он любил Марию, генерал не любил больше никого и никогда. И сейчас он ехал не только на смерть. Он ехал к ней. Ехал на родину. Возвращался.
Дневник Арша
«Пуэрториканцы не делят себя на белых и черных. В них почти нет расизма. Сосед у меня Хавьер очень темный, как-то сказал: «Я пуэрториканец, но мой родной брат – афроамериканец, потому что я живу в Пуэрто-Рико, а он - в США».
Конечно, некое расслоение общества есть, и среди истеблишмента светлых людей, может, и чуть больше, но это не бросается в глаза. И слава богу.
Я попал в хорошее общество не из-за цвета кожи, а из-за того, что образован. Большинство русских здесь – это профессора и студенты, которые работают или учатся. Поэтому наш круг - это такие же, как мы профессора, учителя, инженеры, только местные. И это тоже очень хорошо, потому что к нам здесь относятся не так, как в других странах, где русских много, и к нам относятся так же, как к пуэрториканцам в США. И хотя в Пуэрто-Рико получить высшее образование не сложно, все же большинство – это обычные люди, рабочие, продавцы, водители, и за пределами Сан-Хуана очень много бедных. Сейчас, благодаря этим контрабандистам, мы все окружены адвокатами, судьями и официальными работниками. До этого я и не знал, что проблема наркотиков здесь стоит очень остро, но один из адвокатов, который раньше работал в АБН, сказал, что ситуация просто катастрофическая.
Оказалось, что один из адвокатов, работающих с нами по делу о наркотиках, – это папа Бенисио Дель Торо. Очень приятный и скромный человек. Мы разговаривали о наших подзащитных в столовой федерального суда. И вдруг Наташа сказала: «Давайте лучше поговорим о вашем сыне». Он смутился. Оказалось, что он очень не хотел, чтобы Бенисио стал актером, и, пока к нему не пришла слава, сильно переживал за сына. Я лично думаю, что Бенисио – не просто хороший, а великий актер. В нем есть непередаваемая глубина. Таких актеров во всем мире не очень много. Он не играет, а живет. Считается, что это очень опасно для актера, так сильно вживаться в роль, поэтому, многие играют только на поверхности. Наташа тоже русская, но она иммигрировала очень давно, когда ей было 14 лет, с родителями в Нью Йорк. Вышла замуж за пуэрториканца и приехала сюда. Странно, что у нее не русский, а американский акцент, когда она говорит по-испански. У русских акцент меньше. Наши языки ближе фонетически. Я хотел научиться говорить, как пуэрториканцы, но надо мной стали смеяться и пуэрториканцы, и русские. Пуэрториканцы говорили, что надо говорить не на пуэрториканском, а на правильном испанском, а русские смеялись и говорили, что нет ничего забавнее, когда я с русским акцентом говорю PoltoJico вместо Puerto Rico или cajjo вместо carro. В общем, я бросил это дело и говорю, как умею. И все же я считаю, что надо говорить на том диалекте, на котором говорят здесь. Что значит «правильный»? Любой говор – это визитная карточка народа. Пуэрториканский испанский ничуть не хуже кастильского».
20... год. Сан Хуан
- А вы знаете, это правда, - сказал Арш. – Люди запутались. У меня один пуэрториканец есть знакомый. Он очень хочет быть богатым, но ненавидит богатых. Здесь же раньше жили хибаро, вели легкую жизнь, а потом американцы ввели такие налоги на землю, что все ушли в города и стали несчастными.
- Ты их недооцениваешь, - Андрей улыбнулся в усы. – По опросам, пуэрториканцы и сейчас одна из самых счастливых наций в мире.
- Но все равно, - сказал Арш. – Большинство не сомневается в том, что качества характера, делающие богатого богатым, - это его эгоизм, его целеустремленность ради себя. И большинство не считают эти качества положительными, но богатыми хотят быть почти все.
- Видишь ли, - сказал Андрей. – Эгоизм есть у всех. Вопрос в том, кого ты считаешь своим. И христианство, как идея, что все братья, просто всех делает своими. Плохо то, что современный человек даже семью не всегда считает своей. Мы дробимся и разделяемся и, вот человек остается совсем один. Бороться с эгоизмом бессмысленно. Но можно добавлять к тому, что ты считаешь своим и быть верным. Своя жена, своя семья, своя Родина, вся наша планета. Она тоже своя. Как можно уйти от того, что ты считаешь своим? Ты же сам и обеднеешь.
- Ну, вот вы всю жизнь прожили с одной женщиной. А у Владимира уже седьмая, кажется. Как так получилось, что вы в одной семье и у одних родителей выросли такие разные?
Андрей улыбнулся.
- Я же почти на двадцать лет его младше. Его отец воспитывал. А я отца почти не помню.
Андрей задумался. Он действительно практически не помнил своего отца. Из воспоминаний ему осталось только несколько ощущений. Он помнил его руки. Даже сейчас это воспоминание отозвалось в нем сладкой волной. Какие теплые, большие и мягкие ладони были у отца, когда тот держал его на руках. И еще металлические пуговицы на гимнастерке и борода, пахнущая… Андрей очень хорошо помнил этот запах. Помнил и не мог определить. Андрей посмотрел на Арша.
- Андрей, а вы хорошо знаете брата? – Спросил Арш.
Андрей опустил глаза.
- Он всегда жил своей жизнью. Меня не посвящал. Как человека, я его скорее хорошо чувствую. Родная кровь, все-таки. Своя.
- И все-таки, - вклинился Вася. – Мужчине богатство само по себе не нужно. Он просто пытается так произвести впечатление на женщину, ради нее старается.
Глава 8
Поднимаясь по трапу с другой стороны, Арш оказался на палубе рядом с кают-компанией и решил заглянуть в нее. Рассматривая полки с русскими книгами и кассетами с советскими фильмами, он пожалел, что взял с собой только маленький рюкзачок. Поискав глазами, он начал срывать скатерти со столов на пол и складывать на них книги. «Обалдеть! - думал он. - Полное собрание сочинений Чехова! Двенадцатитомник Лескова! У меня в Питере такого не было». Вдруг, новая мысль мелькнула у него в голове. Он прошел на кухню и стал, один за другимраскрывать шкафы с продуктами. Наконец, он нашел то, что искал. Чай!
Черного хлеба и чая, вот чего недостает обычному русскому за границей. Разглядывая набитые книгами, ржаной мукойи чаем баулы, Арш ощутил себя богачом. Он плюхнулся на мягкий диван, но как только его голова коснулась стены, вдруг вспомнил, что он забыл взять деньги, про которые говорил ему Юлиан.
1942 год. Балтийское море. Конвой
Генерал усмехнулся своей мысли: «Так хотел на Родину, жену увидеть, что вот… видно, услышал бог». Генерал стал думать о том, кто его допрашивал. Все было странно генералу в своем состоянии. Он отметил, что ему нравилось, что он на русском корабле, среди русских людей. Понравился ему этот следователь. Молодой мужчина лет тридцати. Глаза умные. Генерал почувствовал, что тот как-то неуверенно с ним держится. То, что он спрашивал о жене вселило надежду. «Вдруг увижу!» - подумал генерал и почувствовал, как потеплело в груди.
Он нащупал под гимнастеркой запаянный медальон и, накрыв его ладонью, улыбнулся. Он начал вспоминать жену. За тридцать лет разлуки почти все стерлось в его памяти, но одно он помнил отчетливо. Касание ее пальцев и запах ее волос.
Сидя в британской тюрьме, он часто спрашивал себя, как он мог так легко и глупо попасться. Теперь, вспоминая свое прощание с Машенькой на вокзале, он понял. Все выгорело в душе Николая Григорьевича. Не осталось у него ни сил на ненависть, ни веры в то, что когда-то вернут они себе свою Родину. Все потеряло смысл. И только надежда, что когда-нибудь он сможет встретить Машу и своего первенца, неизвестными ему путями вела его к ним.
Генерал заворочался. Он воспитал своего Владимира в любви к своему Отечеству и ненависти к тем, кто отнял его у них. Но теперь Отечество утеряно безвозвратно, и генерал не понимал, а что любит его Владимир? Какую Россию? Ту, которой нет? А что ненавидит? Ту, новую, которая будет жить. Ту, в которой осталась его первая любовь и первенец. Генерал вдруг физически ощутил, как падает в пропасть, которую сам создал в своем уме.
Светало. Генерал подложил одну руку под голову и закрыл глаза. Небольшая качка успокаивала. Генерал не заметил, как заснул.
Дневник Арша
«И все-таки интересно, как одно слово может влиять на культуру и развитие нации. Вот это вот слово «ближний», которое на английском и на испанском переводится как «сосед».Я думаю, что если бы его перевели как «супруг» или «супруга», то все развитие христианского мира пошло бы иначе.
Сегодня мы снова встретились и зашли в гости к Владимиру и Андрею. Без приглашения. Я думал, что мы оказались некстати. Андрей встретил нас в рясе, полностью засыпанной опилками. Он пытался сам сделать деревянную решетку для катера, но Вася сходу принялся ему помогать, и они довольно быстро сработались. Не знаю уж поэтому ли, но Андрей пригласил нас на вечернюю рыбалку. Если честно, я был удивлен этому. Вася же не оценил жеста Анддрея и продолжил критику церкви. Мы не страна безбожников, как думают на западе. У нас в России много и верующих, и тех, кто критикует церковь за то, за что можно критиковать любую большую, влиятельную и богатую организацию. Однако отец Андрей тут абсолютно ни причём. Всю свою жизнь он проработал инженером и никогда не жил на деньги паствы, потому что за границей у православной церкви никогда не было такого количества паствы, как в России. В священники шли те, кто на самом деле чувствует потребность служить Богу и людям. Случись этот разговор в России, я бы Васю понял, хоть и не поддержал бы, а здесь он мне показался неуместным. Но Андрей очень терпеливо сносит все Васины нападки.
А я подумал: «Для любой церкви самым большим испытанием было не гонение, а близость к власти. Плохо, когда вера – это обыденность. В России все так или иначе православные, потому что родились в православной стране. Обыденное становится пошлым. Благоговение теряется. Остается ритуал. Правила. Вроде чистить зубы каждый день. Здесь же после службы отца Андрея чувствуешь, что объединяет не ритуал, а идея. Что люди собрались, чтобы делать добро, а не поставить свечку.
Наверное, это зависит от священника. Вообще, все зависит только от конкретных людей. Священник, врач, учитель, сосед, друг, подруга – вот те, от кого зависит,будешь ли ты жив, счастлив и здоров, или нет. А в конечном итоге ты сам такой же сосед, друг и пример для тех, кто тебя окружает. Ты – это тоже ближний».
20... год Сан-Хуан
Солнце село. С океана подул вечерний бриз. Стало темно и прохладно. Отец Андрей встал с кресла, включил на крыше свет и, перегнувшись через перила в патио, позвал невестку. Она вышла во дворик, и он попросил ее принести чай. Разговор снова пошел о женщинах, и Вася сел на своего конька.
- А женщине от мужчины только это и нужно. Да а она-то, кто такая?Королева, что ли? Вот была бы она раскрасавицей и умницей, я бы еще понял. А так-то…
- Если она для тебя не королева и не лучше всех, то что ты тогда на нее время тратишь?
- Не понял, - сказал Вася.
- Ну если эта женщина для тебя не самая лучшая, не единственная, а просто очередная и проходная, и ты всегда найдешь ей замену, если что-то не понравится, то зачем ты вообще такие с ней отношения строишь?
- А какие я с ней должен строить отношения?! –Почти закричал Вася. – Если она королева, то пусть сама мне это доказывает, а не требует готового.
- Дурак, - отмахнулся Арш.
- Ну хорошо! А ты почему все не женишься? Сам же говорил, что здесь самые красивые женщины на свете.
- Да красивых-то здесь полно. Но мне же не в витрину ее выставлять. Мне подруга нужна, сестра, товарищ. Красота – это хорошо, но как только перестаешь смотреть на жопу и сиськи, а искать человека, то понимаешь, что тех, кто тебе подходит, не так уж и много. Найти подругу не легче, чем лучшего друга обрести.
Арш помолчал.
- Да и вообще, в отношениях люди стали дебилами! Парни смотрят на задницу, а девушки на потенциал и кошелек. Но жить-то приходится не с куклой, не с кошельком, а с характером. С системой ценностей. Если видишь красивую девушку и тебе становится плевать на все остальное, или если она смотрит на деньги и ей тоже на все остальное наплевать, то потом не жалуйтесь, что все остальное не совпало.
- Да никто тебе не жалуется! – Снова взвизгнул Вася и посмотрел на отца Андрея.
Тот молча потрепал Васю по плечу, но ничего не сказал.
Глава 9
Арш перетащил баулы к двери, а затем снова спустился к каютам, отыскал нужное место и, сунув руку за умывальник, нащупал пакет с деньгами. Он хотел раскрыть его и пересчитать, но тут взгляд его упал на рамку с фотографией. Арш подсветил себе фонариком и увидел, что с фотографии на него смотрит Юлиан, какая-то женщина, которую он обнимает за талию, и маленькая девочка, повисшая на его ноге. Арш сунул рамку в рюкзак и пошел назад. «Передам Юлиану» - подумал он.
Выйдя на палубу к борту, Арш не заметил своего каната, которым привязал катер. Он перегнулся через борт и обмер. Катера внизу не было. Арш бессильно опустился на палубу.
1942 год. Балтийское море. Конвой
«Странно - подумал генерал. - Я научился по-настоящему любить Родинутолько в разлуке. Почему так? Почему раньше не замечал я хрупкости своего отечества?» Эта мысль о хрупкости показалась генералу интересной. «Россия разрушена - констатировал он. - Возникло новое государство. Но народ-то остался. Как же так? Я служил царю, отечеству, самому укладу общества, в котором жил. А оказалось, что все это было временным. Все это разрушено, а народ остался. Вера и та оказалась в изгнании». Генерал думал все эти мысли уже много лет и все никак не мог остановиться. И не только он. Все они, оставшиеся без отечества оказались еще и заложниками непостижимости того, что произошло. Одни говорили, что это народ предал царя, веру и свое же отечество. Другие считали, что это потусторонняя, чужая сила оторвала народ от своих корней, от своего уклада и направила его на богомерзкое дело. И надо вернуть себе и народ, и отечество. А для этого все средства хороши. Гитлер? Пусть и он. Лишь бы вернуть себе Родину.
Генерал тоже так думал. Но оказалось, что этот народ спасал себя сам, - защищал каждый кусочек своей земли, и пришла генералу в голову страшная мысль, что либо народ в России – это уже другой народ, не русский, не его, либо… Либо с самого начала никогда не служил он этому народу. А служил царю, служил системе, служил себе в этой системе и вот – проиграл. Теперь народ подчиняется другим генералам, церковь заменила партия, а священников - комиссары. А народ… народ так и остался. Что ему будет? И этих, новых властителей переживет.
Дневник Арша
«Если разобраться, то на этом острове все друг друга знают. Все свои. Чтобы получить работу, нужно тоже быть своим хоть для кого-то. Нужно, чтобы кто-то попросил или порекомендовал. Иначе сложно утроиться. Хорошо, что пуэрториканцы умеют дружить. Мне здесь очень помогают просто потому, что они хорошие люди. Дома мы не понимаем, что человек везде один. Что только человек может помочь человеку лучше и больше, чем дипломы, деньги и внешний вид. Теперь я понимаю, почему евреи так сильно помогают друг другу. Одному за границей приходится рассчитывать только на своих. А они везде за границей. Мы, русские, так не умеем. Кстати, о евреях. У нас начались занятия, и один профессор из США, узнав, что я русский, тут же сказал: «О! Я знаю про вас, что Сталин убивал евреев». Я внезапно разозлился и ответил: «А я знаю, что евреи вынудили римлян убить Иисуса Христа». Воцарилась тишина, и тут я спросил студентов, которые сидели рядом: «А вы знаете, сколько евреев убили немцы?» Все хором ответили, что шесть миллионов. «Хорошо, - сказал я. – А сколько американцев, русских, пуэрториканцев?» Все молчали. «Вот видите, - сказал я. – Вы знаете, сколько погибло евреев, вы знаете, что Сталин убивал евреев, но вы не знаете, сколько погибло американцев и пуэрториканцев. А ведь это ваша история. Мне неприятно, что вы говорите про русских, но мне обидно и за вас: вы знаете про евреев, но не знаете про себя». Урок продолжился. А потом оказалось, что этот профессор тоже живет в старом городе. Мы ехали домой вместе. Разговорились. Отличный мужик. Мне даже стало стыдно за себя. Он не хотел меня обидеть. Просто ляпнул не подумав. Оказалось, что он сам еврей. Его родители иммигрировали из Италии как раз перед второй мировой войной. Бежали от фашистов.
Да, плохо быть чужаком. Многие евреи говорят о том, что их не любят. Хотя… а вот нас, русских, что, любят? А любят ли вообще других? Почему нас кто-то должен любить? Почему? Это ты, приезжая в другую страну, должен помнить, что ты в гостях. Ты должен уважать ее историю, ее народ, ее традиции. И если хочешь стать здесь счастливым, то полюби эту страну. Сделай для нее что-нибудь, а не критикуй. Вот хороший пример – Джек Делано. Не все знают, что на самом деле его имя Яков Овчаров. Он иммигрировал из России лет сто назад и полюбил этот остров. Когда его спрашивали, кем он себя считает, он говорил: «Я пуэрториканец». Он, конечно же, заслужил это. В BancoPopular в старом городе была выставка его работ. Это один из самых известных пуэрториканских фотографов. И секрет прост – на каждой фотографии любовь к этим людям и к этой стране».
20... год. Сан Хуан
Невестка Андрея принесла поднос с чайником и чашками.
- А ты женился бы на пуэрториканке? – Спросил Вася с какой-то ехидцей.
- Я-то бы да. Мне тут две такие девчонки в классе глазки строят, - Арш чмокнул кубами. – Но молоденькие! Дурочки еще.
- Ну и что? Ты же сам говорил, что здесь в деревне вообще в пятнадцать лет уже семьи создают.
- Ну и как ты себе представляешь психолога в деревне? Там психолог не нужен. Это в городе люди с ума сходят.
- Будешь хибаро! Землю обрабатывать. Сам же говорил, что надо на землю возвращаться.
Арш задумался.
- Понимаешь, жениться на местной – это значит стать пуэрториканцем. Быть частью этого народа. А я, как бы я их не любил, а все равно чувствую себя здесь ненужным. Бесполезным. Что я могу им дать? Что я могу добавить к их миру, к их культуре? Я бы очень хотел, но не могу пробиться сквозь какую-то стену в себе самом. Я думал об этом!
- Ну и что придумал?
- Да не нужен им никто со стороны. Они сами вполне самодостаточная нация. Самостоятельная. Им всю историю пытаются навязать что-то чужое, а им этого не надо. Я мог бы быть хорошим мужем для пуэрториканки, но этого мало. Нужно быть хорошим гражданином! Нужно знать, какую пользу ты принесешь и жене, и городу, в котором живешь, и земле, по которой ходишь, и народу.
- И, что, ты не видишь, что можешь сделать для этой земли?
- Если бы я был экологом, политиком или бизнесменом, то мне было бы легче. Тут есть куда руку приложить. Я же психолог. А пуэрториканцы такая здоровая нация, что их учить – только портить. Все, что им нужно, это больше уверенности в себе. А это само придет, если им перестанут говорить, что делать.
- Так это и к русским относится, - сказал Вася. - Что вы об этом думаете, Андрей Николаевич?
Глава 10
В следующую секунду Арш понял, что, блуждая по судну, просто потерял ориентацию. Он бросился к другому борту и его отпустило: катер был на месте. Быстро спустив по веревке тюки с книгами, мукой и чаем, он полез вниз сам, но в последний момент метнулся назад, притащил спасательный круг и сбросил его вниз. «На память», подумал он, спустившись и складывая тюки вниз. «Интересно, заметит Андрей, что катер брали, или нет?» Арш вдруг понял, как глупо он вел себя на судне. Вместо того чтобы быстро взять деньги и пакет, он шастал по судну, как у себя дома, наоставлял отпечатков пальцев, набрал барахла. Все это могло закончиться тем, что его запросто добавят к тем морякам, которым он переводил. Арш захотел выбросить все добытое за борт, но успокоил себя тем, что может сделать это и в городе. Просто доедет до свалки и выбросит. Однако по дороге к пирсам он успокоился. Пришвартовав катер, он отнес тюки к машине и сложил в багажник. Ему вдруг нестерпимо захотелось выпить.
1942 год. Балтийское море. Конвой
Григорий сидел в каюте, приспособленной для допросов, и ждал, когда к нему приведут генерала Урусова.
- Чаю хотите? – Спросил он его, когда того усадили на стул перед ним.
Генерал не ответил. Григорий тоже молча налил генералу стакан, положил перед ним два куска сахара на бумажке, ложку и, откинувшись на спинку стула, стал ждать, будет генерал пить чай или нет. Генерал взял стакан.
- Благодарю.
Григорий налил и себе. Так они и сидели друг на против друга молча и пили чай.
- Вы знаете, очень легко мы вас нашли. Удивительно.
Генерал взглянул на Григория, но ничего не ответил.
- Знаете, что вас на Родине ожидает?
- Да, - так просто сказал генерал, что Григорий опять испытал дискомфорт. Не мог он нащупать в генерале нерва, ниточки, чтобы потянуть и размотать клубок.
- И вы так спокойно это говорите?
- А как надо? – Опять спокойно ответил генерал вопросом на вопрос.
- Наверное, так и надо, - согласился Григорий. – Но все же вы человек деятельный. Всю жизнь, так сказать, в седле, а тут сникли. Неужели сил не осталось?
- Для чего? – Снова сам спросил генерал.
- Ну, неужели не осталось у вас выполнимых желаний? Письмо родным написать, например.
- Все уже сказано, – ответил генерал Урусов. И Григорию подумалось: «Может, он и правда сломался? Тогда зачем тянуть? Пусть выдает жену и дело с концом». Но вслух он сказал:
- Вы вроде хотели вашу жену увидеть. Устроить вам свидание?
Генерал смотрел в стакан и что-то в нем рассматривал. Григорий начал терять терпение. Опять.
- Мне показалось, что это ВЫ хотите, чтобы я ее увидел. Зачем?
- Вопросы тут задаю я, - резко сказал Григорий и снова почувствовал досаду. Чем-то раздергивал его самого тот, кого должен был он сам.
Генерал молчал. Молчал и смотрел на Григория. Не прятал взгляд, но вот, вот, что так раздражало Григория. Доброжелательность и участие видел он в этом взгляде. И это никак не вязалось с ситуацией, в которой находился генерал. Как будто это ему тут нужно было участие и помощь, а не этой… контре, которой удалось избежать пули в гражданскую и гадить своей бывшей Родине из-за границы. И каким-то образом это опекунское отношение пробивало профессиональный панцирь Григория. Он чувствовал, что тратит много сил на сопротивление этому. Вот, что выводило его из себя.
Дневник Арша
Сегодня после занятий я зашел к Леше. У него в кабинете собрались местные профессора. Пили кофе и разговаривали. Когда я вошел, один из них говорил: «Мой отец ходил к проститутке, я ходил к проститутке и сына поведу к проститутке». Как оказалось, я попал в спор о первом сексуальном опыте. Мы с Лешей в нашей юности честно думали, что проститутки существуют только для иностранцев, которые живут в дорогих гостиницах. Наша юность прошла без них. Нам приходилось самим строить свои отношения с женщинами. Влюбляться и соблазнять, но не платить. Если честно, я так и не понял, как это происходит здесь. Неужели же отцы сами отводят своих сыновей в публичный дом? Я бы так не смог.
Я приехал в университет на автобусе. Поэтому Леша забрал меня с собой. По дороге домой мы заехали на пляж и забрали Васю, которого Леша привез туда перед занятиями. Он, как и все северяне, не оценил силу карибского солнца. Я специально купил ему крем с максимальной защитой от ультрафиолета, но он не намазался. Теперь он выглядит, как китайский флаг и три дня мучений ему обеспечено. Мы уже настолько привыкли, что не используем крем от солнца, а четко чувствуем, когда надо уйти в тень, но я помню, как провел свое первое знакомство с местным солнцем. Теперь я часто вижу, как утром в Сан-Хуан приплывают круизные суда, с них сходят белые люди, которые вечером возвращаются красные и опухшие.
По дороге мы заехали в «Pueblo». Тот самый, у которого уже год первые две буквы не горят. Получилось русское ругательство eblo. Это самая известная сеть магазинов. Мы закупились кока-колой, колбасой и хлебом, чтобы пообедать на пляже.
Мы сидели и ели, а Леша рассказал историю про своего друга Рикардо из Эквадора. Оказывается, у них тоже кое-где есть традиция, когда отцы знакомят своих сыновей с сексом. Но там ведут не к проститутке. Узнал об этом Леша просто. Как-то Рикардо спросил его: «А у вас отец, когда мальчик созревает, к какому животному ведет?» Леша, конечно же, удивился и ответил: «У нас не водят. А у вас к какому?» Рикардо смутился, покраснел и сказал: «А у нас… тоже ни к какому не водят». В общем, остается только гадать, лама это была, овца или коза.
Рядом купались два ребенка. Один из них спросил другого, глядя на нас «На каком языке они разговаривают?» - «На доминиканском, наверное,» - ответил другой.
Мы с Лешей улыбнулись. В Пуэрто-Рико очень много доминиканцев. От острова до острова всего около восьмидесяти миль. Вот они и плывут. Однажды в шторм так погибло почти сто человек.
Глава 11
20... год. Сан Хуан
Отец Андрей взял большой фарфоровый чайник и взглянул на Васю. Тот кивнул, и Андрей налил ему в чашку. Потом он также взглянул на Арша и налил чая ему.
- Знаешь, - задумчиво сказал он. –Давно я смотрел одну передачу про аргентинского фермера. Ему уже больше ста лет. Он делает сбрую, которую покупают даже для конюшен королевы Великобритании. И вот он сказал, что раньше люди жили просто и счастливо. Но появились газеты, и люди стали обсуждать то, что происходит в других местах. Потом появились активисты, и стали убеждать, что надо голосовать за депутатов и ехать в город. Потом появилось радио, и люди стали собираться и слушать новости вместо того, чтобы работать. А когда появился телевизор и интернет, люди вообще перестали жить своей жизнью. Они думали и говорили только о совершенно неважных для них вещах и хотели ненужной им жизни. Они стали уезжать в города, и он здесь остался один.
Андрей замолчал.
- И что? – спросил Вася. – Надо всем вернуться в деревню, перестать смотреть телевизор и пользоваться интернетом?
- Я сам пользуюсь интернетом и смотрю новости. Вот недавно обсуждали безработицу. А я подумал, как она появляется? Кто-то уехал в город, выучился на механика, пошел на завод потому, что жить так легче, чем в деревне, денег больше, кино, развлечения. А завод закрылся и переехал туда, где рабочим можно меньше платить, и что? Все местные рабочие оказались безработными. Здесь слишком много корпораций, которые не местные. Когда им выгодно, они людей заманивают, а потом бросают. А людям куда? Народ надо защищать от корпораций.
- Вы, прямо, как брат заговорили, - улыбнулся Арш. – Но я с вами согласен. Бизнес должен быть национальным. Надо как-то привязывать бизнес к земле, чтобы не убежал, бросив людей.
***
Уже на подъезде Арш понял, что возле дома парковки ему не найти. В ночь пятницы к барам старого города съезжались все. Городские власти, не умеющие обеспечить его парковками, поступили хитро: запретили их везде, где только можно. По пятницам и субботам полиция всю ночь выписывала штрафы и засовывала квитанции за дворники. Местных это ничему не учило. Каждые выходные все узкие тротуары были заставлены машинами. По слухам, до тридцати процентов городского бюджета обеспечивались этими штрафами. Перед городом собралась пробка. Машины гудели, но почти не двигались. Арш стоял в ней, но вдруг передумал и решил поехать к Леше. Леша работал в местном университете. Приехал сюда случайно, как студент по обмену, но остался работать, получил вид на жительство и осел. Они сдружились. Из пробки было уже не вырваться, но Арш знал, что впереди есть проем в бетонном ограждении, куда, нарушая правила, можно вылезти на встречку, развернуться и уехать назад, в Кондадо. Он так и поступил, не заметив, как через четыре машины за ним водитель старого Олдсмобиля с досады рубанул ладонью по рулю и выругался.
- Можно я машину у тебя в гараже оставлю? – спросил Арш, когда приехал к Леше. Ему вдруг стало очень неуютно от того, что с ним такая сумма денег. Пока он был на судне – это был просто пакет, добыча. Теперь же деньги, а точнее страхи, что их могут украсть, стали мешать Аршу.
- Конечно. Сейчас брелок возьму, ворота поднять, - сказал Леша, и Арш успокоился.
1942 год. Балтийское море. Конвой
- Свидание будет, - зло сказал Григорий. - А вы… вы подумайте, что вы на нем ей скажете.
Генерал молча грел руки стаканом с чаем.
- Сейчас я дам вам бумагу и карандаш. Напишите ей письмо. Что напишите – дело ваше.
Григорий отправил генерала назад с конвойным, а сам достал из планшета плоскую флягу, плеснул себе в чай немного спирта и задумался. Он вспомнил маму. Что она говорила ему про отца? Что он был очень добрый и погиб на войне. Ни фотографий, ни писем. Став старше и начав работать в следствии, он понял, что мама что-то скрывала, но не лез с расспросами. «В конце концов, - думал он. - Что еще нужно мальчику знать об отце, чтобы вырасти и стать человеком? Добрый, сильный, любил маму и был героем». Григорий раскрыл портсигар и посмотрел на фотографию мамы, которую держал там. Потом встал и подошел к иллюминатору. Серо-зеленые волны сливались на горизонте с серым небом. Моросило. «Вот и этот тоже ведь воевал в первую империалистическую.В штабах не отсиживался. Отличился. А потом стал предателем. И сколько мальчиков вырастет без отцов сейчас благодаря ему? Таким, как он. Нет, не надо с ним играть. Не надо. Давить надо, как клопов всех этих нелюдей». Григорий подумал, что, наверное, это был не блеф и семью генерала вполне могут уничтожить, если он не станет сотрудничать. Что ж, поделом. От осинки не родятся апельсинки. «А ведь для них он, наверняка,тоже герой», - подумал Григорий и, залпом допив чай, вышел на палубу.
Дневник Арша
У меня здесь замечательные соседи. Следующая дверь по улице. Хави и его жена Мария. Как-то раз Мария постучала в дверь. У нее кончился сахар. Отсыпал ей стакан и очень обрадовался. Это очень по-русски: вот так вот просто обратиться к соседу за помощью. Но еще больше я обрадовался вечером. Хави принес мне большой кусок пирога. Оказывается, Мария пекла пирог и у нее не хватило сахара. Хотя дома в старом городе стоят дорого, и я не знаю, как Мария купила свой, но по поведению она из бедных. Как и Хави. Да они и не живут богато. Хавьер работал в местной ферретерии(так здесь называют скобяную лавку) и ездил на такой развалюхе, что даже у меня, студента, машина лучше. Недавно ему удалось устроиться работать в администрацию Сан-Хуана. Он стал носить костюм с галстуком и купил новую машину.
Это у Марии второй брак. У нее есть взрослая дочь от первого мужа, который умер. Она пару раз приезжала к ней в гости со своим парнем. Нас познакомили. По-соседски.
Вообще, чтобы понять другую страну, узнать ее народ, надо смотреть на бедных людей. Богатые везде одинаковые. У них даже выражения лиц похожи. Если я иду пешком через бедные районы, я вижу не пластмассовые, а живые лица. Слышу смех, ругань, крики. Вижу добрые и злые лица, тоскливые и задумчивые. Но они живые. Наверное, Владимир прав со своей любовью к бедным, о которой он довольно часто говорит. Он не всегда жил здесь вместе с братом. Одно время он снимал малюсенькую квартирку в одном ужасно бедном, даже нищем районе. Я приходил к нему туда в гости и словно бы возвращался в СССР. Не в смысле нищеты, а в смысле атмосферы, где дети свободно играют на улице, где соседи ходят друг к другу в гости. Где иногда даже дверь, если хозяева дома, не запирают. Заборы, камеры наблюдения и огороженные площадки с охранником на входе - признак страха и обособленности. Бедные живут роем.
Недавно мы с Владимиром ездили по острову и оказались на крокодильей ферме. Кайманы живут здесь на болотах, а местный парень отлавливает и делает из них чучела. Владимир заплатил ему что-то, и он сделал для нас шашлык из крокодила. Я бы сказал, что мне понравилось. Владимир рассказал мне, как однажды купил в придорожном кафе куриный суп, но, когда стал есть, понял, что мясо не куриное. Он спросил у хозяина, из чего суп. Хозяин долго не хотел признаваться, но в конце концов сказал, что суп из игуаны.
20... год. Сан Хуан
Вася поерзал на кресле.
- Здесь, я слышал, крупные корпорации не пускают местный бизнес. Все овощи и фрукты из-за границы, рыба и мясо тоже.
- Но кофе-то продают! – Воскликнул Арш. – Сигары местные тоже в магазинах есть. Рынок для крестьян есть. Рыбу на пирсе тоже можно купить. Не надо жаловаться. Надо пробиваться. Если кому-то удалось, значит, и другим можно.
- Да! – Вася перехватил инициативу и заговорил очень быстро. – Если по всему миру посмотреть, то есть местные фирмочки (empresitos), которые делают велосипеды, мотоциклы, лодки, обувь, одежду, пекут хлеб и вытесняют корпорации на местном уровне. Лет сорок назад в Европе было около тридцати маленьких мастерских (talleros), которые даже автомобили делали. А в Китае и сейчас несколько тысяч маленьких автомобильных фирм.
- Видите! С корпорациями можно соперничать, - сказал отец Андрей. – Но нужна воля народа. Воля работать. Как нас всех ловят? На лени. Всем хочется работать поменьше, а получать побольше.
- Да, - согласился Арш. – Но чтобы работать с удовольствием, надо искать дело по душе. СВОЕ дело. Не всем же опять становиться крестьянами.
- А как его найдешь-то? Ты вот сам говорил, что тебе здесь трудно себя применить, - сказал Вася.
- Дело не в этом. Главное, что эпоха укрупнения бизнеса подходит к концу. Маятник пошел в другую сторону. Глобализации конец.
- Ну, я бы так не сказал, - Отец Андрей долил себе чая. – Но понимание ситуации постепенно в головы приходит.
Глава 12
Вообще-то Арш мог оставить машину и в институте. В старом городе находился Институт нейробиологии от медицинского факультета Университета, где он благодаря знакомствам получил студенческую практику для стипендии. Практика была формальностью, но Арш не хотел даром есть хлеб и попросил, чтобы ему дали хоть какую-то работу. Аршу поручили составить картотеку всех книг в библиотеке института. Работа эта была в общем-то никому не нужна. Арш приходил в библиотеку, заносил в компьютер названия и авторов, а когда надоедало, читал, учил свои лекции и сидел в интернете. Он перезнакомился со всеми сотрудниками. Особенно популярен он был у обслуживающего персонала. У местных было не принято обращать внимание на охранников, уборщиц и вообще бесполезных для карьеры людей. Когда Арш подарил матрешку секретарше, та была растрогана до глубины души. Охранникам он часто приносил на смену по бутылочке пива. Когда работа закончилась, то охранники продолжали пускать его парковаться и без пропуска. Плевать они хотели на то, что администрация это запрещала. Они просто просили забирать машину до 8ми утра, чтобы никто не видел.
Арш мог запарковаться там и в этот раз, но ему не хотелось оставаться одному после своего приключения.
1942 год. Балтийское море. Конвой
«Мария»,- начал генерал и больше не смог написать ни слова. Он писал ей письма и вообще все эти годы часто разговаривал с ней мысленно. Но теперь, когда появился шанс, что письмо дойдет до нее, он онемел. «А что если это письмо может повредить ей» - подумал он. – Да нет. С чего бы?» И тут новая мысль ужаснула его: «А если им нужен только образец его почерка? Посмотрят и скопируют. Напишут бог знает, чего! - испугался он, но тут же успокоился. - Образцы почерка у них наверняка и так есть. Что же им надо от меня? И зачем?»
Долго сидел генерал, смотря на лист бумаги с именем, думая, что можно написать, а чего не следует, и в конце концов написал: «Мария! После тридцати лет разлуки я и не верил, что у меня будет возможность написать письмо, которое дойдет, и даже возможность снова увидеть тебя. Какой бы не оказалась встреча, я жду ее с нетерпением. Николай».
Сложив лист вчетверо, он сунул его в карман гимнастерки и посмотрел на часы. Оказалось, что уже стоит глубокая ночь. Генерал потрогал через гимнастерку запаянный медальон и лег.
Дневник Арша
«Недавно прочел книгу “Trabajadorenlacana” («Рабочий в тростнике» – название намекает на роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи»). Это про жизнь бедных людей, которые остались без земли и стали работать на сахарных плантациях. Все больше и лучше я понимаю этих людей. Я поймал себя на мысли о том, что, разговаривая с иностранцами, я чувствую себя пуэрториканцем. Черт возьми, я хотел бы им быть. Я даже иногда шучу, называя себя “rusoboriqua”. Но есть то, что невозможно изменить. В их глазах я все равно иностранец. И мне улыбаются, когда я говорю приятные вещи о Пуэрто-Рико, но мне не позволено критиковать. Наш великий Пушкин как-то сказал: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство». И это правильно. Но мне бывает досадно, когда я не критикую, а переживаю и все равно не могу сказать то, что думаю, чтобы не вызвать отторжения.
Я довольно хорошо говорю на испанском, но пуэрториканцы, видя белого, продолжают обращаться ко мне на английском. Я поймал себя на мысли, что пытаюсь быть своим. Здесь. Но все время натыкаюсь на чувство, что я чужой. И хотя мне неприятно чувствовать эту невидимую стену, но я рад за пуэрториканцев. Это их национальный иммунитет, который они выработали, чтобы спасти свою культуру и национальную самость. Меня это убедило в том, что ни американское гражданство, ни деньги, ни влияние не смогут серьезно повлиять на их самость. Я даже благодарен. Если бы я почувствовал себя здесь полностью своим, то моя собственная национальная самость могла бы раствориться. А она и растворяется. Только среди своих я чувствую себя русским. А так, я все больше и больше становлюсь кем-то другим. Это интересное чувство. Теряя связь с корнями, первым делом начинаешь терять ценности. Если ты везде чужой, то и все тебе чужие. Дружба, общность, моральные ценности – зачем они, если ты один и не с кем их разделить? В какой-то момент я испугался, что потеряю себя самого. Так легко стать эгоистом, живущим только для себя, если вокруг нет своих. Для счастья нужен друг, чтобы дружить; женщина и дети, чтобы любить и заботиться; соседи, чтобы помогать, и Родина, родная земля, чтобы жить на ней. Человеку нужен полный набор, чтобы быть счастливым».
Глава 13
20... год. Сан Хуан
Когда неожиданно в гости к Аршу приехал Вася, и он познакомил его с Лешей, они так мгновенно понравились друг другу, что Леша сам предложил ему жить у него в трехкомнатной квартире, а не у Арша в старом городе. Теперь, к некоторой ревности Арша, получалось, что не он с ним приезжал к Алексу, а Алекс с Васей звали его к себе на преферанс. Оба оказались заядлыми игроками. В этот раз тоже вместе с пивом на стол была брошена колода и игра началась. Вася играл в преферанс хорошо, но рискованно. Вероятно, поэтому Арш иногда тоже был в плюсе. Леша же играл уверенно и легко, как все физики. Сегодня карта шла ровно и всем, поэтому час за часом Арш понемногу проигрывал им обоим. Мешало играть ему и то, что он все время отвлекался на мысли об оставленных в машине деньгах, секретной посылке и книгах. Незаметно для себя все достаточно сильно напились, и играть стало трудно. Все разбрелись спать. Арш лег в гостиной на диван, но, несмотря на выпитое, не спал. Он опять вспомнил разговор между ним, отцом Андреем и Васей.
- Церковь не Толстого отлучила от церкви, - чуть не набросился на Андрея Вася, когда речь зашла о литературе. - Попы отлучили часть русской культуры, литературы и думающих людей, а значит, и часть народа. А отделив себя от народа, они потеряли право вести его.
Арш сидел в стороне и думал, что каким-то образом, если люди узнают, что ты психолог, или священник, или адвокат, то обязательно начинают лезть поговорить с тобой на эти темы. Однако в этот раз и он не вытерпел и поддержал Васю:
- Сейчас наша власть вывозит капитал и покупает замки за границей. Они тоже так вот показывают народу, что они – не он. Соответственно тоже теряют право.
Отец Андрей, улыбнулся.
- Все бы вам бунтовать, мальчишки. Собой займитесь, пока время есть. Бунт затягивает, а пользы не приносит.
1942 год. Балтийское море. Конвой
- Что вы тут мне написали?! – Почти крикнул Григорий, но тут же взял себя в руки.
- Вам? Я писал жене.
Тон генерала был спокоен, но Григорий почувствовал в нем издевку.
- Которой? У вас ведь их две.
- Которой вы просили.
Григорий решил, что дальше терять время на обиняки не стоит.
- Скажите, Николай Григорьевич, вы и в самом деле думаете, что правосудие ограничится тем, что поставит вас к стенке?
Генерал Урусов поднял на Григория непонимающие глаза и, выдержав паузу, ответил:
- А вы бы хотели меня утопить, потом четвертовать, а потом сжечь на костре?
«В самом деле не понимает?» - Подумал Григорий и собрался прямо объяснить генералу, но тот продолжил:
- Вы знаете, я скажу, наверное, то, что покажется вам дикостью. Мы оба служим, воюем, но я уже стар и понял, что на войне важнее уметь проигрывать, чем выигрывать. Научитесь проигрывать. И научитесь прощать, пока еще есть время.
«Что за ерунду он несет?» - промелькнуло в голове у Григория.
Генерал продолжил.
- Иначе этот народ, который вы заманили своими идиотскими лозунгами, поднимет вас на вилы. Вы, конечно же, в бога не веруете, вам сложнее вместить в свой ум, что все ваши победы, вашу ярость и ненависть в любом случае придется искупить. Не вам, так вашим потомкам. Пощадите их, если врагов не умеете. Вы же, кажется, за их светлое будущее боретесь.
- Ты, что ль, на вилы меня поднимешь? Забыл, как драпал от нас? – Григорий на секунду потерял самообладание. Раньше с ним такого не случалось. Генерал, казалось, нашел у него какой-то скрытый нерв, о котором он не догадывался и, каждый раз дергал за него неизвестно как.
- Вы! Именно вы проиграли. И мы теперь вам говорим, что делать.
- Так я не против, - спокойно сказал генерал. – Только будут ли вас слушать без штыков и колючей проволоки?
Григорий вдруг понял, что так выводило его из себя в генерале. Каким-то непостижимым образом его манера держаться заставляла Григория чувствовать себя безродным щенком. Он чувствовал это невидимое превосходство генерала, на которое тот не имел никакого права, но ничего не мог с этим поделать. И дело было не в происхождении, не в чине, а в том, что внутри у Григория что-то знало, чувствовало, что не сможет дотянуться до того уровня, с которого генерал обращался к нему.
Григорий отошел к иллюминатору, чтобы собраться. Но генерал не замолчал, а продолжал говорить и отвлекал его:
- Власть проявляется не в терроре, а в великодушии. Когда к власти приходят униженные и оскорбленные люди без собственного достоинства, то им не объяснить, почему иногда лучше пощадить врага.
Дневник Арша
«В конце недели мы были с Димой в стрелковом клубе. Мы с ним вообще последние пять лет тренируемся постоянно. Пуэрториканцы любят стрелять, но им не хватает усидчивости. Для них это просто развлечение, а не спорт. Когда я с десяти метров сажаю пулю за пулей в одну дырку, за спиной собираются зрители. Я тут даже дал несколько уроков по стрельбе. Смешно, но иногда они думают, что мы стреляем хорошо потому, что мы русские. Интересно, как о нас судят. Многие думают, что если ты русский, то должен хорошо играть в шахматы. Сыграли бы они со мной – сразу бы поняли, что это миф. Но не буду портить хорошее впечатление.
После стрельбы мы разговорились с местными охотниками. Оказывается, здесь замечательная охота! Можно подстрелить дикую козу, дикую свинью, аллигатора, водоплавающую птицу. Некоторые охотятся на мангуста, чтобы сократить популяцию. Но проще всего здесь охотиться на диких голубей и игуан. Голуби и игуаны здесь так развелись, что их даже специально отстреливают не для еды, а для снижения численности. «Никогда бы не подумал, что можно ходить с ружьем на ящериц», - сказал я Диминому другу - охотнику, который рассказал мне про пуэрториканскую охоту. «А почему нет? Вот так вот ей стреляешь в легкие, и она сразу дохнет», - сказал он. «Да-да, - ответил я. - Здесь из игуаны очень вкусный куриный суп варят». Все засмеялись».
Глава 14
20... год. Сан Хуан
Арш лежал, глядя в черное небо за окном, и думал, что, конечно, Андрей был прав. Ему было досадно, что Андрей и его обозвал мальчишкой. И все же, живя за границей, совершенно по-другому стал он видеть и Россию, и русских. В отличии от Андрея, который тоже был русским, но родился в Париже и любил Россию как бы из далека, то есть с такого расстояния, когда легко было не обращать внимания на многое, Арш уехал недавно и с удивлением и стыдом раскрывал сейчас в русских то, что в самой России не замечал. «По сравнению с западным человеком, - записал он как-то в свой дневник. – Русский выглядит невоспитанным хамом. Даже образованные профессора и студенты здесь все равно какие-то дикие рядом с местными. И в то же время западного человека, кажется, совершенно не волнует ничего, кроме его собственного комфорта. Пуэрториканцы отличаются от американцев тем, что любопытны и любознательны. Если бы у них было здесь хорошее образование, то они легко дали бы миру не только певцов, актеров, боксеров и красавиц, но и ученых, писателей и композиторов».
1942 год. Балтийское море. Конвой
- П-пощадить? – Григорий смотрел в иллюминатор на тягучую волну и вдруг так некстати снова увидел в ней… зайчика и детское пальтишко.Это наваждение длилось всего мгновение, но и его оказалось достаточно. Он вдруг понял, что все это генеральское достоинство ему померещилось. Перед ним сидел клоп. Раздавленный и высохший паразит, который говорил ничего не значащие вещи и сам ничего не стоил.
- Да-да, - говорил генерал и по-отечески смотрел на Григория. - Вы знаете, когда вы молоды, у вас растут дети, вы стремитесь ради них, добиваетесь, боретесь. Вам и в голову не приходит подставить правую. А когда у вас вот-вот родятся внуки, вы вдруг понимаете, что если ответите ударом на удар, злом на зло, то зла в мире будет просто в два раза больше: чье-то и ваше.
Григорий смотрел в иллюминатор и думал: «Надо поставить точку в этом деле. Уравновесить весы. Выполнить приказ и жить дальше. Не забыть, но, может быть, даже и простить. Но тогда, когда они будут квиты, когда этих паразитов не останется».
- Пощадить?! – Григорий отвернулся от иллюминатора, шагнул к генералу, который начал приподниматься со стула, и с шага, со всей силы ударил его сапогом в грудь. – Простить?! Да ты знаешь, гнида белогвардейская, скОлько придется прощать?! Ты хоть представляешь, скОлько зла вы, нелюди, совершили?!
Генерал отлетел к стене и, ударившись об угол переборки, рухнул вниз.
Дневник Арша
«Лежу и болею. Денге. Это такая лихорадка, которая переносится комарами. Мне на нее не везет. Condengesuertenotengo. Есть пуэрториканцы, которые ею не болели никогда. А я за пять лет уже третий раз. Сейчас главное - это не двигаться.
Смотрюфильм “Heroes de otra patria”. Оказывается, каждый четвертый солдат во Вьетнаме был пуэрториканцем. Они воевали и в первую, и во вторую мировую войну. Фильм мне дал один парень из университета. Он говорит, что принадлежит к тайной местной организации «Macheteros». Мачетерос, как и все радикальные движения во всем мире, где нормальный уровень жизни, мало что делают. Все ограничивается разговорами. У нас в России тоже есть какие-то движения подобного рода. Но вся их активность постепенно все равно сойдет на нет. Власть давно выработала свой простой метод борьбы с ними. Они подкупают верхушку движения так, чтобы они только говорили, но ничего не делали. И за несколько лет движение выдыхается от собственного безделья.
Ко мне зашел Дима. Он обычно настолько энергичен, что я боялся, не заставит ли он и меня вскочить с постели и что-то делать, но он, наоборот, проявил прямо-таки материнское участие. Согрел чай, сходил в магазин и даже сварил мне супчик из курицы. Как неожиданно иногда раскрываются люди.
Кстати, интересно, что про него говорил Владимир. Мы как-то разговорились на тему работы разведки. Всем ведь интересно расспросить Владимира о его боевой молодости. Я тогда спросил, чем разведчик по характеру отличается от контрразведчика, и Владимир сказал, что разведчик ищет друзей в чужой стране, а контрразведчик ищет врагов среди своих. Отсюда и качества характера. Разведчик должен стать своим, быть обаятельным, эрудированным, общительным, отзывчивым, иметь большой круг общения. Ему нужно иметь такие качества характера, чтобы другому хотелось быть на него похожим. Он должен быть авторитетным. В совокупности такого не бывает. Это идеал. Главное, что ему нужно вызывать желание довериться. Разведчик должен слушать. Так доверие быстрее зарабатывается. Мы доверяем другому в зависимости от того, сколько сами ему о себе рассказали. Хочешь, чтобы человек тебе нравился – сделай ему что-то хорошее. Лев Толстой говорил, что единственный способ поверить в добро – это начать самому его делать. Разведчик должен помочь человеку сделать что-то хорошее, что-то во имя добра.
«Вот возьми, к примеру, Диму, - сказал тогда Владимир. – Он умен, образован, спортивен, общителен. У него много друзей в самых разных слоях общества и везде его уважают. Он обаятелен. А контрразведчик никого обаять не должен. Более того, он не рискует так, как разведчик. Его риск – от начальства нагоняй не получить».
Я не очень поверил. Находить общий язык с тем, кого подозреваешь, тоже надо. Сколько людей раскрывались на следствии благодаря опыту и уму следователя, а не под пытками. Мне, конечно, интересно было слушать, но сам я далек от этого. Может быть, в силу профессии, но я считаю, что человечность важнее патриотизма. Любовь к Родине необходима человеку, чтобы быть счастливым, но любовь к ближнему важнее всякой идеологии. Владимир как-то говорил, что разведка должна служить миру, а не интересам отдельно взятой страны. Но думаю, что он понял это сейчас, а не тогда, когда работал».
Глава 15
20... год. Сан Хуан
Наутро, выпив кофе и посмотрев на засохшие остатки вчерашней пиццы, Арш, Леша и Вася решили поехать в церковь. В этом был свой, совсем не религиозный, смысл. Служба, конечно же, почти закончилась. Но после службы всегда был чай с пирогами. Отец Андрей или его невестка всегда пекли к субботе пироги и после службы устраивали чаепитие. Православная коммуна была разношерстной. Разговоры за столом велись на всех языках сразу. И все же, не смотря на разность наций и языков, Арш чувствовал здесь какую-то внутреннюю сладость от сознания чего-то общего, большого и настоящего, что объединяло всех этих людей и проще, и естественнее, чем конфессия или гражданство. Возможно, все дело было как раз в отсутствии официальных уз. А может быть, в самой личности Андрея. Служба его вряд ли даже окупалась. Стояла корзина для пожертвований за свечи, но заглянув туда однажды, Аршу стало стыдно, что все это время он брал свечи просто так. На его вопрос о финансировании отец Андрей улыбнулся и ответил:
- Это в России церковь может существовать на пожертвования, а в изгнании (он так и сказал «в изгнании») священник должен иметь гражданскую работу.
1942 год. Балтийское море. Конвой
Генерал лежал навзничь. С разбитого лица на пол текла кровь. Внезапно губы генерал вытянулись, как для поцелуя, тело затряслось так, будто у него начался припадок, а через полминуты он замер и больше уже не шевелился. Григорий понял, что генерал мертв. Он склонился над ним и вдруг увидел на шее цепочку. Потянув за нее, он вытащил из-за ворота медальон. Расстегнув цепочку, Григорий снял его и подошел к столу. В голове пронеслось сразу несколько мыслей. Он проиграл. Как он мог так… забыться? Что такое в этом старике дергало его за нервы и заставляло терять равновесие? Почему он, профессионал, вдруг потерял контроль над собой, упустил шанс выяснить у генерала местонахождение его жены? Однако письмо поможет ему доказать, что генерал действительно не имел о ней сведений. Досадно, но для карьеры не смертельно. Григорий попытался открыть медальон, но с удивлением обнаружил, что тот запаян. Сломав пайку ножом, он вскрыл медальон и обмер. С маленькой, пожелтевшей фотографии на него смотрела мама.
Дневник Арша
«Сегодня я первый день после денге в университете. Начался он неудачно, и я весь день чувствую раздражение. С утра мне неожиданно обрадовался парень с нашего класса. Он первокурсник. Наш класс совпал потому, что мне нужно было взять кое-какие предметы, которые не зачли из русского диплома. Сегодня он задал мне вопрос, на который я уже отвечал больше ста раз: «Нравятся ли мне пуэрториканки?» Еще здесь очень часто спрашивают: «Нравится ли мне Пуэрто-Рико?» Нравится! Но так надоели эти вопросы. О пуэрториканках нужно сказать особо. Пуэрториканки очень красивы. Очень – это слово и близко не показывает, насколько они красивы. Пять или даже шесть титулов «Мисс Вселенная», которые получили пуэрториканки говорят сами за себя. К слову, хоть я и не понимаю в мужской красоте, мужчины здесь тоже симпатичны. Это в целом, наверное, самая красивая нация из всех, что я встречал. Один мой русский знакомый, ужасный бабник и ценитель женщин как-то сказал мне, что во всем мире у женщин красивая большая грудь никогда не сочетается с красивыми широкими бедрами. И всегда делает уточнение: у пуэрториканок сочетается.
Но тем не менее, вопрос об их красоте мне настолько надоел, что я из вредности ответил: «Нет». И тут мне пришлось об этом ужасно пожалеть. Парень подумал, что я гей.
Я от кого-то слышал, что здесь очень высок процент гомосексуалистов. Не знаю, правда ли, но сейчас пошла мода везде говорить, что это нормально и что не надо это скрывать. И вот он принялся убеждать меня, что я не должен скрывать, что я гей. Я попытался ему объяснить, что я натурал, но он и верить не хотел. Он почти час таскался за мной, говоря, что все равно будет со мной дружить, что он хорошо относится к геям и так далее. Надоел он мне ужасно. Насилу отвязался.
Кстати, помимо геев, психология здесь вся направлена только на две проблемы: домашнее насилие над женщиной и над ребенком. В обоих случаях подразумевается, что виноват мужчина.
Как-то на лекции по семейной психологии я сказал, что даже ООН вводит войска, чтобы защитить обе стороны конфликта. Почему же здесь психологи занимают позицию только против одного?
После лекции наша профессорша отвела меня в сторону и сказала, что это очень непопулярная тема и мне будет сложно найти работу, если я буду открыто защищать мужчин.
Что интересно, она восприняла это именно так, что я защищаю мужчин. А я ведь сказал, что нужно защищать обе стороны, защищать союз двух людей, их семью. Однако для меня ясно, что такие же установки здесь и на юридическом факультете, и на факультете журналистики. И с такими установками пуэрториканцы просто развалят себе институт семьи. А без семьи нация становится беззащитна. Неужели они не понимают, что губят нацию?
Сегодня на радио «Noti-Uno» какая-то ученая дура говорила о том, что так как самое главное – это ребенок, то после развода он должен жить также, как и до. И бывший муж должен оплачивать жилье, но себе снимать другое, оплачивать школу, оплачивать издержки жены и вообще все. Я даже не говорю о том, что никому не интересно, хватит ли оставшихся денег на жизнь самому мужчине. Ведь не всегда он виноват в том, что разводятся. Никто даже не думает, чтобы сохранить семью. Думают только о том, кто будет платить. А зачем женщине тогда вообще муж, если ей все оплачено? Для секса подойдет и любовник. Так это станет даже выгодно разводиться».
Глава 16
20... год.Сан-Хуан
Днем Леша подбросил Арша до дома.
- Вечером на вечеринке встретимся? – спросил он, когда Арш захлопнул дверь машины.
- Конечно.
- Ну, ладно, пока. Ты во сколько гостей ждешь?
- Часов в семь. Мы сегодня с Васей еще в преф сыграть хотели и Дима обещал зайти пивка выпить.
Аршина машина так и стояла запертая у Леши в гараже. Открывая общую дверь в квартиры, Арш заметил, как к нему спешит Хэри - местный бездомный, которому Арш время от времени помогал деньгами. Когда Хэри нужно было денег, он караулил Арша, который никогда ему не отказывал. Но в этот раз Хэри подошел к нему с выражением лица гораздо более озабоченным, чем раньше.
- Ты знаешь, - начал он. – Я ждал тебя тут вечером, мне так нужны были деньги, а тебя не было.
Арш протянул Хэри кусок пирога, который дала ему с собой невестка Андрея, и полез в карман за мелочью.
- Спасибо, - сказал Хэри, машинально сунув пирог в сумку. – Уже ночь наступила, тебя все не было, и тут я увидел, что какие-то люди фотографировали твой дом.
В другое время Арш не обратил бы на это внимания. Туристы с круизных кораблей часто фотографировали старые дома во время вылазок в город. Но сейчас он напрягся.
- А потом они ковырялись с замком и зашли внутрь, - сказал Хэри и просительно посмотрел на Арша. Арш похолодел.
- Сколько их было?
- Трое тут и один в машине.
- Долго они тут были?
- Нет. Минут двадцать. Слушай, ты не добавишь мне еще чуть-чуть? Дружище, у меня очень плохая ситуация сейчас. Ты же видишь.
Арш видел: многие нищие здесь от скуки и отсутствия всяких перспектив рано или поздно пробовали героин и втягивались. Хэри держался дольше всех. Он продолжал регулярно бриться и следить за собой. Но было видно, что героин делает свое дело. Раньше его можно было видеть под кайфом не чаще раза в месяц. Потом раз в неделю. Сейчас видно было, что его начинало ломать и ему нужны были деньги на новую дозу.
- Так ушли они или нет? – спросил Арш, доставая из кошелька пятерку.
- Да, ушли. Спасибо друг. Ты знаешь, если что, то я тут на улице. Если что увижу, то скажу.
- Слушай, ты сиди тогда где-нибудь рядом, если можешь, смотри вокруг. Я тебе поесть буду выносить. Или хоть мимо почаще проходи, - сказал Арш, но Хэри, получив деньги, уже думал о другом.
- Да, дружище. Конечно, - сказал он, но уже отдаляясь. - Я тут.
Арш стоял перед дверью и смотрел на ключи в руке. Ему было страшно. И не только от того, что кто-то был, а возможно, и сейчас находился в его доме. И даже не то, что, конечно же, кто-то узнал про его аферу с вылазкой на судно. Угнетало то, что он столкнулся с людьми, которые вот так вот запросто могли зайти к нему в дом, сделать с ним все, что угодно, как будто бы он просто букашка. И нельзя было договориться, убедить или уговорить просто потому, что ИМ этого было не нужно. Они даже и не пытались вести переговоры. И более того, Арш даже не знал, кто они.
Постояв перед дверью, Арш развернулся и пошел прочь. В старом городе пойти он мог только к братьям.
1942 год. Балтийское море. Конвой
Григорий сидел в своей каюте, разглядывал медальон и пил чай со спиртом. Постепенно в его голове, не смотря на некоторые неясности, стала складываться картина происходящего. Видимо, опасаясь преследования, сама или с помощью других мама воспользовалась лихолетьем и, сменив фамилию, перебралась в Петроград. Никогда, нигде, никем не была опознана и выдана. Она не могла ничего сказать ему об отце. Но она и не знала! Не знала, кем он оказался. Не знала, что советской властью он был несколько раз заочно приговорен к смертной казни. Не знала и верила, что он был добрым, что любил ее, что погиб героем. Нет. Не будет он разубеждать ее. Пусть для нее он останется именно таким. Но себя Григорий ощущал преданным. Не матерью, не даже отцом, а самой судьбой. «Не отец он мне! Не отец. Отрекаюсь!» - прошептал Григорий, вышел из каюты, поднялся на палубу и стал смотреть на волны. Глаза его, такие же ясные и голубые, как у отца,так потемнели, что стали казаться почти карими. Григорий смотрел на воду. Никаких мыслей не было у него больше. Только угрюмая, бесформенная, звериная тоска. «Отрекаюсь», - снова повторил он про себя и, вытащив мамину фотографию, выбросил медальон за борт.
Дневник Арша
«Оказывается, именно Владимир покупает всю еду в доме братьев. Он игнорирует супермаркеты и ездит за город, чтобы купить еду у крестьян. И там же он покупает табак для своей страшной трубки. Он считает, что еда там вкуснее, и это правда. Но мотив у него другой. Он как-то повернут на бедных и везде старается им помогать. «Ты лучше им деньги заплати и купишь вкусную еду, а не эту химию без вкуса и без запаха в супермаркетах. Здесь супермаркеты что-то делают, чтобы крестьянам запретить продавать свою продукцию. А я сам езжу и покупаю. И народ в деревне лучше. Я там часто просто стучу в двери и прошу меня накормить за деньги, а в ресторан не иду. Будешь по острову путешествовать, не ешь в кафе. Лучше простым людям заплати, и тебя еще лучше накормят».
Если его послушать, то он говорит, как коммунист. Но на самом деле он ненавидит коммунистов и всю свою сознательную жизнь работал против них. Мне трудно полностью понять его убеждения. Думаю, что, как в каждом русском, в нем очень сильно чувство справедливости. А здесь все видят очевидные факты. Овощи и фрукты сюда привозятся из других стран, рыба слишком дорогая, хотя вокруг океан. Даже у нас в России рыба, выловленная в этом районе, стоит дешевле. Но я подозреваю, что у Владимира есть и свой личный пунктик насчет бедных. Его отец боролся против тех, кто строил коммунистическую страну, и погиб. Сам он работал против своей Родины. Не попытка ли это таким образом извиниться?
Вася попросил его свозить его посмотреть на жизнь в местной деревне, но Владимир сейчас так плотно занят охмурением одной молодой доминиканки, что времени у него до конца недели не будет. Доминиканку он никому не показывает, но я их однажды видел вместе. Он смотрит на нее горящими глазами молодого мальчика. Вот повезло в таком возрасте быть готовым на такие страсти!
При этом он никогда не говорит о женщинах. Только однажды, когда мы говорили с его братом о том, что семью пытаются развалить целенаправленно, он сказал, что конечная цель развала семьи – это полнейшее отстранение народа от управления своими странами. Уже сейчас любой народ – это просто заложник того, что захотят политики, но в будущем, когда у мужчины не будет семьи, чтобы защищать, с любым народом можно будет делать все, что угодно. Вася тогда сказал, что это женщины виноваты, потому что верят феминисткам, адвокатам и социальным работникам, но Владимир строго осек его, сказав, что если мужчина не сможет сделать так, чтобы женщина верила именно ему, то он сам виноват. Я с ним согласился. Вот, например, Вася. Как ему можно верить, если он сам сомневается, строить ему семью или нет, остаться со своей женой или расстаться? Конечно, сам виноват!»
Глава 17
20... год. Сан Хуан
Сидя у братьев Урусовых на такой же плоской крыше, как и у него самого, Арш, не смотря на ранний час, пил с Владимиром местное пиво «MedallaLight». Удивительно, но с Владимиром у него оказалось полное совпадение вкусов в еде и спиртных напитках. Они оба предпочитали это пиво, а не более модные здесь «Corona» и «Presidente». Из ромов выбирали «Don Q», а не популярный «Bacardi». А их любовь к рису и курице с бобами даже вызывала смешки у русских, которые все выбирали картошку. После пережитого Арш испытывал настоятельную потребность хоть с кем-то посоветоваться. С кем-то, кто не просто выслушает, но и не выдаст. Про Владимира Арш был почти уверен. Дело было в том, что однажды на какой-то вечеринке Владимир открыто сказал, что ни о какой демократии в США речи быть не может. Присутствующая на вечеринке семейная пара, где жена была русской, а ее муж «естадоуниденсе» - американец, работающий на правительство, пожаловалась на него властям, и через два дня во французском культурном центре, где работал Владимир, появились два ФБРовца и настоятельно советовали директору уволить Владимиракак неблагонадежного. Центр подчинялся консульству Французской республики, и его директор с удовольствием послал агентов «муй лехо» (очень далеко), снабдив их рекомендациями еще раз проштудировать конституцию США на предмет свободы граждан высказываться. Семейную пару, донесшую на Владимира, в русской комьюнити, естественно сделали персоной нон грата. Владимир, который тоже до пенсии работал на правительство и не где-нибудь, а в ЦРУ, заметил:
- Доносительство полезно для карьеры, а не для страны. Это доблесть тех, кто пороха не нюхал. У нас все такие в администрации оседали. В деле их не было. Но и наград у них было больше.
Арш рассказал Владимиру все, что с ним случилось. Владимир слушал очень внимательно, не перебивая, а потом спросил:
- Где ты посылку оставил?
- У Леши.
- Он в курсе?
- Нет.
- Я почти уверен, что за тобой следят. Надо поехать к нему под каким-нибудь предлогом и незаметно забрать.
- Так сегодня он вроде вечером с Васей в преферанс собирается играть. И ребята еще придут. Можно незаметно забрать, когда все напьются.
- Так и сделаем. Ты пока не уходи. Сиди здесь до вечера, - сказал Владимир - в библиотеке читай. А я с парой ребят еще встретиться должен, но к вечеру вернусь. И, знаешь, что?
Владимир пристально посмотрел на Арша.
- Что?
- Пока я не скажу, никогда не оставайся наедине. Все время либо со мной, либо в компании. Даже в туалет ходи с кем-то. Иначе… Если надо будет куда-то пойти, звони мне или кому-нибудь еще. И дома больше не появляйся. Сегодня у Леши заночевать можешь?
- Да, конечно.
- Вот так и сделай.
1942год. Ленинград
Григорий покрутил кнопку звонка над дощечкой, где еще его детской рукой было выжжено горячей иглой: «Смирновы». Послышались за дверью шаги матери, она открыла дверь, опять не спросив, кто там, но в этот раз он не стал укорять ее, а просто обнял и стоял так, пока она не спросила:
- Сыночка, что-то случилось?
- Нет, мама. Нет. Все хорошо. Просто соскучился.
Уезжать из города она наотрез отказалась. Григорий даже хотел увести ее силой, но встретил такой неожиданно крепкий отпор, что отступил. А после того как увидел уничтоженный конвой с детьми, и сам стал верить, что так могло быть и лучше. Этот район города был относительно безопасным. Мама, конечно, не выжила бы в блокаду без его пайка. Григорию были и мучительны и приятны ее попытки подкормить его даже тогда, когда у нее не было ничего, кроме того, что приносил он. Их кормили лучше, чем остальных. Они голодали, но не умирали от голода.
Пройдя на кухню сразу к умывальнику, он вымыл руки и сел за стол. Мама уже суетилась, разжигая примус.
- Что ты на кухне-то сидишь? Иди в комнату. Я сейчас все принесу, - говорила она.
Григорий не отвечал. Он сидел, подперев кулаком щеку, и смотрел на ее руки, чтобы не смотреть ей в глаза.
Дневник Арша
«На прошлой неделе Леша отвез нас с Васей в Коамо. Сам Леша так давно здесь живет, что ему местные достопримечательности уже не интересны. А мне наоборот, нравится снова и снова приезжать в RainForest, в пещеры, на плантации и в Понсе. Коамо – это горячие источники. Можно проваляться в горячей воде целый день и ни о чем не думать. Наступает какое-то полное блаженство и засыпаешь потом так крепко и так сладко, как ребенок. Американцы и другие туристы приезжают сюда редко. Это далеко от Сан-Хуана.
Мы оставили вещи в машине и пошли к купальням. Я был расположен отдохнуть от суеты, но как только Вася оказался в горячей воде, его желчные протоки открылись, и он начал свою проповедь. Его жалобы на женщин уже давно стали повторяться. Я настолько ясно вижу, что он сам причина своих неудач, что удивляюсь его слепоте. Я пытался ему объяснить, что он ошибается, когда демонстрирует свою независимость, вместо того, чтобы показывать женщине, как она ему нужна и как он ее ценит. Вместо того чтобы прислушиваться к тому, что она говорит, он сам токует, как тетерев, и ничего вокруг не слышит. Да ведь он не один такой. Большинство мужчин продолжают играть в игру: я – мачо! Они проглядели, что женщина стала свободной и жить с ней так, как жили наши прадеды уже нельзя. Мне не нравятся феминистические законы, но я вынужден признать, что они заставляют мужчину понять, что в семье общение теперь возможно только на равных. Ты мачо, но ты остался один. И можешь винить только себя.
Мужчины гораздо хуже адаптировались к тому, что мир давно изменился. А женщины, как всегда, быстро приспособились к новым условиям. Но и женщины и мужчины оказались в одиночестве. Мы также, как и раньше, нуждаемся друг в друге. Женщины тоскуют по сильному плечу, а мужчины по нежному слову. Разделять легко, но миру не хватает того, кто соединит их вместе. Кто и как это сделает? Не знаю и мне становится грустно».
Глава 18
20... год. Сан Хуан
Вечером у Леши собралась довольно пестрая компания. Кроме хозяина квартиры, Васи и Арша, который приехал вместе Владимиром, и его племянником с женой, невесткой Андрея, были еще два профессора из университета – физик и математик, а также студентка-румынка, два неизвестных пуэрториканца и Алехандро, студент с департамента лингвистики, изучающий русский и пытающийся говорить на нем бегло, заменяя неизвестные слова испанскими. Леша, Вася, Арш и Владимир засели играть в преферанс. Со стороны Леши это было продуманным свинством, позволяющим ему не обращать внимания на гостей, которые, впрочем, не чувствовали себя забытыми. Они брали из кулера пиво, общались и весело проводили время. Почти все друг друга хорошо знали. В разгар вечеринки Владимир, мигнув Аршу, предложил сделать небольшой перерыв и вышел. Арш последовал за ним. Они незаметно спустились в подвал. Арш открыл багажник своей машины и показал Владимиру свои «сокровища». Владимира заинтересовал только искомый сверток. Он раскрыл его и улыбнулся.
- Ну, здесь есть из-за чего волноваться. Знать бы точно, что это.
- А вы не можете узнать?
- А как? Спрошу, что это, а это окажется деталь секретного спутника и что? Меня же первого и распотрошат. А потом тебя. Нет. Тут надо неофициально.
Арш понял, что спросил глупость.
- Не волнуйся. У тех, кто ее ждет, и узнаем, что это. Потом сфотографируем и передадим по нашим каналам, что вот это теперь у них есть. Еще и премию получим. Для информатора.
- Для какого?
- Для несуществующего. Так все в разведке делают.
Ладно. Пора назад. Владимир переложил сверток в свою наплечную сумку и пошел к лифту. В лифте он сказал:
- Bon! Два дня не высовывайся. А потом устоим встречу. Я тебя проинструктирую, что будет и как себя вести. Дело интересное. Давно такого куража не испытывал. Но одному и носа не высовывай. Если вдруг старого знакомого встретишь или кто-то случайно втянет в разговор, беги. Жизнь от этого зависит. Твоя.
Часть 2-я
Глава 1
20... год. Санкт-Петербург
Костик Смирнов, капитан второго ранга на своей официальной службе, сидел в удобном кресле в приемной, куда был неожиданно и срочно вызван из Североморска. Он не особо волновался, глядя на портрет Эдмундыча, висевший над головой пожилого секретаря. Время, когда и в армии, и во флоте, и даже у них в конторе многие правдами и неправдами пытались уйти со службы, вроде бы прошло. Но тех, кто остался стали больше ценить. Косяков за собой Костик не знал. Таких, за которые могли вызвать сюда, тем более. Ради наград сюда бы тоже не вызвали. Тем более срочно. Значит… значит, задание. И важное задание. Впрочем… Костик ждал.
Дома он едва успел проститься с женой и детьми. Сын Володька все никак не хотел слезать с коленей.
- А дедушка сколько фашистов убил? – спросил он, глядя на фотографию Григория, деда.
- Ты уже спрашивал. Не знаю. Много.
- Пап, а куда ты едешь? – спрашивал он.
- У папы работа, - отвечала Наталья.
- А ты скоро приедешь?
- Не знаю, сына.
- А ты мне привезешь чего-нибудь?
- Не знаю сына.
- Не приставай к папе, - строго сказала Света, дочь.
- А ты не указывай. Мы мужчины, у нас свои разговоры, - серьезно ответил Володька.
- Так, дети, не спорим, - Наталья, жена быстро пресекла назревающую перепалку. Ей самой хотелось сейчас сесть к Костику на колени и приласкаться, но при детях ей было неудобно. Они не привыкли выказывать такую нежность при них.
Костик ссадил сына и, погладив его по голове, встал. Он обнял дочку и потянулся к жене.
- Таша, пора.
Они обнялись и быстро поцеловались, как бы невзначай, но нежно.
Костик пошел к дверям.
Костик был очень поздним ребенком. Отцу было почти шестьдесят, когда он родился. Мать была на тридцать лет моложе отца, но семья была дружная. Отец, не смотря на возраст, был крепким мужиком. Играл в большой теннис. Водил Костика на самбо и бокс. Сам занимался с ним много. Определил в физико-математический класс. И друзья у отца были интересные. Костик и с парашютом прыгал, и с аквалангом погружался, и из пулемета пострелять довелось. Отец умер, лишь чуть не дотянув до девяностолетия. После физмата, наверное, не без протекции, хотя Костик точно этого не знал, он поступил в ВВМУРЭ Попова. Однако с третьего курса пришлось ему осваивать ту профессию, о которой он мечтал с самого начала. Он говорил об этом отцу, но тот лишь улыбался. Дескать, не торопись, учись, делай, что должен и не волнуйся.
- Константин Григорьевич, вас ждут.
Пожилой секретарь сделал почти незаметное движение головой в сторону двери и снова взялся читать какие-то бумаги на своем столе.
Костик вошел в кабинет. Поприветствовал генерала армии. Тот пожал ему руку и жестом усадил его в кресло перед собой.
- Скажите, вы ведь учились в одном классе с Аркадием Аршаковым?
- Да. Даже дружили.
- Даже так? А что же потом? Разошлись пути-дорожки?
- Мы встречались пару раз, лет через пять после школы. Он меня начал о работе расспрашивать. В школе мы с ним вместе стихи писали. Я думал с ним на эту тему поговорить, а он все разговоры к моей работе сводил.
- Я читал ваши стихи, - неожиданно сказал генерал. – Вы очень хорошо пишете.
Костик неожиданно для себя покраснел.
- Как вы считаете, что он за человек? Скажите, что думаете.
Костик был ошарашен несколько раз подряд. Вызвали в Москву. Читали его стихи. Расспрашивают о каком-то человеке из прошлого. Да, они с Аршем дружили. Целые оды на несколько страниц писали вместе. Эротические оды в стихах, насмешки над одноклассниками. В физмате они выделялись своей гуманитарностью. История, языки и литература им нравились гораздо больше, чем физика и математика. Костик брал своей усидчивостью и, в конце концов, втянулся, полюбил точные науки. Арш, попавший в физмат случайно и мечтающий стать психологом, отставал капитально. Естественно, что и пили они вместе. И даже как-то баловались марихуаной. Им нравилось вести философские беседы. Но потом как отрубило. Школа кончилась, и они вдруг стали разными. Арш поступил на психфак и продолжил вести развязный и свободный образ жизни. Костик же стал жить по уставу, «по форме» и «на казарме». Привязанность их друг к другу растаяла. Что мог сказать Костик об Арше?
- Он пофигист. Он свободолюбив. Патриотом я его не помню, если в этом дело.
- Да, и в этом тоже, - ответил генерал. –В этом-то все и дело. Значит, - продолжил он другим тоном, – на патриотизм его рассчитывать не приходится.
Генерал помолчал.
- Ваш… одноклассник, - генерал сделал паузу. – У вашего одноклассника есть доступ к носителю очень важной для нас информации в стране, где легальной агентуры нет почти совсем. Наш агент арестован по другой причине. Ваш одноклассник назначен ему переводчиком. Другой связи с агентом нет. За вашим одноклассникомнаши следят, но выяснить ничего пока не выяснили.Дело деликатное. Рисковать и светить тамошних агентов мы совершенно не хотим. В связи с этим, решили послать вас. Страна туристическая, вы случайно встретитесь, войдете в доверие. Потом действуйте по обстановке. Рисковать и раскрывать нашего агента Юлиана вообще недопустимо. Наши там тайно обыскивают судно метр за метром. Но это все равно, что искать иголку в стоге сена. Поэтомуваша задача передать через вашего одноклассника Юлиану, чтобы он передал место пакета.
Костик слушал.
После распада СССР Атлантический флот ВМС США взял на себя некоторые полицейские функции. США удалось навязать многим странам Западного полушария договор, по которому корабли ВМС США могли досматривать любое судно под их флагами. Это позволило военно-морскому флоту в тесном сотрудничестве с агентством по борьбе с наркотиками лучше контролировать водные пути наркотрафика.
Речь, конечно же, шла не о борьбе с наркотиками, а о контроле над ним. И для СССР и для США оба эти рынка были неиссякаемым финансовым потоком для неофициальных расчётов на мировой арене. Попутно, обе сверхдержавы были заинтересованы в том, чтобы травить одна другую таким вот образом, раз уж нельзя было использовать биологическое оружие.
Существовало также негласное правило: Советы не трогали работающих в Афганистане американских офицеров, а Штаты не трогали русских советников в Латинской Америке. Теперь баланс сил изменился. Костик не совсем понимал, в чью умную головушку пришла мысль использовать такой канал для перевозки ценнейшей находки. Конторе удалось получить ни много ни мало целый блок с новейшей баллистической ракеты США. В подробности генерал не вдавался, но и без того было ясно: для обороны страны такая находка была бесценна. Сбивать самолеты научились уже в прошлом веке. То, что вез агент Юлиан, могло в перспективе позволить создать систему, которая могла перехватывать управление ракетой противника. Могла, страшно подумать, повернуть ее в сторону самого противника. Дело пахло большими поощрениями. Возможно, очень большими.
- Итак, продолжил генерал. Времени на получение американской визы у нас просто нет. Вы летите в Доминиканскую Республику, а оттуда частным самолетом в Сан-Хуан. Американцы автоматически дают визы владельцам частных самолетов и яхтсменам. Если будет хоть малейшая накладка, под другими документами летите в нейтральные воды к востоку от Пуэрто-Рико. Оттуда катером. Вблизи Фахардо вас примут на борт местной яхты, которая просто вернется в порт. Досмотра не должно быть.
Дневник Арша
«Как все-таки удивительно устроена жизнь! Сегодня утром я восхищался пуэрториканцами, а вечером один из них сказал, что ненавидит русских. Днем я думал о том, что мы, русские – великая нация, а в обед увидел, что бывает и наоборот. Впрочем, опишу все по порядку.
На курсе истории и культуры Пуэрто-Рико наш профессор взял и попросил меня прокомментировать события на Украине. Я сказал, что по отцу моя бабушки русская, а дедушка украинец, но так оказалось, что сейчас они живут в той части Украины, которая хочет независимости. Мои дядя с тетей живут там же, а кузины живут в той Украине, которая плохо относится к России. Так вот бабушка с дедушкой хотят, чтобы Украина и Россия снова стали одним государством; дядя с тетей хотят независимости от Украины, а кузины хотят сильную Украину и против России. Но все мы – одна семья. И почти у каждого на Украине есть похожая ситуация. Что важнее? Семья или политика? Кто мне ближе, родные или политики? А потом вдруг я разошелся и начал говорить о Пуэрто-Рико. Что у них тоже в США живет столько пуэрториканцев, что если они захотят отделиться, то разрыв произойдет не на бумаге, а в каждой семье. Не знаю, понравилось ли пуэрториканцам то, что я сказал, но слушали молча. А я добавил, что пуэрториканцы – это нация, которая не уверена в себе. И что это неправильно. Что причина этого кроется в самой истории острова. Пуэрто-Рико был колонией Испании и хотя они заявили о своей независимости одними из первых, как и Куба (даже была такая поговорка, что Куба и Пуэрто-Рико – два крыла одной птицы - Cuba y Puerto Rico son de un p;jaro las dos alas), но снова попали под чужое влияние и стали доминионом США. И именно из-за этого пуэрториканцы испытывают трудности со своей национальной «идентити». Температуру тела они меряют в Цельсии, а воздуха в Фаренгейте; расстояния в километрах, а скорость в милях. Американские паспорта и деньги сочетаются с испанским языком и латиноамериканской культурой. Я сказал, что они и не североамериканцы и не латиноамериканцы, но именно это делает их уникальными. Пуэрториканцы никогда не потеряют ни свою культуру, ни свой язык, ни свое уникальное место между двух Америк. Это их плюс, а не минус. И надо просто понять, как воспользоваться этой уникальностью. А потом я совсем разошелся и сказал, что пуэрториканцам не надо ничего, кроме собственного паспорта, чтобы представлять себя отдельным народом не только в ООН и на Олимпийских играх, но и в мире. Пусть даже этот паспорт выдает тот же департамент США, что и обычный, и пусть между США и Пуэрто-Рико не будет границ, но зато у них появится ни с чем не сравнимое чувство гордости за себя, когда они будут путешествовать и показывать красивую голубую обложку с гербом Пуэрто-Рико. Я почему-то представил себе пуэрториканский паспорт именно с голубой обложкой и агнцем Иоанна. Мне так понравилась идея, что я вдруг сам себя почувствовал пуэрториканцем. Думаю, что если бы мне пришлось кому-то предъявить такой паспорт, то я и в самом деле гордился бы.
А вечером я пытался по телефону заказать себе фотоаппарат. Фирма была в Нью-Йорке, но по телефону мне ответил пуэрториканец. Он так обрадовался, что я из Сан-Хуана, а потом спросил, откуда я приехал. Я сказал, что из России, а он ответил, что ненавидит русских и повесил трубку. Наверное, бывший военный. Очень много пуэрториканцев воевали за США во Вьетнаме, в Ираке и их приучили, что мы – это враги. Но все равно обидно. Хорошо, что в обед я встретил Гринберга. Вот сволочь. Но уже наша, российская. После лекций я случайно встретил знакомого чилийца Исаака. Он работает в UPR профессором, но учился в Москве и говорит по-русски почти как на родном испанском. Мы стояли и разговаривали, как вдруг к нам подошел еще какой-то человек, и Исаак сказал: «Вот еще один русский здесь. Познакомься. Это профессор Гринберг». Мне казалось, что я знаю всех русских на острове, поэтому удивился. Профессор Гринберг, как оказалось, работает здесь уже давно, но с русскими не водится. С первых же слов он начал ругать Пуэрто-Рико и пуэрториканцев, обзывая их ленивыми и тупыми животными. Мне стало неприятно, но потом, когда Исаак ушел и к нам подошла группа пуэрториканских студентов Гринберга, Гринберг тут же начал ругать Россию, говоря, что это страна рабов и господ, где власть принадлежит бандитам, а народ – это тупые животные. Закончив сою речь, Гринберг внезапно оставил нас, и я остался стоять с его студентами. Возникла пауза. А потом один из его студентов спросил: «Почему он так относится к своей Родине?» - «Пока вы не подошли, он тоже самое говорил о Пуэрто-Рико», - ответил я и все засмеялись. Я не стал говорить им, что Гринберг, хоть и родился в России, но не русский. Не думаю, что дело в национальности, хотя давно уже сделал открытие, что человек, который не любит и не скучает здесь по своей Родине, и в жизни оказывается козлом. И вот, что еще пришло мне на ум. Почему мы, русские, так же, как и пуэрториканцы, постоянно чувствуем наличие какой-то зависимости от внешней и совершенно чужой нам всем силы? Или я ошибаюсь? Но все равно есть такое чувство, что и мы и пуэрториканцы не вполне чувствуем себя хозяевами свой земли. Отчего так?»
Глава 2
20... год. Сан Хуан
Арш, как и сказал ему Владимир, старался все время быть на людях. Он остался ночевать у Леши, утром поехал с ним вместе на занятия, а после занятий поехал сразу к братьям. Чтобы никому не мешать, он сидел в библиотеке и читал, а, когда ему надоедало, выходил на крышу и загорал. На него не обращали внимания. Гости в этом доме были привычны, как мебель. Никто не спрашивал его, что он тут делает и почему не уходит. Его звали за стол, когда ели, но в принципе Арш мог и сам согреть себе чай или сделать бутерброд. Это было в порядке вещей.
- Не знаешь, куда Владимир поехал? – Спросил Арш у Марион, дочки Андрея.
- Он никогда не говорит, куда уходит, - ответила та. – Он всегда сам по себе.
Владимира не было все утро и день. И только к вечеру он появился. Закатил свой мотороллер во внутренний двор, снял шлем и очки и помахал Аршу, который выглянул с крыши, услыхав звук мотора.
- Bon! – Как обычно, по-французски начал Владимир. – Поздравляю. Ты из меня «Контру» сделал.
- Как это? – не понял Арш.
- Разведка и контрразведка – это как мужчина и женщина. Контрразведка все время суетится, что-то делает, плетет, ищет врагов. А разведка... Разведка должна опираться на дружбу. Совершенно разные характеры для этого нужны. Разведчики контрразведчиков презирают. У нас так было. Мы их «бабами» называли. А теперь мне пришлось бабой стать. Bon! Вот что я тебе скажу.
Арш с интересом повернул к нему левое ухо.
- Как только останешься один, они проявятся. Очень уж ценный пакет ты, видимо, добыл. Но, - Владимир поднял ладонь. – Тут-то мы их и возьмем. Завтра-послезавтра я отвезу тебя на пляж. Лежи, загорай, делай вид, что отдыхаешь. Я буду рядом, но учти, что любой контакт будет не случаен. Понимаешь?
Арш кивнул.
- Скорее всего
э кто-то подойдет просто так или что-то попросит, предлог самый невинный. Так вот, - Владимир снова поднял ладонь, – ни в коем случае не сходи со своего места. И спиной лучше не поворачивайся.
Владимир помолчал.
- Je pense, - Владимир не мог без того, чтобы не вставить привычную фразу на французском. – Это может быть русский. Турист или вообще какой-нибудь твой знакомый. Да. Тоже может быть.
- И что делать?
- С места не сходить. Все. Разговаривай, вопросы задавай, но не расслабляйся. Кто его знает, что они решили. Может, оглушат незаметно для окружающих, а когда очнешься, поздно будет. Не ешь и не пей ничего, если предложат.
Аршу стало холодно на горячей крыше.
- На живца хотите взять? – спросил он.
- Что? – Не понял Владимир.
- Ну, так по-русски говорят, на живца, значит, на живую приманку, как тут рыбу ловят на живую сардину.
- А-а! – Сказал Владимир. – Да. На живца. Но ты не волнуйся. Я рядом буду.
«Студент и пенсионер – это сила!» - Подумал Арш, а вслух сказал: - Хорошо. А ночевать мне тогда лучше у вас остаться?
- Да, конечно. Не нервничай и из дома не выходи. Книги читай, а я пошел. У меня еще столько дел сегодня. Ты бы знал.
Владимир ушел, и Арш остался один.
Дневник Арша
«Чтобы понять другую страну и ее народ, надо полюбить их. Я понял это здесь. Я полюбил этот остров и этих людей, которые стали мне совсем своими. Но вот что я с ужасом осознал! А понимаю ли я свою страну? Понимаю ли свой народ? Нас тут иногда принимают за немцев. И в этом есть что-то. Нас пытались сделать европейцами многие правители. Была мода на Францию, на Англию. Но больше и дольше всего нас, конечно, пытались сделать немцами. Кто его знает, почему. Наверное, хотели заставить больше работать. Немчуры среди наших царей, конечно, хватало. И, вероятно, расхлябанный русский характер не нравился лютеранам, воспитанным на идее, что Бог – это труд и порядок. Думаю, что от них пошел стереотип, что русский человек ленив. Благодаря этим немцам, мы не стали дисциплинированнее. Мы просто стали стесняться сами себя. Появилась какая-то двойственность в нашем характере. Мы хотим быть не тем, кем являемся. Мы хотим жить, как кто-то другой. Но наша жизнь и жизнь нации – это отражение национального характера. Нельзя быть одним, а хотеть другого. У пуэрториканцев это тоже есть. А в результате та же двойственность. А чего мы все хотим на самом деле? Чтобы нас любили такими, какие мы есть. В душе русский хочет хаоса и свободы, а снаружи скучает по порядку. На этом так хорошо играть политикам. Когда шли разговоры о разрешении носить оружие, нас убеждали, что мы скифы и нам нельзя потому, что мы друг друга перестреляем. А когда стало нужно, нас стали снова убеждать, что мы европейцы.
А кто мы на самом деле? Одна фраза из Чехова показалась мне особенно типичной в оценке русского человека: «Природа вложила в русского человека необыкновенную способность веровать, испытующий ум и дар мыслительства, но всё это разбивается в прах о беспечность, лень и мечтательное легкомыслие…» Многие о нас и у нас думают, что мы хотели бы жить хорошо и богато, но нам лень. Но я не согласен. Мы любим свободу, но еще ни разу за всю историю русскому человеку не давали возможности почувствовать себя хозяином своей земли. Нам говорят, что мы необузданы, что мы не уважаем чужие границы, что свобода для нас – это вседозволенность.
Лицемерные твари!
Чтобы уважать чужие границы, нужно чтобы закон защищал твои! Чтобы быть тружеником на своей земле, надо быть уверенным, что эту землю не отнимут. У нас власть никогда не опиралась на народ. А только на свою армию и спецслужбы. Она больше всего боится, что русский человек станет хозяином своей Родины. Пусть уж лучше он останется ленивым хамом, чем научится распоряжаться своей свободой».
20… год. Западное полушарие. Карибы. Пуэрто-Рико
За девять часов полета Костик о многом передумал. Вопрос, который мучал его, а конкретно, почему именно его, из контрразведки вырвали и послали на это задание, получил ответ. Конечно же, никто не хотел рисковать местными агентами для дела, которое практически не имело шанс на успех. Если бы Костик провалился, то местная сеть не пострадала бы. У него же был шанс сделать дело и снова вернуться, совсем не оставив следов. Даже если бы Арш догадался о том, что он делает в Пуэрто-Рико, все равно на его работе это не скажется. Да, он работает на секретной службе. Да, он здесь на задании. Да, он нарушает закон этой страны. Но он не резидент. В самом худшем случае он все равно рано или поздно вернется домой и продолжит работу. Для резидента такой провал означал бы конец карьеры. И все же Костику было досадно, что из-за каких-то внутренних игр его послали выполнять несвойственную для него работу, к которой он был попросту не готов.
В аэропорту «Фернандо Луис Рибас Доминикси», куда Костик прилетел внутренним рейсом с острова Кулебра, он сел в ожидавшую машину. Ребята решили подстраховаться и привезли его на остров Кулебра, а не в порт Фахардо. Это было правильно. Костик очень устал. Поездка в Москву, потом сразу сюда, долгий перелет, перемена климата. А нужно было, не теряя времени, еще и спланировать на месте.
- Ребята, дайте искупаться вначале, если время хоть немного терпит, - сказал он встречавшим. Океан был прохладен. Местные в это время года не купались. Им было холодно. Но для Костика после североморских минусов он показался приятным. Ребята понимали. Работа работой, но дело можно обсуждать не только в душных квартирах с закрытыми ставнями. Что мешает сделать это на пляже с бутылочкой пива? Костик наслаждался. Да и ребята были хорошими. Они сразу нашли общий язык.
- Мы тебе квартиру сняли. Но, если хочешь, можешь и в отеле поселиться. Там комфортнее, но ты на виду. Русских тут так мало, что тебя запомнят.
- Квартира так квартира. В отель всегда можно будет переехать. Кондиционер там есть?
- Есть, - рассмеялся Иван. Так звали одного из встретивших. - Только не увлекайся особо. Тут только от кондиционеров и простужаются.
Они полежали еще и стали собираться только тогда, когда солнце село и стало темно. В это время у Романа, так звали второго, зазвонил телефон.
- Вот, кстати, - сказал он, закончив разговор. –На ловца и зверь бежит. Аркадий твой в порту. Берет катер. Быстро он не вернется. Сгоняем к нему? Хату посмотришь, пока его нет.
Они быстро собрались и поехали.
Квартира Арша удивила Костика. Боксерский мешок, обилие книг, мишени с подписями.
- Он что, стрельбой занимается? – Спросил Костик.
- И не только. У него все как надо. Тренажерный зал, бокс, стрельба.
Он показал пальцем на мишени.
- Смотри. Это на тридцать пять метров. Почти чемпионский результат.
- Не, это не метров, а ярдов. Но все равно хорошо. Ты на книжную полку посмотри. Психология лжи, оружие, переговоры. Для чего все это семейному психологу? Мы потому сами лезть и не очень хотели. Непонятно, кто он.
Костик нахмурился. Он знал Аркадия другим. В школе тот был ботаником. А тут такой сюрприз.
Они еще немного побыли в квартире. Костик разглядывал все. Он хотел, как можно больше понять того, с кем когда-то дружил. Хотел понять, кем он стал, что его интересует, на какие темы с ним можно будет поговорить, чтобы быстро сблизиться.
- Скопируйте его жесткий диск, - сказал он, заметив компьютер, и поднялся на крышу. Там он сел на мягкий старый диван, но, почувствовав под задницей что-то мешающее, сунул руку и достал тетрадку. Это был Дневник Арша
Глава 3
Дневник Арша
«Ода Пуэрто-Рико.
«Странно мне сейчас вспоминать, что почти пять лет назад я, приехав сюда, был совсем другого мнения об этом острове, чем сейчас. А ведь между нами очень много общего. Россия не просто огромна. У нас есть все: природные ресурсы, земля, технологии, образование и оружие, чтобы взять и для самих себя построить рай в отдельно взятой стране. Пуэрториканцем повезло еще больше. На этом маленьком острове зарыто столько сокровищ, что глаза разбегаются.
Зоопарк, IsladeMonas, белые пески Vieques, Ruta Panoramica, термальные источники Banos de Coamo, RainForest, гольф поля, фосфоресцирующие лагуны, крепость El Morro и форт SanCristibal, старый город, огромные пещеры, да и вообще по протяженности пещеры Пуэрто-Рико на первом месте в мире, как и самый большой в мире сталагмит, а еще заброшенные плантации хлопка, удивительный местный кофе; табак, семена которого были привезены на Кубу именно отсюда. Самый большой в мире радиотелескоп, маяки, рифы с тропическими рыбами, раскопки древних индейских поселений, завод Bacardi и самый известный ром в мире. Каса Бланка, древнейшая церковь в Латинской Америке, яхтинг, дайвинг, охота, рыбалка,пляжи без акул. За пять лет я, кажется, объездил здесь все, но постоянно открываю что-то новое. Пуэрто-Рико неисчерпаем. А какие здесь люди! В них нет агрессии, они свободолюбивы, неконфликтны, отзывчивы.Не в каждой стране мира можно прийти в гости к соседям, если у вас, например, закончилась соль. По каким-то исследованиям, пуэрториканцы – это одна из самых счастливых наций мира.Они дали миру Рики Мартина, Бенисио дель Торо, Тито Тринидада и пять или шесть мисс Вселенная. И это все сосредоточено на маленьком островке между двух Америк, а не на огромной территории. Только волшебная земля может приносить такие плоды. И только лучшему из народов она может достаться. Я обожаю эту страну и ее народ. Мне даже стыдно, что поначалу, пока я не понял их, я относился к ним недоброжелательно.
Но также, как и в России, народ этого острова, владея всеми этими богатствами, постоянно испытывает чувство неуверенности в собственном величии. Почему? Что с нами не так? Почему мы где-то в глубине души испытываем непонятное чувство то ли унижения, то ли неуверенности? Разве все эти богатства не доказывают нашу избранность? Не показывают, что Бог выбрал нас для чего-то? Для чего?Да для счастья тех, кто здесь живет! Пуэрториканцам не надо все время спрашивать: Нравится ли вам Пуэрто-Рико? А мы вообще не должны всем нравиться. Мы уже не дети. Мы сами по себе».
Костик так увлекся чтением, что не заметил, как пролетело больше часа.
Внезапно у Романа вновь зазвонил телефон.
- Все! Полундра, – сказал он в трубку и повернул к Костику радостное лицо. – Он был на судне! Привез вещи какие-то. Сейчас сюда едет! Надо брать!
- Надо было там и брать!
Костик вскочил. Шанс красиво и быстро закончить операцию замаячил перед ним радостным предвкушением.
- Нет. На пирсе охрана. Камеры.
- Здесь подождем? – Роман задал вопрос, который подразумевал вполне определенное развитие событий. Встретить Аркадия у него дома значило раскрыть агентов. А это в свою очередь подразумевало неизбежную ликвидацию свидетеля.
- А зачем? – на крышу поднялся Иван. – Груз в машине. Он запаркуется и пойдет домой, а мы заберем груз из машины и уйдем.
- А если груз не в машине?
- Заберем завтра. Не будет же он его с собой таскать, - ответил Иван и осекся. Роман посмотрел на него укоризненно. Зачем говорит, не подумав?
- Квартира под нами пустует, - сказал Роман. – Можно там подождать.
- Да. Мы с тобой останемся внизу, а Иван будет снаружи. Когда наш клиент подъедет и поднимется, он проверит машину. Если груз там, заберем и уйдем. Если нет, поднимемся и поговорим с ним здесь, - Костик говорил быстро и четко. План у него в голове был готов. – Все. Пошли.
Роман и Костик сидели в квартире внизу и молчали. Время тянулось медленно. Они тихо разговаривали.
- Как тебя занесло в Пуэрто-Рико?
- Вьекес, - коротко ответил Роман. –Сам-то я служу в торговом представительстве Португалии. Я кафедру романской филологии в СПБГУ вначале закончил. Испанский язык, португальский. Помнишь, фильм был «Господин Оформитель»? Там моя однокурсница в главной роли снялась. А твой через четыре года выпустился. Правда я его не помню. Он тут сразу на аспирантуру пошел. Психологом.
Костик читал личные дела обоих и знал об этом.
- Ну и как Вьекес?
- А что ему будет? Пуэрторикашки время от времени устраивают протесты. Мы отслеживаем, но реально ситуацию не изменить. Слишком дорого штатники за него платят.
- Странно, - Костик знал, что всю информацию ему не скажут, но все же был удивлен, что в Пуэрто-Рико так мало агентов. Стратегическое значение этого острова казалось ему недооцененным Москвой. – Здесь сходятся пути легальной и нелегальной торговли, богатые туристы из США, Европы, местный истеблишмент на виду. Круизные лайнеры с минимальным досмотром. Золотое дно для разведчика. А мы тут еле представлены.
- В том-то и дело, что все на виду. Раньше у нас здесь хоть почетный консул был. Бегала, общалась, помогала.
Костик был в курсе этой истории. США лишили статуса пять почетных консулов на своей территории. Почетный консул России в Пуэрто-Рико тоже попала под эти санкции. И все же ему было непонятно, как Россия могла не видеть, что отношение пуэрториканцев к США – это вечный источник ценных вербовок. В конце концов, он понял. Конечно же! Никто не станет вербовать пуэрториканцев у них дома. Это проще сделать там, куда они путешествуют. В Нуэво-Йорке, к примеру. Там агентуры хватает.
Так они проговорили около двадцати минут. Роман не стал, да и не мог сказать Костику, чужаку для них, истинного положения разведки в Пуэрто-Рико. Как и в любой туристической стране, работа здесь велась огромная. Приезд Костика отвлекал их от тех дел, которые они вели сами. Необходимость по указанию начальства помогать присланному из другого отдела и завершить операцию в кратчайшие сроки воспринималась всеми ими весьма негативно. Роман понимал, что вообще приезд Костика был результатом каких-то подковерных интриг в Москве.
Телефон у Романа снова зазвонил. Выслушав все, он выругался.
- Коньо!
- Что случилось? – Костик встал.
- Он ушел.
- Как?
- В том-то и дело, что профессионально. Выскочил из пробки и уехал. Иван не смог его догнать. Он же тоже в пробке стоял. Когда смог выбраться, уже поздно было.
Костик вдруг захотел в туалет. Это было его слабое место. Когда он нервничал, почки начинали работать вовсю. А тут запахло полной катастрофой.
Костик вышел на улицу и подставил лицо вечернему бризу.
- Кого-нибудь надо оставить следить за домом, - сказал он. – Если появится, дайте знать. Сделаем все быстро. А сейчас отвезите меня домой. Я почти сутки не спал.
По дороге Костик попросил, чтобы его завезли в магазин. Он хотел купить чего-нибудь выпить, но Иван успокоил его. Они подсуетились и поставили ему в холодильник «сикспэк» «Короны» и бутылку местного рома. «Молодцы», - подумал Костик. Он не стал пристально осматривать свое жилье, а прошел сразу в душ. Смыв с кожи соль после купания и не одеваясь, достал из холодильника бутылку пива, лег на кровать и начал медленно пить. Алкоголь и усталость слой за слоем оборачивали его голову как ватой. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.
Глава 4
Дневник Арша
«На днях ко мне заходил знакомый кубинец со своей невестой. Он учится, как и я, в UPR и недавно попросил меня поучаствовать в докладе его невесты на тему: «Как складывалась жизнь в социалистических странах». Я помог ему, а сегодня в благодарность она принесла мне пирог. Я так удивился. Совершенно не ждал подарка. Но кубинец серьезно сказал мне: «Мы у себя на родине все получали бесплатно: медицину, обучение, детские сады. Мы привыкли помогать другому от души. Но здесь не так. Здесь ничего нет бесплатного». Я понял, что он говорит. Странно, что я не задумывался об этом! Мы действительно выросли в системе, которая давала какое-то невероятное чувство защищенности. Многие тоскуют об этих временах, но я знаю, что мне не понравилось бы жить в такой системе сейчас. За эту защищенность мы платили тотальным подавлением личной инициативы и свободы. Правда, если честно, я не верю, что есть какое-то социальное зло, исходящее от устройства государства.
Мы в России часто видели во власти не то, что служит процветанию народа и страны, а всего лишь систему подавления собственного народа. Мы воспринимаем власть как нечто чуждое нам, как нечто не являющееся частью народа. И человек, который служит власти, для нас всегда немного чужак. Пушкин сказал, что в России только один европеец – правительство. Не могу говорить за всех, но мне кажется, что для русского человека лучшая власть та, которая оставит его в покое, перестанет тащить его в сторону Европы, и он станет сам себе хозяином. Та модель анархизма, где свободные люди, владеющие своей землей, собирались вместе только для борьбы с внешним врагом, которую некогда воплотил батька Махно, была бы для нас предпочтительна.
Да, я недолюбливаю власть. Как и всякому русскому, мне невыносима даже мысль, что кто-то будет ограничивать мою свободу и устанавливать для меня правила. У нас даже пословица есть: «Не говори мне, что делать,и я не скажу, куда тебе идти». Но я вынужден признать, что и мне лично и нам, как народу, нужно научиться уважать и правила, и границы, и договариваться друг с другом о том, какие правила и границы нам нужны, а какие неприемлемы. Без этого мы никогда не разорвем тот порочный круг, по которому мы идем не одно столетие, то мучаясь под сильной властью, терпя до последнего, то сметая слабую.
В государственной службе так часто бывает, что человеку нужно делать выбор: чиновник ты или человек. Чиновник всегда функционер. Политики меняются, а чиновник вечен. И если в человеке чиновник победит человека, то можно заново повторить и холокост, и рабство и все остальное. Вот, что страшно. Каждый делает этот выбор. И каждый хочет денег, хочет комфорта, хочет сохранить свое рабочее место. И вот, у чиновника всего один выбор: служить человеку или системе.
Борьба между добром и злом всегда идет в сердце людей, а не где-то еще. В каждом конкретном сердце. И где бы ни был человек, он решает, как ему поступить. В любой корпорации, стране, в любой системе и при любом политическом строе чиновник не должен победить в себе человека. Иначе наступит конец всему, потому что тогда пожертвовать одним ради блага остальных станет легче всего и тогда все и каждый станут тем одним, которым нужно пожертвовать».
20... год.Сан-Хуан
За время сидения у братьев Арш так извелся от безделья, что в конце концов не вытерпел и позвонил Диме. Дима был одним из первых русских, кто приехал в Пуэрто-Рико и остался. Он в каком-то роде взял над Аршем шефство. Помогал в университете, показывал остров, знакомил со своими местными друзьями. Это онприучил Арша к занятиям спортом. Сам Дима был в свое время чемпионом по боевому самбо - системы рукопашного боя, которую преподавали в России спецслужбам. С ним вместе они часто занимались.
- Привет! Не пойти ли нам в твой ланч качнуться? – Спросил Арш, когда Дима ответил.
- А почему бы и нет? Подъезжай, - ответил он.
Памятуя о предупреждении Владимира вообще не бывать одному, Арш соврал:
- Да у меня машина сломалась. Может, заберешь меня? Я у Владимира в гостях сижу.
- Давай, - Дима не колебался. –Буду минут через двадцать пять.
Он подъехал даже раньше.
- Ты что, уходишь? – Удивленно спросил Арша на выходе отец Андрей.
- Да, поеду с Димой в жим. Он подъехал.
Андрей странно посмотрел на Арша, но ничего не сказал. И только выходя с Димой после тренировки на улицу, Арш понял, что Андрей предупредил Владимира о его отлучке. Владимир сидел перед входом спортивного клуба на своем мотороллере и ехидно смотрел на Арша через мотоциклетные очки с желтыми стеклами.
- Садись, чемпион! – Сказал он, а потом встал и подошел пожать им руки.
Арш попрощался с Димой и уселся сзади.
- Сейчас я тебя на пляж отвезу. Лежи, загорай, жди.
- Я бы поел чего-нибудь, - сказал Арш.
Они заехали в PolloTropical и пообедали.
- Я буду рядом, - сказал Владимир, ссаживая Арша. – Смотри, без глупостей.
Владимир отвернулся от него и уехал. Арш остался один. Он прошел через автостоянку к пляжу, расстелил полотенце в тени пальм и стал ждать.
Глава 5
Утро не принесло никаких хороших новостей. А днем снова позвонил Роман и сообщил, что Аркадий был на CalleMcArtur, имел контакт с неизвестным и в дом заходить не стал, а пошел в гости к местному священнику православной церкви. Никаких вещей у него с собой не было. Где его машина, тоже было неизвестно. То, чего Костик и все они боялись больше всего, – свершилось. Груз был неизвестно где, Аркадий вероятнее всего узнал об их присутствии и будет осторожен. Костику очень не хотелось произносить это слово даже про себя, но было ясно, что произошла катастрофа.
Оставалось задействовать вариант, который они разработали еще в Москве. Случайная встреча с одноклассником на пляже, разговор по душам в тихом месте, укол сывороткой правды и… нет тела, нет дела. Пропал человек. Бывает. Вот почему генерала интересовало, в каких отношениях они были в школе.
Вопреки ожиданиям Костика, ребята отнеслись к нему с должным уважением. Никакого пренебрежения или скрытого презрения, какое бывает у тех, кто работает в поле, к тем, кто отсиживается дома, у них не было. И все же Костик знал, что в ключевой момент он может рассчитывать только на себя. Он рискует гораздо меньшим, чем они.
Костик позвонил Роману. Они договорились продолжить наблюдение и информировать его, если Аркадий окажется один на пляже, в баре или торговом центре. Но в течение еще двух дней им так и не удалось увидеть Аркадия одного. Он все время оказывался на людях. И только на третий день Роман дал отмашку. Аркадий, закончив тренировку в тренажерном зале, куда он пошел со своим другом, отправился один на публичный пляж Escambron. Костик запихал в сумку плавки, полотенце и выскочил из квартиры. Иван довез его до пляжа и показал, где расположился Аркадий.
Глава 6
- Арш! – Костик не скрывал своего удивления. – Ты? Какими судьбами?
- Костик? – Арш тоже был удивлен. Настолько, что все инструкции Владимира сразу же выскочили у него из головы. – Откуда ты здесь?
- В отпуске. Я сюда уже три года подряд приезжаю. А ты?
- А я тут живу.
- Да ну?
- Да. Я на аспирантуру поступил. Точнее, я хотел на аспирантуру, но мне русский диплом так эвалюировали, что пришлось вначале магистра получить, а потом уже на аспирантуру поступить.
- Профессором хочешь стать?
- Да нет, просто психологом.
Арш хотел спросить Костика, где он сейчас и чем занимается, но вдруг вспомнил, что в их прошлую встречу много лет назад еще в России, когда он задал ему этот вопрос, Костик сразу закрылся. Поэтому он задумался, чтобы ему еще спросить, но Костик опередил его.
- А чего, в России на психологов не учат?
- Ну, я сюда случайно попал. Грант выиграл. – Арш обратил внимание на узкие плавки, в которые был одет Костик.
- Слушай, ты плавки купил бы себе другие.
- А зачем?
- Здесь в таких только гомики ходят. Вот, надо, как у меня, большие, как шорты.
- Да мне не все ли равно, как обо мне думают?
- Выделяешься. А ты женат? Дети есть?
- Жена, дети. Все, как надо.
- Сколько?
- Жен? Одна.
- Детей.
- Двое.
- А мальчики или девочки?
- Мальчик и девочка.
- А кто старше?
- Девочка.
Костик отвечал так, что все время приходилось задавать уточняющий вопрос.
- Сколько лет?
- Кому?
- Детям.
- Дочке двенадцать. Сыну семь. А у тебя дети есть?
- Нет.
- А ты с женой приехал?
- Нет. У нее отпуск чуть позже. А у детей каникулы еще не начались. А ты женат?
На каком-то уровне Арш понимал странность того, что Костик прибыл в отпуск без семьи, но до осознания это не дошло.
- Нет, не женился еще.
- А чего так?
- Да как тут женишься, если все время на чемоданах? – ответил Арш, стараясь не касаться темы отношений с женщинами. С одной стороны, ему уже порядком надоел Вася со своей драмой. А с другой, ему самому катастрофически не везло здесь, в Пуэрто-Рико,с женским полом. Первые два года, он стеснялся просто потому, что плохо говорил на испанском. Потом он все-таки начал встречаться с местной девушкой и уже подумывал о женитьбе, но встреча с ее родителями поставила точку в их отношениях. Им был не нужен иностранец без определенного будущего. После этого эпизода Арш загрустил и долго не мог найти себе подругу. И только через год у него начали складываться отношения с одной черной девушкой с острова Сент Крой. Однако она закончила учебу и уехала раньше, чем эти отношения стали серьезными. Арш почему-то часто вспоминал именно ее. Ему, жившему всю жизнь в России и видевшему негров только по телевизору, она казалась какой-то инопланетянкой - красивой, непонятной, загадочной. И ни общение, ни близость с ней не могли изменить его отношения. Она так и осталась для него чем-то волшебным. Боле того, белые женщины после нее стали казаться ему неинтересными.
- А как ты тут зарабатываешь? – спросил Костик. – Стипендия?
- Да нет. Случайные заработки. То переводчиком, то еще где. Мне со студенческой визой вообще для работы нужно разрешение получать. Поэтому кручусь, как могу. Заработать-то можно, но постоянного ничего не найти.
- А переводчиком где работал?
- Ну, несколько раз в фирме JimenezGraffamyLausel подрабатывал. У них контракт на оказание юридической помощи нашим судам и морякам. Как-то тут судно на мель село, так я им переводил почти две недели. Полгода на эти деньги жил. А однажды на каком-то судне моряк решил жизнь самоубийством покончить. Что-то с психикой случилось. Его с судна сняли и сюда. Так я тоже недели две каждый день в психиатрическую больницу ездил ему переводить. Вот уж где впечатлений нахватался. Там одна ненормальная старушка стала меня добиваться. Женщины, когда с катушек слетают, так сексом начинают интересоваться.
- А сейчас есть работа?
Арш разговорился. Он был так рад встретить Костика, что забыл, как в их последнюю встречу они были совершенно разочарованы друг другом. Арш, как и сейчас, был тогда рад встретить друга по школе, с которым они проводили вместе все время, писали стихи, напивались, бегали за девушками и искали приключений. Но Костик был сдержан и на все вопросы Арша, где он работает и чем занимается, отвечал: «Я ем свой кусок пирога». Разговора по душам в тот раз не получилось. Откровенностью и открытостью, которая должна была бы быть между настоящими друзьями по юности у них и не пахло. Расстались они тогда холодно, и Арш старался после той встречи о Костике не вспоминать.
Глава 7
Владимир предупредил Арша, что «они» сами выйдут на контакт с ним как только создастся удобная ситуация, и даже специально указал, что это может быть какой-нибудь давний знакомый. Как минимум, у них будут какие-то общие друзья. Но Арш не предполагал, что это будет Костик. Он и не заподозрил ничего дурного и вообще забыл о том, что говорил ему Владимир, пока Костик не стал настойчиво приглашать его к себе в гости. Разговор их протекал так весело и интересно, что Арш не замечал, как летело время. Внезапно он понял, что Владимир, который обещал ждать его и смотреть, как сложатся обстоятельства, ждет его в машине уже час.
- Да, что мы у тебя делать будем?
- Вещи я закину, переоденусь, посидим, - настаивал Костик.
- Меня ждут. Дела вечером. Я же тут живу, а не отдыхаю, - отнекивался Арш, выдумывая на ходу.
- Да плюнь ты на свои дела. Когда еще доведется встретиться?
Костик сам был поражен переменой, произошедшей с Аркадием, превратившимся за это время из хилого паренька в крупного мужчину, и самой встречей и не обратил внимания на то, что Арш упорно не соглашается никуда ехать. Костик продолжал искать варианты, чтобы переубедить его. Поэтому он не заметил, как к ним подошел сухопарый старик, одетый в кубаниту, шорты и шлепанцы.
- Арш, ты что, забыл? Мы же собирались ехать сегодня. Я тебя ждал-ждал, а потом Дима сказал, что ты здесь.
«Куда?» - хотел спросить Арш, но Владимир опередил его.
- Друга встретил?
- Да. Познакомьтесь. Владимир Николаевич. Это…
- Константин. Одноклассник Аркадия. Случайно встретились. Я сюда на отдых прилетел. И вот. Такая неожиданность!
- А-а! Так вы на отдыхе? Один или с семьей?
- Один. Семья не полетела. Жене отпуск не дали, дети в школе, - ответил Константин.
- Ну, раз вы свободны, - утвердил Владимир. – Мы берем вас с собой. Переодеваться не надо. Пошли.
- Что, вот так вот сразу? – пытался отыграть назад Костик, но Владимир, не слушая, собирал вещи Аркадия в сумку.
Все шло не так, как планировалось. Но поделать Костик уже ничего не мог.
- Мне домой надо, - сказал он.
- Так вы не в гостинице остановились! – Удивился Владимир. – Как так?
- Не люблю гостиницы. Снимаю квартиру, - отвечал он уже на ходу, потому что Аркадий и Владимир просто встали и пошли.
- Интересно. И где вы живете?
- В Сантурсе.
- О! Это по пути, - сказал Владимир.
- Кстати, машину свою там заберешь, а то стоит уже четвертый день без хозяина, - продолжил он, обращаясь к Аршу. - У нас там, знаешь, могут взять покататься.
Когда Костик услышал про машину Аркадия, он решил, что такой шанс упускать нельзя, и решил ехать.
В дороге Владимир не давал Костику продыху и бомбардировал его вопросами, байками и разными смешными историями про Аркадия. Они проехали Santurce, OceanPark и направились в Pinones
- Я вас угощу таким напитком, который довелось попробовать всего пяти русским в мире. Это Питорро. Пробовал питорро?
- Нет.
- О! Это песня. Арш прошлый раз на свадьбе попробовал и как начнет без акцента петь с местными: CortaronlaElena! Cortaron la Elena! Ты помнишь?
- Конечно! Костя, ты будешь впечатлен. Это местные из тростника делают, а потом на свежих фруктах настаивают. Его тут хрен достанешь.
- А вы, Владимир, где его достали?
- Так я же не ты, не городской житель. Это надо в деревне людей знать.
- Ты знаешь, какие здесь люди в глубинке? Чудо. Просто чудо. Бедные очень, но замечательные. Я здесь предпочитаю с бедными дружить. Богатые везде одинаковые. Ты сам из богатой семьи?
- Да не особо, - соврал Костик. Он конечно вырос без роскоши, да и какая роскошь могла быть в СССР, но отцу удалось получить хорошую трешку, машину, очень неплохую пенсию, которую мать получала всю жизнь и после смерти отца. В общем, он не нуждался.
- А я из бедной. И всегда любил бедных. Даже когда стал зарабатывать, все равно делился. Мне много не надо. Вот табак есть, хлеб есть. Живу и не жалуюсь.
- А семья у вас есть? –Спросил Костик.
- Я был женат пять раз, - ответил Владимир и засмеялся. - Детей хватает. Но все самостоятельные. Кстати, тут у местных принято много детей заводить. Хорошо. Люблю, когда семьи большие.
- И бедные?
- Здесь и у богатых принято много детей. Сейчас как в России, много заводят?
Так, не давая разговору затихнуть ни на минуту, они проехали Исла Верде и выскочили на шоссе.
- А куда мы едем? – Забеспокоился Костик, когда город внезапно закончился.
- А мы уже приехали. Вот за теми деревьями деревенька. У меня там дом.
Арш сидел в машине и тихо недоумевал. Какой дом? И почему Владимир сказал, что Арш оставил там свою машину? Неужели это Костик? Неужели Владимир все это спланировал, чтобы его проверить?
- А где твоя машина? – Спросил Костик, когда они подъехали к небольшой хибаре, заброшенного вида, сколоченной из досок и фанеры.
- А-а… там. У бара оставил, - ответил Арш растерянно.
- Пойдем покажешь? Интересно, какая у тебя.
- Все потом! – Вмешался Владимир. – Константин, чего стоишь? Бери сумки из багажника. Помоги донести. Не стесняйся.
- Мне надо позвонить, - говорил Костик, неся в дом сумки.
- Так сейчас и позвонишь. А кому тебе здесь звонить? – Поинтересовался Владимир.
Костик понял, что ляпнул лишнего, и сделал вид, что не расслышал.
- Кому звонить-то собрался? – Спросил Арш. - В Россию, что-ли?
- Да, - соврал Костик.
- Там сейчас четвертый час ночи.
- А, да? Ну ладно. – Вот и все, что оставалось ответить Костику.
- Значит так, сказал Владимир, когда они зашли в дом. – Сейчас выпьем на дорожку. А потом в местный бар. Арш, домой ты нас повезешь. Поэтому много не налегай. Вот! Смотрите, Константин. Драгоценный напиток!
Он достал из шкафа огромную бутылку, в которой плавали поверху темной жидкости кусочки манго и апельсина. Достал стаканы. Разлил и подал каждому его стакан.
- Первую за встречу до дна! А потом посмотрим.
Владимир и Арш выпили и поставили стаканы на стол. Костик понюхал жидкость и недоверчиво сделал маленький глоток. Влага ему понравилась. Обжигающий фруктовый сироп с привкусом дыма. Он допил. Запах дыма из стакана вдруг стал видимым. Он поплыл у Костика перед глазами и стало вдруг так хорошо, так невыносимо радостно на душе, что Костик взлетел прямо через потолок в черное южное небо и стал носиться между звезд. Он целовал их говорил каждой: «Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я буду жить с вами здесь, в этой высоте и светить сверху, как вы!»
Иван сидел в машине на парковке пляжа Escambron. Отсюда ему хорошо были видны две фигуры вдалеке. Парковка почти пустовала. Приехал какой-то старик, похожий на американского пенсионера, но одетый в кубаниту (кубанита – рубашка с короткими рукавами и накладными карманами внизу. Носится навыпуск). Он парковался так неумело, что Иван усмехнулся. Старик вышел из машины и направился в бар, стоящий за холмом. Вернулся он оттуда, держа в руках бутылку пива и пирожок. Открыл багажник, достал насос и стал подкачивать колесо с другой стороны. Потом достал из багажника пластиковую канистру воды и не спеша ополоснул руки. Потом начал копаться в багажнике, извлекая на свет какие-то пакеты, полотенце и складной стул. Он копался так минут двадцать, а потом снова пошел к бару. Еще через какое-то время Иван заметил, что он подошел к Аршу и Костику. Потом они все вместе пошли к машине. Иван хотел позвонить, но обнаружил, что сеть отсутствует. Ему было невдомек, что старик включил в своей машине глушилку. Ивану осталось только наблюдать. Троица села в машину старика, беспрестанно о чем-то разговаривая и выехала со стоянки. Иван поехал вслед за ними, но на выезде на проспект Luis Munos Rivera какой-то джип выехал на встречную полосу и полностью загородил ему путь. Иван бешено засигналил, но машина не двинулась, а из нее вылез какой-то француз и начал что-то лопотать по-своему. Иван сдал назад, чтобы объехать его, но француз, покрутив пальцем у виска, сел в машину и начал разворачиваться так, что снова загородил ему путь. Иван выматерился, но сделать ничего не смог. Ему пришлось ждать, пока треклятый француз не уедет. Француз, казалось, вообще не знал, как управлять своей машиной. В конце концов, он развернулся и встал пред перекрестком именно там, куда надо было ехать Ивану. Загорелся красный.
Глава 8
- Что ты стоишь? Давай быстрее доставай из сумок все на стол. – Владимир был собран, но улыбался. – Вот, бери штатив и разложи.
Арш послушно стал разбирать штатив, стараясь не обращать внимания на Костика, который лежал на полу возле стола. Владимир аккуратно повернул Костика на бок, вытащил у него из кармана телефон и положил на стол. Внезапно послышался шум шин и через несколько секунд в дом вошли еще двое. Один, не смотря на жару, был одет в легкую курточку.
- Познакомитесь позже,–сказал Владимирпо-английски. – Перенесите его в комнату.
Аркадий и тот, что в куртке, взяли Костика за руки и за ноги, отнесли в комнату и положили на кровать.
- Иди сюда, - снова по-английски позвал Владимир и махнул Аршу рукой. – Оставь телефон здесь или батарейку вынь. Арш взял телефон, чтобы вынуть батарею, и увидел, что сети и так нет.
- А тут и так сети нет.
- Это не сети нет, а у меня в машине глушилка работает, но у нее радиус мал. Поэтому лучше все-таки батарею вынь.
Они вышли из дома. Владимир достал свою страшную трубку, не спеша набил ее и закурил. Потом медленно отошел от дома еще на несколько шагов. Арш пошел за ним.
- Что вы ему плеснули? – Спросил Арш.
- Я ж не химик. Не знаю. Таблетка номер один, и Костя полетел в космос. Сейчас дадут таблетку номер два, и он начнет совокупляться со всем, что увидит. Потом таблетка номер три, и через какое-то время он расскажет все, что знает о себе, о тебе, о том зачем он здесь. А потом снова заснет и, когда проснется, не будет помнить ничего. Но мы все запишем и покажем ему. И сделаем ему выгодное предложение.
- А если это не он?
- Он.
- Откуда вы знаете?
- Чудес не бывает. Ты случайно встречаешь человека из России, своего старого знакомого, на пляже, куда не ходят туристы, который снимает квартиру, а не остановился в отеле и приехал отдыхать без жены и детей на остров, где за всю историю туристов из России было человек пять. А до этого украинец из федеральной тюрьмы просит тебя забрать груз, который едет в Россию? А этот груз не что-то, а какой-то блок с микросхемами?
- Да уж. Совпадением не назовешь.
- Именно.
Они постояли еще немного. Из хижины стали доноситься хрипы и стоны.
- Таблетка номер два?
- Угу.
- И долго они там будут…? – Арш догадался, кто был тот второй, одетый так, как демонстрирующие себя геи, маленький мужчина с маслянистыми глазами.
- Нет, – протянул Владимир. – Как снимут достаточно, так и все. Нас позовут. – Он помолчал. – Хотя тебе я бы не советовал на все это смотреть.
Аршу все это казалось сном. Страшным и интересным. Он хотел досмотреть его до конца.
- Я посмотрю, - сказал он.
- Ну, что ж. Смотри. Надеюсь, тебе не нужно говорить, что рассказывать о том, что ты увидишь, и вообще о том, что уже произошло, может быть смертельно опасным.
- Не нужно. Я не хочу на месте Костика оказаться.
- Да, это правильно.
Дверь хижины открылась, и парень в куртке махнул им рукой. Они вернулись в дом. Костик сидел на кровати, совершенно голый. Глаза его были словно стеклянные. Парень, которого Арш принял за гея, одевался. Владимир взглянул на мужчину в куртке, и тот вывел парня из дома.
- Привет! – сказал Владимир. –Какую посылку ты должен получить с судна Ла Фамилиа?
Костик повернул голову к Владимиру.
- Это часть управляющего блока ракеты Икс51А.
- Где вы работаете?
- На Северном флоте.
- Чем занимаетесь?
- Разрабатываем программное обеспечение для военной техники.
- Какое?
- Операционные системы.
- А здесь как оказались?
- По приказу генерала Первушина.
- ФСБ?
- Да.
- А вы какое место занимаете в этой организации?
- Контроль утечки информации.
- Как вы хотите получить блок от ракеты?
- Заманю Аркадия к себе, выпытаю информацию о блоке и заберу.
- А как потом с Аркадием?
- В тех обстоятельствах, что он сам полез на судно… Распотрошить и утопить, пока он агента не раскрыл.
- Где?
- В Фахардо яхта. Отплывем в Атлантику и выкинем тело.
- Time! – Сказал мужик в куртке. Арш не заметил, как он вернулся.
- Что является самым важным секретом в твоей работе?
- Сами программы и куда ставим.
- И куда?
- С-300, С-400, С-500 и на все баллистические ракеты морского базирования. Еще спутники связи частично с наш… с наш… , - Костик закрыл глаза и упал на кровать.
- Enough? – Спросил мужик в куртке. (Достаточно? – англ.)
- Not really for us, - ответил Владимир. – Enough for him though. Well guys, thank you. God job! Jean-Paul meet Arsh, Arsh meet Jean-Paul. Send your guy out and come back. We’ll wake this man up. (Не совсем. Но ему хватит. Ладно, парни. Спасибо. Хорошо поработали. Жан-Поль познакомься с Аршем. Арш, познакомься с Жан-Полем. Уведи своего парня. Мы пока разбудим нашего друга. – англ.)
Жан-Поль вышел. Арш услышал, как он уехал. Костик спал.
- А долго он так будет спать?
- Часа два может. Но мы ему столько не дадим. - Владимир включил компьютер и вставил в него карту памяти из камеры. Видимо, копировал. – У нас времени нет. У нас вообще нет времени. А столько сделать надо.
Владимир Подошел к Костику, лежащему на кровати совершенно голым, перевернул его на бок, положил рядом с ним на кровать стул, а потом перевернул Костика снова на спину. Получилось, будто бы Костик сидит на стуле, только лежа. Владимир достал моток тонкого шнура и стал аккуратно привязывать ногу Костика к ножке стула. Тоже он проделал и с другой ногой, потом снова перевернул Костика и занялся его правой рукой.
- Ну-ка, помоги мне его поставить.
Они вместе с Аршем поставили Костика вместе со стулом на пол. Костик не проснулся.
- Все-таки гнусно это как-то. Чувствую себя теленком, которого держали на мясо.
- Неприятно слышать, что тебя топить собирались? В мире всегда так. Ты либо теленок, которого выращивают на мясо или доят, либо сволочь, которая работает на ферме. Любые большие деньги в мире платятся только за сволочную работу.
- Вы поэтому любите бедных?
- Да. Я не социалист. Я просто знаю, как все устроено.
- Вы же сами работаете в этой системе.
- Работал. Время было другое. Да и я был другой. Многого не понимал.
- А теперь?
- Теперь я на пенсии. Анализирую. Вспоминаю. Ты знаешь, коммунизм - это всего лишь система управления. В Америке все хотят быть богатыми, и народ, как стадо баранов, ведут под этим флагом. В СССР все хотели жить без бедных, так же, как бараны, шли под другим флагом. Но все равно, как бараны. И все равно свободы не было. А демократия – это такая же сказка, как и коммунизм. Для детей. Семья, честность, порядочность – вот настоящие ценности, а не коммунизм или демократия. Сейчас под видом равенства женщинам внушают мысль, что адвокат по правам ребенка защитит их лучше, чем сам отец ребенка. И все как бараны начали разводиться и подавать на алименты.
Арш вспомнилисторию из второй мировой войны. Рота наци-автоматчиков отделили мужчин от женщин с детьми. Мужчина, которому некого защищать, становится послушен. А женщин расстреливали вместе с детьми. Так 10 человек смогли уничтожить село, где жило полторы тысячи человек. «Сейчас все тоже самое, - подумал Арш. –Просто разделяют мужчин и женщин с детьми при помощи законов, адвокатов и судей. Женщина не понимает на сколько это смешно, но верит, что адвокат защитит ее детей лучше, чем их собственный отец». Аршу стало горько. «И все-таки пуэрториканцы не такие дураки, как думают в Белом доме. Знают, что целая семья важнее, чем мать с ребенком и алиментами. Это не estadounidensas с их вывихнутыми ценностями».
- Кофе хочешь? – Отвлек его от размышлений Владимир.
- Да.
- Вот кофейник. Вода. Кофе где-то там на полке. Свари побольше и покрепче. На всех.
Снова послышался шум колес, и через минуту на пороге появился Жан-Поль.
- Howishe? – Спросил он. (Как он? – англ.)
- There, - ответил Владимир. (Там. – англ.)
Жан-Поль посмотрел на связанного Костика.
- Ler;veiller? (разбудить его? - фр.)
- Givehimsometime. (Дайемуещевремя. – англ.)
Владимир передвинул стол и штатив с камерой. Переставил ноутбук так, чтобы монитор был развернут к Костику, и посмотрел на Арша.
- Let’sdrinksomecoffee. (Выпьем кофе, что ли, - англ.)
Арш насыпал из пачки местного и очень хорошего кофе Yaucono, который покупал сам. Иногда он покупал Crema или Pilon, но все равно возвращался к Yaucono. Ковшик был большой и вода закипала медленно.
Владимир махнул Жан-Полю рукой, чтобы он будил Костика. Жан-Поль достал шприц и сделал ему укол. Костик зашевелился, открыл глаза и смотрел на них медленно трезвеющим взглядом. Внезапно его начало трясти, хотя в хижине было довольно жарко.
- М-м-м, - промычал он.- Блин.
- Дай ему кофе, - сказал Владимир.
Арш поставил перед ним на стол кружку. Свободной левой рукой Костик взял кружку, но, сделав маленький глоток, скривился и поставил кружку на стол. Было видно, что ему очень муторно.
- Подождем, - сказал Владимир. Он взял ковшик, налил себе кофе и сел за стол боком к Костику. Они просто смотрели друг на друга.
- Что происходит? – Спросил Костик.
Владимир молчал и пил кофе. Арш тоже налил себе в кружку и стоял у маленькой переносной газовой плиты. Ему было трудно смотреть на Костика.
- Вы хотели получить блок управления от ракеты, - сказал Владимир. – Вот он.
Он выложил на стол сверток. Костик молчал. Владимир отхлебывал кофе по глоточку, потом снова набил свою трубку и закурил. Про Костика он словно бы забыл.
- Что вы хотите? – спросил Костик.
- Я хочу показать вам одно интересное видео.
Владимир нажал клавишу на ноутбуке, и Арш услышал звуки полового акта. Через несколько минут пошла запись допроса Костика. На словах «все баллистические ракеты морского базирования» Владимир прервал видео и сказал:
- Ну и так далее в том же духе. Как вы понимаете, сказано достаточно. Измена родины, измена жене, незаконный переход границы, шпионаж, подготовка убийства. Вас теперь ждет долгий срок здесь, а потом пожизненный там. Прощай, семья, дети, Родина. Представляете, если ваши сексуальные игры дочка увидит? Вы потеряли все.
- Зачем вы мне это говорите?
- Я хочу вас спасти.
- Да уж, я вижу.
- Вы разумный человек, Константин, и понимаете, как все устроено. У вас есть возможность вернуться домой с выполненным заданием, получить премию или даже повышение. И жить дальше, как будто бы ничего этого и не было. Вы только скажите мне, хотите вы этого или нет?
- А у меня есть выбор?
- Ну, как офицер вы всегда можете спасти свою честь и застрелиться. Только не делайте этого сразу. Успокойтесь, взвесьте все proycontra, а уж потом и решайте. У вас крестик на груди, вы, значит, верующий?
- Да.
- Я вижу, вижу, - Владимир едва скрывал улыбку. – Слышали такую поговорку: «Плох тот агент, который работает только на одну разведку»? Ну так как? Что скажете? Будем сотрудничать?
- Зачем вы спрашиваете?
- Ясности хочу. Так да или нет?! – Голос Владимира внезапно стал ледяным.
Костик опустил голову и тихо ответил.
- Не слышу.
- Да!
- Хорошо. Ты поймешь, что правильно поступил потом. Поверь мне. Тебе дочек вырастить надо, внуков увидеть. Семья - вот, что главное. А в мировом масштабе твой поступок – это капля в море. Утечки информации всегда были. И ничего не случалось. Попей кофе. Легче станет.
Костик снова взял кружку и начал пить.
- А сейчас вот, - Владимир встал, надел Костику наручники и,отвязав его правую руку, сунул перед ним лист и ручку. – Напишешь заявление. Я, имя полностью, звание на флоте, звание в ФСБ, должность и там и там, добровольно соглашаюсь передавать, оставь пробел, информацию о работе, ну и так далее в свободной форме, но максимально подробно. Чтобы не пришлось переписывать.
- Jean-Paul, watchhim. Wewillgooutforawhile, - сказал Владимир Жан-Полю. – Арчи, возьми кофе, пойдем на крылечке постоим. (Жан-Поль, присмотри за ним. Мы пойдем немного прогуляемся. – англ.)
Они вышли. Арш стоял рядом с Владимиром, пил кофе и не понимал, снится ему все это или нет.
- Ну вот, тебе довелось поприсутствовать при настоящей вербовке,– сказал Владимир. В романах пишут, что люди сами начинают сотрудничать с вражеской разведкой. Но в жизни верить можно только в компромат. Поэтому будь честен и чист.
- Буду стараться.
- Ладно. Нам тут еще много работы предстоит. Проголодался?
- Да
- Тут рядом в баре очень хорошие empanadillas делают. Купи на всех. Заодно проветришься.
Арш молча пошел к дороге. Он не торопился. Он не хотел больше видеть ни Костика, ни даже Владимира. В жизни вcе оказывалось не так, как в рассказах Владимира.
Арш вспомнил историю, которую рассказывал Владимир. Аналитики московского отдела ЦРУ на основе анализа прессы часто лучше агентов могли выуживать некоторые сведения из открытых источников. Но аналитик просто получал зарплату, а агенты получали деньги, чтобы расплачиваться за ценную информацию со своими контактами. Тогда аналитики выдумали несуществующего информатора, который якобы давал им сведения за деньги. Аналитики были хорошие. Информация, которую они предоставляли, была правдивой и руководство годами оплачивало им несуществующего информатора. История была красива. А здесь, в жизни, все было отвратительно.
Арш взял себе пиво и empanadilla. Пил не спеша, чтобы потянуть время. Он посидел бы и еще, но мешали комары. Он взял еще три бутылки “Medalla”, три empanadillas и не спеша поплелся назад. Жан-Поль сидел на пороге и играл телефоном.
- Хочешь пива? - спросил Арш на испанском. – У меня еще еда есть.
- Спасибо, - Жан-Пол взял бутылку. – Это для твоего друга?
- Да, - сказал Арш.
- Ему сейчас нельзя пить.
Арш подумал и стал пить пиво, которое купил для Костика.
Из хижины доносились приглушенные голоса Костика и Владимира, но разобрать, о чем говорили, было невозможно. Через полчаса дверь открылась, и Владимир позвал Жан-Поля в дом. Арш остался на пороге. Еще через несколько минут они вывели Костика, уже одетого, но в наручниках, и пошли к машине.
- Сейчас мы отвезем нашего нового друга, а потом еще немного и все свободны, - сказал Владимир на испанском. Они все вместе сели в машину к Жан-Полю. Костика посадили сЖан-Полем сзади, а Владимир сел за руль.
- Я вам пиво и булочку купил, - сказал Арш.
- Давай сюда, - сказал Владимир, повернулся и взяв пиво и пирожок сразу сунул его в бардачок. – Знаешь, что. Садись-ка ты за руль к Жан-Полю и езжай за нами.
Арш повиновался.
Глава 9
На Эшворд Авеню Владимир внезапно остановился и, развернувшись, снял с Костика наручники.
Жан-Поль вышел из машины, выпуская Костика, и пошел к Аршу. Арш понял, что ему надо пересесть к Владимиру.
- Сейчас во французский центр заедем на минутку, - сказал Владимир, когда Арш пересел к нему.
- Вы меня до дома не подкинете? Мне кое-что забрать надо.
- Нет. По легенде, для твоего друга детства нужно, что бы ты приехал домой на своей машине. Я довезу тебя до Леши. Возьмешь машину и поедешь. Один. Жан-Поль сейчас подежурит у твоего дома. Так что можешь ехать спокойно.
Они доехали до французского центра. Владимир пробыл там недолго. Потом заехали к Леше. Леша был дома. Оказалось, Владимир попросил ждать его заранее. Арш понял это, когда Леша вместо приветствия сказал:
- Долго вы.
- Обещанного три года ждут, - ответил Владимир. – Вот твой кальвадос.
Он привез Леше в подарок бутылку кальвадоса из французского центра. Это был повод заехать туда и оставить там записи допроса. Арш понял, что бутылка с самого начала была в машине. Когда Арш выехал из подземного гаража и поравнялся с машиной Владимира, они вышли и пожали друг другу руки. И внезапно Арш заметил, как Владимир измучен. Перед ним был не бравый пожилой мужчина, а изможденный, дряхлый старик, и только голубые глаза его сияли, как всегда. Арш только теперь понял, каких нервов и напряжения воли потребовалось ему для того, чтобы весело балагурить в машине с Костиком, продумать и реализовать все мелочи операции и довести ее до конца.
- Ну что. Теперь все? Или новый виток игры? – С горькой ухмылкой спросил Арш.
- Игра не заканчивается никогда, - сказал Владимир.
- Ну, вот узнаете вы теперь что-то важное. Продадите?
- Не знаю, - Владимир улыбнулся. – Я правда не знаю.
Они помолчали пару секунд.
- Владимир Николаевич, - сказал Арш. – Спасибо вам за все.
- Езжай, - ответил Владимир и уехал.
Арш сел в машину и отправился в Старый Сан-Хуан. Он зашел в дом, взял зубную щетку и дневник и снова поехал к Леше. Он не хотел оставаться один.
Дневник Арша
«Вчера по пути к братьям я зашел в гости к своим знакомым. Один из них из Израиля и держит сувенирный магазин, а другой держит магазин кожаных сумок. Их магазины стоят напротив друг друга на CalleSanFrancisco в старом городе. Я с ними познакомился, когда сам подрабатывал продавцом в соседнем магазине. Сначала ко мне зашел Самир, араб из Сирии. Мы разговорились. Самир приехал сюда уже давно и перевез всю семью. Когда я спросил его, почему он приехал именно сюда, он ответил коротко: «Из-за проклятых евреев». А на следующий день ко мне зашел Самуэль, израильтянин. На вопрос, как он попал в Пуэрто-Рико, он ответил: «Из-за проклятых арабов». Но здесь Самир и Самуэль дружат. Это вообще интересно, что враги за границей становятся друзьями. Индусы и пакистанцы, русские и украинцы, сербы и хорваты – у себя на Родине они воюют, а тут становятся братьями. Все это напоминает мне возню детей, которые делят игрушку, вместо того что бы вместе в нее играть.
Мы поговорили о жизни. Пуэрто-Рико их мало волнует. Их забота – богатые туристы гринго. Магазин, где я работал, разорился и закрыт. Хозяйка вышла за муж. Как сказал Самуэль, она пришла к нему и сказала: «Если я сейчас не выйду замуж, я не выйду замуж никогда». Мы посмеялись. «Что же ты сам на ней не женился? Ты же один. Было бы у тебя два магазина». Самуэль посмеялся. «Мне и с одним проблем хватает, - сказал он. – А на местной жениться не хочу. Тут женщины очень хорошо научились у гринго, как делить имущество при разводе. Опасно жениться. Развод выгоднее, чем брак».
Вот так вот. Опять дележка».
Глава 10
Вернувшись к Леше, Арш встретил там и Васю. Вася пил и тосковал.Он уже надоел Леше своим нытьем, и тот обрадовался, что теперь его будет слушать Арш.
- Я спать, ребята. Мне завтра в UPR рано, - сказал он и ушел в свою комнату.
Арш был в таком состоянии, что мог слушать все, что угодно, лишь бы отвлечься от воспоминай дня.
- Ты понимаешь, я тут Лешке рассказывал, - сразу насел на него Вася. –Ну вот как их понять? Почему им всегда мало?
- Это природа. Не примешь ее такой, ей вообще будет от тебя ничего не нужно, - раздраженно сказал Арш. – Уйдет и будешь свободен.
Вася обиженно замолчал.
- И что мне делать с этой свободой?
- Бери пример с Леши. Он тоже один, но не унывает. Бывшая дом отняла, а он купил квартиру, строит новое гнездо, студентам физику преподает, тебя приютил.
- И что дальше? Придет новая и этот дом отнимет?
- Ты знаешь, там у Леши в университете на физическом факультете одна индусиха работает. Я с ней на курсы испанского ходил, когда приехал. Ну, познакомились. И как-то я ее спросил, правда ли, что в Индии до сих пор родители выбирают супруга для ребенка. Она говорит, что да.
- И что?
- Я ее спрашиваю, а она с мужем так же в браке? Она говорит, да. Я говорю, а как же можно любить и строить отношения с тем, кого ты на свадьбе первый раз увидела? А она мне, знаешь, что сказала?
- Что?
- Он же мой единственный друг на всю жизнь! Понял?
- Так это в Индии.
- Так это отношение! Для тебя женщина кто? Ты мне сколько раз говорил, что с женщиной должно быть хорошо. Ты в ней только источник наслаждения видишь. Если ты так к женщине относишься, то она тебе тем же платит. Ты к друзьям так же относишься? Дружишь только с теми, кто тебе выгоден?
- Нет, конечно. А что плохого во взаимной выгоде? Я свои обязанности выполнял.
- Во взаимной выгоде ничего плохого нет. Но когда ты близкие отношения строишь на взаимной выгоде, то, как только партнеру будет выгоднее тебя кинуть, уйти к другому или бросить тебя, он это сделает.
- Но я же ее не бросил.
- Но ты же строил отношения на выгоде. Когда она тебе приелась, ты же любовницу завел, помнишь?
- Но семью-то я не бросил.
- Но жене-то изменил.
- Но она-то не пострадала.
- Узнала и ушла.
- Это демагогия.
- Хорошо. Но факт остается фактом. Строил отношения на выгоде - жена ушла.
- А на чем их строить?
- На дружбе и любви, на служении и уважении.
- Женщина на это не способна.
- Conforme a vuestra fe os sea hecho, - сказалАрш.
- Что?
- По вере вашей будет вам.
- И ты в это веришь?
- Знаешь, что Лев Толстой сказал? Чтобы поверить в добро, надо начать его делать. Все, я спать хочу.
- Ну, спокойной ночи, - Вася окончательно обиделся, схватил с тарелки кусок пиццы и, на ходу запихивая его в рот, ушел в свою комнату.
Оставшись один в опустевшей гостиной, Арш взял пуэрториканскую сигару «DonBienve» и закурил. Он любил пуэрториканские сигары, потому что местный табак был ароматнее. Он смотрел через перила балкона на перекресток, на бензоколонку, на редкие машины и слушал музыку. Где-то вдалеке играли mariachi. Арш очень хотел записать в дневник все, что с ним произошло, но понимал, что этого нельзя. Вместо этого, он неожиданно для себя написал:
Дневник Арша
«Я, кажется, потерял веру в психологию. Я думал, что психология соединяет людей и приводит их к счастью, а здесь у психологов только две темы: mujerobusadayninomaltratado. Психолог становится рядом с адвокатом по бракоразводному процессу и судьей, который разводит мужа в одну сторону, а женщину с ребенком в другую. Я не хочу быть нацистским автоматчиком, который расстрелял таким образом всю белорусскую деревню. Если семью сохранить, то адвокат,социальный работник и психолог не получат ничего, а это не выгодно для экономики. Мне будет невозможно найти работу здесь. Я на другой стороне баррикад».
Арш вылил остатки Дюарса из бутылки в стакан, сделал большой глоток и стал ждать, когда придет отупение и сонливость.
Глава 11
Утром Арш проснулся поздно. Было жарко. Кондиционер в гостиной не включали. Вася сидел за компьютером и от скуки раскладывал пасьянс.
- Пойдем куда-нибудь? – спросил он.
- Надо домой заехать, - ответил Арш, проходя в кухню. Он сварил им кофе и протянул Васе чашку. – Ты ведь вечером уезжаешь. Хорошо отдохнул?
- Хорошо, но мало. Я бы всю жизнь так на пляже валялся, если бы работать не надо было. Да и куда мне теперь возвращаться? В пустую квартиру?
- Радуйся, что она у тебя вообще есть. Если бы ты развелся здесь, то тебе вообще некуда было бы возвращаться.
- Спасибо. Поддержал, - ответил Вася.
- Собирайся. Сейчас пойдем позавтракаем, потом я тебя на пляж закину, а сам домой заеду. Часа через три заберу. Искупайся в океане напоследок.
Они позавтракали на углу в «QuiznosSub»на углу улицы Kings Court и Calle Loiza и поехали. Арш оставил Васю на пляже, а сам поехал домой. Он открыл багажник и перенес мешки с судна в прихожую. Потом запарковался на Calle Norzagaray и вернулся в дом. Он разложил книги на полках, а потом снова сложил их в мешки и открыл баул с деньгами.
В аэропорту «Луис Муньос Марин» было немноголюдно. Вечерних международных рейсов было мало. Вася, загоревший и отдохнувший, но с кислой миной, потягивал через соломинку коктейль.
- Ты в сам-то Россию возвращаться думаешь?
- Хороший вопрос.
Это было как-то странно, но сказать им перед расставанием было нечего. Они молчали.
- Ладно, пора прощаться, - сказал Арш. Они обнялись, и Вася пошел на паспортный контроль. «Хороший вопрос, - снова подумал Арш. – Первые три года так на Родину тянуло, что хоть прыгай в океан и плыви, а теперь не хочется. Сроднился. Да. Но места для себя здесь не вижу». Арш спустился на первый этаж и пошел к стоянкам. Когда он садился в машину, у него зазвонил телефон. Леша.
- Привет. Вася с тобой?
- Уже улетел.
- Блин. Я хотел с ним попрощаться, да после лекции студенты с вопросами подошли. Сегодня у Андрея с Владимиром вечеринка на крыше. Придешь?
- Приду.
Глава 12
На большой плоской крыше в доме братьев Урусовых собралось много народа. Арш приехал часа на три позже начала. Он жил в Пуэрто-Рико уже давно и знал, что если прийти вовремя, то потом еще час-два придется ждать остальных. Отец Петр, как всегда, сидел один. Арш, здороваясь, целуясь, обнимаясь и пожимая руки знакомым, подошел к нему, и они обнялись. Он уселся рядом с ним на софу и внезапно вспомнил, что при первом знакомстве отец Петр ему не понравился. Аршу было неприятно, что при первой же встрече отец Петр обнял его и поцеловал по православной традиции три раза. Как и все северяне, Аркадий был сдержан на проявления симпатии. Не понимал, как это можно радостно улыбаться малознакомому человеку, к которому никакой близости не чувствуешь, а того больше, лезть с поцелуями. Но, что еще важнее, все эти поцелуи и объятья ничего не значат.Только современем он понял, что эту норму поведения надо просто принять, как есть. Более того, Арш понял, чтоотец Петр обладал редким качеством радоваться другому по-настоящему и его объятия всегда были искренни. Сейчас Арш остался рядом с ним именно потому, что с отцом Петром было просто хорошо. Арш сидел рядом с ним и смотрел на горизонт.Из гавани Сан-Хуана, светясь, как новогодняя елка, медленно выходил в океан туристический лайнер, красавец «Carnival Conquest».
Люди подходили, уходили, ставили на столик перед ними недопитые бокалы, что-то говорили. Вечеринка кружилась вокруг них.
- Вы скучаете по Сицилии? – Спросил Арш на английском.
- Нет, - ответил тот. – Я каждый день молюсь за братьев там. Чувствую, что мы вместе.
Отец Петр похлопал ладошкой по большому кресту, который висел у него на груди.
- Ты молишься о России?
- Нет.
- Надо молиться. Пока ты не дома, молись о доме. Это легче, чем, когда там.
«Странно, - подумал Арш. – Я молился о родителях, друзьях, о близких, о благополучии и здоровье, чаще всего о себе, но ведь я никогда не молился о Родине. А ведь она тоже живая, тоже близкая». А вслух он спросил:
- Похожи сицилийцы на пуэрториканцев?
- Да. Сицилийцы, пуэрториканцы и русские все имеют одну особенность. Они любят свою Родину, но очень переживают, любят ли ее другие. И чаще других бывают… - отец Петр задумался. – Больше, чем другие, переживают за ее недостатки.
- Это же хорошо.
- Да. Это значит, что человек любит свою Родину умно. Но иногда я смотрю на гринго и думаю, что им легче. Они не сомневаются, что их страна самая лучшая. Они серьезно верят, что их не любят из-за того, что завидуют, а не из-за того, что они бомбят других.
- Да, нам раньше тоже говорили, что Советский Союз посылает самолеты и ракеты, чтобы помогать братским народам.
- О! Ты уже здесь! – Алекс неожиданно возник перед ними. Горячо обнял отца Петра и хотел сесть с ними рядом, но Арш встал и увлек его к столу с едой.
- Пойдем поедим.
Они передвигались между присутствующими гостями истолами с закусками. На вечеринке было много незнакомых. Люди стояли группками, разговаривали. Слышалась и русская, и английская, и испанская речь. Иногда к ним подходили и пожимали руки.
Роман, стоящий в одной группе с бывшим почетным консулом России в Пуэрто-Рико, увидел Арша. Тот стоял рядом с Лешей у стола с фаршированными яйцами, которые принесла одна румынка, и как раз запихивал одно из них в рот.
- А это тоже русские? – Спросил он Анастасию.
- Да. Это Леша, физик, работает в UPR, студентов учит. Он тут однажды спас двух местных. Про него даже в газете писали. Мама и дочка попали в отливную волну и тонули. Он их вытащил. А рядом с ним Аркадий, аспирантуру заканчивает в том же УПиАре (UPR). Работу ищет. Познакомить?
У Романа в голове промелькнула мысль о том, что вот стоят рядом два друга, один из которых спас маму и девочку от утопления, а другой чуть сам не оказался на океанском дне. Улыбка чуть обозначилась на его спокойном лице.
- Да успеем еще познакомиться. Не будем им мешать, -сказал он, и они сменили тему.
Арш и Леша довольно быстро напробовались и наелись. Взяв по бутылке пива из кулера, они подошли к перилам и стали смотреть на океан.
- Ну, как там Вася? – Спросил Леша, делая глоток из бутылки. - Не хотел улетать?
- Конечно, не хотел. Ну, ничего. Мы с ним говорили, он хочет попробовать психологическую фирму открыть. Я сейчас веб-сайт для него делать, наверное, буду.
- Помирился он с женой?
- Не-а. Я думаю, что и не помирится.
- М-м?
- Угу. Не понимает он. Он думает, что с женщиной должно быть хорошо. И не хочет принимать, что все проверяется именно тогда, когда плохо.
- А разве с женщиной не должно быть хорошо?
- И ты туда же.
- Ну, а что? Зачем женщина, если с ней плохо?
- Плохо не это, а то, что ты относишься к женщине, как к источнику удовольствия. Два эгоиста вместе счастливы не будут.
- А что же делать? Мы все эгоисты.
- Что делать? Работать над собой. Искать общие цели, любить ближнего. Это и в Библии написано. А кто тебе ближе, чем жена?
- Я не верующий. Я ученый.
Арш не стал развивать эту тему. Ему хотелось поговорить с отцом Андреем. Но гости еще только начали расходиться. Скоро Леша заскучал.
- Я, наверное, домой, - сказал он. – Не хочешь вечером в картишки перекинуться?
- Я еще посижу, - сказал Арш. – Ты во сколько спать ляжешь? Может, я к тебе позже заеду?
Арш не хотел признаваться, но ему до сих пор не хотелось возвращаться к себе и тем более ночевать дома.
- Поздно. Ты звони, как определишься.
Леша ушел, и Арш стал искать отца Андрея. На крыше его не было. Он спустился вниз, зашел в библиотеку. У братьев целая комната была отведена для книг. Как шутил отец Андрей, он завез в нее классическую литературу, а брат детективы, мини-бар и сделал из библиотеки курительную комнату. На Владимира Арш там и наткнулся. Владимир сидел в низком кресле с резными подлокотниками и курил свою трубку.
- Проходи, присаживайся, - он махнул рукой на соседнее кресло. – Как самочувствие? Нервы?
- Нервы, - коротко ответил Арш. – И, главное, не с кем поделиться.
- О! Это коварная вещь, - Владимир успокаивающе улыбнулся. – Бывает, работает человек под прикрытием годами, работает. Все у него хорошо. И вдруг в один момент надирается в каком-то баре с незнакомыми людьми и…
Владимир сделал паузу.
- И все идет крахом, - он снова улыбнулся.
- Да уж, хорошая перспективка.
- Он сегодня улетел, - продолжил Владимир. – Юлиану скажешь, что его пакет кто-то выкрал из твоей машины. Если спросит. Но я думаю, что не спросит. Больше переводчики не понадобятся.
***
Девять часов лета до Москвы, потом еще один долгий перелет в Североморск. И все это время Костик был предоставлен себе. Но мысли оставили его. Он погрузился в какое-то совершенно спокойное состояние. Работа, отчеты, события, произошедшие с ним, все это казалось каким-то далеким, как детство. Но почему-то, думалось только о жене. Даже мысли о детях не проникали в его сознание, а вот жена. Ее образ сначала возник у него в голове спонтанно, а потом стал расширяться и занял в ней все пространство. Как усердно молящийся перед иконой, видел он перед внутренним взором только ее лицо.
Девять часов лета до Москвы, потом еще один долгий перелет в Североморск. И все это время Костик был предоставлен себе. Но мысли оставили его. Он погрузился в какое-то совершенно спокойное состояние. Работа, отчеты, события, произошедшие с ним, все это казалось каким-то далеким, как детство. Но почему-то, думалось только о жене. Даже мысли о детях не проникали в его сознание, а вот жена. Ее образ сначала возник у него в голове спонтанно, а потом стал расширяться и занял в ней все пространство. Как усердно молящийся перед иконой, видел он перед внутренним взором только ее лицо.
Генерал встретился с ним в машине, в Москве, когда он переезжал из Шереметьево во Внуково.
Костик..
- Твои отчеты я уже прочитал. С заданием ты справился, молодец. И нос утер кому следует. Могли бы и без тебя справиться, но не справились.
Костик слушал.
- Не тесно тебе в Североморске?
- Я север очень люблю.
- Не жалеешь, что из Питера уехать пришлось?
- По Питеру скучаю, но больше по архитектуре, а на севере люди совсем другие и подковерной возни меньше. Не мешает работать.
- Знаешь, я согласен. Люди на севере – это люди. Не чета московским карьеристам. Сам с севера начинал. Но не гоже такой кадр за полярным кругом держать. Так, что готовься к переводу. Отгуляй неделю и сдавай дела.
Костик слушал.
- Ты, что не рад?
- Да нет, что вы, товарищ генерал. Просто неожиданно как-то. Да и после перелетов голова совсем ватная.
- Знаю-знаю. Но ничего. Отдохнешь. Отоспишься. А выглядишь хорошо. Загореть даже успел.
- Спасибо, товарищ генерал.
Костик вышел из машины. Адъютант подал ему чемодан и машина уехала. Костик стоял и смотрел на падающие снежинки и светящиеся большие окна аэропорта.
Приехав домой, он постоял перед дверью прежде, чем позвонить в звонок. И вдруг дверь открылась.
- Я вдруг поняла, что ты приехал, - сказала Наталья.
В другой раз Костик бы удивился. Но сейчас просто выпустил чемодан из руки и обнял жену. Они стояли так довольно долго.
- Что, так соскучился? – Спросила Наталья.
- Мне кажется, что я даже сейчас по тебе скучаю, - прошептал Костик.
Он выпустил жену из объятий, но остался держать ее за руку. Так они и прошли в квартиру.
- Володька все не засыпал сегодня, - сказала она тихо. – Все спрашивал: «Когда папа приедет?»
Сидя за столом он продолжал смотреть на нее и молчал.
- Да, что с тобой? – Уже серьезно спросила она. – Случилось что?
- Сам не знаю, - ответил Костик. – Никогда еще так хорошо дома не было.
Он помолчал.
- У меня естькороткий отпуск. Давай проведем несколько дней вместе. Только ты и я.
Наталья не сразу ответила ему. Она стояла к нему спиной и старалась не плакать. От радости.
Дневник Арша
Хави развелся с Марией. Ее зять был замешан в торговле наркотиками и его расстреляли вместе с ее дочерью прямо в машине. Хави предложили повышение в администрации Сан-Хуана, но с женой, чья дочь связана с наркобароном, об этом не могло быть и речи. И он выбрал карьеру. Я с трудом в это поверил. Неужели костюм и зарплата важнее семьи? Мне стало грустно за них. Пять лет мы жили рядом и помогали друг другу. Я как-то чинил им водопровод. Хави возил меня в электрическую компанию, когда мне отрубили электричество, и переводил. Мы стали почти родственниками. И вот теперь Хави появляется только по субботам, чтобы отвезти сына на бейсбол.
Сегодня на занятиях наша профессор рассказала интересную историю. Она родом с юга острова и там, как она сказала, есть деревня, где у половины жителей русские фамилии. Двести или даже триста лет назад там потерпел крушение какой-то русский парусник. Команда, а это все были русские матросы, спаслась на берегу. В то время вернуться в Россию было не так легко, как раньше, и часть из них осталась в Пуэрто-Рико. Естественно, что они переженились и дали детям свои фамилии. А фамилии передаются по наследству. Теперь уж никто, наверное, и не помнит, как было дело, но фамилии остались.
А вообще, здесь иногда встречаются очень интересные осколки от старой России. Дима как-то познакомил меня с потомком князя Гагарина. Его прабабушка и прадедушка иммигрировали сюда в конце 19 века. Современный князь Гагарин уже выглядит как пуэрториканец и ни слова не знает по-русски, а ведь в России в позапрошлом веке это была знаменитая фамилия. Впрочем, мы, русские, сами виноваты. У нас почему-то не принято учить детей своему родному языку за границей. Вот даже у Димы сын и дочь ни слова по-русски не знают. То, что мы не сохраняем, разрушается. Традиции, семьи, культуру и чувства надо беречь. Это и есть наше богатство.
Глава 13
Арш знал, что суд закончился. Судья Ла Фит предложил обвиняемым сделку. Они признали себя виновными и получили сроки меньше двух лет. Даже адвокаты удивились. Капитан и старпом давали показания против своей же команды и попали под программу защиты свидетелей. Теперь они при помощи американских чиновников должны были соединиться со своими семьями и стать добропорядочными гражданами США, а остальных членов команды иммиграционная служба должна была через год просто выслать из страны. Дело было закрыто и все были довольны. Особенно переводчики и адвокаты. Администрация Штатов платила им по 70 долларов за час работы, и сумма набежала приятная.
-Bon! Что тебя гложет? Конкретно, - Владимир тепло и с подбадривающей искоркой в глазах посмотрел на Аркадия.
Тот задумался.
- Знаете, - сказал он после долгой паузы. – Меня не оставляет ощущение, что я вляпался во что-то гадкое и запачкался.
- Это хорошо, - задумчиво и нараспев произнес Владимир. – Значит, иммунитет выработаешь.
- И все-таки, - Арш вздохнул.
- C'est la vie, mon cher! (Такова жизнь – фр.) Ты открытый человек. Учись быть сдержанным. Nowyouknow. (Теперь ты знаешь – англ.) Я понимаю, страшно в первый раз с таким столкнуться.
- Никак в голове не укладывается, что все это настолько близко. Что одноклассник, друг, сосед, каждый, кого ты знаешь и считаешь своим, может оказаться... вот этим.
- Ты, как и все, кто виделработу спецслужб только в кино, не мог избежать романтизации. Идеализм в такой работе – это как влюбленность в отношениях. Она проходит. Поэтому, на нее нельзя рассчитывать. Гораздо надежнее дать хорошую зарплату, власть, привилегии и страх все это потерять вместе с головой.
Он помолчал.
- Для тебя Константин, кем был? Одноклассником, другом детства и просто хорошим человеком. Так?
Арш кивнул.
- И ты верил, что вокруг люди такие же, как ты – добрые, открытые, а тут заглянул за кулису и увидел, что, оказывается, люди не добрые. А я тебе больше скажу – все такие. И ты тоже. Только ты боишься совести, преступник наказания, а чиновник потери места. Но суть та же.
Владимир замолчал и принялся раскуривать потухшую трубку, но та уже прогорела.
- Я ведь его расспросил. В машине. Пока ты за нами ехал. Хотел понять, что за человек. Как с ним работать. И знаешь, что?
- Что?
- Стан-дарт-ный. Классика. Ты думаешь, он из патриотизма Родине служит?
Владимир чистил трубку.
- Надбавка за север, надбавка за секретность, еще одна зарплата помимо официальной. У него набегает раза в три побольше чем у профессора здесь. А ведь еще выслуга лет, неприкосновенность, привилегии, шикарная пенсия.Знаешь, как он боится это потерять?
Владимир раскурил трубку.
- Народу врут про патриотизм, долг службы и любовь к Родине. АРодина тут ни причем. Это, мой друг, везде так. Но он, чтобы этого не лишиться, всех своих одноклассников утопит, если надо будет. Не только тебя.
Владимир замолчал, вспоминая что-то.
- Я его спросил, любит ли он свою жену, а он рассмеялся. Говорит, что у них с женой просто совместный проект – вырастить и воспитать детей и обеспечить себе старость.
- В школе он другим был, - Арш посмотрел на Владимира. – Стихи писал.
- Да Родину-то он любит. И стихи, наверное, хорошие пишет. Но человек, работающий на государство, – это в первую очередь чиновник, чья задача номер один – прикрыть свою задницу. Только разведка, свободная от чьих-либо корыстных интересов служит людям и миру.
- Но это же нонсенс.
- Ну, как сказать… Я, например, могу позволить себе действовать так, как сочту нужным. В определенных рамках. И я не служу ни CIS, ни DGSE (Direction G;n;rale de la S;curit; Ext;rieure Генеральный директорат внешней безопасности Франции), - Владимир произнес: «дежеесе». -Ни FBI. Я вообще пенсионер.
Пока Владимир рассказывал, Арш вдруг понял, что совершенно не знает, где точно работал Владимир, на французскую разведку или ЦРУ. Он внезапно вспомнил, что ЦРУ не проводит операций на территории США. А Жан-Поль вообще француз. Да и записи допросов Костика Владимир оставил в Французском центре.
- А ты знаешь, что он потомственный чекист?
Это было для Арша новостью, и Владимир заметил это.
- Да-да. Его отец тоже контрразведчик. Преемственно Родине служат, хоть ты, если разобраться, любишь Родину гораздо больше, чем он, - сказал Владимир.
В библиотеке работал кондиционер, и Арш стал замерзать.
– У вас тут выпить есть? – Спросил он.
- Возьми в баре.
Арш встал и налил себе полстакана виски.
- А вы, - Арш замолчал. - Как это работать против родины?
Владимир кашлянул и почесал лоб.
-Я не работал против Родины! – Резко сказал Владимир. - Я работал против подонков, которые поработили собственный народ. Попробуй понять, что есть идея, которая гораздо больше, чем та, которую рекламируетв твоей стране власть. Вспомни Булгакова: Россия не вмещается в шляпу. Не надо быть патриотом гербов и гимнов. Всегда так было: предатель для одной страны становится героем для другой. Но мы не принадлежим гербам. Мы принадлежим земле. Всей земле. Мы русские – агенты добра на ней. Наша Родина в другом измерении находится. И в гербах и гимнах не нуждается. До революции гимна и не было. Николаю Второму Александровичу пели: «Боже, царя храни».
- Ну и что в итоге? Теперь и той и другой стране потребуется больше денег, чтобы создать еще более мощную защиту друг против друга. И все это ляжет тяжелым бременем на налогоплательщиков. На народ. А в конечном итоге на всю землю, которой придется терпеть наши бомбы и ракеты.
- Видишь ли, есть такая поговорка: «Народ всегда заслуживает своего правителя». Это ведь кучка эгоистов в разных странах с позволения собственных народовпостоянно наращивает ядерный потенциал, шпионит друг за другом, вместо того, чтобы жить дружно. Единственный способ избежать войны в такой ситуации –это сохранить баланс сил. Вот, смотри на пуэрториканцев. Ни с кем никогда не воевали. Мирный народ.
- Да. Их заставляли умирать за чужую Родину, - вздохнул Арш.
- Неправильно говоришь! – опять резко сказал Владимир. – Подвиг родины не имеет. Пуэрториканцы – героическая нация. И это их доблесть и их слава. Они отдали жизни, а жизнь принадлежит Богу.
- Да я не спорю.
Владимир разошелся.
- Есть два способа избежать войн. Сохранять баланс сил или делать мир лучше. Для одного нужна армия, для другого вера. Разведка - грязное дело. Но без нее ты бы сейчас лежал где-нибудь на дне пуэрториканского желоба.
Владимир поднялся и тоже налил себе виски, а потом подошел к Аршу и сказал:
- На войне око за око. В мирное время подставить правую. Все.
Он помолчал.
- Ты не воин. Поэтому не суди ни меня, ни одноклассника своего. Я, чтоб ты знал, не буду с ним работать.
- Почему? Почему не станете?
- Да не буду я против России работать. Тебе помог и ладно. Я вообще на пенсии! А Жан-Поль… я ему, как отец. Не выдаст. Так что спи спокойно. И никогда никому и нигде не говори ни о чем.
Арш пил виски и думал, как же ему нравятся эти братья Владимир и Андрей. И как он им завидует. «Они ведь служат, - подумал он.– Оба. Один Богу, другой балансу сил. И это важнее всего остального. Они все офицеры. Той, их России, уж и нет давным-давно.Россия стала для них идеей, но они верят ей и преданы ей, и до сих пор ей служат».
- Владимир Николаевич, - Арш посмотрел ему в глаза. – Спасибо вам большое. Не за то, а… то есть и за то тоже, но… - Он почти сбился. – Знаете, вы мне выбор один сделать помогли, очень важный.
Владимир тепло смотрел на Арша, а потом вдруг встал, (Арш встал тоже) подошел к нему и обнял. Они постояли так несколько секунд.
- Ну, ладно. Я рад. Рад за тебя. Думаю, что все у тебя правильно сложится.
Видно было, что Владимир тоже растроган.
Арш повернулся и пошел домой. Андрея он так и не увидел. На пороге он столкнулся с Настей и Романом. Они тоже жили в старом городе и уходили одними из последних.
- Аркадий, - Настя как всегда, была улыбчива и весела. – Познакомься, это Роман. Он, оказывается, уже больше полугода живет здесь. А это Аркадий.
Настя повернулась к Роману. Они с Аршем пожали руки.
- Вас не подвезти? – Приветливое лицо Романа показалось Аршу знакомым.
- Нет. Я тут живу, в старом городе.
Арш не хотел сейчас отвлекаться от своих мыслей и не стал развивать знакомство. Он попрощался и пошел к себе. Ему нужно было пройти через PlazadeArmas, площадь, где располагалось его любимое кафе. Настроение у него было приподнятое. Кафе еще работало. Он взял себе эспрессо и не спеша выпил его на скамейке под деревом. Дойдя до дома, он поднялся к себе на крышу, лег на диван, накрылся пледом и легко и быстро заснул. Ему нравилось спать под открытым небом. Арш видел странный сон. Он плыл на лодке по затопленному Санкт-Петербургу навстречу Солнцу и смотрел, как блестят мокрые крыши, поднимающиеся из воды.
Дневник Арша
«Почему мы, русские, все время сомневаемся в своей Родине?Кто это нас испортил? Это же противоестественно.
Она - наша среда, в которой мы родились и выросли.Кто видел навозного червя, который не любил бы навоз, или рыбу, которая не любила бы воду? Так и Родина. Ее нельзя не любить. Это просто неестественно. Когда мы понимаем, что эта среда нам не нравится, и пытаемся сделать ее лучше, не идем ли мы против своей природы? Не естественнее ли выглядят те, кто пользуется этой средой?
Но ведь и человеческая природа – это тоже наше естество. И это естество толкает нас на поиск удовольствий, в разврат, в животное начало. А борьба с ним – это борьба духовная. «Отрекись себя и следуй за мной», - сказал Христос. Но тогда это значит: отрекись не только себя, но и родины, от зла в ней. Если любишь ее. Вот ведь парадокс.
Я принес отцу Андрею книги с судна и хотел отдать деньги Юлиана. Он давно мечтает построить нашу церковь, свою. Сейчас они с Петром служатв помещении, которое нам дали хорошие люди из церкви Святого Августина. Но Владимир взял только книги и строго отговорил меня давать деньги брату. Так и сказал: «Такие деньги предлагать нельзя. Во всем мире бандиты щедро жертвуют церкви, думая, что она отмолит им их грехи, но не понимают, что такие деньги только оскверняют церковь. Это твоя карма. Сам думай, на что их можно потратить, но не предлагай сделать это за тебя другому». Я в общем-то с ним согласился. Цель никогда не может оправдывать средства.А бандиты, обнимающиеся с митрополитами и папами не перестают быть бандитами.
А еще Владимир сказал, что мы везде иностранцы, даже дома. Я ответил, что иностранцем психологически ощущает себя человек, которого рано оторвали от материнской груди. Ностальгия –это депривация, но Владимир ответил, что он этого не чувствует, а просто русские,родившиеся в России – это единственная нация, которая не любит Родину. Мне почему-то вдруг ни с того ни с сего показалось, что он завидует. Я ведь могу вернуться домой. А он так и останется вечным жидом».
Эпилог
Летели дни. Арш легко защитил диссертацию. Получил диплом. Но почувствовал только пустоту. Надо было искать работу. Ему даже предложили место в центре СПИДа, где он проходил практику. Зарплата была очень маленькая, но не это было причиной, почему Арш отказался. Он просто погрузился в апатию и не делал ничего, чтобы как-то устроиться.
Как-то раз, возвращаясь после службы вдвоем с Андреем, Арш спросил его:
- Скажите, Андрей, вам часто приходилось чувствовать себя чужим даже тогда и там, где вам все нравится?
- А я везде чужой. Сам русский, родился во Франции, долго жил в Австралии, а остаток жизни проведу, наверное, здесь. Раньше я спрашивал себя, где мой дом. Но однажды увидел: человек везде иностранец, даже если этого не осознает. Каждый хочет найти своюРодину, но Родинабудет ускользать. Есть понятия, которые не применимы к внешней реальности. Родина, истина, вера – это то, что ты носишь внутри. Вот где. – Андрей дотронулся до креста на груди. Мир всегда будет воевать против этого. Но важно, чтобы победило именно то, что внутри. И мы все на этой войне.
Они медленно шли по теневой стороне улицы. На них посматривали. Из-за рясы Андрея. Многим было непривычно видеть одеяние русского священника.
- Скажите, Андрей, как вы сохраняете связь с Родиной, с Россией, если никогда там не жили и даже родились в другой стране?
- Для меня это волна, вибрация. Вот ты приходишь в храм, обращаешься к богу, что ты чувствуешь? Если ты настроишься, то услышишь, почувствуешь, словно музыку, нечто совсем необъяснимое. Вот это, наверное, и есть зов дома.
- А я раздвоился. Иногда мне кажется, что я люблю Пуэрто-Рико даже больше, чем Россию. Да и что для меня Россия? Она слишком большая, чтобы любить ее всю. Я даже представить себе не могу, как это, скучать по ней всей. Я скучаю только по Петербургу. У СССР была общая идея, которая объединяла все народы и национальности. А теперь даже мы – мононация, не знаем, зачем мы и для чего. А без этого знания, какая может быть Родина? Зачем нужны ракеты, экономика, культура, если кроме территории нечему служить? Мы все потерялись. Мы такие же иммигранты, как вы.
Андрей долго шел молча
- Видимо, на самом деле пришло для тебя время возвращаться на Родину.
- Вы думаете?
- Да.
- Странно, но если я вернусь в Россию, то именно тогда, когда точно знаю, что Родина – это не территория, на которой родился, не место, куда вообще можно прийти. Это даже не дом, куда можно пригласить гостей. Это некая волна, которую и измерить то невозможно, а мы ее излучаем и узнаем друг друга по этому импульсу и… - Арш сбился и сам почувствовал, что говорит слишком вычурно. «И все же» - подумал он – «я больше не смогу по-настоящему быть дома даже на Родине. Потому что дом - это…»
Арш сбился уже окончательно, но Андрей, как будто бы мысли его читая, ответил:
- Вот тебе и предстоит все это открыть, найти, понять и донести до других.
Они дошли до Площади Колумба. Улица SanFrancisco после пошла в гору и им пришлось замедлить шаг. Арш не ответил, а шел рядом со священником молча.Он вдруг вспомнил их давний разговор с Андреем, Владимиром и Васей.
- Суть христианства, – говорил тогда Андрей. - Это жертвенная любовь. К ближнему. А любовь мужчины и женщины – это самый легкий способ воплотить эту любовь. Женщина, даже если она этого не осознает, все равно в ней действует эта программа: вытащить из вас эту настоящую любовь. К ней, но ради вас самих. Ради вашего же спасения.
- А ты что, все бобылем? Неужели тебе пуэрториканки не нравятся? - спросил вдруг Владимир, и Арш ответил, обращаясь к Андрею:
- Я верю. Верю, что в женщинах есть это неосознаваемое желание спасти нас же. И мне действительно нужна икона, зеркало, человек, перед которым будет невозможно совершить что-то низкое или гадкое. Я просто такой еще не встретил.
- А без такой женщины, сам по себе, ты не можешь быть честным и достойным? – спросил Владимир.
- Вот тебе! – сказал Вася. – Парируй!
Контра - это одна из семи частей большого романа о двух друзьях. В тело романа вложены стихи, сказки и даже своего рода статья в литературной обработке.
Весь роман можно будет прочитать чуть позже, когда закончится работа с издательством.
Супермуза. Часть 1. Контра - роман
© Copyright: Арчибальд Скайлс, 2025
Свидетельство о публикации №225051100954
Свидетельство о публикации №225051100954
Рецензии