Дипломатия на двух стульях Глава 2

Начало здесь http://proza.ru/2025/05/22/1000

«Сначала я подумал, что вероятно, этот Карл-Теодор Штауффенберг натворил в своей стране что-то такое, что ему пришлось кинуться в бега, - продолжал размышлять высокопоставленный дипломат, - Но я наводил справки – не наблюдается ничего похожего. Короче, этот парень чист, как стёклышко. Так зачем же этому юноше вдруг обязательно понадобилось делать карьеру у нас, во враждебной к его государству державе, да ещё в правительственном министерском департаменте на какой-то скучной должности? Говорит, что патриот изначальной родины своего отца, что с раннего детства мечтал работать на Берменгевию? Что-то сильно я сомневаюсь. И как можно поверить в его патриотические чувства в отношении моей страны, если он даже слово «Берменгевия» выговорить правильно не может?»

- Простите, молодой человек, а как же вы собираетесь у нас работать, если плохо говорите на нашем языке? – спросил Мостодонский, чтобы хоть что-то спросить.

Вообще-то престарелый министр иностранных дел не очень был заинтересован в этом разговоре. Если выразиться точнее: в качестве работника дипломатического министерства этого молодого человека он не рассматривал, и не заинтересован был в его кандидатуре от слова «совсем». Зачем же он тогда вообще пригласил парня на собеседование, ответив на его отчаянную просьбу? Так, простое любопытство. Как уже упоминал сам Карл-Теодор, Мостодонский хорошо знал его отца Вальдемара Тумчинского с детства и дружил с ним в ранней юности и немного в молодые годы, но после не видел много лет. История Вальдемары была стара, как мир. Выгодная жениться на богатой и знатной аристократке, мерундийке по национальности, заставила Тумчинского забыть и про гражданский долг, и про любовь к родной Берменгевии, круто изменив его жизнь. В общем, он покинул свою родину, чтобы жить припеваючи во враждебном государстве, что с точки зрения Мостодонского – истинного патриота – было совершенно недопустимо и даже аморально. Но теперь ему, дослужившемуся до министра иностранных дел, уж очень интересно стало познакомиться с его отпрыском, сыном перебежчика, чтобы понять, что именно потомок отщепенца из себя может представлять. В этом и заключался для Мостодонского смысл проводимого собеседования, ради которого он оставил другие дела. Сын заклятого друга набивается к нему в соратники… Да что там говорить – даже, можно сказать, в слуги! Как можно пропустить такой случай, оставив его без внимания? Не каждый же день случается такое.
 
- О-о-о-о! Поферьте! Я буду стараться, тренирофаться и очень скоро фосполню сфои лингфистические пробелы, - отвечал тем временем юный Карл-Теодор на поставленный вопрос. - Я очень способный к языкам и кроме мерундийского и берменгефского знаю ещё пять иностранных языкоф и фосемь редких наречий.

- А что же вы раньше-то не постарались и не потренировались, раз имели и желание, и способности? – задал очередной каверзный вопрос Мостодонский.
 
- Желание и способности-то были, но фот фозможностей я, к сожалению, не имел, жифя ф сфоей стране. Фы же сами знаете, как на моей родине ф Мерундии не любят фсё берменгефское. И на этом языке даже неприличным считается разгофарифать, только разфе что ругаться.   

«Вот именно! – возмутился про себя Мостодонский, - Потому совершенно непонятно подозрительное стремление этого мажора служить процветанию Берменгевии! Тут напрашивается только единственный вывод: ОН – ШПИОН, засланный к нам для разведывательной деятельности, не иначе!»

Странная догадка, которая только что посетила голову берменгевского дипломата, поразила его до глубины души. Раньше он, понятно, задавался вопросом о мотивах парня работать на благо Берменгевии, но не находил для себя ответа. И это стало одной из причин его неподдельного интереса к данной беседе. А теперь как-то в один момент у него в голове всё оформилось.

«Да, действительно, очень вероятным кажется, что этот парень – шпион, - продолжал рассуждать далее Мостодонский. - И я бы так и подумал. Но только больно уж шито всё белыми нитками. Гражданин чужой страны, даже фамилию мерундийскую не удосужился сменить на какую-то более подходящую. Да взял бы хоть изначальную фамилию своего отца – Тумчинский, что выглядело бы вполне естественно. К тому же говорит с очевидным до безобразия мерундийским акцентом. Он бы ещё документы показал о том, что работает на вражескую разведку! Что, ему шпионскую легенду нарочно такую придумали, чтобы нам его легче было разоблачать? Мерундийцы же – тоже не дураки… Да, они далеко не дураки. И разведка у них чуть ли не лучшая в мире. Парадокс! Значит, не шпион? Тогда в чём же интрига? В чём подвох? А подвох всё-таки обязательно должен быть», - продолжал задавать сам себе вопросы, впавший в глубокие подозрения, высокопоставленный дипломат.

- Так фас что-то смущает? – повторил своей вопрос Карл-Теодор фон Штауффенберг, поскольку неудобная пауза затянулась. 

- Ну, что вы! Конечно же нет! – заверил его Мостодонский (просто он был дипломатом до мозга костей), - И как я могу в чём-то сомневается, когда ко мне приходит сын моего старинного приятеля юности и приносит рекомендательные письма от своего отца и прочих высокопоставленных лиц Мерундии, где значатся самые лучшие на него характеристики? Какие же сомнения? Ведь я знаю Вальдемара Тумчинского, вашего батюшку, как весьма честного и достойного во всех отношениях человека. Он рекомендует мне вас. Так в чём здесь можно сомневаться в самом деле?

«Да-да, и эти рекомендательные письма! Ещё один совершеннейший абсурд, - тем временем проносилось в голове престарелого министра, - Как можно было даже до такого додуматься, чтобы принести для устройства на работу в дипломатическое министерство Берменгевии, где сплошь и рядом одни государственные секреты, рекомендательные письма от отца-перебежчика и высокопоставленных лиц вражеского государства? Я бы подумал, что этот парень – круглый идиот… Да только вот почему-то он не производит такого впечатления».   

- То есть фы согласны мне помочь? - с надеждой в голосе вопросил Карл-Теодор, при этом в глазах его светилась только всепоглощающая заинтересованность, достойная всяческого доверия, без тени какого-либо лукавства.   

«Или он замечательный артист, - прокомментировал про себя мимику своего посетителя Мостодонский, - или действительно наивен до полного идиотизма. Нет, впечатление недотёпы он всё-таки иногда производит».    

- В чём помочь? – переспросил хозяин кабинета немного даже издевательски.

- Но я же уже озфучифал: ф получении берменгефского гражданстфа, а также какого-нибудь скромного места ф министерстфе фашей страны, - ответил на вопрос Карл-Теодор, наивно хлопая красивыми ресницами. 

- Зачем??? – дипломат уже начал раздражаться нелепостью ситуации.

- Чтобы я смог со фсем усердием служить государстфу Берменгефия, патриотом которого яфляюсь.

- Ну-у-у-у-у-у, - протянул в замешательстве Мостодонский.

Просто он не знал, что ответить, поскольку сказать «да» он не мог и вообще даже не имел ни малейшего желания делать это, а говорить «нет» без объяснения причин показалось ему слишком уж неприличным… Неприличным? Нет, это, пожалуй, не то слово, которое следовало бы употребить в данном конкретном случае. Конечно же, если бы всё было так просто, как кажется, он бы, не раздумывая, послал бы этого мерундийского аристократического щенка, отпрыска сбежавшего за границу берменгевского отщепенца, куда подальше… Но… А если он не шпион, а, к примеру, провокатор?

«Вот сейчас я откажу отпрыску мерундийских королей в его просьбе, а мерундийцы устроят какой-нибудь грандиозный политический скандал по данному поводу, - раздумывал дипломат. – Какой они могут устроить скандал? Да кто ж их знает? Эти мерундийцы – настоящие мастера в политических интригах… Паранойя? Быть может. Но когда происходит что-то такое, чего ты не в состоянии ни понять, ни объяснить, поневоле в голову лезут странные мысли. Вот именно! И пока я не разгадал замысел этого мажора… или, возможно, его заговор, опасно предпринимать какие-либо действия. Чревато последствиями! Гораздо лучше тянуть время и попытаться понять его план или план тех, кто, возможно, стоит за его приходом».

- Так фы поможете мне? – вопросил парень, награждая своего высокопоставленного собеседника очередным, вызывающим доверие взглядом, при этом продолжая выговаривать слова со своим ужасающим иностранным акцентом.

- Да-да, конечно, сделаю, что смогу, - заверил его Мостодонский, конечно же соврав. - А можно прежде задать вам вопрос? Так, из праздного любопытства только.

- Конечно задафайте. Для того я и пришёл к фам на собеседофание.

- Быть может, нам следует в нашем разговоре перейти на мерундийский? Я прекрасно знаю ваш язык? И это нам поможет лучше понимать друг друга, – вопросил министр иностранных дел, потому что его уже реально начал раздражать отвратительный акцент собеседника и его вынужденное косноязычие из-за недостаточного знания берменгевского языка.

- Это и есть фаш фопрос? – вопросил Карл-Теодор и снова захлопал своими красивыми ресницами. 

- Ну, что вы! Разумеется, нет. Это не вопрос совсем, а предложение. Так я могу говорить с вами на мерундийском языке?

- О-о-о! Конечно да!!! – с радостью воскликнул фон Штауффенберг, с большим удовольствием переходя на знакомое с детства наречие, хотя выглядело подобное, после его заверений о любви ко всему берменгевскому весьма странно, - Задавайте свой вопрос, а также любые другие вопросы. На своём языке мне будет гораздо проще исчерпывающе на них ответить. 

«Однако, «на СВОЁМ языке»! Вот поганец! Шпион! Точно шпион! А если не шпион, то провокатор и интриган! У-у-у-у вражеская морда!» - фыркнул про себя дипломат, вслух же сказал уже на мерундийском:

- Скажите, как так получилось, что вы выросли таким патриотом Берменгевии, хотя сами родились и воспитывались во враждебном нам государстве? Да, мне действительно любопытно спросить вас об этом, потому что я – сам отец и имею оболтуса-сына, которого всегда пытался и до сих пор пытаюсь воспитывать истинным патриотом, хотя и тщетно…

- Сознайтесь честно, вы подозреваете, что я – шпион? – вопросил без обиняков фон Штауффенберг, причём на вражеском наречии.

- Ну что вы! Как вам такое даже пришло в голову! – воскликнул в ответ Мостодонский, разыгрывая крайнее удивление, про себя же внутренне возмутившись:

«А что ещё прикажешь мне думать? У нас в дипломатическом министерстве и более путные люди-то сплошь и рядом оказываются шпионами. Куда ни плюнь – и тут шпион вдруг обнаруживается, и там. И вроде смотришь на таких: и выросли в своей стране, и воспитание-то получили в Берменгевии, и дало им наше государство всё, что только можно и даже немного из того, чего нельзя. Вроде бы служи своей державе и радуйся. Нет, поманят вражеские морды своей мерундийской валютой, и пообещают-то совсем чуть-чуть, но глядь – а человек-то уже и переметнулся на чужую сторону, и работает уже со всем старанием на вражеское государство в ущерб собственной стране. Никому совершенно в наше время нельзя доверять. А тут мне предлагается довериться какому-то молокососу, который и говорить-то по-нашему толком не умеет! Я не пойму, эти мерундийцы совсем что ли считают меня за идиота?»

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/05/14/1736