Ненужные

Ненужные
Татьяна шагнула в холл из распахнувшихся дверей лифта как на бруствер. Так, как она всю жизнь заходила в незнакомый класс: внешне доброжелательная и подтянутая, внутри – железный стержень, о который разбиваются все хулиганские выходки мелких бандитов и надежно защищающий паинек и хороших деток.
Бывшая учительница младших классов обвела глазами холл израильской реабилитационной больницы для престарелых и подавила горький вздох.
Были детушки, стали дедушки! - пронеслось в голове – Класс изменился, страна изменилась, язык другой, ты сама – никому не нужная пенсионерка!
В просторном заставленном обеденными столами зале в инвалидных креслах на колесах сидели больные старики. Разные. Некоторые тупо смотрели в стену или бездумно следили глазами за санитарами, другие негромко переговаривались с навестившими родными, третьи разрисовывали картинки, зависали над кроссвордами, глядели в экраны планшетов.
Кому тут нужна литература?! – панически пронеслось в седой Татьяниной голове. – На русском?! Как чтением книг можно лечить? Я понимаю – настроение повысить, память укрепить, но – вылечить?! Не лекарства же! И таких тяжелых?! Что за дурацкая идея психолога больницы?! Бред собачий! Но может и я на что-то сгожусь, надо попробовать... Чем черт не шутит...
Учительские глаза привычно обежали «класс» и обнаружили стол с двумя старушками, казавшимися разумнее других. Одна, маленькая и сморщенная как печеное яблочко, закутанная в теплую вязаную кофту, усердно решала кроссворд. Вторая выделялась гордой посадкой головы, модной стрижкой и броской косметикой. Она неодобрительно вглядывалась в экран лежащего на столе планшета, ярко накрашенные губы презрительно корчились.
- Здравствуйте! – Бывшая учительница приветливо улыбнулась новым ученикам. – Меня зовут Татьяна! Я пришла почитать вам стихи. Хотите?
Сморщенная бабушка оторвалась от газетного листа:
- Стихи? Вирши, то есть? А зачем?! Мне тут велели кроссворды заполнять, чтобы память не потерять. А вирши нам не нужны, от них не поправишься, на ноги не встанешь!
- Стихи тоже память развивают, - убежденно произнесла учительница. – Давайте вспомним, что вы в школе учили!
- Так это ж когда было... – вздохнула старушка и задумалась. – Все давно забула... Мне бы с этим справиться, - она раздраженно ткнула скрюченным пальцем в столбики букв. – Ну никак не выходит, бисова душа!
Татьяна заглянула в прыгающий газетный лист и тут же нашла ошибку:
- Вы просто букву не ту написали! «Лыжи» с «и» на конце пишутся, а не «лыжы»! «Жи-Ши пиши с буквой И»! Правило такое!
- Ух ты! – обрадовалась старушка и разулыбалась во весь рот, заполненный золотыми коронками. – Олеся я! Дякую большое! Ишь, как все сразу по местам встало! А ты, чтоль, вчителькой будешь? Все правила помнишь! И вирши?! Ну давай стихи читай!
Татьяна с готовностью подтянула к себе колченогий больничный стул, села и обратилась к надменной соседке, не обращающей на беседу никакого внимания.
- А вы хотите послушать?
- Вона глуха як глухар, - доверительно наклонившись к учительнице, прошептала старенькая Олеся. – Если не орать – ничего не слышит.
Татьяна набрала полную грудь воздуха:
- Как вас зовут, уважаемая?
Царственный профиль медленно повернулся, яркие губы скривились:
- Я прекрасно все слышу! Не надо на меня орать! Хамство какое! И не собираюсь никого здесь слушать! Кого здесь слушать?!
- Хотите стихи почитать?
- Я вам сама могу их декламировать! На каком языке хотите? Итальянский, французский, немецкий?
Опытная учительница привычно скрыла изумление:
- Так как вас зовут?
- Регина! Разве по мне не видно?! – Королевский профиль с возмущением отвернулся к планшету. – Только детских стихов тут мне не хватало!
- Ну хорошо, - Татьяна не стала спорить, а обратилась к счастливой Олесе, оживленно правящей буквы в клеточках. – Решили кроссворд, да? Давайте теперь поработаем с вашей школьной памятью. Вместе, ладно?
Она начала привычное «Травка зеленеет, солнышко блестит...», старушка охотно поддакивала и радостно вставляла нужные слова. Регина обиженно поджала губы и демонстративно уставилась в планшет, но при последних строчках «...Дам тебе я зерен, а ты песню спой, что из стран далеких принесла с собой...» вдруг трагически ударила себя в грудь:
- Душа поет! Душа петь жаждет! Кому здесь петь?!
- А вы спойте, - Татьяна обрадовалась неожиданному вниманию. – Нам! Мы так хотим вас послушать!
Поникшая спина вдруг выпрямилась, раздувшиеся ноздри набрали полную грудь воздуха, алый рот широко раскрылся и мощное «Вдоль по Питерской» словно цунами захлестнуло маленький больничный холл! Ошарашенные санитары замерли. Мощнейшее меццо-сопрано заполнило зал, изумительные по красоте переливы зазвучали во всю силу, так, что даже немощные старики подняли головы. Больные как один повернулись на источник звука. Олеся тихо ойкнула и сжалась в инвалидном кресле. У Татьяны перехватило дыхание.
- Вы – певица? Оперная? – почтительно прошептала она, когда последние рулады затихли в потрясенном холле. – Как ваша фамилия?
- Кому нужна моя фамилия в 86 лет?! – Серебряная голова с горечью отвернулась к стене. – Кому я вообще нужна?!
- А мне 93! – С неожиданным вызовом откликнулась Олеся и попыталась гордо разогнуть скрюченное тельце. – Я – строитель! Маляр-штукатур! И тоже никому не нужна! Ишь, чего захотела – потрибной быть! Мне б на ноги встать, хоть шажочек сделать, уж я бы Боженьку откланялась, отблагодарила! А этой, вишь, спивать надо!..
Регина молчала, отвернувшись к стене. Плечи ее вздрагивали.
О боже, что я наделала! – в ужасе подумала учительница. – Мне их оптимизм надо поднимать, а я наоборот в депрессию всех вогнала.
Неожиданно кто-то тронул ее за плечо:
- Простите, - поклонилась незаметная женщина средних лет. – Мой папа вон там сидит! - Она показала на красивого крепкого старика, пристально глядящего на Регину из другого конца зала. – Он хочет поблагодарить вашу певицу, можно? Я сейчас его подвезу, спасибо. Его Димой зовут.
Женщина с ловкостью опытного шофера подрулила инвалидное кресло вплотную к столу.
- Здравствуйте, Дмитрий, - бодрым тоном массовика-затейника начала Татьяна. – Хотите с нами стихи почитать? Или вы петь любите?
Худая мускулистая рука взметнулась, обрывая ее на полуслове, протянулась к уткнувшейся в стену фигуре и осторожно тронула поникшее плечо.
Регина вздрогнула и с возмущением повернулась:
- Вы что себе позволяете?!
Мужчина набрал было воздуха и открыл рот, но вместо слов все услышали тихие булькающие звуки. Дочь скорбно потупила глаза. Татьяна заледенела. «Ой, лышаньки!» - выдохнула Олеся.
Оторопевшая певица пристально вгляделась в шевелящиеся губы:
- Я понимаю вас, - медленно и отчетливо произнесла она. – Вы хотите, чтобы я вам спела еще? – Старик кратко кивнул, его рот дергался от волнения. – Но... Знаете что?.. Давайте выйдем на балкон! Там мы не будем никого беспокоить!
Сухонькая дочь ликующе ухватилась за резиновые ручки кресла отца, подоспевший санитар с готовностью выкатил Регину и тщательно закрыл входную дверь:
- Здесь ведь больные, нельзя шуметь, - извиняющимся голосом проговорил он, прислушиваясь к журчащим неаполитанским песням, полившимся с балкона. - Больница все-таки!
Олеся и Татьяна повернулись друг ко другу:
- А я такие жалобные вирши не люблю, - убежденно заявило сморщенное яблочко. – Про природу на слезу тянут, только плачь от них! Птички разные, цветочки... Вот Маяковский – другое дело! Вы со школьной программы его помните? Мне скажи, будь ласка, я уж подзабыла...
- Ну, конечно! – обрадовалась учительница. – «Молоткастый, серпастый советский паспорт!»
- Не, не то, - нетерпеливо перебила ее бывшая комсомолка. – «Я знаю, город будет!..» Я, вишь, как слова эти услышала, так сразу поняла – в строители идти! Дома красивые людям давать! Города строить!.. И ведь много строили, ой, много... И в Сибири, и на Украине ридной, да и по всей стране объездила, почитай все края... Ну-кось, как там в книжке-то?
Бывшая учительница почувствовала себя перед классом:
- «...Здесь дом дадут хороший нам, И ситный без пайка, Аж за Байкал отброшенная Попятится тайга!» - Энтузиазм гремел в голосе, куда девалась пенсионная хандра?
- Ой, мила моя, люба! Хорошо-то как читаешь, как на линейке!.. А тут вот на ноги не могу встать, оттого и с больницы не выписывают! А уж как я домой хочу, аж сердце само домой бежит... Как мои цветочки полить, лимончик, чай, не собран, засыхают лимоны-то, на жаре и не политы... Ан ноги-то и не ходят, как в голову ударило, так и ноги отказали... Тут сказали: пока сама ходить не сможешь – не выпишем!
- Но ведь вас лечат, гимнастику делают, да? – успокоила Татьяна. – Значит, скоро уже восстановитесь. – Она глянула на суетящихся санитаров, разбрасывающих по столам корзинки с ломтями хлеба. – Вам ужинать пора. Пойду я. В следующий раз Маяковского принесу, почитаем... – Она глянула на балкон, встревоженная неожиданной тишиной. Дмитрий, неловко перегнувшись через подлокотник инвалидного кресла и весь подавшись к Регине, дрожащими руками гладил искореженные ревматизмом пальцы с идеальным маникюром. По увядшим щекам Регины текли счастливые слезы...
Через неделю Татьяна шагнула в знакомый уже холл. Шагнула – и оторопела! Прямо перед дверями лифта стояла закутанная в теплую шерстяную кофту крохотная фигурка! Она тяжело опиралась на алюминиевые ходунки, скрюченные пальцы вцепились в сумку как в спасательный круг, но сморщенное личико сияло во все 32 золотые коронки.
- Меня выписывают! – победно прошептала Олеся изумленной Татьяне. – Всё! Встати! Счас дочка приедет на такси, до дома довезет! Донька ридна! Уж наговорюсь с ней... – Тщедушное тельце замерло, пережидая одышку.
- Поздравляю! А я вам книгу Маяковского привезла, думала – почитаем сейчас!
- Э, мила моя! С него-то, ридного, я и поправилась! – Олеся нетерпеливо оглянулась в поисках пропавшего санитара. – Веришь, люба моя? Как мы с тобой «Паспорт»-то почитали, как я «Город будет» вспомнила, так добралась к себе в палату. Даже не ужинала, так муторно мне было... Легла на кровать, а в груди жжет от слез, словно распирает, словно разорвет меня счас. И так я вдруг расплакалась, так разревелась, что и остановиться не могу. Словно по кому родному убиваюсь, как по молодости потраченной! Знашь, мила моя, уборщица в палату прибежала, спрашивает, что, мол, с тобой? А я и сказать не могу, только плачу и руками на нее машу! Устала, уснула от плача. Как мертвой спала! А утром проснулась – и на ноги встала! Будто сила взялась! Ходунок вот схватила – и пошла! И иду!.. Диво дивное!.. - Подошедший санитар осторожно взял старушку под руку и помог зайти в лифт. - Чудо! Прощай, мила моя!
Счастливая Татьяна прошла в зал, отыскивая глазами, кому бы почитать Маяковского – не зря ведь тяжеленный том тащила! За стеклянной дверью балкона заметила два близко поставленных инвалидных кресла. Дмитрий и Регина сидели голова к голове и, оживленно жестикулируя, улыбались друг другу.
Бывшая учительница почувствовала, что экзамен ее класс сдал на «отлично». Пора брать новый.
Она огляделась по сторонам.  В другом конце холла в кресле тяжело дышала пожилая женщина, от краника в стене к ее носу шли прозрачные кислородные трубки, в глазах застыли безнадежность и тоска.
Татьяна решительно шагнула к ней:
- Здравствуйте! Почитаем?