Онегин. Глава 5. Мистика Скандалы во сне и наяву

Глава 5- кульминация романа. Хотя в этой главе  почти нет ни слов, ни действий, но происходящее неизбежно ведет к трагической развязке, дуэли. Здесь описаны два скандала (скандал: случай, происшествие, получившие огласку и позорящие его участников). Первый происходит во сне Татьяны. Второй скандал происходит наяву, на ее именинах, но он также безмолвен, выглядит как бред,  и отражает первый.

Я здесь привязываю  свой анализ к «Комментариям» Ю.М. Лотмана к «Евгению Онегину», опубликованными в 1980году как «пособие для учителя».

Строфы 1- 2 — это зимний пейзаж, полный реалистических подробностей, точных наблюдений.  Это пейзаж в восприятии Татьяны («в окно увидела Татьяна»). Мы замечаем, что Татьяна здесь не погружена в мир своих самолюбивых фантазий, проявляет интерес к окружающему. Этот пейзаж прекрасен: «На стеклах легкие узоры, Деревья в зимнем серебре», «И мягко устланные горы зимы блистательным ковром». А вот и крестьянская лошадка, «плетется рысью», и тут же «кибитка удалая» «летит», «бразды пушистые взрывая». А вот и «дворовый мальчик» «отморозил пальчик», «ему и больно и смешно и мать грозит ему в окно». И все это замечает Татьяна.

Строфа 3 — рассказчик намекает для образованных читателей на каких-то других поэтов, которые тоже писали о зиме. Лотман, конечно, знает этих поэтов.

Строфа 4. «Татьяна, русская душою». Эта строка сделала из нее национальную героиню навсегда. Оказывается, она «любила русскую зиму». «На солнце иней в день морозный, и сани, и зарею поздной Сиянье розовых снегов, и мглу крещенских вечеров». Все эти прекрасные и острые поэтические наблюдения должны показать читателям, что Татьяна не сводится к ее охоте на Онегина. В ее душе (у нее была душа, говорит Пушкин), жила поэзия,  «призрак жизни неземной, ...сны поэзии святой». Эта поэзия и мистика были связаны с традиционными народными  обрядами, которые были  нацелены на получение  желаемого от судьбы, на угадывание будущего. Строфа кончается ироническим замечанием рассказчика о том, что служанки у Лариных каждый год на крещенье гадали на своих барышень, и сулили им «мужей военных и поход».   Татьяна была сформирована своей средой, где «военный муж» считался главной удачей для девушки.

Строфы 5-6. Татьяна верила преданьям и приметам. «Таинственно ей все предметы провозглашали что-нибудь», «предчувствия теснили грудь».  Эта строфа подтверждает, что Татьяне было свойственно тонкое, мистическое восприятие действительности, где все со всем оказывается связанным. Пушкин перечисляет приметы и говорит, какие сильные чувства у нее эти приметы вызывали.

Заметим, что здесь нет и следа от пародийного образа Татьяны из третьей главы, где она придумывает свои страдания от Онегина, пытаясь соблазнить его фальшивым письмом от некоторой сентиментальной героини к некоторому абстрактному герою.

Строфа 7. «Тайну прелесть находила И в самом ужасе она». Строфа продолжается лирическим отступлением рассказчика о святочных гаданьях: «Надежда им Лжет детским лепетом своим». Рассказчик очарован Татьяниной верой в приметы и гаданья, но он не очарован самими гаданиями.

Строфа 8. Татьяна «любопытным взором на воск потопленный глядит». Татьяна с интересом наблюдает за гаданиями.

Строфа 9. Первые три строки этой строфы составляют, по-видимому, самый прекрасный и таинственный пейзаж во всем романе:

Морозна ночь, все небо ясно:
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно.

Это — мистический Татьянин взгляд на мироздание.

Строфа, которая началась  с такого высокого пафоса,  кончается насмешкой, издевательством:  Татьяна спрашивает прохожего его имя. Это имя должно  означать судьбу  Татьяны! «Смотрит он И отвечает: Агафон».

Пушкин в этой главе искренне восхищается  Татьяной, передавая ее чувство радости от наблюдения за  природой, благоговения перед тайнами мира.  Восприятие Татьяны оказывается более поэтичным, чем у Ленского, не говоря уже об Онегине. В то же время,  Пушкин в этих строках неизменно ироничен, показывая, что для Татьяны  тайны мироздания связаны с ее  удачным замужеством как главным смыслом жизни.

На первый взгляд, образ Татьяны оказывается противоречивым: она преследует Онегина бесстыдно и беззастенчиво, умиляясь собой. Но она оказывается способной видеть красоту и мистическую сторону мира, наслаждаться этой красотой и тайной.

Но, как я понимаю, для Пушкина тут нет противоречия.

Патриархальная установка общества на удачное замужество, чинопочитание, с одной стороны,  чувствительно-чувственные романы, которые она с детства впитывала,  с другой стороны,  сформировали  веру в замужество как ее единственную цель и в необходимость для нее страстной любви.  Скорее всего, важную роль в ее поведении играли также ее убежденность в своей исключительности, ее «эгоизм», как это называл Пушкин. Сейчас это называется нарциссизм.

Татьяна переняла у народа веру в приметы, способность воспринимать красоту мира. Она восприняла установки ее среды на достижение хорошего положения в обществе за счет удачного замужества. И, по-видимому, она оказалась нечувствительна к моральным основам, существующим в народе. «Живая воля» при отсутствии совести сделали ее весьма предприимчивой и беззастенчивой в достижении ее целей.

Но Лотман  видит здесь совсем другое  «противоречие» романа: ему кажется, что характеристика «русская душою»  противоречит утверждению из третьей главы

Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своем родном,


Я как раз не вижу тут никакого противоречия.  Лотман просто не в курсе языковых проблем двуязычных людей, живущих в двуязычной среде (Татьяна училась читать и говорить по-русски и по-французски одновременно).  Я сама  наблюдала,  как это происходит с детьми в семьях русскоязычных эмигрантов в Америке — они понимают родителей, но сами «выражаются с трудом», с ошибками по-русски и предпочитают говорить по-английски, как их сверстники в школе.  При этом они могут тосковать по оставленной родине в России, даже если они ее не знали и не помнят. 

Строфы 10  - 21 Сон Татьяны. В сне Татьяны Пушкин использует  символы для передачи подсознательного смысла.  Здесь есть снеговая поляна, ручей, который надо пересечь, «большой, взъерошенный медведь»,   лес, «сияет луч светил ночных». Медведь помог ей перейти через ручей, куда-то ее несет проворно лесной дорогой. Она видит «шалаш убогий» занесенный снегом. Медведь оставляет ее в шалаше: «Здесь мой кум, погрейся у него немножко».

Она глядит в щелку двери и видит пир чудовищ, которые сидят вокруг стола. Чудовища описаны как абсурдные гибриды (например, «полужуравль и полукот»). «Лай, хохот, пенье свист и хлоп, людская молвь и конский топ». Чудовища называются также «адскими привидениями» и «домовыми».  Онегин за столом как хозяин. Дверь отворяется от ветра, Онегин,  как обычно, «взорами сверкая», открыл дверь и она стала всем видна. Все кричат: «Мое», указывают на нее. Онегин сказал «Мое», шайка скрылась вдруг. Онегин «увлекает» и «слагает» Татьяну на скамью. «Вдруг Ольга входит за нею Ленский». Онегин стал махать руками и дико вращать глазами («дико он очами бродит»), ругает гостей. Онегин тоже выглядит жутким чудовищем.  Разгорается спор. Евгений убивает Ленского длинным ножом. Тени сгустились. Раздался крик. Хижина шатнулась. И Татьяна проснулась.

Ручей здесь, видимо, означает границу с потусторонним миром. Для Татьяны Онегин — существо потустороннее. Он ей скорее страшен, чем мил. Кто такой медведь? Может быть, судьба, суженый?
Что здесь интересно: Онегин занимается своими темными делами в своем скромном шалаше, никому не мешает. Татьяна приходит незваная,  подсматривает за ним, как бы навязывается ему. Ольга и Ленский появляются в том же шалаше, наступают на Онегина со скандалом. Онегин отвечает и убивает Ленского в ответ на их обвинения.  Онегин здесь как бы отвечает на  агрессию людей, вторгшихся в его жилище. Но коллизия, включающая Ленского, Ольгу, Онегина началась после этого сна, на ее именинах.  Может быть, мистическая чувствительность помогла Татьяне предугадать ее? А, может быть, она подсознательно догадывалась, что, вовлекая Ленского в ее охоту на Онегина, она спровоцировала конфликт и подставила Ленского под удар?   

В строфе 21, когда Татьяна проснулась, в комнату вошла Ольга и спросила, что Татьяна видела во сне. Татьяна ее не замечает.

Строфа 22 -23 О справочнике — толкователе слов и других книгах, которые Татьяна покупала или выменивала у «кочующих купцов».

Строфа 24. Татьяна ищет в словаре все слова, которые описывают ее сон. «Сон зловещий ей сулит Печальных много приключений», говорит рассказчик.

Строфа 25. «Веселый праздник именин» начинается. Гости съезжаются целыми семьями. Что же Пушкину напоминает этот веселый семейный праздник?  «Лай мосек, чмоканье девиц, шум, хохот, давка у порога, поклоны, шарканье гостей, кормилиц крик и плач детей» на пиру у Лариных, очевидно, перекликается с  «Лай, хохот, пенье свист и хлоп, людская молвь и конский топ» из сна Татьяны.

Но, если пир во сне был явно потусторонним, этот пир, наоборот, слишком пошлый, банальный, приземленный.

Строфы 26 — 27 Портреты гостей карикатурны и напоминают уродов из сна Татьяны. Вот только один примерчик: «И отставной советник Флянов, Тяжелый сплетник, старый плут, Обжора, взяточник и шут». Симпатичных лиц в этом списке нет. Пушкин подчеркивает пошлость, неодушевленною плотскость гостей.


Разоблачая и приветствуя гостей,  рассказчик выступает как прототип Коровьева в «Мастере и Маргарите».
--------------
- Первые! - воскликнул Коровьев, - господин Жак с супругой. Рекомендую вам, королева, один из интереснейших мужчин! Убежденный фальшивомонетчик, государственный изменник, но очень недурной алхимик.
----------------

 Скорее всего, Булгаков использовал пиры в этой главе «Евгения Онегина» как прототипы бала у Воланда. 

Строфы 28 - 29. «Толпа жужжит, за стол садясь». «Уста жуют» «Гремят тарелки и приборы да рюмок раздается звон» «Никто не слушает, кричат, смеются спорят и пищат». Это все тот же нечеловеческий, нечленораздельный шум толпы (как в Татьянином сне), а не голос людей. Толпа не разделяется на людей, это также подчеркивает неодушевленность Татьяниных гостей, отсутствие  индивидуальностей. Чудовищем для рассказчика является эта жующая толпа.

«Вдруг двери настежь. Ленский входит И с ним Онегин». Резкое появление Онегина и Ленского на балу — это зеркальное отражение появления Татьяны в потустороннем шалаше Онегина во сне Татьяны. «Ах творец!» – кричит хозяйка: – наконец!».

«Теснятся гости, всяк отводит Приборы, стулья поскорей; Зовут, сажают двух друзей». Гости сознательно уступают почетные места новоприбывшим. Они знают уже или поняли, что Онегину здесь отводится важная роль. Для него и задуманы именины.

Строфа 30. «Сажают прямо против Тани». Онегин должен был понять намек! Но этого Татьяне было недостаточно. «Она темнеющих очей не поднимает, Пышет бурно в ней страстный дар». «Уже готова бедняжка в обморок упасть» «Она два слова Сквозь зубы молвила тишком и усидела за столом». Страстный полу-обморок Татьяны описан с ее субъективной точки зрения, с обычным состраданием Татьяне.

Татьяна является эпицентром этого пира, также как Онегин был эпицентром пира во сне. Полу-обморок - это Татьянин способ указать на Онегина:  "Мое!" 

Лотман комментирует эту строфу: «Татьяна смутилась, поскольку в том, что Онегина посадили на почетное место напротив нее, все должны были усмотреть подтверждение возможности его сватовства».

У меня два замечания к этому комментарию. Речь идет не о «смущении» (как Лотман это вежливо называет), а о "бурном" «страстном жаре» у Татьяны при виде Онегина. Во-вторых, надо разобраться, кто его посадил на почетное место? Пушкин пишет «Теснятся гости, всяк отводит приборы, стулья поскорей». Была ли это инициатива гостей после исключительно восторженного приема Онегина и Ленского матерью Татьяны («О творец! — Кричит хозяйка: – наконец»), или хозяйка подсказала им раздвинуться?  В любом случае, мать Татьяны дала понять Онегину и всем окружающим, что все ожидают от него сватовства. И гости поняли этот сигнал!

И Татьяна с ее страстным полу-обмороком, и ее мать вместе провоцируют общественное ожидание и общественное давление на Онегина, чтобы побудить его жениться на Татьяне.

Строфа 31. «Траги-нервических явлений, девичьих обмороков, слез, давно терпеть не мог Евгений», говорит рассказчик о точке зрения Онегина. Но он тут же отстраняется от Онегина: «Чудак, попав на пир огромный, уж был сердит. Но девы томной заметя трепетный порыв, … надулся он и, негодуя, Поклялся Ленского взбесить и уж порядком отомстить». Рассказчик здесь в поле действия своей музы-Татьяны, которая не позволяет ему согласиться с Онегиным. Поэтому он, споря с Онегиным, называет это явление «трепетный порыв». Онегин здесь ведет себя непосредственно, даже по-детски («надулся»).

Комментарий Лотмана подтверждает, что Татьянин полу-обморок был условным знаком. «Обморок был одной из форм любовного поведения щеголих 18 века, когда он составлял модную новинку». Он цитирует книгу о нравах 18 века, где говорится о самых разнообразных типах обмороков, которые «щеголихи» (кокетки) демонстрировали.  Лотман дальше пишет: «Искренность и простота героини проявились в том, что она не упала в обморок». Да? Скорее всего, среди всех разновидностей обмороков, модных еще в провинции в то время, был и полу-обморок, который и продемонстрировала Татьяна. По крайней мере, у Онегина не было сомнений на этот счет. Подтверждением этому служит то, что женщины все те же, но никто больше не падает в страстные обмороки (или полу-обмороки), с тех пор как они вышли из моды. К тому же, Татьяна неспособна  к искренности. Она не умеет быть искренней и честной даже с собой.

Строфа 32. «Конечно, не один Евгений Смятенье Тани видеть мог». Татьяна продемонстрировала это «смятенье», когда все внимание было устремлено на нее и нового гостя, Онегина. Конечно, вся эта суматоха с возгласами хозяйки, с пересаживанием гостей, усаживанием Онегина и полу-обмороком Татьяны вместо «здрасте» должна была всех развлечь и обеспечить материалом для сплетен на годы вперед.  Но рассказчик комментирует, что все были отвлечены пересоленным пирогом. Нет, правда? Хммм…

Строфа 33. Фальшивя, поет Трике. «Плески, крики...».

Строфа 34. Все приветствуют и поздравляют Татьяну. Онегин ей молча поклонился. Его взор изъявил нежность,  рассказчик не знает почему. Онегин никогда не изъявляет искренних чувств, как может заметить внимательный читатель. Но Татьяне этот взор «сердце оживил». Онегин может надеть маску "нежности", когда он готов к атаке. Собственно, на притворство Татьяны он ответил притворством (также, как когда отвечал на ее письмо).

Строфа 35. «Толпа в гостиную валит». «Довольный праздничным обедом сосед сопит перед соседом». Перечисляются карточные игры, «однообразная семья, Все жадной скуки сыновья».

Строфа 36. Гости играют в карты. Чай несут.

Строфа с тройным номером 37, 38, 39.
Но чай несут, повторяет рассказчик. Но в зале «фагот и флейта раздались». Начинаются танцы. Петушков выбрал Ольгу, Ленский пошел с Татьяной.

Строфа 40. Рассказчик делает отступление о том, что раньше у него было много отступлений, а сейчас он старается от них очищать текст. Можно подумать, что он их нечаянно сочиняет, а потом стирает. Но не очень аккуратно, некоторые остаются.

Строфа 41. Играют вальс «однообразный и безумный, как вихор жизни молодой». Это не вальс Иоганна Штрауса, это, скорее, вальс Рихарда Штрауса (Пушкин предвидел эту музыку, я уверена). «К минуте мщенья приближаясь» и «втайне усмехаясь» Онегин подходит к Ольге. «Быстро с ней вертится около гостей, потом на стул ее сажает», «спустя минуты две потом вновь с нею вальс он продолжает». «Все в изумленьи. Ленский сам не верит собственным глазам».

Лотман не объясняет, почему «все в изумленьи». Сначала с Ольгой танцевал Петушков. Никто не был изумлен. Но Онегин демонстрирует здесь что-то другое: быстрое движение,  полная согласованность, его власть над партнершей («быстро вертится» — «сажает» — «вальс продолжает»). Зрители наблюдают балет, изображающий взаимное увлечение.  Перед нами либретто балетного интермеццо «Онегин и Ольга» на музыку (предположительно) Рихарда Штрауса. На сцене солисты Онегин, Ольга,  Ленский, кордебалет (танцует деревянно и однообразно), хор, который с интересом следит за происходящим и  время от времени издает эмоциональные нечленораздельные звуки.

Строфа 42. Отступление: Рассказчик вспоминает, что раньше мазурка сотрясла дом, а сейчас все скользят по паркету. Но в деревнях еще сохранилась оригинальная мазурка.

Мы помним, что одно из главных достоинств Онегина (по первой главе) было уменье легко танцевать мазурку. Вот сейчас это «ружье должно выстрелить».

Строфа с двойным номером 43. 44. Балетное интермеццо «Онегин и Ольга» продолжается мазуркой.  Буянов подвел к Онегину Татьяну с Ольгой. Онегин выбрал Ольгу, повторно и публично отказав Татьяне. «Ведет ее, скользя небрежно, И наклонясь, ей шепчет нежно Какой-то пошлый мадригал И руку жмет». «И заиграл В ее лице самолюбивом Румянец ярче».

А вот и реакция Ленского: «Ленский мой все видел: вспыхнул, сам не свой». Ленский приглашает Ольгу на котильон.

Интересен комментарий Лотмана к этой строфе.
---------
Описание танца в строфе 43 композиционно завершает описание начала именин: «Шум, хохот, давка у порога» - «треск, топот, грохот», связывая всю эту картину с дьявольским шабашем сна Татьяны…. Связь сна и бала была отмечена еще современной Пушкину критикой…. Инфернальный облик каждодневного поместного быта,  не снимал … возможности осмыслить эту жизнь как идиллию.
------------------

 Чтобы спасти догму «реалистичности» романа «Евгений Онегин»  и идеальности Татьяны, Лотману и здесь пришлось навязать Пушкину идеализацию  провинциального дворянства (наряду с явно выраженным отвращением к нему) и обвинить его в противоречии. На самом деле роман вступает в противоречие с коммунистической догмой Лотмана, оставаясь цельным. 

Строфа 45. Ольга отказывает Ленскому в котильоне: «Слово уж дала... Онегину». Учитывая, что она дала слово Ленскому выйти замуж за него, и свадьба должна состояться на следующей неделе, слова Ольги оказываются двусмысленными. Ленский возмущен. У него нет слов. Он клянет «женские проказы». Решает стреляться с Онегиным. Почему? Культурные люди в то время не могли обвинять женщин, наивные (слабоумные) женщины считались жертвами хитроумных козней мужчин. Также рассуждал Онегин в четвертой главе: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей, и тем ее вернее губим средь обольстительных сетей!".

Онегина возмутила и безобразная толпа на именинах, и  поведение навязчивой и истеричной Татьяны (истерическим называлось поведение, которое проявляется в эмоциональных припадках и даже в обмороках). Он отомстил Ленскому, который, по требованию Лариных,  заманил Онегина на этот пир.  Месть состояла в том, что Онегин показал свой интерес к Ольге. А Ольга  охотно выступила соперницей Татьяны.

А Ленского, в свою очередь,  возмутило поведение невесты. Поэтому он должен был вызвать на дуэль Онегина, чтобы защитить честь свою и невесты. Так два друга  оказались обречены на дуэль из-за интереса к Онегину обеих сестер Лариных.  Оба, Ленский и Онегин, поддались на манипуляции Татьяны, которая надеялась,  что ее хитрые упреки, намеки  и ужимки  побудят Онегина ухаживать за ней.

 Жадный интерес чудовищ к Татьяне (Все кричат «Мое») во сне имеет параллель в интересе всех Лариных к Онегину.

Глава начинается с прекрасных поэтических-мистических пейзажей в восприятии Татьяны, «русской душою». Тема мистики связана со святочным сном Татьяны, который оказался вещим. В конце мы видим Татьяну — охотницу на Онегина, которая пытается добиться своей жизненной цели, удачного замужества. Эта цель была сформирована  теми же самыми древними традициями, ее любимыми романами, а также поучительными сплетнями соседей.

Татьяна старалась заслужить одобрение общества, занять свое достойное место. Поэтому она была в принципе чужда Онегину, который пытался жить независимо, не по навязанным правилам.  Эта глава делает смысл поведения Татьяны и тщетность ее охоты на Онегина понятнее.

Онегин поддался уговорам Ленского. Он  проявил вежливое лицемерие, приняв приглашение. Поняв, что он приглашен в качестве "блюда", он решил использовать лицемерие как оружие: притворился, что ему нравится Ольга. Усвоенные Онегиным правила чести, аристократического поведения оказываются неприменимы в мире Лариных, ведут к злу.

Онегин должен был отказаться играть навязанную ему роль в этой "другой драме", там, где все "тонет в фарисействе":

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.