Дипломатия на двух стульях Глава 22

Начало здесь http://proza.ru/2025/05/22/1000

- Я тоже, пожалуй, фыпью фаш кофе, - поддержал компанию Карл-Теодор, который всё также вёл себя, как ни в чём небывало, при этом снова в разговоре с секретарём перешёл на берменгевский язык, точнее на плохой берменгевский со своим отвратительным мерундийским акцентом.   

«Вот так номер! – подумал Мостодонский, - Ведь буквально меньше часа назад наш юный фон Штауффенберг говорил со мной на моём родном наречии так, как будто всю свою жизнь только на нём и разговаривал. Зачем же он всё-таки язык-то ломает? И главное, зачем продолжает это делать? И перед кем? Передо мной он уже ведь вроде раскрыл себя? Тогда перед секретарём, наверное? А перед кем же ещё? Но почему?...

Нет, всё-таки он играет комедию передо мной, поскольку перед секретарём дурачиться у него нет совершенно никаких причин. Но зачем же открылся мне тогда, когда строчил по-берменгевски так, что слова от зубов отскакивали? … И вообще, что он хотел-то? Прямо-таки произнёс какой-то красочный спич на тему «Секретные папки в хранилище дипломата», так получилось. 

Подобная его витиеватая речь больше походила на предупреждение… Но нет, уж слишком заумно всё и стратегически просчитано для какого-то юнца, который иногда напоминает мне недотёпу… Но если не так, тогда наш фон Штауффенберг просто проговорился… да-да, проговорился и начисто забыл об этом, как ребёнок, так что ли получается? Выходит, я не зря поил его коллекционным коньяком? Ну конечно, парень напился и распустил свой язык. Но в любом случае получается также, что наш Тео в шпионском деле – совершеннейший дилетант. Профессионал всегда держит себя под контролем и никогда так не сделает – что в голове, то и на языке. Возможно, Карл-Теодор и мерундийский засланец, конечно, но просто пешка в чужой игре. Вероятней всего его просто кто-то шантажирует, как шантажировала, к примеру, шпионская банда моего Грегора, заставляя работать на себя. Вот они и попались в ловушку на пару скорее всего – мой влюбчивый бесшабашный сын и этот недотёпа. Потому и оказались по уши в шпионских интригах и действуют, похоже, сообща».

- Да, спасибо тебе, Серх, что догадался предложить нам кофе, - ещё раз подтвердил своё желание испить чашечку этого напитка дипломат, желая хоть что-то сказать, чтобы не выдать своих тайных мыслей. - И немножечко ещё коньячку не помешало бы. Ты как, Тео, будешь?  - внёс также дополнительное предложение «гостеприимный» хозяин, хотя, как и в прошлый раз, искал просто предлог открыть свой скрытый бар, где на одной из тайных полок хранил револьвер, что вполне мог ему в такой провокационной ситуации срочно понадобиться.

- Но если фы очень настаифаете, дядюшка, - развёл руками гость, покоряясь воле хозяина в ответ на его предложение выпить.

- Так на чём мы с тобой остановились, Тео? – продолжил прерванный разговор Мостодонский, пытаясь успокоиться, не раздражаться и не обращать внимание на отвратительный до предела, шепелявый и, как выяснилось, фальшивый акцент своего гостя. 

- Насколько мне помнится, фы предложили мне работать при фас на должности секретаря по особым поручениям, кажется, - напомнил Карл-Теодор. 

- Ах, да, Тео, конечно, - закивал головой Мостодонский после того, как сделал первых глоток из своей кофейной чашки.

После дипломат достал из бара початую уже бутылку с коллекционным коньяком, поставил её рядом с собой, как бы раздумывая, стоит ли вообще её трогать, потом передумал и сделал ещё один глоток из кофейной чашки.

- Так фаше предложение фсё ещё ф силе? – поинтересовался юный фон Штауффенберг.

- Какое предложение? Выпить? – дипломат тоже решил поломать комедию, потому нарочно тянул время и изощрялся в глупых шутках, допивая свой кофе.

- Нет, я про должность секретаря, - попытался вернуть разговор к прежней теме Тео. – Так в силе или нет фаше предложение?

- А как может быть иначе, мальчик мой? Я буду очень рад, если ты согласишься работать со мной, - обманутый в своих лучших чувствах министр решил придуряться до конца.
 
«Мерзавец! – думал тем временем он, - И лицемер, какой лицемер! Выходит, он мне врал всё про своё тяжёлое детство? А как натурально врал! Заслушаешься! Вот мне ещё один урок на старости лет. Нельзя верить ни в чём первому встречному, даже если врёт он правдоподобно и красиво». 

- Но фы ещё не объяснили мне круг моих обязанностей, - тем временем продолжал Карл-Теодор. - Что значит, «секретарь по особым поручениям», я не понимаю? Фы что-то гофорили о том, что я должен стать хранителем каких-то тайн государстфенной фажности?

- Стать хранителем тайн государственной важности? – переспросил Мостодонский, - Не совсем так, мальчик мой. Скорее немного наоборот.

- Я фас не понимаю.

Цезарь Мостодонский нарочно сделал новую паузу в разговоре, поскольку придумывал, что именно сказать. Конечно же, в связи с известными нам событиями, он давно уже передумал брать на работу подозрительного молодого человека с фальшивым акцентом. Однако надо же было продолжать разговор. Раз юный мерундийец разыгрывает свою комедию, он будет разыгрывать свою, так подумал опытный дипломат.
   
- Я хочу, чтобы все думали, что ты хранишь великие тайны, хотя на самом деле это будет не так. И это станет как бы приманкой для всяких нехороших людей – шпионов, которые захотят выведать у тебя твои секреты. А ты под этим соусом будешь тем временем выведывать у них их тайны, - глубокомысленно изрёк Цезарь, сам же рассмеявшись про себя своей забавной идее, которую высказал, конечно же, хохмы ради.

- Так фы хотите, чтобы я играл роль фашего шпиона? – казалось искренне изумился Карл-Теодор, ну или разыграл изумление, а, может, просто был разочарован, - Но я же не шпион софсем, а дипломат по образофанию. Ф академии меня учили дипломатии. Как я смогу сыграть роль шпиона, как я смогу спрафиться с такой задачей?

И тут произошло нечто неожиданное. Наверное, просто нервы у Мостодонского сдали после потрясений сегодняшнего дня. Вообще-то он, конечно, был опытным дипломатом, с первых шагов своей карьеры обученным хитросплетениям ведения беседы и церемонности, приличествующей разговору с сомнительными собеседниками, но всему же есть пределы! Сколько можно терпеть невыносимые наглые надувательства?

Да, Мостодонский совершенно не мог далее слушать, как этот мерундийский щенок делает из него идиота, а также нарочно коверкает при нём его родной язык – может, просто издевается. Этот шпионский театр настолько его разозлил, что в разгар, казалось бы, мирного разговора, старый вояка, не сдержавшись, выхватил свой револьвер из тайного ящика и наставил его дуло на юного фон Штауффенберга, хотя минуту назад ещё совсем не собирался этого делать.
Он подумал вдруг: «Если этот парень – дилетант, и его кто-то только использует в своих целях, как раз сейчас выдался удобный случай его хорошенько припугнуть и выманить у него всю информацию. А международный скандал? Глупости какие, этот щенок, конечно же, поднимать никаких скандалов не станет, ведь это не в его интересах. 

- Не шпион, говоришь?! – вскричал министр, с гневом уставившись прямо в глаза фон Штауффенбергу и продолжая грозить ему револьвером, - Не справишься, значит, со шпионскими поручениями? Нет, ты – именно шпион. Точно шпион! А ну, отвечай, негодяй, на кого ты работаешь, и какова истинная цель твоего ко мне визита?

- Дядюшка, как фы можете? Что фсё это значит? – вопросил, казалось бы, шокированный собеседник, который даже под дулом револьвера всё также продолжал ломать свою комедию и шепелявить.

- Хватит притворяться! – взревел Мостодонский, - Ты кому голову морочишь?! Говори нормально по-берменгевски. Ты же прекрасно знаешь наш язык и говоришь на нём без всякого акцента, разве не так?

И тут произошла ещё одна совершенно вопиющая неожиданность, поскольку реакция, присутствующего тут же, секретаря дипломата, убиравшего как раз сейчас со стола ненужные уже кофейные принадлежности, ведь парочка беседующих уже успела допить содержимое своих чашек…Так вот, реакция секретаря на произошедшее и реплику своего босса побила все рекорды возможных сенсаций. 

- В самом деле, Тео, прекрати шепелявить! – нервно буркнул он, - Ты не только этого старого кретина раздражаешь, а уже и меня. Говори по-берменгевски нормально. Зачем ты, в самом деле, ломаешь язык и дурачишься со своим фальшивым акцентом? Разве мы так договаривались? Что, разве тебя в нашей шпионской школе не научили нормально изъясняться по-берменгевски?    
   
Ого, вот эта самая тирада, только что произнесённая обычно услужливым и любезным во всём Серхилием Нилонским, повергла Цезаря Мостодонского в полнейший шок. В первые несколько секунд престарелый дипломат даже не мог поверить собственным ушам что слышит такое, а также – глазам, говорящим о том, что только что услышанные им фразы произнёс никто иной, как его собственный верный помощник, что верой и правдой, казалось, служил ему три года.

Притом всё указанное произошло так неожиданно, что Цезарь даже не успел, как следует сообразить и вникнуть – как и почему вообще подобное могло случиться? В голове его крутилась произнесённая только что «подобострастным» подчинённым фраза «НАША шпионская школа», которая была настолько шокирующей, что даже отвратительные оскорбления в свой адрес, на фоне этого, строгий босс пропустил мимо ушей.

- Так ты тоже шпион, Серх??? – в великом изумлении вопросил дипломат у внезапно выдавшего себя по непонятной причине с головой секретаря, поскольку лишь только это могло быть объяснением произошедшего. 

- Да, я – шпион, - просто и чётко ответил тот, снова шокировав своей откровенностью босса, - а ты, высушенное от старости чучело, думал, что я – всего лишь твой секретарь?

- Так вы ОБА шпионы? – ещё раз решил уточнить Мостодонский, раз уж ему с такой охотой начали отвечать.

- Конечно – оба: и я, и он тоже, - получил министр исчерпывающий ответ от своего «услужливого» секретаря, подтверждённый утвердительным кивком головы, а также красноречивыми жестами рук и указательных пальцев.

Да, Серхилий Нилонский действительно произнёс то, что произнёс. Хоть это, казалось, совершенно невозможным по двум причинам: во-первых, потому, что он не должен был оказаться шпионом, а во-вторых, неожиданно разоблачать себя в глазах босса совсем уж не имелось у него никаких причин.

Но при всём при этом была ещё одна странная деталь в этой вопиющей сцене: не только Мостодонский изумился сказанному, но и сам шпион-секретарь. Притом юный фон Штауффенберг, напротив, совершенно, казалось, не удивился. Да-да, похоже, хоть секретарь и говорил, что говорил, но не мог поверить собственным ушам, что он изрёк такое. И у него было столь странное выражение лица, как будто он сам себя спрашивал, и что это я несу? А мерундийец-то совершенно не к месту вдруг разразился оглушительным и, похоже, искренним хохотом. Именно так проявилась его реакция от впечатлений от увиденной сцены.

Мостодонский же вообще перестал что-либо понимать. Он просто сидел на своём стуле, глупо хлопал глазами и наблюдал, открыв в великом изумлении рот, за всем происходящим. Но револьвер, однако, всё также продолжал сжимать в руке.

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/05/27/866