Дипломатия на двух стульях Глава 27

Начало здесь http://proza.ru/2025/05/22/1000

Первым порывом Мостодонского после услышанного было снова кричать и трепыхаться из последних сил, хотя умом-то он понимал, что в подобных его действиях смысла нет ровным счётом никакого. Потому невероятным усилием воли он взял себя в руки и попытался, в своей беспомощности, не делать глупостей, а лучше спокойно соображать и искать выход, хотя после не в меру откровенного рассказа секретаря создавалось впечатление, что попал он в очень хитроумно подстроенный капкан, совсем не оставивший ему никаких шансов.   

Однако подумать, честно говоря, всё-таки было над чем, ведь в происходящем вокруг пленённого министра, ставшего беспомощным заложником в собственной резиденции, имелось немало странностей. И первой из странностей оказался сам Серхилий Нилонский, его предательский секретарь. Ведь этот человек в своих действиях и особенно в разговорах производил сейчас достаточно странное впечатление. Нет-нет, он не казался совсем хладнокровным и расчётливым шпионом-убийцей, а каким-то… немного зомби что ли. По крайней мере, по его речи, жестам и манере поведения представлялось, что он немного как-то не в себе. И данное впечатление по мере разговора только усиливалось. А секретарские причуды только прогрессировали по мере течения времени.

- Так, значит, Тео, говоришь, сегодня очень надеется выслужится перед своим могущественным шпионом-дядей? – задал Мостодонский очередной вопрос, пытаясь найти объяснение происходящим вокруг него странностям, поскольку второй из странностей был сам Тео, ибо совсем не казался человеком, хоть сколько-нибудь заинтересованном в происходящем, что, естественно, казалось парадоксальным и даже немного загадочным, а также противоречило словам его преступного напарника.
 
Кстати, о Тео. Однако, где же он? И что с ним происходило всё это время? Действительно, пока вёл свои разговоры зомби-секретарь со своим пленённым боссом, а кресло с автоматическим управлением сжимало министра в своих смертоносных объятых, мы совершенно оставили его без внимания. Да и двум другим, присутствующим в этой комнате, было совершенно не до него, до недавнего времени. Однако в определённый момент Мостодонский, ища выход из своего катастрофического положения, вдруг как бы опомнился и начал приглядываться к своему странному новому знакомому, что оказался простым шпионом.   

А тем временем Карл-Теодор фон Штауффенберг, племянник, как выяснилось, мерундийского шпиона-резидента, преспокойно сидел за неким столом, что находился на определённом отдалении (хотя совсем непонятно, когда и как он там оказался). Притом совершенно не был похож на вражеского лазутчика, что старается всеми силами выполнить возложенную на него миссию, выслуживаясь перед своим покровителем. Тео, вопреки словам своего сообщника, держался, как будто совсем не причём, как будто в этой комнате совсем не происходило покушение на высокопоставленного берменгевского дипломата, а он где-нибудь скучал на светском приёме у своего барона-дядюшки, почти безучастный к происходящему. И только, едва заметная, злорадная усмешка не покидала его губ. Однако…. непонятно было совсем, то ли его так потешало беспомощное положение хозяина кабинета, то ли его веселили душещипательные откровения министерского секретаря – своего преступного напарника, поскольку не сводил он взгляда именно с него.

И вдруг министру подумалось: а не гипнотизирует ли Тео своего сообщника? Да и сообщник ли он ему? Ведь очень может статься, что Серхилий, во всём ранее преданный секретарь, вовсе никакой и не шпион на службе у мерундийской разведки, а лишь только, как бесчувственная марионетка, выполняет чью-то злую волю – и эта воля Тео. 

«Нет, мне определённо так теперь кажется, - размышлял Мостодонский. - А что, очень удобно для племянника мерундийского резидента. Всю чёрную работу выполнит для него какой-то министерский зомби-подчинённый – вообще невинный, но только загипнотизированный. А он потом, если даже дело откроется и провалится, вполне может заявить, что вообще не при чём. И что он, мол, сделал такого плохого? Документов не воровал, дипломата не убивал и даже, собственно, ни в чём не сознавался, в отличие от Серхилия, наговорившего на себя на три пожизненных срока и четыре смертных казни через повешение. А то, что сидел безучастно этот Тео, видя, как в его присутствии истязают человека – так что с того? Может, просто нежный мальчик растерялся – аристократ всё-таки, а не головорез и не полицейский с дубинкой. Нет, этот мерундийский мажор определённо так потом и скажет – не ходи к гадалке». 

Заметим сразу, что гипотеза, созревшая на данном этапе в голове Мостодонского, была далеко не так уж глупа, ведь глядя на Серхилия Нилонского, вполне можно было подумать про какое-то гипнотическое воздействие по многим признакам.
И что, гипноз? Это даже не мистика, а научно доказанный факт. К примеру, в нашем мире (имеется ввиду – на нашей родной планете) в образованный век, на стыке XIX и XX столетий, многие люди верили в то, что гипноз реально существует, как и теперь. И гипноз официально признавался одним из методов исследования психики и лечения некоторых состояний. Развитие науки о гипнозе началось с некоего Франца Антона Месмера, который популяризировал теорию «животного магнетизма». Но позже исследователями данная область стала рассматриваться с более материалистической точки зрения.

Среди известных в нашем мире гипнотизёров XIX века был, к примеру Джеймс Брэд – английский врач, который ввёл сам термин «гипноз» и разработал методику быстрого погружения в транс. Он создал метод фиксации взгляда – заставлял пациента пристально смотреть на объект, например, на блестящий предмет, пока тот не впадал в состояние транса. Однажды Брэд провёл операцию без наркоза, используя только гипноз для обезболивания.

Другим примером стал Амбруаз Огюст Льебо – французский врач, который первым начал применять словесное внушение в терапевтических целях, как и Ипполит Бернгейм – процессор медицины. Оба этих исследователя, основавших Нансийскую школу гипноза, рассматривавшую данное явление как психологическое, могли внушить пациенту, к примеру, что тот не может поднять руку или что он чувствует запах роз, хотя никаких цветов рядом не было. В одном эксперименте Бернгейм внушил человеку, что тот не сможет открыть глаза, и пациент действительно не мог этого сделать, пока ему не дали на это разрешение.

Ещё известен был в те времена Жан-Мартен Шарко – знаменитый французский невропатолог, изучавший гипноз в контексте истерии и демонстрировавший его применение в клинических условиях. Однажды он представил аудитории, как пациенты с неврологическими расстройствами входили в транс и начинали выполнять сложные команды. В одной из его знаменитых демонстраций пациентка под гипнозом начинала говорить на языках, которых она не знала в обычном состоянии. И это была великая сенсация.

Да, гипноз в те времена уже активно использовался в психиатрии и неврологии, а также привлёк внимание самого Зигмунда Фрейда, который сначала изучал его, правда позже отказался от гипноза в пользу психоанализа. Интересно также, что в России гипноз тоже стал объектом пристального научного внимания, и психиатр Владимир Бехтерев, к примеру, проводил поразительным эксперименты, вдохновлённый работами французских коллег.

Да, методы гипнотизёры использовали самые разливные, и их эксперименты иногда приводили к удивительным результатам. А кропотливое изучение гипноза привело к его применению как в медицине, так и в психиатрии.

Известны были и случаи использования гипноза в преступных целях, особенно в конце XIX – начале XX веков. В зарубежной литературе того времени описаны два основных типа преступлений, связанных с гипнозом. Первый из них – прямое воздействие на жертву преступления. При этом загипнотизированного человека могли подвергнуть насильственному обману в целях наживы, например, заставить подписать фиктивные документы, передать имущество или деньги преступникам. Один из таких случаев произошёл в Италии, где мошенник загипнотизировал кассира банка и заставил его передать ему крупную сумму денег.

Вторым типом стало внушение преступных действий. В данном случае жертва становилась не жертвой, а преступником, и могла совершить преступление в состоянии гипноза или после выхода из него. Например, миру явились прецеденты, когда люди под гипнотическим воздействием давали ложные показания в суде или совершали кражи, не осознавая, что действуют под внушением. Некоторые исследователи отмечали, что гипноз использовался для манипуляции людьми в судебных процессах, а также для совершения загипнотизированными мошенничества и даже насильственных преступлений в интересах гипнотизёра. Однако доказать факт преступного гипнотического внушения было крайне сложно, поскольку жертвы часто не осознавали, что их действия были навязаны извне.

Почему Мостодонский вообще подумал о гипнозе в данном случае? Просто вспомнил историю, прочитанную им в каком-то журнале. Называлась она, кажется, «Гипнотический кошмар». И была она следующей: 

«В одном европейском городе конца XIX века жил искусный гипнотизёр по имени Арман Лемер. Он был известен своими сеансами, на которых люди подчинялись его голосу, забывая о реальности. Но никто не подозревал, что за его мастерством скрывался мрачный умысел.

Однажды он пригласил молодого банковского служащего Жюля Морена на частный сеанс. Жюль был скромным человеком, безупречным в работе, но страдавшим от бессонницы. Арман убедил его, что гипноз поможет справиться с его проблемой. Когда Морен погрузился в глубокий транс, гипнотизёр начал внушать ему, что тот должен пойти в банк ночью, открыть сейф и вынести мешки с деньгами. Арман повторял внушение так, будто это была простая ежедневная обязанность, и внушил Жюлю, что утром он ничего не вспомнит.

Ночью, как заворожённый, Жюль действительно отправился в банк, открыл сейф и забрал золото. Он принёс его в дом Армана, а затем ушёл, ни о чём не подозревая. На следующее утро полиция обнаружила отсутствие денег и быстро выяснила, что только Морен мог их вынести. Улики были очевидны, но сам Жюль в ужасе уверял, что ничего не помнит.

На суде дело стало сенсацией. Лучшие врачи и учёные Европы спорили: мог ли человек под гипнозом совершить преступление? Арман Лемер отверг обвинения, но, когда эксперты провели эксперименты, доказав влияние гипноза, его всё же признали виновным. Жюля оправдали, но он навсегда остался человеком, который однажды «проспал» своё преступление. Так закончилась эта история — с осознанием того, что гипноз таит в себе не только тайны человеческого разума, но и скрытые опасности».

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/05/31/1000