Вера, надежда, любовь - 3-3

Философические мысли, рассуждения и, возможно, заблуждения хорошо пожившего человека

     Часть 3. ЛЮБОВЬ
     3.3. О любви, которая «никогда не перестаёт».

Во введении мы говорили о послании апостола Павла к Коринфянам, где он писал: «Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». О какой любви писал Павел? Церковь утверждает, что о любви к Богу. Однако известны случаи, когда верующие христиане, мусульмане и прочие в трезвом уме и доброй памяти отказывались от своего бога и переходили к другому или становились атеистами. Например, в феврале 1912 г. все российские газеты сообщали о том, что академик и действительный статский советник А. А. Марков  направил в синод письмо, в котором просил отлучить его от церкви, так как утратил веру и не сочувствует всем религиям. Петербургский митрополит Антоний после неудавшегося увещевания академика вынужден был наложить резолюцию: «г. Маркова следует считать отпавшим от Церкви и подлежащим исключению из списков лиц православных».
     Про любовь мужчины к женщине и обратно тоже нельзя сказать, что она «никогда не перестаёт», достаточно вспомнить, что у нас в стране на каждые 10 браков приходится 8 разводов.
     Так какая же любовь действительно «никогда не перестаёт», если человек психически здоров, не спился с круга и т. п.? Думаю, что это родительская, особенно материнская любовь, о ней и буду здесь говорить.
     Я мало верю писателю Н. В. Гоголю, повествующему о том, как Тарас Бульба застрелил своего сына (разве что Тарас перед этим хорошо принял на грудь), и совсем не верю Максиму Горькому, когда он пишет, как мать в трезвом уме и доброй памяти зарезала сына за то, что перешел на сторону врагов родного города («Сказки об Италии», XI). Напротив, я больше верю многочисленным песням тюремных сидельцев о том, что когда уже все общество отвернулось от преступника, одна лишь мать по-прежнему любит его и жалеет.
     Любят и заботятся о своих детях не только люди, но и животные: млекопитающие и птицы. Мне говорят, там не любовь, а только инстинкт, инстинкт сохранения вида. Верно, но и у людей любовь к детям – тоже инстинкт сохранение вида. Что такое инстинкт?

     Инстинкт (от лат. Instinctus – побуждение, наитие) – врождённая способность совершать целесообразные действия по непосредственному, безотчётному побуждению (С. И. Ожегов, Словарь русского языка).

В данном случае: целесообразные действия для продолжения вида – забота о детях, их кормление и воспитание, а непосредственное и безотчётное побуждение к этому, мы и называем родительской любовью. Равно для людей и для всех теплокровных животных*.
     В подтверждение сказанному хочу вспомнить замечательный рассказ Д. И. Мамина-Сибиряка «Емеля-охотник», содержание которого несомненно взято из жизни. Рассказ большой. Я приведу лишь некоторые выдержки, но надеюсь, что после читатель сам захочет прочитать или перечитать весь рассказ целиком.

          ЕМЕЛЯ-ОХОТНИК

     «... Гришутке всего было лет шесть, и он лежал теперь второй месяц на широкой деревянной лавке под теплой оленьей шкурой. Мальчик простудился еще весной, когда таял снег, и все не мог поправиться. Его смуглое личико побледнело и вытянулось, глаза сделались больше, нос обострился. Емеля видел, как внучонок таял не по дням, а по часам, но не знал, чем помочь горю. Поил какой-то травой, два раза носил в баню, – больному не делалось лучше. Мальчик почти ничего не ел. Пожует корочку черного хлеба, и только. Оставалась от весны соленая козлятина; но
Гришук и смотреть на нее не мог...
     Емеле было лет семьдесят: седой, сгорбленный, худой, с длинными руками. Пальцы на руках у Емели едва разгибались, точно это были деревянные сучья. Но ходил он еще бодро и кое-что добывал охотой. Только вот глаза сильно начали изменять старику, особенно зимой, когда снег искрится и блестит кругом алмазной пылью...
     Пора старику и на покой, на теплую печку, да замениться некем, а тут вот еще Гришутка на руках очутился, о нем нужно позаботиться... Отец Гришутки умер три года назад от горячки, мать заели волки, когда она с маленьким Гришуткой зимним вечером возвращалась из деревни в свою избушку. Ребенок спасся каким-то чудом. Мать, пока волки грызли ей ноги, закрыла ребенка своим телом, и Гришутка остался жив...
     Емеля давно собирался за оленями, да все жалел бросить внука одного, а теперь ему было как будто лучше, и старик решился попытать счастья. Да и старая Маланья поглядит за мальчонком, – все же лучше, чем лежать одному в избушке...
Три дня бродил Емеля по лесу с Лыском и все напрасно: оленя с теленком не попадалось. Старик чувствовал, что выбивается из сил, но вернуться домой с пустыми руками не решался. Лыско тоже приуныл и совсем отощал, хотя и успел перехватить пару молодых зайчат.
     Приходилось заночевать в лесу у огонька третью ночь. Но и во сне старый Емеля все видел желтенького теленка, о котором его просил Гришук; старик долго выслеживал свою добычу, прицеливался, но олень каждый раз убегал от него из-под носу. Лыско тоже, вероятно, бредил оленями, потому что несколько раз во сне взвизгивал и принимался глухо лаять. Только на четвертый день, когда и охотник и собака совсем выбились из сил, они совершенно случайно напали на след оленя с теленком. Это было в густой еловой заросли на скате горы. Прежде всего Лыско отыскал место, где ночевал олень, а потом разнюхал и запутанный след в траве. «Матка с теленком, – думал Емеля, разглядывая на траве следы больших и маленьких копыт. Сегодня утром были здесь... Лыско, ищи, голубчик!..»
     День был знойный. Солнце палило нещадно. Собака обнюхивала кусты и траву с высунутым языком; Емеля едва таскал ноги. Но вот знакомый треск и шорох... Лыско упал на траву и не шевелился. В ушах Емели стоят слова внучка: «Дедко, добудь теленка... и непременно, чтобы был желтенький». Вон и матка... Это был великолепный олень-самка. Он стоял на опушке леса и пугливо смотрел прямо на Емелю. Кучка жужжавших насекомых кружилась над оленем и заставляла его вздрагивать. «Нет, ты меня не обманешь...» – думал Емеля, выползая из своей засады. Олень давно почуял охотника, но смело следил за его движениями.
     «Это матка меня от теленка отводит», – думал Емеля, подползая все ближе и ближе. Когда старик хотел прицелиться в оленя, он осторожно перебежал несколько сажен далее и опять остановился. Емеля снова подполз со своей винтовкой. Опять медленное подкрадывание, и опять олень скрылся, как только Емеля хотел стрелять.
     – Не уйдешь от теленка, – шептал Емеля, терпеливо выслеживая зверя в течение нескольких часов.
     Эта борьба человека с животным продолжалась до самого вечера. Благородное животное десять раз рисковало жизнью, стараясь отвести охотника от спрятавшегося олененка; старый Емеля и сердился и удивлялся смелости своей жертвы. Ведь все равно она не уйдет от него... Сколько раз приходилось ему убивать таким образом жертвовавшую собою мать. Лыско, как тень, ползал за хозяином, и когда тот совсем потерял оленя из виду, осторожно ткнул его своим горячим носом. Старик оглянулся и присел. В десяти саженях от него, под кустом жимолости стоял тот самый желтенький теленок, за которым он бродил целых три дня. Это был прехорошенький олененок, всего нескольких недель, с желтым пушком и тоненькими ножками; красивая головка была откинута назад, и он вытягивал тонкую шею вперед, когда старался захватить веточку повыше. Охотник с замирающим сердцем взвел курок винтовки и прицелился в голову маленькому, беззащитному животному...
     Еще одно мгновение, и маленький олененок покатился бы по траве с жалобным предсмертным криком; но именно в это мгновение старый охотник припомнил, с каким геройством защищала теленка его мать, припомнил, как мать Гришутки спасла сына от волков своей жизнью. Точно что оборвалось в груди у старого Емели, и он опустил ружье. Олененок по-прежнему ходил около куста, общипывая листочки и прислушиваясь к малейшему шороху. Емеля быстро поднялся и свистнул, – маленькое животное скрылось в кустах с быстротой молнии.
     – Ишь какой бегун... – говорил старик, задумчиво улыбаясь. – Только его и видел: как стрела... Ведь убежал, Лыско, наш олененок-то? Ну, ему, бегуну, еще надо подрасти... Ах ты, какой шустрый!.. Старик долго стоял на одном месте и все улыбался, припоминая бегуна.
     На другой день Емеля подходил к своей избушке.
     – А... дедко, принес теленка? – встретил его Гриша, ждавший все время старика с нетерпением.
     – Нет, Гришук... видел его...
     – Желтенький?
     – Желтенький сам, а мордочка черная. Стоит под кустиком и листочки пощипывает... Я прицелился...
     – И промахнулся?
     – Нет, Гришук: пожалел малого зверя... матку пожалел... Как свистну, а он, теленок-то, как стреканет в чащу, – только его и видели. Убежал, пострел этакий...
     Старик долго рассказывал мальчику, как он искал теленка по лесу три дня и как тот убежал от него. Мальчик слушал и весело смеялся вместе с старым дедом.
     – А я тебе глухаря принес, Гришук, – прибавил Емеля, кончив рассказ. – Этого все равно волки бы съели.
     Глухарь был ощипан, а потом попал в горшок. Больной мальчик с удовольствием поел глухариной похлебки и, засыпая, несколько раз спрашивал старика:
     – Так он убежал, олененок-то?
     – Убежал, Гришук...
     – Желтенький?
     – Весь желтенький, только мордочка черная да копытца.
     Мальчик так и уснул и всю ночь видел маленького желтенького олененка, который весело гулял по лесу со своей матерью; а старик спал на печке и тоже улыбался во сне».