Заранее купленный смех

     Пустая длинная мраморная столешница рыночного прилавка пронзительно светилась. Огромные, никогда немытые, окна, с радостью отблагодаренного таможенника, пропускали всю светимость майского солнца. И даже лёгкий запашок хлорного антисептика не принижал ярко освещённую праздничную атмосферу павильона.
     В самом конце… Или в самом начале? Хм, с какой стороны заходить.
     Напишу точнее: на дальнем от меня конце прилавка, лежала картонка. Всё, больше ничего на прилавке не было. За прилавком тоже ничего не было. Перед прилавком был пол. Пустой, если не считать высохшую грязь. Была ещё маленькая мутная лужица, но товара никакого на полу не было. Весь зал рынка был пуст. Пуст и гулок. Если бы не океан света, было бы гнусно и грустно.
     Я двинулся вдоль прилавка. Возможно, на картонке было объявление, когда появится съестное. Или приглашение на работу. Или короткая надпись «Обед».
     Короткая надпись была. И букв было тоже четыре. Все заглавные.
     «СМЕХ».
     Да и только.
     Я взял картонку в руки.
     – Интересует?
     Из-под прилавка раздался пропитой голос. Я не понял, что меня должно интересовать.
     - Что?
     - Ну… Смех.
     К трескучему голосу потихоньку добавилось тело. Тело было мужским, средних лет, много, но неразнообразно пьющее, очень высокое. Вокруг рта были откровенные следы ярко-красной помады.
     - Простите, меня куриная грудка интересует.
     - Ммгммхм. Меня тоже куриная грудка интересует. Но в продаже есть только смех.
     Продавец смеха застенчиво убрал трясущиеся руки за спину.
     - Как можно продавать смех?
     - Какую продукцию в счет зарплаты выдали на предприятии, такую и продаю.
     - И где выдают смех?
     Продавец от изумления выпучил глаза: он видел перед собой законченного идиота.
     - В цирке.
     - А ты значит?..
     Ну, раз я идиот, то можно перейти на «ты».
     - …клоун я.
     Продавец подвигал лицевыми мышцами и скорчил забавную рожицу. Это было неожиданно мило и так смешно, что я прыснул. 
     - Рубль с тебя.
     Я хмыкнул и полез в карман за мелочью.
     - Ещё один гони.
     Я понял принцип торговли смехом. Отсчитал и положил два рубля на прилавок.
     - А вот и я!
     От неожиданного крика за спиной я вздрогнул. Повернувшись, я увидел бегущего к нам красивого пухленького мужичка в бордовом плаще, надетого поверх майки-алкоголички и трико. Мужичок был бос, но ступни, хлопая по мраморному полу, не издавали ни звука.
     - Привет, Бим!
     Продавец деланно улыбнулся и закричал дурацким фальцетом:
     - Здравствуйте, многоуважаемый Дмитрий Михайлович!
     И тут же еле слышно прошептал:
     - Как же он деньги чувствует, сука…
     И обращаясь ко мне:
     - Директор наш. Зауженный деятель, главного, наряду с кино, искусства.
     Подбежав к нам, директор в бордовом плаще закричал ещё раз:
     - Привет, Бим!
     Крик сопровождался выразительным вращением глаз.
     - Привет, Бом!
     Продавец включился в репризу. Пока смеяться не хотелось.
     - Бим! А где моя доля?
     - Бом, твоя доля солидола подколола новосёла!
     Директор повёл челюстью:
     - Петрыкин, хватит! Хватит! Импровизация - это не твоё! Давай по утверждённому сценарию.
     – Я слова забыл, Бом Михайлович.
     Директор стянул плащ, открыв наколку на левом плече «Олег Попов Forever!»
     – А совесть ты не забыл?! А бухать ты не забыл?! А про долги ты не забыл?!
     Бим Петрыкин закатил глаза. Я понял, что надо спасть бедолагу.
     – Господин Бом, скажите: вы только наличку принимаете или можно переводом на карту?
     Не успел я закончить, как послышались громкие шаги босых ног по цементно-мраморному полу. Но больше ни одного туловища в зале не прибавилось.
     – Звукооператор проспал!
     Директор был искренно возмущён.
     – Пэтэушник хренов!
     Петрыкин заискивающе поддержал начальника.
     - Так как насчёт перевода?
     Я возвращал общение в меркантильное русло.
     - Please, pay as you wish.
     У пьяницы Бима оказалось прекрасное произношение. Я достал карточку.
     - Бегу, мой хороший! - По залу совершенно не бежал, а степенно вышагивал, солидный мужчина. Он был в шикарном костюме-тройке и очках в роговой оправе. Перед ним волной летел запах жаренной курочки. Подойдя ко мне поближе, мужчина достал из-за спины бесформенный от долгой жизни кожаный портфель. Я был удивлён появлению портфеля.
     - Вы фокусник?
     - Мой дорогой, я главный бухгалтер всей этой богадельни!
     Я уточнил:
     - Рынка?
     Солидный бухгалтер грустно загыкал:
     – Если бы... Ах, если бы!..
     Портфель был водружён на прилавок, щёлкнули замки, и главный бухгалтер достал из него хорошо изданный роман Драйзера «Финансист», нарукавники бордового цвета (явно родные братья директорского плаща), бронзовая чернильница в виде головы Горького, дырокол, потрёпанный томик Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, счёты, и наконец, терминал для оплаты.
     - Не знаешь, что может пригодиться в текущем периоде жизни.
     - Сколько с меня? – спросил я.
     Петрыкин выпалил:
     - Три шестьдесят две!
     Директор Бом Михайлович быстро добавил, сделав круговое движение головой:
     - Каждому!
     Главный бухгалтер пошевелив губами, подвёл итог:
     - Десять восемьдесят шесть плюс НДС двадцать процентов и получается девятьсот сорок.
     Я громко засмеялся на всю сумму. Бухгалтер положил мне руку на плечо: ладонь была мягкая и тёплая.
     - Любимый, просыпайся.
     Я приоткрыл глаза. Жена гладила меня по плечу.
     - Я приготовила обед. Поедим и будем собираться: вечером идём с внуками в цирк.