Тихая замена Гл-6

Глава 3. Песчаный берег, пенистый прибой

             Еще и врут, будто мы произошли от обезьян.
             Ни хрена пока не произошли и уже не произойдем

       После посадки в тропическом аэропорту, ожидая продолжения путешествия, потолклись перед памятниками аборигенам без лиц: парню с гитарой и девушке с «тамтамом», туземным барабаном. Безостановочно крутившая по сторонам остреньким "буратинным" носом под разноцветной челкой Муза вдруг разразилась речью.

- Обратили внимание, голуби на памятники не садятся. "Посадочные места" на памятниках скульпторы иголками вооружают и правильно делают: памятники - это история. Плохая ли, хорошая ли - другой вопрос. Срать на свою историю и самим не достойно и другим позволять нельзя, даже птицам, даже высокого полета.

      Особенно удивился резкому гласу субтильной чужеземки водитель подкатившего открытого микроавтобуса, тощий белозубый, черноусый мулат. Недоуменно и безотрывно, пока мы грузились, то пялился на разноцветную пигалицу, то переводил озадаченный взгляд на скульптуру. Очнулся, когда его нижняя челюсть громко ударилась о его же грудную клетку. Подтянув губу, слюни и челюсть на место, рявкнул что-то вроде: «Чингас! Эйсгёрл, стоп де маднесэбавт де Рок»*, - и неспешно повез в дальний конец аэропорта к самолетику на колесах-поплавках. Едва успел прочитать надпись над терминалом «Л.Ф.Вэйд Интернэшнл Аэропорт». Ассоциации с Сейшелами не возникло. Покосился на штаны, и в мозгу почему-то всплыло название «Бермуды». Мать твою, уже не скучно.

       Роль стюарда теперь исполнял второй пилот, баскетбольного сложения усатый негр, которому, лишь взглянув на раздувающиеся ноздри приплюснутого носа, уже не хотелось возражать, он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть.
- Этот сверху, снизу тот.
 
      Пышка «двести-сто шестьдесят-двести», пока стюард, с выступившей на губах слюной, вожделенно сопя и страстно потея, пытался умять лямками парашютных ремней и мускулистыми чёрными руками ее пышные «два по сто» в единое компактное «двести», утробно захихикала:
- Говорят, негры никогда, ничего и никого не стесняются; ведут себя просто и естественно, особенно в постели, - это и принесло им славу великолепных любовников, а вовсе не размер…

- Голодной куме хлеб на уме, - укоризненно покивала мягким подбородком Полина Сергеевна, она же тетя Поля.
- Не хлеб, а…, - торопливо собрался пошутить поэт, но оборвал фразу после короткого удара Музы остреньким кулачком по ребрам.
- Не будь пошляком.

- Убить нас хотят, а деньги присвоить, - заскулил, тычась носом меж крутых холмов теть Полиной груди, хлюпик.
- Бог с тобой, - нежно одернула мудрая теть Поля, - за тысячу баксов так далеко убивать не возят.
- Поддерживаю, - солидно пробасил Степан Сергеевич, пихая в пакет свои «Ваши шесть соток». - За маленькие деньги особо изощряться не будут. Тюкнули по головенке на выходе из лифта, деньги забрали, а ты и возразить не успеешь.

      Стюард-пилот-негр распахнул дверь, выглянул, остужая встречным ветром разгоряченное лицо, и жестом пригласил выметаться.
- Кольцо дергать нет, - пояснил на языке Пушкина и Гоголя. – Открывайся сам.

       «Открывайся сам, как хочешь», - мысленно повторил я и первым шагнул в пустоту. Спуск комфортный: из синего неба в синее море… или океан с островком, при теплом мягком ветерке. Вытянувшись строчкой, опускались восемь попутчиков. Самолетик зашел на второй круг. В дверях модельная соседка активно противостояла негру. Потеряв терпение, пилот-стюард поднял девицу на руки и вышвырнул из салона.

      Видимо, в борьбе повредился датчик высоты или девица слишком кувыркалась, но парашют не раскрылся. Пришлось действовать по обстановке, благо, парашют-параплан, худо-бедно, поддавался управлению. Раскачавшись на стропах, как на качелях, вытянул ноги и руки вперед и схватил девушку сразу четырьмя конечностями. На секунду показалось, что оторвались сразу все, а на вид не тяжелая.

      Девица успокоилась мгновенно. Обхватила за шею, прижалась уютно и голову на плечо положила. Кое-как направил парашют по ветру к островку с пальмами. Управлять, свободные руки нужны. Попытался так-сяк перехватить, а ладони попадали сплошь на трепетно-нежные, качественно возбуждающие выпуклости да округлости.
- Кажется, ты меня лапаешь?
- Только пытаюсь удержать.

      Девушка, то ли пугаясь прикосновений, то ли возбуждаясь в ответ, прижималась сильнее, пыталась обхватить ногами, сковывала и мешала управляться. Не дотянули до берега метров двадцать и плюхнулись в парную океанскую стихию по пояс, и вода отчасти сняла оттопырившее «бермуды» неуместное возбуждение. Вынес красотку на берег, кое-как утвердил в вертикальном положении, расцепил нежно руки.
- Глаза можно открыть, приехали.

      Обычный тропический островок, будто из телевизора. Пальмы длинноствольные торчат, как штакетины в палисаднике, подлесок непролазный. Под ногами фауна членистоногая суетится: тараканы с палец, муравьи всех сортов, крабики с ноготок и крабищи, как перевернутые тазики с клешнями. От кромки прибоя с насмешливым любопытством пялилась на парашютистов большая желто-зеленая морская черепаха.
- Разбегайтесь, - завизжал пронзительный голос сверху.

       Пришлось повторно принцессу спасать. Повалил и закрыл телом. Над нами пронеслась и взрыла пляж глубокой песчаной бороздой стройная пышка-кругляшка, двести-сто шестьдесят-двести.
- Кайф, - Пышка подолом желтой майки стерла с лица песок, ослепив и заставив сексуально напрячься белизной футбольного размера шаров. - Классный экстрим.

       На берег и в неторопливый прибой радостно сыпались остальные туристы. Девушка-лошадь с криком «Поберегись!», - похожим на задорное «Иго-го!» летела широко и мощно. Я в очередной раз отнес на руках в сторону слегка помятую и совершенно расслабившуюся принцессу.
- Как говоришь, тебя зовут?
- Я не говорю, я наслаждаюсь. Измял, затискал, разомлела, - девушка вновь закрыла глаза и привалилась головой к плечу, шепнула после паузы, - Ирина.
- А я Андрей-Андрюха. Ирина, посиди, осмотрись. У нас человечек на пальме застрял.

      Посреди пляжа старое бревно, в коре замшелой. Усадил девушку аккуратно; рядом, отдуваясь, пышка Изольда уселась, задом поерзала, обеспечивая плотность посадки. Побежал хлюпика спасать. Легкие кости и нулевая мышечная масса сыграли с парнем веселую шутку: пролетел за границу пляжа и сел на верхушку пальмы. Теть Поля, суетливо кружа, хлопала по стволу мягкими ладошками.
- Держись крепче. Высотища-то!

       Прихватив с песка раковину, острым краем отрезал от парашюта лямки, связал вокруг ствола кольцом. Случалось, опять же, в телевизоре, видеть, как островные туземцы на пальму почти бегом забираются. Мы от обезьян подальше, но добрался, перебрасывая кольцо вверх, до собрата по одиночеству.

- Карабкаясь на пальму, человек невольно возвращается к истокам, да-а, - не удержался от комментария с кавказским проносом подоспевший поэт, а я сразу вспомнил, что наши четверорукие предки использовали плоды пальм в качестве метательных снарядов и всерьез собрался воспользоваться древним опытом.

       Хлюпик держался за два кокоса и сидел на третьем; если оторвутся, с ними и полетит до самой земли. Быстро обрезал стропы с одной стороны и привязал к стволу, вытолкнул из-под бедолаги кокос, и парень повис, судорожно прижимая к груди два оставшихся.
- Теть Поль, кокос - это фрукт, овощ или ягода?
- Орех, - крикнул подбежавший Дачник. - Нарви побольше, коль ты там.
- А орех - это фрукт или овощ? Лови первые два, а лучше отойди в сторону, чтоб не зашибло, - аккуратно перехватывая стропы, опустил хлюпика в добрые руки теть Поли.

       Помахал все еще кружащему над островом самолету. Негр белозубо оскалился во весь рот и вытолкнул два больших ящика, над которыми сразу распахнулись квадратные купола. Качнув крыльями, самолетик растворился в небесной синеве, оставив незадачливых искателей счастья на необитаемом острове посреди океана.

       Благополучное приостровление расслабило, раскрепостило, сблизило группу. «Десять негритят» столпились у бревна; неумолчно болтали, делясь впечатлениями и знакомясь. Изольда скорбно повествовала Ирине свою историю.
- …только очки, носки, часы и трусы, которые он снимал под одеялом. Перечеркнула воспоминания и поехала за счастьем, - Ирина не в такт кивала и рассеяно оглядывалась.

       Пять Робинзонов и столько же Пятниц. Красавец-качок оказался Игорем, его подруга-лошадь - Мариной. Поэт назвался Артуром, его подруга и муза – Лорой - «литературный критик».  «Вау!» Пышка жеманно представилась.
- Изольда, - и народ ответил аплодисментами, а поэт, обласкав пышку-кругляшку взглядом черных глаз, сложил строку.
- Изольда – хрупкий стебелек.

       Пышка радостно зарделась, а критикесса Лора скривила тонкие красные губы над остреньким подбородком.
- Возьми в рифму «мотылек», и я уписаюсь от вычурной банальности надуманных образов.

       Девушка пнула ногой бревно, и кусок коры вдруг двинулся вверх, открывая зеленый хищный от нависающих надбровных дуг, глаз крокодила. Бревно изогнулось вслед за вскакивающими туристами, и передние зубы, мягко щелкнув, прихватили край «бермудов» на критикессе.

       Среди женского визга и басовитых мужских возгласов на пляже разыгралась нешуточная битва. Качок Игорь тянул упирающееся лапами в песок чудище за хвост; Марина, "гекая" и "хакая", колотила животное кулаками по спине; Ирина шлепала стянутым с ноги кроссовком. Теть Поля суетилась с подхваченной жердиной, примеряясь ударить половчее, но задела и свалила на песок отиравшегося сзади хлюпика Федора. Бросив жердину, начала поднимать и отряхивать «свово Феденьку».

       Артур оказался не робкого десятка. Схватил Лору в охапку и ловко выдернул из штанов. Застенчивая критикесса торопливо прикрыла розовые стринги желтой майкой. Крокодил кувыркнулся «через бедро» и порысил к морю, унося добычу – серые штаны бермуды. Следом бежал качок Игорь, бережно, как шлейф невесты, придерживая в руках крокодилий хвост.

       В одном из ящиков оказались наши сумки-рюкзачки, другой, организаторы набили "бич-пакетами”: «анакомы», «дошираки», «ролтоны», «биг-ланчи» и прочая отрава вперемешку с рулонами туалетной бумаги и упаковками презервативов. Перевернул и высыпал на песок. Поражающее воображение разнообразие ассортимента.

- Похоже, нас обрекают на растительное существование и безудержный секс.
- Убийцы, - закатил глаза к небу Артур, - за что пытаются избыть медленною смертью?
- Смерть от секса бывает и быстрой: инфаркт, например, - возразил веско Степан Сергеич, - а еда нормальная. Бывало, на даче запарю, и все съем подчистую. На семена не успеваю оставить.
- Они на грядках растут? – Изольда, ловко повернувшись, оказалась с дачником лицом к лицу, и улыбнулась мило и значительно. - Так интересно. Вы мне расскажете подробно?

- Все из Земли растет, - солидно отозвался Степан Сергеевич, обводя рукой горизонт. Нет, не так. Плавно обвел десницей окоем, и молвил. - Пальмы и трава из Земли; птицы и рыбы, и даже океан из Земли водой полнится.
- Ой, - Изольда задышала глубоко и молитвенно руки на груди сложила. – Это вы из книг знаете?
- Своим умом дошел, додумал и Земля-матушка подсказала, - глянул хитренько. - Пакеты куда?

- Если тема близка, будь, Сергеич, завхозом. Помощница у тебя есть.
- В смысле, каптенармусом? - завеселел Степан Сергеевич. - Говорят, Петр 1 повелел каптенармусов ежегодно сечь, потому все воры, а которые упираться будут и резоны выставлять, сечь нещадно.
- На год, надеюсь, не задержимся, а сечь с протягом и сопутствующим визгом Изольда будет. Или ты против?
 
- Только, за. Это разом, это мы сейчас, - радостно засуетился Степан Сергеевич; «шуйцей» прихватил Изольду за сто шестьдесят, попутно задев левую из двухсот, а «десницей» ловко начал закидывать пакеты с лапшой обратно в ящик. - Помогай, девонька, продукт из Земли силу могутную красным девицам да добрым молодцам дает для продолжения процесса жизни на ней.

       Изольда, свекольно краснея, бережно брала и складывала в ящик китайскую лапшу и презервативы. Молодца дачник: интеллигенты ищут дорог там, где среднерусский Степан Сергеевич задает недвусмысленный вопрос и получает четкий, чаще, "да", ответ.

       Как-то незаметно все по парам скорешились-слюбились, а всего-то, пролетели самолетом из пункта «А» в пункт «Б». Каждому Робинзону по Пятнице, и моя тысяча баксов не пропала: принцессу от смерти спас и теперь как доблестный рыцарь обязан,… или не обязан? А ведь стропы еще висят на пальме...

*С бермудского английского: «Вау! Козырная девчонка, прекрати дундеть пропаганду про Бермуды».