Евгений Онегин. Глава 1. Онегин, Пушкин и Лотман

В русской критике всегда утверждались одновременно два несовместимых взгляда на  роман «Евгений Онегин»:
    1. «Онегин» - реалистическое произведение,
    2. Роман противоречив и не закончен, в нем нет смысла. 
      
Ю.М. Лотман, например,  в своих комментариях к роману последовательно придерживается обеих этих точек зрения. Чтобы совместить несовместимое, он утверждает, что Пушкин в каждый момент писал реалистическое произведение, но его взгляды на жизнь и на героев постоянно менялись от главы к главе и даже от строфы к строфе. Поэтому роман оказался бессмысленным, внутренне противоречивым. Лотман называет это «принципом совмещения противоречий», приписывает этот подход самому Пушкину. Дескать, это Пушкин так придумал: писать противоречивое, бессмысленное, необдуманное, но вполне реалистическое произведение.

Для начала я хочу заметить, что   понятие «реалистическое произведение» как «произведение, верно отражающее реальность», потеряло смысл, когда   КПСС потеряла свою руководящую роль и способность указывать, что является верным, а что - нет.  Я рассмотрела понятие «реализм» здесь  http://proza.ru/2023/03/09/1878, и больше к этому термину не возвращаюсь.   

Я здесь предлагаю альтернативный подход к пониманию «Онегина», который позволяет увидеть его цельность, законченность и глубокий смысл, близкий к  основному направлению поздней лирики поэта.

В том, что касается формы романа, я высказала предположение (http://proza.ru/2025/05/28/1753), что роман «Евгений Онегин» построен как «виртуальный раек»: рассказчик-раешник, который выглядит как Пушкин, показывает  картинки и комментирует их. 

В райке использовались лубочные картинки. В виртуальном райке «Онегина» картины  описаны стихами. Раешник на ярмарке сопровождал свой показ шутками и прибаутками. Раешник а «Онегине» -- как-бы-Пушкин, часто пересказывает речь героев, комментирует ее. Он шутит с публикой, смеется  и над героями, и над «Пушкиным», а также над читателями и их ожиданиями.


Здесь я показываю, как это можно увидеть в первой главе.


Строфа 1. Привожу полностью:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!

Эта строфа — может служить комментарием к лубочной картинке, изображающей щеголя в карете. Строфа должна была вызвать смех у зрителей раёшного представления: этот высокомерный щеголь, повеса, очевидно, только о себе и  заботится. Умирающий дядя его к себе позвал, а тот дядю к черту посылает! Так их лубочные картинки и изображали.
В то же время, замысловатые рассуждения Онегина о дворянской чести, долге и лицемерии, которые сложно понять уже современному читателю,  описаны с пониманием и даже сочувствием,  В этом проявляется взгляд человека, близкого к Онегину по культуре и способному понять его. 
Таким образом, уже в этой строфе видна двойственная  природа рассказчика: это и «Пушкин», и раешник --  шутник из народа, человек со стороны.

Строфа 2.

Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.


Это как бы речь раёшника, который зазывает читателей  на новое представление.  «Пушкин» в этой строфе намекает на известное всем читателям обстоятельство — он был сослан. Но, конечно, аудитория «Онегина» - это круг Онегина и Пушкина, а не раешная публика ан площади.

Строфы  3 -5. «Служив отлично-благородно Долгами жил его отец».  Речь идет про  отца Онегина, который не заботился о долгах, разорился от непомерных расходов. Это также строфы про воспитание Онегина,  которому не докучали строгой моралью и дисциплиной. Строфа звучит как обвинение аристократической семье, которая привыкла жить за счет других. Кажется, что высокомерный эгоизм — свойство этого семейства.   Дается насмешливый портрет Онегина как щеголя, как человека, который «по-французски совершенно мог изъясняться и писал; легко мазурку танцевал, и кланялся непринужденно».   Пренебрежение к глупому щеголю  подходит по духу к народному райку. Известен лубок, который может прямо использоваться в райке для иллюстрации этой строфы. Он называется: «Щеголь, просящий 25 копеек».
В то же время, рассказчик-как-Пушкин говорит о том, что считалось правильным, хорошим воспитанием в кругу Онегина  и его ирония по поводу поверхностности этого воспитания тоже могла быть воспринята с одобрением его кругу.

Строфы 6- 7. «Знал довольно по латыни...» «Но дней минувших анекдоты От Ромула до наших дней Хранил он в памяти своей».  «Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить». «Зато читал Адама Смита и был великий эконом То есть умел судить о том...». Ирония здесь звучит по-дружески.  Как-бы-Пушкин, образованный светский человек,  показывает Онегина с точки зрения образованного человека его круга.

Строфы 8 -12 «В чем он истинный был гений… была наука страсти нежной, которую воспел Назон». «Как рано мог он лицемерить..» «Одним дыша, одно любя, Как он умел забыть себя»…
С одной стороны это - похвала одного игрока высшей лиги другому: речь идет о  мастерских приемах ухаживания, в которых «Пушкин», должно быть, преуспел. Рассказчик - «Пушкин» хвалит Онегина, что тот быстро овладел приемами. С другой стороны строфа подразумевает недоумение и насмешку человека, смотрящего со стороны, над серьезным отношением к весьма странному виду спорта: серийному ухаживанию за женщинами.
 Здесь опять речь идет о  лицемерии, притворстве, как необходимых для успеха навыках.

Строфы 15 –  28. Описание обычного  дня Онегина. Онегин на бульваре в широком «Боливаре», « «брегет» звонит обед» , садится в сани, едет в ресторан «Талон», ест ростбиф, трюфели, страстбургский пирог, лимбургский сыр и золотой ананас. «Брегет» опять звонит, Онегин «летит» к театру. «Онегин входит, идет меж кресел по ногам, Двойной лорнет, скосясь, наводит...» «Ужасно недоволен он». «На сцену в большом рассеянье взглянул». «Балеты долго я терпел...». «Амуры … на сцене пляшут и шумят» «Онегин вышел вон; Домой одеться едет он». «Все чем ...торгует Лондон, ...Париж … все украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет». Целая строфа 24 содержит перечисление роскошных импортных штучек в кабинете Онегина. Строфа 25 объясняет, почему Онегин назван философом. Дается пример его «философского» высказывания: «Быть можно дельным человеком и думать  о красе ногтей». Онегин «в своей одежде был педант и ...франт». «Он три часа по крайней мере пред зеркалами проводил» «из уборной выходил подобный ветреной Венере».

Нагнетается ощущение, что жизнь Онегина посвящена  ублажению самого себя, удовлетворению экзотических прихотей. Этому же служит избыточное  использование иностранных слов, которые не имеют перевода: эта жизнь не имеет ничего общего со страной и ее обычаями. Параллель с Венерой, конечно, не случайна: Онегин производит впечатление самовлюбленной кокетки, его внимание к своей внешности кажется невероятным, может быть свойственно скорее женщинам, чем мужчинам.  Так смотрит на Онегина человек со стороны, рассказчик -раёшник Этот взгляд подразумевает осуждение Онегина, презрение к нему.

В то же время детальное знание всех ритуалов жизни Онегина показывает рассказчика- «Пушкина» как человека интимно знакомого с этой стороной жизни молодого мужчины светского общества. Это не были эксцессы одного Онегина,  скорее, так было принято себя вести в его кругу. (Можно сомневаться, что Пушкин походил на  Венеру, как Онегин. )

Внимательный читатель может также заметить, что существование Онегина только кажется привольным.  Например, часы с будильником марки Брегет упоминаются дважды: Онегин подчиняется звонкам своего будильника, не может расслабиться. По звонку будильника он едет в балет, хотя он,  видимо, не любит смотреть на балет.  Действительно ли он любил находиться перед зеркалом «три часа по крайней мере», или это выдает его озабоченность внешним видом?  Онегин ведет себя, скорее, как подчиненный, зависимый, а не свободный человек. Чрезмерное внимание к тому впечатлению, которое человек производит, также говорит о «лицемерии», желании казаться кем-то, кем он не является.

Среди этих строф есть строфы 18 -20, которые посвящены воспоминаниям рассказчика-»Пушкина» о балетном театре. Рассказчик искренне тоскует, оказавшись вдалеке от театра, который он любил. Он не шутит, когда спрашивает: «Узрю ли русской Терпсихоры душой исполненный полет?» (по-видимому, имеется в виду Истомина). Но он также упоминает возможность разочарования: «Иль взор унылый не найдет Знакомых лиц на сцене скучной И устремив на чуждый свет Разочарованный лорнет, веселья зритель равнодушный, Безмолвно буду я зевать И о былом воспоминать?».Рассказчик — как- Пушкин не противопоставляет себя Онегину. Хотя, кажется, он был больше увлечен балетом, чем Онегин когда-нибудь. Мы можем заметить это в пятой и седьмой главах, когда рассказчик описывает танцы и сцены, которые выглядят как балетные.

Строфы 29 — 34. Рассказчик оставляет Онегина, рассказывает о своей жизни в Петербурге. Мы узнаем, что балы хороши для ухаживания за женщинами и девушками. Кроме того,  бал – это красиво и увлекательно: «Люблю я бешеную младость, И тесноту, и блеск, и радость». А вот и «ножки»! Приступив к своей любимой теме, «Пушкин»-раешник не сходит с нее до конца 34 строфы. Публика узнает своего любимого поэта!

Строфы 35 — 36. Продолжение описания дня Онегина. Рабочие встают и отправляются на работу, а Онегин едет домой с бала. Здесь идет прямое противопоставление жизни  Онегина и жизни народа, и жизнь народа служит эталоном, чтобы подчеркнуть странность, неестественность жизни Онегина.

Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра,
И завтра то же. что вчера.

Ставится ключевой вопрос

Но был ли счастлив мой Евгений
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Вотще ли был он средь пиров
Неосторожен и здоров?

Словарь языка Пушкина говорит, что здесь «вотще» означает «безнаказанно». Я не вижу, как это значение слова здесь подходит. Так или иначе, рассказчик спрашивает: был ли Онегин непосредственен и раскован, чувствовал ли он себя на своем месте, легко ли ему давалась эта веселость, или он и тут должен был притворяться естественным?

Строфы 37 - 38. Ответ — отрицательный. Онегину «наскучил света шум»:
Нет, рано чувства в нем остыли
Ему наскучил света шум
Красавицы недолго были
Предмет его привычных дум.
...

Короче русская хандра
Им овладела понемногу...


Лотман пишет: «Строфы вводят тему байронического разочарования Онегина в том иронически — сниженном освещении, которое было типично для наиболее радикальных деятелей тайных обществ».

Этой фразой Лотман  убивает сразу несколько идеологически — важных зайцев:

    • По Лотману, Пушкин «иронически-сниженно» показывает  Онегина как «байронического», нерусского, человека, который будет противопоставлен им   «русской душою» Татьяне в следующих главах; идеализация Татьяны — одна из ключевых установок «Комментариев» Лотмана и советского пушкиноведения вообще, поэтому снижение Онегина, «не оценившего» Татьяну, оказывается необходимым;
    •  Осуждение «байронического разочарования», которое вычитал у Пушкина Лотман, позволило ему утверждать связь Пушкина с наиболее радикальными членами тайных обществ.  Это работает на идею  советского пушкиноведения и КПСС об «Евгении Онегине» как провозвестнике Октябрьской революции.
    •  Лотман подтверждает правоту Татьяны, которая в седьмой главе назвала Онегина «пародией» и «москвичом в Гарольдовом плаще». Без этого обоснования Татьяна выглядит как  мстительная фурия, а не трогательная, простая девушка, какой ее положено видеть.
    • Указывая на связь Пушкинского мировоззрения с декабризмом здесь, впоследствии Лотман оказывается способным объяснить все расхождения «Онегина» с идеологией декабризма как внутренние противоречия романа.

Но есть ли здесь «иронически-сниженное освещение»?
Я бы сказала, как раз наоборот.

Пушкин пишет «русская хандра Им овладела понемногу; Он застрелиться, слава Богу, Попробовать не захотел». Веселье Онегина было притворным, лицемерным, а его страдание показано Пушкиным как истинное, подлинное. И всем предыдущим текстом этой главы рассказчик подготовил читателей к пониманию источника этого страдания.
Как я уже показала, в каждой строфе, которая описывает образ жизни Онегина, рассказчик выявляет абсурдную или принудительную сторону этой жизни, которая кажется  неестественной. К 37 строфе внимательный читатель уже понял, что не только Онегин, но и рассказчик - «Пушкин» считает эту жизнь слишком обрядовой, рутинной, бессмысленной и обременительной, при всей ее чрезмерной роскоши. Сам рассказчик - «Пушкин» разочаровался в ней.

Сочувственный рассказ о хандре Онегина не сближает Пушкина с декабристами. Доказательств близости Пушкина к декабристскому кругу к моменту написания «Онегина» нет. Есть доказательства противоположного (см, например, «Чаадаеву», 1821: судя по этому стихотворению, не только сам Пушкин, но и Чаадаев уже отошел от декабристского движения за два года до начала написания «Онегина» Пушкиным и за 4 года до Декабристского восстания).

Может быть, разочарование Онегина похоже на байроновское, но оно должно было быть вполне искренним, а не подражательным. Наоборот, попытки Онегина вписаться в чуждое ему общество выглядят подражательными.

Строфы 39-41 пропущены Пушкиным.

 Строфы 42 — 44 продолжают тему тоски Онегина и его попыток бороться с этой тоской. Онегин оставил светских красоток, оставил и других красоток, которых «увозят дрожки» позднею порой.

Онегин дома заперся,
Зевая с перо взялся.
Хотел писать — но труд упорный
Ему был тошен; ничего не вышло из пера его.

У Онегина не было «высокой страсти» «для звуков жизни не щадить», и «труд упорный ему был тошен». Талантов, да и систематического образования у него не было для преодоления инерции.

Тогда для человека высокого происхождения открыта была бюрократическая или военная служба. И то, и другое было связано с иерархией власти, было чуждо самому Пушкину, поэтому он не сделал своего героя ни бюрократом, ни военным. Может быть, Онегин — это Пушкин без художественного таланта, если можно себе представить такого человека. Жизнь такого человека должна была быть печальной: он был способен все видеть и понимать, как Пушкин, но не был способен преодолеть эту банальную реальность своим вдохновением.

Строфа 44
«И снова, преданный безделью, Томясь душевной пустотой», Онегин решил читать книги. Онегин критикует все книги, не находит в них ничего, что удовлетворило бы его. Да он и не знал, чего он ищет в книгах. Резкая критика всех книг делает Онегина смешным. Тут мы видим раёшную сторону повествования. В пользу Онегина говорит то, что он замечал свою душевную пустоту и томился ей — это уже взгляд рассказчика как-Пушкина.

Строфы 45 - 48. Четыре строфы посвящены трогательной дружбе  рассказчика- «Пушкина» и его выдуманного персонажа, Онегина.  Лотман не заостряет внимания на абсурде дружбы автора с его собственным выдуманным персонажем, чтобы не посеять сомнение в реалистичности романа.

Строфа 45 рисует портрет двух красиво- разочарованных байронических героев. Отличная лубочная картинка.

Строфа 46 дает утрированное  описание мрачно- байронических бесед двух разочарованных героев. Фраза «Все это часто придает Большую прелесть разговору» подчеркивает самоиронию. Еще одна картинка на память.

Строфа 47 Трогательные беседы двух романтических героев об их сентиментально - чувствительной юности. Ах, какая отличная картинка!

Строфа 48. Герои стоят «опершися на гранит» «с душою, полной сожалений». Тут даже есть некоторое музыкальное сопровождение: «Нас пленяли вдалеке рожок и песня удалая». Раёшная публика должна наслаждаться трогательными картинками реального Пушкина с выдуманным Онегиным.

Строфа 49 -50. Рассказчик — как-бы-Пушкин очень поэтически и мелодраматически  мечтает об Италии и даже о своей Африке, где он будет вздыхать о «сумрачной России»,

Где я страдал,
Где я любил,
Где сердце я похоронил.

Это явно само-пародия. Рассказчик-раешник насмешливо изображает лирика-Пушкина. По-видимому, и строфы о дружбе Пушкина с Онегиным тоже должны говорить про «мечтам невольную преданность» и «неподражаемую странность» самого персонажа «Пушкина». Странно-мечтательный «Пушкин» мечтает о дружбе с Онегиным.  Интересно, что Онегин и «Пушкин» в этих строфах выглядят как  утрированные копии некоторого романтического идеала. Но этот идеальный образ очень отличается от образа желчно-  ироничного, холодного, сухого  Онегина, который  Пушкин создает в этой главе, да и от образа «Пушкина», который в этой главе создается. Для этих картинок на память «Пушкин»  приукрасил и себя, и Онегина.

Строфа 51. Судьба разлучает героев. Увлекательная тема дружбы писателя со своим выдуманным героем на этом кончается и больше уже никогда в романе не упоминается. Мы узнаем, что у Онегина умирает отец, Онегин отказывается от наследства в ползу кредиторов. На что жил Онегин, когда он отказался от всех источников дохода? Мы не знаем. Может быть, он жил в долг, в надежде получить наследство от дяди?   Именно это и предполагает Лотман в предисловии к «Комментариям».

Строфа 52. Действительно, Онегин получает сообщение, что дядя при смерти.  Онегин тотчас едет к дяде проститься.

Строфа 53. Похороны дяди. Онегин вступает во владение порядочным имением. «И очень рад, что прежний путь Переменил на что-нибудь».

Строфа 54. «Два дня ему казались новы...В деревне скука та же» «Хандра ждала его на страже, И бегала за ним она, Как тень иль верная жена».

Строфа 55. Рассказчик противопоставляет себя Онегину. «В глуши живее голос лирный, живее творческие сны.». По крайней мере,  такую легенду Пушкин создает о себе в романе.

Строфа 56. «Поля! Я предан вам душой. Всегда я рад заметить разность Между Онегиным и мной.» Рассказчик спорит с будущим критиком, который увидит в Онегине автопортрет Пушкина. Иронический тон рассказчика позволяет усомниться в его искренности. Скорее всего, Онегин является автопортретом Пушкина в не меньшей мере, чем этот любящий деревню наивный поэт, которого он здесь представляет как свой автопортрет.

Строфы 57 -59. Раешник- «Пушкин» снова переключается на создание ироничного портрета Пушкина, как типичного представителя класса поэтов: «Замечу, кстати: все поэты — любви мечтательной друзья.» Перечисляет некоторых дев, которых он воспевал. Строфа заканчивается вопросом, который должен создать образ  Пушкина как пошловатой знаменитости: «Вопрос нередко слышу я: «О ком твоя вздыхает лира?...»» Ответ: «И, други, никого, ей-богу»... «Но я, любя, был глух и нем».

Строфа 60. Пушкин продолжает создавать образ наивного неопытного поэта-Пушкина, обратившись к критике  данного романа:

Я думал уж о форме плана
И как героя назову:
Покамест моего романа
Я кончил первую главу;
Пересмотрел все это строго:
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу,
Цензуре долг свой заплачу…

Раёшная публика должна хохотать на этом месте: народный карнавал вообще  (раёк и пиры «Зеленой лампы»  были проявлениями этой смеховой культуры), требовали высмеивания серьезного, высмеивания себя. 

Можно ли понять Пушкина здесь буквально? Он здесь утверждает, что он еще не выбрал  имени героя, но имя «Евгений Онегин» повторяется со второй строфы. Правильный ответ: нельзя. Но, как говорят по-русски, «если нельзя, но очень хочется, то можно».

Лотману захотелось. Он пишет: «Строфа, завершающая первую главу, декларирует важнейшие творческие принципы поэта: свободное движение плана действия и принцип совмещения противоречий». Другими словами,  плана у Пушкина нет, и противоречий полно — сам чистосердечно признался, никто его за язык не тянул. 

Опираясь на эту строфу, Лотман может приписывать Пушкину заранее заданные идеи без всяких оснований (как Лотман и делает в комментариях к этой главе, утверждая, что Пушкин осуждает байронизм Онегина), а в тех случаях, когда Пушкин прямо противоречит навязываемой ему идее, объяснять это придуманным ими «принципом совмещения противоречий». 

С другой стороны, "принцип противоречия" означает, что у романа нет интерпретации, которая совпадала бы с авторским замыслом - поскольку этот замысел менялся. Это позволяет Лотману сосредоточиваться на комментариях к отдельным словам, игнорируя смысл строф там, где он не укладывается в предложенные догмы.

Выводы. 

Я показала, что Пушкин в первой главе  совмещает насмешливый взгляд на светское общество, присущий рассказчику как раёшнику, с сочувственным взглядом на Онегина, который осознавал свою чуждость этому обществу, но не мог найти ничего, чем он мог бы заняться. Раёшник- «Пушкин» создает дружеский шарж на Пушкина, который соответствует легенде о нем.

Я также показала, что Лотман без всяких оснований,  но в соответствии с партийными установками,  навязывает Пушкину здесь осуждение Онегина, близость к взглядам декабристов. Лотман также принимает само-иронию Пушкина буквально, как признание, что в романе нет плана, много противоречий, да и имя героя неизвестно. Это, в свою очередь,  дает ему неограниченные возможности приписывать Пушкину советскую точку зрения, произвольно интерпретируя отдельные строфы.

Основные темы и проблема

Я планирую под комментариями к каждой главе перечислять основные темы главы, а также проблемы, если в главе ставятся проблемы.

В этой главе можно выделить несколько тем.

1. Тема лицемерия и подлинности (аутентичности). Тема заявлена уже в первой строфе: Онегин жалуется, что надо лицемерить, высказывая сочувствие умирающему дяде. Тема звучит снова и снова: Онегин лицемерит, кокетничая с женщинами, он «делает себе внешность», проводя перед зеркалами часы. Пушкин ставит вопрос о том, был ли он естественен, непосредствен («неосторожен и здоров») среди пиров и развлечений? Ответ — нет, он должен был лицемерить, притворяться.

2. Тема навязанного обществом порядка: обычаев, обрядов рутины.
Эта тема тоже упоминается в первой строфе: дядя был «самых честных правил», он поступал так, как было принято в свете. Потом мы видим Онегина, который руководится звонками будильника: делает все время то, что положено делать людям его круга, стараясь не опоздать.

3. Тема скуки. Скука возникает, с одной стороны, как протест против рутины надоевших обременительных  развлечений, необходимости лицемерия, а, с другой стороны, это — результат неспособности найти осмысленное занятие.

Проблема в первой главе одна, насколько я вижу: возможна ли осмысленная жизнь для человека, который видит пустоту светских ритуалов, но не должен работать ради денег?

Пушкин предлагает нам свой вариант ответа: можно сделаться поэтом, как он. Вдохновение делает жизнь осмысленной. К несчастью, этот ответ не подошел Онегину, который не имел таланта, систематического образования или  любви к труду. Поэтому проблема остается нерешенной.