АРКА, глава 1. Платы

        ...Плохо промыли от канифоли, зараза, липнет, - ворчал я про себя...

        Печатную плату, желтую, полупрозрачную, словно мед на свету, пересекала с обеих сторон сетка тонких зеленых дорожек. Золотистые микросхемы уцепились многочисленными ножками к медным проводникам. Маленькие капельки олова на концах ножек говорили о чутких и аккуратных пальчиках монтажниц в белых халатах и в накрахмаленных колпаках, скрывающих их чудные прически.
        Они рядком сидели у своих столов, изредка поглядывая в стереоскопы, только легкий дымок из-под острых горячих жал паяльников поднимался в гофрированные вытяжки.
        Вот эти платы, после промывки от канифоли по новому техпроцессу должны поступать на стенды диагностики, которые разрабатывались в нашем отделе.
        Молодые инженеры постоянно находили повод сходить в цех что-то перепаять. Мы смотрели на это с улыбкой и не возражали.


        Платы, которые монтировали девчонки, разрабатывали в отделе систем РЭБ. Однажды к нам, в отдел диагностики, прибежал Чапа, так мы звали Леху Чапленко и сказал, что у них открыли ОКР по мышам. Мы: Метелев, Мангалов, я, Филиппов, немедленно выскочили на улицу под жаркое солнце и почти побежали в соседний отдел. За дверью было прохладно – работал кондиционер. Тут все было по-другому – рядами стояли полупустые аппаратные стойки, еще не заполненные блоками, которые находились на столах и над ними колдовали инженеры. Вот сюда устанавливались золотистые платы, которые я уже все перещупал и перепроверил на своем стенде.

        Народ сгрудился у необычной стойки, из которой торчала клавиатура, над ней выглядывал яркий экран дисплея, а рядом с клавиатурой на широкой площадке лежала она, мышь – черная с длинным хвостом. Точно мышь. Для чего она?  Брат Лехи Сергей Чапленко докладывал, что они заключили НИОКР по исследованию мыши и ее влиянии на программное обеспечение РЭБ. Пригласили даже соисполнителей из Караганды, которые уже работали под каким-то Виндоусом.
        Я быстро сообразил, что новая машина будет управлять по новому и в отделе РЭБ начнутся разработки новых печатных плат, которые нужно будет снова изучать и программировать их диагностику. Новое, а интересно-то как! Я прямо загорелся. Как я люблю свою работу! Опять сидеть допоздна и, слава Богу, что я уже набил руку с этими сигнатурами и есть уверенность, что сделаю.

        - Плохо промыли от канифоли, зараза, липнет, - ворчал я про себя, - уже пятая плата и все липкие, но пока сигнатуры совпадают, если пройдет нормально, возьмем за эталон.
        Я подсоединил гребенку разъема к торцу платы, проверив, что контакты не измазаны канифолью. Надо сходить к этим красавицам, попросить, чтобы перед сдачей на стенд  тестирования получше промывали от канифоли. Покажу им руки липкие, должны пожалеть. Я улыбнулся. 
        - Ну, поехали, и, выбрав стрелками на пульте оператора нужную строку на экране, нажал клавишу Enter. После двух-трех секунд на экране высветилась выходная сигнатура, она совпала с предыдущей платой.
        - Так, исправная, запишем. Выбрав в меню строку «Сохранение эталона», записал во флэш-память базы эталонные сигнатуры по децималу платы.   

        Печатные платы контролировались сигнатурным методом по описанию топологии и эталону. Ядром стенда, разработанного в нашем отделе диагностики, была микроэвм «Электроника С5-12», машина неказистая, но тогда, в восьмидесятые, была на уровне и имела много цифровых входов-выходов.
        Что еще нужно для тестирования плат – подал на многочисленные входы ПСП и снял сигнатуры с выходов. И все - главное жгуты не перепутать и выбрать нужный децимал платы на дисплее.   
        Программировать машину в кодах команд было удобно. Пульт оператора содержал все цифры, стрелки и кнопку Enter. Команды легко запоминались, и я знал их как Отче наш. Чем программирование в кодах отличается от ассемблерного, на котором я долго работал в АСУ «Город» - да, по сути, ничем. А алгоритмы разработать для меня не было проблемой, я обожал этим заниматься и опыт в АСУ «Город» накопился немалый.

        Когда пришел в отдел, сигнатуры прямо гуляли в воздухе – только о них все и говорили. Сначала не мог взять в толк, как написать программу свертки сигналов с контактов разъема в сигнатуру, но поизучав теорию, разобрался. Генка Метелев сильно приставал, все проверял - по науке ли псевдослучайные последовательности формирую. Гена у нас теоретик и его все слушали, хотя я что-то не видел, чтобы он хоть одну схему платы разработал. Здесь ассом был Коля Мангалов, все схемы - его творенья.
        Корпус стенда, компоновка – это Огородников делал. Вообщем в секторе Радченко все были специалистами умными, деятельными и ответственными. 
   
        Я, конечно, долго возился со стендом – почти год. Машина новая, система команд другая, да еще эти сигнатуры, которыми пропитался весь отдел, но вот почти закончил программу. Не зря оставался вечерами – кажется, можно показывать и, выключив стенд, забросив сумку на плечо, я вышел на еще теплый от дневного зноя  асфальт заводского двора.
        За дверью отдела было темно - едва проглядывал в ночи теннисный стол, где играли в обед для просветления мозгов.
        На небе уже дружно высыпали и ярко мерцали звезды, хотя не было еще и девяти вечера. Юг! Ночь, словно черный занавес, опускается неожиданно. Я замер в этом темном закутке у отдела, пораженный сиянием южного неба. Звезды яркие и четкие, а вот размытые и тускло мерцают – это далекие галактики. Сколько же их!  И как к ним добраться? Ведь есть еще кто-то – не может быть, чтобы мы были одни!
        Зашел за угол, показалась вереница неярких фонарей вдоль длинного тротуара к проходной, где нужно было сдать ключ.

        Вышел к стоянке. «Москвич», который я помог купить папе и на котором часто ездил на работу, одиноко и неприкаянно стоял в середине площади. Фонарь ярко высвечивал машину, которая словно крупный изумруд, переливалась темно-зелеными оттенками.
        Вообще-то по домам нас развозил большой автобус, но у него строгий график – конец рабочего дня и никаких опозданий, все собирались и весело ехали по домам. Опоздал – добирайся на городских автобусах, да еще с пересадками. Квартиру я получил в АСУ «Город», теплая, двухкомнатная, в кирпичном доме, недалеко от центра и автобус останавливался недалеко. Но я часто задерживался допоздна и ездил на машине. Папа обходился мотоциклом «Урал», и был не в претензии – понимал, что работа у меня сложная и надо задерживаться, особенно в первый год работы после перехода в КБ из АСУ «Город».
        Усевшись поудобнее в приятно облегающее сиденье, обтянутое слегка колючим шерстяным чехлом, я прогрел мотор, вдыхая еще не выветрившиеся  заводские запахи краски, чуть-чуть кожи и, мягко воткнув первую передачу, чуть притопил газ и плавно отпустил сцепление. Машина послушно выкатилась на почти безлюдную улицу.

        11.06.2025 г., Санкт-Петербург.

        Продолжение:  http://proza.ru/2025/06/11/1714