Печалька пишет дневник 4

Разговор о предстоящем наказании розгами происходил на веранде, после чая. И я уже было смирилась со своей участью, и уже готовилась ответить и за жабу, и за ночевку у братьев Сазоновых. Так что я подошла к длинной лавочке у окна веранды, и уже готова была спустить себе труселя, как вдруг заметила, что в углу веранды, под торшером в кресле, кто-то сидит. Я присмотрелась  и поняла, что это был какой-то дядька, не старый еще, лет тридцати. Наш неожиданный гость был в очках и с толстой книгой на коленях. Я посмотрела на отца, с упреком сказав ему:
-Пап! А это еще кто?
-Это Глеб Сергеич, я тебя позже с ним познакомлю… - сказал мне отец, очищая от листвы ветку сирени, которой он собирался меня наказывать.
-А что, он будет смотреть, как ты меня того… пороть будешь?  - возмутилась я.
-Глеб, не подглядывай, провинившаяся дама стесняется… - язвительно сказал отец.
-Не волнуйтесь, мадемуазель, я вовсе даже отвернусь и не буду смотреть, как вас секут розгами… - успокоил меня очкарик в кресле, и тут я получше его рассмотрела. Глеб Сергеич был довольно симпатичный очкарик, с голубыми глазами, с густыми черными волосами и с бородкой.
-Отвернитесь! Не подглядывайте! - строго сказала я ему, сняв трусы и растянувшись на лавке. Тут отец подошел ко мне с розгой, и еще минут 10-15 мне было не до Глеба Сергеича, поскольку папа, замахнувшись прутом, сек мои голые ягодицы, в то время как Зинда злорадно считала:
-И… раз! И… два! И… три! Вот тебе за жабу…
-И… четыре! И… пять! И… шесть! Вот тебе за ночевку у Сазоновых…
-И… семь! И… восемь! И… девять! Вот тебе за то, что грядки не поливала и клубнику не полола!
Отодрав меня сиреневым прутом по заднице, отец ушел курить, а я лежала на лавке, совершенно зареванная. И тут вдруг Глеб Сергеич встал с кресла, подошел ко мне и протянул мне белый носовой платок, сказав мне, почти ласково:
-Галка, ну не реви… порка розгами еще не конец света… А что, большая была жаба? Где поймала?
-Вон там, на дорожке… - сказала я, сморкаясь в платок Глеба Сергеича.
После наказания розгами, я сразу ухожу в свою комнату, наверх, и до темноты прячусь там, и часов до одиннадцати не хочу никого видеть. Напрасно папа предлагает мне блюдце малины и кусок вишневого пирога, если я открою дверь. После розог я не склонна принимать взятки. Особенно от папы. Но тут, стоя под дверью, папа вдруг говорит мне свою коронную фразу, которую я уже слышала миллион раз до этого. Он говорит:
-Галя, мы уезжаем в Африку.
Я понимающе киваю головой, забыв, что папе через дверь этого не видно.
-Опять на полгода? - интересуюсь я.
-Опять… ты остаешься с Глебом Сергеичем, приедет также его мама из Пензы и невеста из Москвы… - лаконично говорит папа, - Может, ты все-таки меня впустишь?
Я открываю дверь, папа заходит и мы с ним обнимаемся. Я ему немедленно прощаю порку розгами и вообще все на свете. Перед тем, как расстаться, мы с ним всегда обнимаемся, как в последний раз. Дело в том, что мой папа - геолог. Он часто ездит в длительные командировки в Африку, он ищет там алмазы. Зинаида обычно ездит с ним, она тоже геолог, и в экспедициях играет роль менеджера по связям с африканской общественностью. Короче, она следит, чтобы геологов в Африке не съели местные дикари, и во-вторых, чтобы геологам самим было что покушать. Теперь, наверное, вы понимаете, почему Зинда такой зверский по натуре человек. Это на нее африканские дикари так действуют. Я бы сказала, одна Зинда в состоянии отпугнуть не менее дюжины людоедов, и не только отпугнуть их, но даже призвать к порядку и, в случае плохого поведения, наказать их розгами по ихним дикарским попам. Я даже рада, что Зинда ездит в Африку с папой. Во-первых, она всегда может проследить, чтобы папу в Африке не съели дикари, а во-вторых, она не может съесть меня, находясь в Африке, что тоже очень важно.