Два слова об эйдосах

Когда мне было всего несколько месяцев, я понимал те фразы матери, что посвящались мне или нашим с ней делам. Как-то она сказала подруге во время кормления меня грудью: «Он, когда ест, играет со мной». Фраза эта была мною понята. Помню тот момент: свет в комнате, вкус молока, присутствие посторонней женщины возле матери, её внимание к нам. У гостьи вместо ребёнка на коленях лежала сумка. Не помню лица гостьи, но помню выражение этого лица: смесь улыбки, любопытства и лёгкой усмешки. Мать перед гостьей гордилась тем, что у неё ребёнок есть, а у гостьи нет; это звучало в голосе. Но как же я понял её?

Я не слова понял, но - посредством угадки, телепатии - воспринял содержащийся под словами смысл. Смысл первичней слов. Любой говорящий выстраивает внешнюю архитектуру своего сообщения лишь при том условии, что смысл в сознании уже есть. 

Что значит «смысл появился в уме»? Это значит, что ум как-то слился с данным смыслом (понять = поять, взять в себя) и на миг сам стал этим смыслом. Затем посредством слов он придаёт смыслу подходящую форму, то есть формализует его и тем отчасти освобождается от него, зато может передать кому-нибудь - не потаённое смысловое переживание, но внешний ключ к нему, речевой пунктирный абрис. 

Если собеседник не понимает ваше высказывание, значит в нём не возникло смысловое переживание. Так бывает, когда предложенный вами смысл недоступен собеседнику или угрожает тем смыслам, которые угнездились в его уме раньше - и они отталкивают ваше сообщение.

Речь есть внешнее оформление смысла словесно-пунктирным очерком, но сами смыслы живут вне слов, они живут в сознании уровнем глубже, и мы не можем узнать, как они там живут, поскольку жизнь смысла в умной среде ничему не подобна: ни поведению рыб во глубине морской, ни полёту птиц в синеве небес. Греки, любящие чёткую фигурность, дали смыслам название «эйдосы», то есть лики, или фигуры слов и понятий (смысло-образы), но мы вынуждены признать, что некоторые акты ума вовсе не имеют зримой формы и, более того, не подчиняются бухгалтерии пространства и времени.   

Это было необходимо сказать, чтобы отдать дань уважения интимному, потаённому содержанию ума, которое может жить и без внешних форм, но порой невольно страдает от неверно или нечестно подобранных слов. 
 
Примечание. Сказав «пунктир слов», я тут же замечаю, что в промежутках между словами цельность высказывания не нарушается, иначе слова рассыпались бы, как бусины порванного ожерелья. Вообще, смыслы не живут в дробном виде, это цельно-сплошные сущности. В конечном итоге: смысл есть умственное переживание (внутренний слой), облачённое в слова (внешний слой). И чудо мышления в том, что потаённый и порой неведомый человеку смысл сам просится в слова, притягивает слова, чтобы стать выраженным; только так он открыто является сознанию и хранится в нём.